Покинуть ад (гет)

Кора неспешно потягивала кофе, планируя, чем она будет заниматься сегодня. Прибытие живых в мир мёртвых спутало весь распорядок дня. Каким-то чудом ей удалось стать мэром в этом городишке (не иначе, как она со своим природным обаянием приглянулась Аиду), и Кора была ответственна за то, что здесь происходит. Живые среди мёртвых — это ненормально. Живые, пытающиеся вытащить из Преисподней мёртвого — это опасно. Аид точно будет недоволен. Или это смотря как посмотреть. Он может сделать их своими пленниками, использовать в каких-то своих целях, запугать, запутать... Интересно, стоит ли ей сообщить ему, или он сам уже всё знает? Наверное, знает. Но Реджина... Кора беспокоилась за неё. Её девочка впуталась в очень опасную и глупую авантюру.

Мысли Коры прервал стук в дверь. Она поставила чашку на стол и сказала: «Войдите».

— Кора? — какая-то незнакомая женщина зашла в кабинет.

Кора смерила её оценивающим взглядом. Одета слишком просто, она бы даже сказала грубо, стройная, можно сказать, красивая, взгляд решительный.

— Для вас — мисс Миллс. А вы кто?

Женщина явно растерялась.

— Простите? Мы же вчера познакомились.

— Вот как? — Кора отставила чашку в сторону и нагнулась вперёд, облокачиваясь на столешницу.

— Да. Вы были разозлены на Румпельштильцхена, и мы разговорились.

«Так здесь замешан Румпельштильцхен. Мне это уже не нравится», — Кора нахмурилась и кивнула на стул.

— Присаживайтесь. И напомните мне своё имя.

— Мила… Брокенхарт, — сказала женщина, присаживаясь на указанный стул.

«Что за нелепая фамилия», — Кора тихо фыркнула, откидываясь обратно на спинку кресла.

— Так вот, дорогая. Я вижу вас впервые в жизни. Перескажите-ка вы подробности нашей вчерашней беседы, если она действительно была.

Мила не показала своего удивления, но слегка занервничала. Либо мэр страдала склерозом, либо вчера её кто-то обманул, если не сказать — подставил. Кора Миллс выглядела гораздо спокойнее и строже, чем вчера. Возможно, кто-то действительно лишь прикрывался её обликом. Мила облизнула губы и начала рассказывать.

— …Так вот, я вам ответила: это я его бросила, а вы…

— Серьёзно? Дорогая, у вас всё в порядке с головой?

— Да. А вы сказали: «Ты дура?!».

— Такого я точно не говорила! — с лёгким презрением произнесла Кора. — Но суть передана верно. Дальше.

«Что все так с Румпелем носятся?», — Мила была недовольна. Очень недовольна. Но продолжила рассказывать дальше.

Кора слушала её предельно внимательно и старалась больше не выдавать свои эмоции. Намёки на «сотрудничество» с Крюком её немного возмутили, но отрицать это было бессмысленно.

— Что значит, я всегда так договоры заключаю? — не вытерпела она, когда Мила начала рассказывать о поцелуе. — Да я так только…

Кора замолчала. Говорить, что она так заключает сделки исключительно с Румпельштильцхеном, не хотелось. Тем более что эта Мила его, как ни странно, не жаловала.

— Это была не я. Не мой почерк. Хотя минимальное сходство есть.

— В таком случае приношу свои извинения за беспокойство, — Миле хотелось провалиться сквозь землю от стыда. В какую же глупую ситуацию она попала. Да и рассказанные подробности её совсем не спасали, скорее наоборот — топили. — Кто же это тогда был? В любом случае, этот кто-то пытался подставить вас, — переводить стрелки на других всегда было так приятно.

Алые губы Коры изогнулись в лёгкой улыбке.

— Нет, дорогая, скорее всего, подставить хотели нас обеих. Я прихожу к выводу, что это был Румпельштильцхен собственной персоной. Только он способен на такие дикие выходки.

Мила покраснела и покачала головой. «Вчера. Меня. Поцеловал. Румпель. Румпель меня поцеловал вчера. А я ответила. Боги. А сейчас я сижу перед мэром, которой рассказала всю вчерашнюю историю… О, боги, во что я вляпалась?».

— Но я ничего не имею против предложенного им плана. Раз уж вы решили напроситься в союзницы, то… Захватим Ад вместе.

— Скрепим договор? — неловко пошутила Мила.

— Только не на первом свидании, — усмехнувшись, ответила Кора.

* * *

Холодно. Мистер Голд не очень любил сторибрукскую погоду, но после Преисподней это был глоток свежего воздуха во всех смыслах. Всё целое, никаких развалин и удушающего запаха. На улице в этот час было пустынно, а вот кафе «У бабушки» наверняка не жаловалось на отсутствие посетителей. Голд не знал, где сейчас Белль, но медленным шагом направлялся в сторону дома. Белль... Румпельштильцхену было страшно. Могучий Тёмный маг, который мог сделать всё что угодно с помощью магии, боялся реакции на это собственной жены. От мрачных мыслей его отвлёк до этого молчавший Генри.

— Я теперь буду жить у вас?

— Да. Пока остальные твои родственники не вернутся.

— Оу, у вас ведь найдётся для меня комната или мне придётся спать на коврике перед камином?

«И откуда в его голосе столько ехидства?», — удивился Голд.

— Не говори глупостей. Мой особняк точно может поспорить размерами с домом Реджины.

Они свернули на другую улицу, и Голд замер, как вкопанный, заметив свой кадиллак. Задняя дверка захлопнулась, и он увидел Белль, что-то с улыбкой говорящей Вейлу.

Голд слегка наклонил голову набок, его губы сжались в тонкую линию, черты лица затвердели. Через несколько мгновений он выпрямился и направился к ним. Белль случайно посмотрела за плечо Вейла и прервалась на полуслове.

Четыре месяца она жила как на иголках, вслушиваясь в окружающие шумы, надеясь, что сейчас отворится дверь, и в дом войдёт Румпель; она надеялась встретить его на улице, в кафе, в парке, где угодно, лишь бы он вернулся. Она так боялась, что он не возвратится, что навеки останется в Преисподней, погибнет. Тоска, беспокойство, страх за него и за себя — вот чем Белль жила всё это время.

Голд снова остановился, уже буквально в нескольких шагах от Белль и Вейла. Он смотрел на неё очень внимательно, всматриваясь в каждую чёрточку лица. Вроде бы прошло совсем немного времени с их последней встречи, но она так изменилась…

Сначала Белль показалась ему счастливой и беззаботной, но, оказавшись ближе к ней, он понял, что это совсем не так. На её губах застыла улыбка, секунду назад предназначенная Вейлу, но уголки губ медленно ползли вниз. За маской жизнерадостности проглядывала печаль, взгляд был бесконечно усталым, она выглядела не выспавшейся и измотанной. Голд заприметил несколько мелких морщинок, которых раньше не было.

Она смотрела на него так, будто он только что спас весь Сторибрук, восстал из мёртвых, убив Аида Экскалибуром. Шок. Радость. Восхищение. Их зрительный контакт длился всего ничего. Белль неаккуратно отодвинула, почти оттолкнула, Вейла в сторону (он порадовался, что его пациентка не обладает магическими силами), и побежала к нему. Бросилась на шею, обняла так крепко, что Голду даже стало немного больно. Одна его рука опустилась на талию Белль, а другая начала нежно поглаживать её волосы. Она… плакала? Ладони Голда переместились на её дрожащие плечи и тихонько их сжали. Румпель закрыл глаза и вдохнул мягкий запах её духов. Он был дома.

Генри отчаянно замахал руками, Вейл вздёрнул брови вверх и слегка мотнул головой. Виктор подошёл к юноше, собираясь спросить, что это за непонятные жесты, но Генри ещё активнее замахал руками, указывая куда-то в сторону.

— Бегите, мистер Вейл, бегите! — отчаянно зашептал он.

На лице Виктора отразилось понимание, он кивнул и, подмигнув Генри, действительно побежал подальше от воссоединившейся парочки.

— Румпель... Румпель... — бессвязно бормотала Белль, периодически всхлипывая.

Голд уже начал за неё беспокоиться. Он поцеловал жену в макушку и попытался отстраниться, но это было не так-то просто сделать. Белль прижалась лицом к его груди и категорически отказывалась разжимать руки, сцепленные за его спиной.

— Белль, милая, что случилось? Я здесь, всё хорошо. Белль, я здесь, слышишь?

— Я так боялась, что ты никогда не вернёшься. Четыре месяца, Румпель, четыре месяца...

Она наконец-то подняла голову. Щёки были мокрыми от слёз, тушь размазалась, глаза покраснели, но Румпель в который раз подумал, что она прекрасней всех на свете. Тут до мозга дошёл смысл её слов.

— Четыре месяца? Нас не было четыре месяца?

— Почему ты так удивлён? — Белль-таки выпустила его из кольца своих рук.

Все переживания, беспокойство, боль, страх, накопившиеся за эти четыре месяца, рвались наружу. Белль хотелось кричать. Громко, долго. Биться в истерике. Рыдать. Но слёзы как назло пропали, у неё не было больше на них никаких сил. А Румпель рядом. И всему этому должен прийти конец. Как же она надеялась, что так и будет. Муж здесь. Она больше не одна. Теперь есть кто-то, кто всегда будет поблизости, поддержит, направит, успокоит.

— Я так скучала.

Она поджимает губы и проводит пальцами по его щеке. Румпель выглядит таким растерянным. Он молчит. Молчит. Молчит. Тишина убивает. Белль начинает волноваться ещё сильнее.

— Румпель?

Начал накрапывать мелкий противный дождик. Голд отмер.

— Родная, дай мне ключи и садись в машину.

Белль кивнула и полезла в карман. Что тут могло случиться за четыре месяца, что она так сильно отреагировала на его возвращение и выглядела такой усталой? Голд был встревожен, но улица — не самое подходящее место для таких разборок.

— А мы заедем, чтобы забрать мои вещи? — подал голос Генри.

— О, здравствуй, Генри, — тень улыбки скользнула по лицу Белль. Она только что его заметила.

— Садитесь в машину, — настойчиво повторил Голд, забирая ключи. — Мы заедем за твоими вещами вечером, Генри.

Они сели в кадиллак. Белль достала из сумочки косметичку и начала приводить себя в порядок. В её голове роилась целая туча вопросов, их было так много, что она не знала, с чего начать.

— Белль, дело в том, что для нас с Генри прошло всего около дня с тех пор, как мы покинули Сторибрук, — сказал Голд, заводя мотор.

— Получается, время в Преисподней идёт не так, как здесь? — спросил Генри, высовываясь с заднего сидения.

Голд развернулся и выехал на главную дорогу.

— Я не знаю. Четыре месяца? Ничто никогда не даётся даром, возможно, время — это то, что Харон берёт в плату за проход... Белль, а что рядом с тобой делал Вейл? — вдруг напрягшись, спросил он. После произошедшего Голд не мог подозревать жену в измене, и присутствие врача его обеспокоило. — Ты не больна? С тобой всё в порядке?

— Нет-нет, Румпель, всё хорошо. Он просто помогал мне донести пакеты с покупками до машины, — рассеянно отозвалась Белль, убирая зеркальце в косметичку. — Так один день? Всего один день, в то время как я тут одна и...

Белль оборвала себя на полуслове. В её душе творился настоящий шторм из эмоций.

— Спасибо, что хоть удосужился отправить смс о том, куда ты отправляешься, — неожиданно зло произнесла она.

— Белль, прости, у меня не было выхода. Но я же вернулся!

— Вернулся, — эхом отозвалась Белль. — А где остальные и почему Генри надо забрать вещи?

К невероятному облегчению Голда, Генри взял инициативу в свои руки.

— Бабуль, — Белль слегка нахмурилась, услышав это обращение, — понимаешь, Преисподняя — это такое плохое место, — Генри провёл ладонью по волосам, начало импровизации вышло не очень. — Так, ладно. В общем, думаю, обе мои мамы пожалели о том, что взяли меня с собой туда. Или пожалели бы, когда э-э-э немного пришли бы в себя. В общем, нам там было нечего делать. От дедушки нужна была только кровь, чтобы пройти в царство мёртвых и выйти из него. Там было очень плохо, но это я уже говорил. Дедушка заявил, что ему нужно вернуться к тебе, оставил им флакончик со своей кровью, и мы вдвоём отправились обратно, потому что нам там нечего было делать, а там так плохо...

Что-то было в его словах не то. Белль вздохнула, похоже, Румпель опять что-то натворил. Но в этот момент ей было плевать, что именно и как там семейка Прекрасных, Крюк и Реджина. Она до сих пор была на них обижена. Муж вернулся к ней, а с тем, что случилось, она разберётся позже.

* * *

Голд проводил Генри в одну из гостевых спален, которыми раньше никто не пользовался. После этого он вернулся к Белль, которая сидела в гостиной. Она одарила его сияющей улыбкой, и на душе у Тёмного стало тепло. Голд сел рядом с ней на диван и нежно зажал её кисти в своих ладонях.

— Белль, я…

Пока он чувствовал в себе силу, готовность во всём признаться, надо было действовать. Страх отступил, но в любой момент мог снова попытаться отвоевать позиции. С другой стороны, Голд понимал, что с бухты-барахты сообщать такую новость опасно.

— Белль, просто выслушай меня, — резко выдохнув, сказал он.

— Ты кого-нибудь убил? Разрушил Преисподнюю? Делал жаркое из младенцев? — Белль пыталась иронизировать, но при этом начало беседы её напугало.

— О, нет, милая, ничего подобного, но тебе не понравится. Просто попытайся меня понять, прошу.

Белль сжала его ладонь, с тревогой глядя в карие глаза.

— Да, Румпель.

— Когда я увидел метку Харона у себя на руке, я понял, что живым мне отсюда не выбраться. Ты не представляешь, насколько мне было плохо в Аду в тот раз, когда я убил себя вместе с Пэном. Это место, в которое не хочется возвращаться снова.

— Генри уже рассказал в красках, что там плохо.

— Оставалось только одно: я попытался спасти хотя бы тебя. Но потом, когда ты уехала, судьба преподнесла мне неожиданный подарок: предоставила шанс спастись. И я им воспользовался.

— Что ты сделал? — Белль всё ещё не нравилось, куда идёт разговор, но от сердца немного отлегло.

— Я окропил Экскалибур кое-каким зельем, превратив в проводник, и отдал его мисс Свон, которая сама потребовала меч для своих целей. Позже, у озера, Крюк, думая, что уничтожает всю силу Тёмных, приказал Эмме убить его. Но в тот момент, когда мисс Свон проткнула Крюка Экскалибуром, вся сила Тёмных перешла в меня.

В глубине души Белль подозревала, что вся проблема заключалась именно в этом. Но это было настолько безумно, что мозг заталкивал идею о возвращении Тёмного Румпеля в глубины сознания.

Румпельштильцхен виртуозно повернул левую кисть ладонью вверх. Сиреневое облачко окутало его руку, в которой через секунду оказался кинжал Тёмного.

«А теперь он меня убьёт, чтобы не возмущалась», — испуганно подумала Белль, ещё крепче сжимая свободную от кинжала руку мужа, её пальцы побелели от напряжения.

Румпель кивнул каким-то своим мыслям, задумчиво проводя большим пальцем по рукоятке кинжала.

— Белль, я снова Тёмный.

Это было дико. Дико, абсурдно и вместе с тем так… предсказуемо. Белль очень надеялась, что это самая худшая новость, которую ей только мог сообщить Румпель. Она не знала, как ей реагировать на такое сообщение. Да, больше ей ничего не оставалось, кроме как...

— Здорово! А я беременна!

«Вот скоро в Сторибруке весело будет», — подумал Генри, подслушивающий за дверью.

— Ага, — с ужасно глубокомысленным видом произнёс Тёмный, кладя кинжал на журнальный столик. — А от кого?

Белль очень странно на него посмотрела и улыбнулась. Нехорошо так улыбнулась, зловеще. Румпель находился в прострации и всё воспринимал очень медленно.

— От Дэвида!

— А как же Мэри-Маргарет?

— Ты хочешь ребёнка от Белоснежки?!

— Боги, нет, я имел в виду, Дэвид… Он и Белоснежка, они же такая крепкая семья….

Белль оскорбилась.

— То есть, Дэвид не может предать Белоснежку, а я могу предать тебя?!

— Нет, нет, я не то имел в виду! Но ты же сама сказала…

— Конечно же, у меня не может быть ребёнка от Дэвида, дурачок!

— Тогда от кого? — озадачился Голд.

Белль посмотрела на кинжал и подумала, что похоже это она его сейчас убьёт.

— От Генри, чёрт возьми!

За дверью раздался ужасающий грохот, Румпель отстранённо подумал, что это похоже на то, будто кто-то свалился с лестницы.

— Он же ещё маленький!

— Румпельштильцхен! Убери кинжал подальше от меня, умоляю!

Румпель испуганно схватил кинжал и спрятал его за спину.

— Что? — с ещё более глубокомысленным видом спросил он.

— Ты что не понимаешь, что у меня не может быть ребёнка ни от кого, кроме тебя, Румпель?!

— Я… я… я просто подумал… Уилл… Ты… Ну… Вы целовались, — пролепетал он.

— Дорогой, тебе триста лет, ты могущественный Тёмный маг, но иногда ведёшь себя как глупый ребёнок, честно слово, — Белль улыбнулась, слегка поджав губы. — Мы целовались с Уиллом два раза. Почти как брат с сестрой. Между нами не было никакой любви, страсти, ничего, понимаешь? И я никогда не была ни с кем кроме тебя! И то, что ты говорил про Дэвида для меня крайне оскорбительно!

— Я не могу понять, как у меня может быть ребёнок, — растерянно сказал Голд, смотря на жену во все глаза.

— Да обычно, — отозвалась Белль, замахиваясь на мужа подушкой.

— Так ты теперь меня опять выгонишь, да? — с глупой улыбкой спросил Голд. Перспектива повторения одной и той же ситуации в стотысячный раз его почему-то рассмешила.

— Обойдёшься! — прошипела Белль, кидая подушку в голову любимого.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Потерянный, не верящий в себя, испуганный Румпель у лифта. Румпель-герой, без страха идущий на верную смерть, то есть на дуэль с Тёмным Крюком. И Румпель…

Именно. И уверенный в себе, трезво мыслящий, собранный и такой притягательный Румпель, вновь ставший Тёмным. Белль поджала губы, её щёки чуть порозовели, когда в сознание прокрались воспоминания о той ночи. В конце концов, он никого не убил. И всё рассказал.

— Знаешь, четыре месяца назад я сказала тебе, что всё, чего я хочу — это быть с тобой. И за это время я так корила себя за последние размолвки, которые были между нами, так боялась, что ребёнок останется без отца, а я без любимого, что сотню раз думала: Тёмный, светлый, серо-буро-малиновый, ты мне нужен. Просто нужен.

Это было неправильно. Это было проклятье, просто проклятье. Или нет. Но… Румпель чувствовал себя комфортно в нём. Белль сравнила его с Тёмными Крюком и Эммой. Её муж определённо умел управлять этой силой лучше, чем они. Магия за триста лет стала его неотъемлемой частью, и, как показала практика, с этим уже ничего нельзя было поделать. Или смириться, или случится что-то очень нехорошее.

— Румпель, просто пообещай, что ты больше никогда не будешь от меня ничего утаивать, не будешь меня обманывать и увиливать от истины ловкими формулировками. Ради меня и нашего ребёнка, пожалуйста, пообещай.

Бэй, столетия живший без отца. Белль, выгоняющая его из города. Белль, уходящая от него у колодца. Румпельштильцхен не мог позволить, чтобы это всё повторилось снова.

— Я обещаю, — твёрдо произнёс он, глядя ей в глаза.

— Ты можешь управлять Тьмой, ты умеешь это делать, но, пожалуйста, не дай своему сердцу снова почернеть, — как же она за него боялась.

Румпель провёл ладонью по плечу Белль.

— Моё сердце уже занято тобой и нашим будущим ребёнком. Тьма туда не протиснется.

— Я люблю тебя, Румпельштильцхен.

— Так ты меня простила?

— На самом деле я тебя простила в ту же минуту, когда ты во всём признался. Просто потому, что ты был честен со мной, и нашёл в себе силы всё рассказать. У меня было время всё обдумать. Я поняла, что истинная любовь выше всего этого. Помнишь девиз Прекрасных? Я всегда тебя найду. Что бы с нами не приключилось, что бы между нами не стояло, мы всегда притягиваемся друг другу, словно противоположные полюса магнита. Тёмный ты или нет, но по отдельности мы два одиноких никому ненужных человека. Я просто люблю тебя. Однажды, уводя меня с собой, ты сказал: это навсегда. И это действительно навсегда.

Генри случайно слишком сильно навалился на дверь, и ему пришлось войти внутрь.

— Э-э-э, а мы когда обедать будем? — спросил он, не придумав ничего лучше.

Голд закрыл глаза и откинулся на спинку дивана, прокручивая в голове монолог жены, в его душе зарождалось что-то настолько феерично приятное, что не хотелось больше ни на что отвлекаться. Белль же наоборот, лучась жизнерадостностью, повернулась к «внуку».

— Думаю, что скоро. Что ты думаешь насчёт тако, Генри?

Юноша побледнел и, пробормотав: «Нет уж, хватит с меня тако, лучше что-нибудь другое», — скрылся.

— Странный он какой-то сегодня, — удивилась Белль.

— Ему просто нужно отдохнуть от всего этого. Нам всем нужно отдохнуть.

Голд замолчал, но через какое-то время начал что-то тихо нашёптывать.

— Ты молишься? — насмешливо поинтересовалась Белль.

— Нет! У меня будет ребёнок, я снова стану отцом. Ребёнок-ребёнок-ребёнок!

Румпель вдруг открыл глаза и притянул её к груди, усаживая к себе на колени. Белль ойкнула.

— Осторожно! Я же тяжёлая!

— А я-то думал, почему ты так пополнела, — промурлыкал Голд ей в ухо. — Всё будет хорошо, прелесть моя, хорошо.

Их губы нашли друг друга в лёгком соприкосновении, которое медленно перетекло в глубокий поцелуй. Тая в объятьях мужа, Белль подумала, что всё наконец-то встало на свои места.