Песнь багрового декабря (гет)

Гермиона сильно удивилась, обнаружив супруга в его кабинете совершенно одного: ни слуги, ни министра, ни секретаря или колдуна из Арканума, выпрашивавшего что-нибудь с императорского плеча, рядом не было. Сейчас Драко выглядел не как правитель, а как очень красивый мужчина слегка за тридцать — вымотанный и опустошённый за годы попыток править огромной страной, когда каждый его шаг терпел неудачу.

Завидев её у порога, Драко вышел из-за стола. Он взял Гермиону за руки и поцеловал в щёки.

— Как Алексей? — сразу же спросил он.

— Спит. Недуг, кажется, снова отступил.

— Жаль, что я не был с вами, когда у него случился приступ, но Арканум настоял на утренней встрече, и мне пришлось провести всю ночь в кабинете за подготовкой.

— С нашим сыном всё хорошо, — утешила его Гермиона. Чуть позже ей придётся сказать ему, что придворная чародейка снова была во дворце и опять своей магией предотвратила осложнение болезни. — Чего хотел Арканум?

Драко отвернулся от неё и, подойдя к окну, стал оглядывать парк, раскинувшийся перед Зимним Дворцом: белое покрывало снега окутывало траву мягким покрывалом, а зимний день медленно растворялся в сумерках. Он резко повернулся к Гермионе лицом — глаза широко распахнуты, полны горечи и уныния.

— Они прислали делегацию, самых сильных и влиятельных, все — из ближайшего окружения отца. Гермиона, они хотят, чтобы я отрёкся от престола.

Она прижала ладони к губам. Подобное заявление не было неожиданностью, но слышать его из уст мужа… От ужаса перехватило дыхание. В мгновение ока Гермиона оказалась рядом с ним и крепко обняла.

Драко притянул её ближе, зарывшись лицом в ароматные локоны. Из-за волнения его голос звучал хрипло:

— Они сказали, что «так будет лучше для Метрополии». Среди магглов зреет восстание, а Арканум желает мобилизовать войско, чтобы остановить их. Снова и снова они просили меня, раз за разом я отказывался. Гермиона, как я могу поднять руку на собственный народ? — боль в голосе Драко осколками резала сердце. — Особенно, когда гнев его вызван моей неспособностью управлять чистокровной знатью, — продолжил он, — и отсутствием реформ, которые я давно им обещал. Будь проклят Арканум, будь прокляты они все! — со слезами на глазах Драко отшатнулся от Гермионы и с силой ударил кулаком по столу. Упав в кресло, он спрятал лицо в ладонях. — Арканум выставил мне последний ультиматум: либо я собираю войска для борьбы с восстанием, либо они свергнут меня с престола сами.

— Когда им нужно дать ответ?

— Завтра мы, как ни в чём не бывало, проводим Бал в честь зимнего солнцестояния. Они ждут моего решения к полудню следующего дня.

Глубоко вдохнув, Гермиона подошла к чайному столику позади стола Драко и налила себе полную чашку ароматного клубившегося паром напитка из самовара — малая толика обыденности была ей сейчас необходима, чтобы успокоиться и расставить мысли по полочкам.

Всё происходящее было затишьем перед бурей; мигом, когда недра вулкана готовы взорваться; секундой, а после — горной лавиной, сметающей целое королевство. Жизнь стала похожа на разверзнувшуюся геенну огненную. Долгие девятнадцать лет она терпела пренебрежение, злословие и унижения со стороны всей этой могущественной чистокровной знати. Она видела, с какой лёгкостью они отметали в сторону волю её супруга — императора! — как если бы желания эти исходили от возмущённого ребёнка, не заслуживавшего внимания. Пришло, наконец, время показать им, чего стоила их магглорожденная Императрица. Выражаясь неделикатно: это был последний раз, когда нога Арканума ступила за порог их дома.

— Любовь моя, — произнесла она, передав чашку Драко, — помнишь план, который ты составил прошлой весной, когда только поползла молва о первом маггловском протесте? Когда Арканум стал говорить о применении силы против восставших?

Драко поднял на неё взгляд, невесомо проводя кончиками пальцев по лицу Гермионы. Глаза его вспыхнули интересом.

— Ты имеешь в виду пророчество?

— Да.

— Так-так, моя леди, — несмотря на серьёзность ситуации, лёгкая тень ухмылки появилась на его губах. — Помнится, ты сказала, что мы не должны полагаться на подобную уловку.

— Я решила, что игра стоит свеч, если это нам поможет.

Драко вздохнул и кивнул.

— Возможно, попытка отчаянная, но попробовать стоит. Отправить за графом Сикорски?

— Конечно. Пусть ждёт нас в парке через час. И, Драко, думаю, казачьи мундиры подойдут для сегодняшней маскировки как нельзя лучше.

* * *

В Большом бальном зале царевны катались по гладкому полу в чулочках, кружили и мягко скользили среди гигантских пушистых елей, переливавшихся праздничными блёстками, под пристальными взорами квартета Чёрных гвардейцев — бравого военного отряда Арканума.

Несмотря на их предупреждающие взгляды и чуткий слух, бальный зал был идеальным место для того, чтобы посекретничать и отвести от себя подозрения. Соединив руки в цепочку от самой старшей до младшей, девочки скользили по мраморному полу, пока Мари — лучшая в метаморфомагии — делилась с ними открытиями, сделанными во время утренней шпионской вылазки.

— Каково это — превратить себя в самовар? — спросила Анастасия. — Ты не обожглась кипятком?

— Конечно нет, глупенькая. Превращаясь, волшебник перенимает все свойства вещи, которой он становится. Самовар как раз и предназначен для горячего чая, — ответила Мари.

— Не отвлекайся от темы, — прервала её Ольга командным тоном старшей сестры. — Лунушка, что ты узнала?

Оторвавшись от остальных, Мари крутанулась, чтобы сохранить иллюзию баловства, и снова сцепила руки с Анастасией и Татьяной.

— Это ужасно, — прошептала она голосом, полным отчаяния. — У меня даже язык не поворачивается сказать такое! Арканум приказал папá отречься от престола!

— О нет! — в потрясении выдохнула Анастасия, но быстро спрятала тревогу за беззаботной улыбкой. Сёстры прокатились мимо гвардейцев и вернулись в дальнюю часть зала. Расцепив руки, они стали репетировать танцевальные па, делая вид, что их заботит лишь предстоящий бал.

— И что сказал папá? — спросила Татьяна, сделав пируэт, чтобы скрыть сорвавшийся от волнения голос.

— Я так горжусь им! — воскликнула Мари. — Смотрел на делегацию Арканума, как будто он ни больше ни меньше как император всей Земли, а они — жалкая пародия на человека, уныло слепленная из merde! И сказал, что всегда будет поступать исключительно на благо Метрополии, и что он, наша семья и Метрополия суть одно. Уж что на это ответить, они не нашлись, поэтому просто поклонились и были таковы.

Сёстры кивнули, не скрывая гордости за отца, и Мари продолжила:

— Тогда папá пошёл в свой кабинет, — тут Ольга кликнула лакея, чтобы тот подвёз столик для чая поближе и я могла подсматривать дальше, — и пришла маман. Они обсуждали какое-то пророчество, а потом договорились встретиться с графом Сикорски!

— Ну мы же пойдём? — глаза Анастасии заблестели.

Татьяна тряхнула головой, отчего её тёмные волосы разлетелись.

— Позволю ли я герцогу Ивандеру поцеловать меня завтра вечером после бала? — Среди всех своих ухажёров она выделяла именно его. — Что на первый вопрос, что на второй правильный ответ может быть только один: «А как же!»

* * *

Зимний дворец и окрестности нещадно заметало снегом. Парк, раскинувшийся вокруг дворца, полностью обезлюдел — не было в нём ни единой души, кроме двух казаков, с трудом пробиравшихся сквозь метель. Один из них в действительности был высоким мужчиной, другой так выглядел только благодаря наведённым чарам.

За блеском начищенных сапог, роскошью меховых шапок и красочностью подола под форменными пальто скрывались император и императрица Метрополии.

Чета направлялась на встречу с графом Сикорски, наполовину поляком, главой их обширной агентуры. Униформа оберегала их от излишних подозрений: все знали, что казачий полк служил личной охраной семье императора и был предан им всей душой. Конечно же, если бы Арканум мог, он бы устранил казачество, но вместе с Гермионой в семью императора пришли тайные связующие чары, бравшие своё начало в далёких Гриффских горах — чары до того сильные, что никакая тёмная магия Арканума, сколько бы ей не виться и не клубиться, не могла их разорвать. Казаки оставались при императоре.

В глубине внутреннего кармана форменного пальто Гермионы, неведомо даже для самой Гермионы, находился набор матрёшек. Личико каждой было изображено в благородном цвете слоновой кости, а волосы разнились от соломенных до каштановых и белоснежных, удивительно точно воссоздавая красоту царевен. Если четыре дочери Драко и Гермионы желали что-то разузнать, то не чурались ровным счётом ничем. Метаморфомагия — это ещё мелочи.

Стоило императору и императрице приблизиться к роще, как навстречу им из сплошной белизны вынырнула тёмная фигура. Это был Сикорски, Шпионских дел мастер. Всё в этом человеке было чёрным: плащ из тяжёлой ткани, меховая шапка, волосы и брови, насупленные над такими же чёрными глазами. Загадай человека помрачней да позловещей — Сикорски и выйдет.

Отвесив глубокий поклон, он провёл царскую чету в мраморный павильончик, выполненный в классическом стиле — в летние деньки царевны проводили там небольшие представления, читали стихи и играли пьесы.

— Ваши Императорские величества, — голос Сикорски источал мед. — Чем могу служить?

Гермиона и Драко расположились рука об руку на скамье из белого мрамора и заговорили. Сикорски сосредоточенно внимал им. Согласовать такой элегантный в своей простоте план — дело получаса, но если он сработает, изменится положение всего их мира.

Итак, известному своим глубоким пристрастием к знамениям, знакам и мистическим обычаям народу Метрополии предстояло узнать, что София, пророчица Каспийская, в октябре явила новое пророчество — которое Арканум тут же попытался ото всех скрыть.

Драко передал Сикорски небольшой свиток; тот осторожно развернул его и приступил к чтению:

«В ту ночь, что всех ночей длиннее, не повернётся мир ко дню, пока те, кто смуту и мрак сеет, не раскроют правду тёмную свою. Не видит Феникс света, хоть и ослепнуть он не мог; объединяться, надежды не терять заведал — лишь тогда отвратим мы рок».

— Это написала императрица Гермиона, — сообщил Драко.

— Ловко, — признал Сикорски, перечитывая строки и кивая. — Достаточно туманно, чтобы вдохновить людей, но и достаточно прямо, чтобы всем, от истого праведника до последнего грешника, было понятно, что имеется в виду.

— Поначалу магглорожденные уповали на императрицу, — продолжил Драко. — Если наш народ будет бунтовать не сам по себе, а поднимется на борьбу вместе с нами… Тогда, возможно, мы ещё не проиграли.

— Что же до «тех, кто смуту и мрак сеет»... — Сикорски взмахнул руками, приподнимая одну бровь. — С ними будет непросто.

— Вот ещё. Арканум зарвался, охмелел от размаха дозволенного и аппетитов на будущее. Уже давно никто не находил на них управы. Такого они не ожидают.

— Да, — согласился Сикорски, склоняя голову. — Но головой конкретно этого змея служит не кто иная, как придворная чародейка. Я бы не рекомендовал моему государю недооценивать ее.

— Полностью согласен, — произнёс Драко. Гермиона шумно вдохнула. Напугать его жену было практически невозможно, но от Веспуции и власти той над Алексеем холодок страха неизменно пробирал её всю, до самого сердца.

— Будем надеяться, что ни Арканум, ни придворная чародейка не узнают раньше срока, что мы собираем людей, — проговорила Гермиона. — Постараемся действовать быстро. Вы управитесь за сутки?

— Слово императрицы — закон для меня, — отозвался Сикорски. — Стоит вам повелеть — и молва о пророчестве разнесётся по всей Метрополии. К завтрашнему утру не будет ни единого постоялого двора, аптекарской лавки, крестьянской лачуги или даже коровьего хлева, где не слышали бы эту весть.

— Что ж, тогда ступай. Пусть магия и высшие силы даруют тебе удачу.

На месте, где стоял Сикорски, взметнулся столп чёрного дыма; когда он рассеялся, перед четой на могучих крыльях парил ворон. Описав вираж в морозном воздухе павильона, он вынырнул наружу и вскоре растворился вдали в бесконечной серости зимнего неба.

Мир вокруг оставался безмолвен и неподвижен — только снег как шёл, так и продолжил идти.

— Драко, — Гермиона схватилась за его плечо, глядя широко распахнутыми в страхе глазами. — Как же я боюсь за Алексея! Когда Веспуция узнает, что мы сделали, она может…

— Тш-ш-ш, любимая, не надо, — Драко стянул кожаную перчатку с руки и коснулся пальцами губ Гермионы. — Что сделано, того не воротить. За Алексея мы будем биться до последнего нашего вздоха.

Она накрыла руки Драко своими, крепче прижимая его ладонь к своему лицу. Он притянул её к себе, чтобы вовлечь в поцелуй. Страх, надежда — всё вместе распалило в них желание близости.

Но вдруг Гермиона охнула, отстранившись от него, озарённая страшной мыслью.

— А Веспуции не придёт в голову причинить зло нашим дочерям?

На лице Драко зазмеилась мрачная улыбка:

— Пусть попробует…

Взяв Гермиону за руку, он помог ей спуститься по ступеням павильона, и они направились по скрипящему снегу во дворец, скрытый белизной метели.

В кармане Гермионы беспокойно завозились четыре матрёшки. Разногласий тут быть не могло: кто-то должен был остановить придворную чародейку, прежде чем замысел родителей обрёл гласность. И других вариантов в очаровательные головки царевен даже не закрадывалось: конечно, сделать это должны именно они!