неМы (гет)

На тебя смотрит Хан Соло, который не сомневается в том, что мир давно и бесповоротно слетел с катушек — и его все устраивает, пока летает Сокол, а на борту находятся мохнатый вуки и взбалмошная принцесса вместе с фермером, решившим, что он джедай.

На лице усмешка (зачем добавлять, что она кривая, если эта линия стала определением твоей (его) жизни?), и единственный вопрос, который его волнует:

— Что это был за бред про гены Вейдера?

Качаешь головой, вспоминая упавшую с глухим стуком маску. Ситх — сминающая все на своем пути мощь, холодная (отдающая льдом карбонитовой заморозки даже столько лет спустя) ярость. Тьма. А на бледном лице Бена крупными буквами вычерчены были страх, неуверенность и детские обиды — незапароленный датапад для любого, кто хотел прочесть, — но ни намека на тот ходячий ужас, каким был его дед.

И как объяснить Лее, что Темная Сторона (или ситхи, или Великая Сила, короче, все отмазы форс-юзеров) не оправдывают этого мальчишку?

И зачем объяснять? Ей нужен обратно ее тихий мальчик с честными глазами и добрым сердцем — этому худому бледнолицему типу, если он попадется генералу живым, останется только посочувствовать. Потому что она...

— Не знаю, что с ней приключилось, но это не моя принцесса,— твоя очередь кривить губы. Не твоя. Не принцесса. Не Лея (холодная, острая, обжигающе-резкая, за которой в Бездну и обратно ради улыбки и искр во взгляде, — мягкие объятья и теплые губы стали частью этой игры позднее), а кто-то другой с чужим выражением знакомых (родных) глаз, инородными (тебе ей вам) мыслями и словами.

И ты почти рад, что не задержался настолько, чтобы увидеть, кем стал твой младший брат.

— В любом случае, разве глаза у ситхов не желтые? — в твоем нигде, похожем на рубку Сокола, раздается смех, напоминающий скрип битого стекла под подошвой сапог, и проходит вечность, перед тем как понимаешь — он твой.