Снова жизнь (гет)

Как глупо.

От шока разрывающая боль в боку почти не чувствовалась. Под её рукой медленно расползалось кровавое пятно, а в мозгу вертелась всего одна мысль: «как невыносимо глупо».

Как нелепо было так попасться! Как бабочка… в западню! Как…

Мерлин, как она могла быть так беспечна?..

Разом перед глазами промелькнули последние полчаса. Вот она идёт вниз по озарённой солнцем маггловской улице к своему дому, немного постояв, заходит внутрь... Она действительно забыла запереть дверь и прямо прошла в гостиную, где стояли коробки. Ей так не терпелось вернуться сюда, посмотреть, всё ли осталось целым, нетронутым… Она опустилась на пол перед пожелтевшей коробкой, на которую сама наклеила надпись «на благотворительность» — той, где хранились её старые детские вещи, которые не должны были ей больше пригодиться. Что она достала оттуда, когда услышала треск распахнутой двери? Свой игрушечный микроскоп?..

Она смутно узнала егерей, которых они видели в лесу, и сбежавшего Макнейра. Всё произошло очень быстро, пара вспышек заклятий ударились в коробки, она откатилась в сторону, успев лихорадочно вытащить палочку. Потом недолгая борьба; она сбила с ног и ранила одного, но недостаточно, он встал… Её отшвырнуло к стеклянному шкафу, и кусок стекла проткнул ей бок.

И вот теперь она лежит на полу, и между её пальцев струится липкая кровь. А в голове всё стучит это: «как глупо, как глупо было умирать вот так, после всего…»

Умирать в луже собственной крови у них на глазах…

На лице Макнейра появился кровожадный оскал, когда он медленно склонился над ней. Обмакнув палец в её кровь, равномерно растекавшуюся по паркету, он принялся выводить на стене слова и маниакально смеялся.

Грязнокровка…

Как больно было умирать так, в одиночестве, без друзей, без родных… Когда она только вернула память родителям. Для чего? Чтобы им пришлось пережить её смерть?

Они думали, что всё уже позади. Ведь они выжили, они победили, они… Как наивно было полагать, что всё закончилось! В этом была коварная ирония — в том, что Гермиона Грейнджер, самая умная ведьма своего выпуска, лучшая ученица за последние двадцать лет, продумавшая столько планов, прошедшая войну… попалась так глупо, так по-детски.

Но она не хотела думать об этом теперь, когда у неё оставалось так мало времени — всего несколько секунд, всего пара вздохов. Она хотела вспомнить то, ради чего жила, то, что было самым главным для неё.

Мир начал расплываться у неё перед глазами, и она не могла ничего понять, шум был далеко, будто нереальный, будто уже из другого мира. И только одна единственная мысль осталась у неё.

Гарри…

На мгновение ей показалось, что она проваливается в темноту, и не знала, будет ли где-то свет?..

И лицо Гарри мелькнуло перед ней — не то в воображении, не то всё же наяву. Но сознание не могло разобраться в этом, оно ускользнуло куда-то… в небытие.

*

Его сердце остановилось, когда он увидел её там, на полу, в луже крови.

Гарри переступил через одного из ублюдков, не обращая внимания на распростёртые бесчувственные тела и не заботясь о том, живы ли они.

Он бросился к ней и упал на колени, в панике пытаясь остановить кровь, нащупать нить пульса.

— Гермиона…

Мысль о том, что он мог опоздать, была слишком ужасна, леденяща.

— Герм…миона… пожалуйста.

Ему показалось, что прошла вечность, прежде чем он почувствовал сердцебиение, слабое, едва различимое дыхание.

Жива… ещё жива…

Гарри смутно сознавал свои действия, свои чувства в этот момент. От ужаса он был ни жив, ни мёртв. Он поднял её на руки, собирая всю силу воли, чтобы риск перемещения был минимален. Зажмурившись, он изо всех сил представлял стены госпиталя — светлые, светлые, слепящие... Сжатие воздуха было ничто в сравнении с мучительно разрывающимся сердцем.

Они очутились в приёмной святого Мунго, где посетители и больные шумели и ворчали, загораживая стол регистрации.

— Ей нужна помощь! — воскликнул Гарри так отчаянно, что все замолчали и уставились на него. — Скорее, прошу вас…

Дежурная ведьма подскочила, посетители расступились.

— Потерпи… п-пожалуйста…

По мановению палочки в приёмный покой примчалась неотложная бригада целителей. Они забрали её у него и уложили на заколдованные носилки. У палаты перед ним решительно захлопнули дверь, вынуждая остаться снаружи, в коридоре с круглыми светильниками.

— Мистер Поттер, вам туда нельзя, — проговорила целительница должно быть куда вежливее, чем обходилась обычно с посетителями. — Вы… с вами всё в порядке? Вы не ранены?

Он мотнул головой, пресекая её попытку осмотреть его. Она замялась, глядя ему в лицо.

— Я думаю, это займёт некоторое время, вы… можете подождать здесь, — сказала она с оттенком сочувствия и пообещала: — Я сообщу, как только будут новости.

*

Рон с Джинни ворвались на этаж, стук их торопливых шагов разнёсся по коридору.

— Гарри! — задыхаясь, воскликнула Джинни, увидев его.

Он поднял глаза, когда она остановилась, испуганная и растерянная.

— Папа сказал нам…

— Где она? — спросил Рон, прерывая сестру. Его лицо было бледным как у призрака.

Гарри перевёл взгляд на двери палаты, напротив которой сидел. Джинни молча опустилась на деревянную скамью подле него. Помедлив, Рон тоже сел. Он был как на иголках и вскоре встал и начал ходить по коридору взад и вперёд, кусая губы, сжимая и разжимая кулаки — точь-в-точь зверь в клетке. Джинни тихо сидела рядом с Гарри.

Через несколько минут, которые показались им вечностью, двери раскрылись, и в коридор вышла целительница. Рон с Джинни подскочили и бросились ей навстречу. Гарри уже был на ногах.

— Мы сделали всё, что требовалось, — сказала целительница, — жизнь мисс Грейнджер уже вне опасности, но ей нужен…

— Слава Мерлину! — вырвалось у Джинни.

Рон облегчённо выдохнул и пробормотал:

— Спасибо вам.

Волшебница кивнула.

— Нам повезло, что её так быстро доставили к нам, промедление могло стоить ей жизни. — Она покосилась на Гарри и продолжала: — Как я сказала, теперь ей нужен покой, мы дали ей зелья, и она проспит до утра, так что, вам лучше пойти домой.

Целительница окинула их взглядом и задержалась на Гарри.

— Вам лучше пойти теперь домой, — повторила она и, ещё раз кивнув, ушла в палату.

Они остались втроём.

— Слава Мерлину, всё обошлось, — повторила Джинни.

Обошлось… Перед глазами Гарри всё ещё стояла картина: Гермиона в луже крови на полу. На его руках и одежде до сих пор оставались алые пятна.

— Я всё никак не могу поверить, — шокировано протянула Джинни, — никто не мог подумать! Папа был так потрясён, все были…

— О чём она думала! — выпалил Рон бессильно.

— Никто такого не ожидал, — возразила Джинни.

— Не ожидал? Все же знали, что Гермиона сделала больше других для свержения Сама-Знаешь-Кого! что они будут искать мести, она рисковала собой, она…

— Она не виновата! — вскипела Джинни.

— Нет, она не виновата, — отрезал Рон.

Джинни непонимающе уставилась на него.

— Рон хочет сказать, что во всём виноват я, — тихо произнёс Гарри.

— Что? Это абсурд! — воскликнула Джинни.

— Может быть, и хочу, — не выдержал Рон, бросив на Гарри косой взгляд. — Может, и хочу, — повторил он. — Ты поняла, что они написали на стене?

— Грязнокровка…

— Поттеровская грязнокровка, — с силой вымолвил Рон.

В коридоре повисла гробовая тишина. Рон смотрел на Гарри в упор; он понял, что перегнул палку. Гарри не произнёс ни слова. Его лицо сделалось непроницаемым. Он молча развернулся и направился прочь. Быстро, очень быстро.

— Гарри! — Джинни бросилась за ним, выбежала на лестницу.

Рон смотрел им вслед, кусая губы.

— Что ты наделал, Рон?! — Джинни вернулась через несколько мгновений. — Он аппарировал, я не догнала его…

Слёзы гнева брызнули из глаз.

— Кто тебя за язык тянул?! Ну, кто?!

*

Она ощущала тепло на своём лице. Солнечный свет проникал в окно. Она открыла глаза. Потолок был ослепительно белым, как и стены. Пахло лечебными настойками — горьковатыми, терпкими, травянистыми… совсем не так, как в маггловских больницах.

Гермиона оглядела тихую светлую палату; в теле была слабость, но от этого она чувствовала странное умиротворение. Дверь приоткрылась, и внутрь заглянула высокая сухопарая целительница с пучком светлых волос на голове.

— Мисс Грейнджер, вы проснулись? — проговорила она, улыбаясь. — Самое время…

Она вошла внутрь вместе с подносом разномастных склянок с целебными зельями.

— Вы много помните из вчерашних событий? — спросила целительница, внимательно отмеряя лекарства.

Гермиона вздохнула.

— Отчасти — довольно смутно, — проговорила она. — Я помню, как пришла в дом моих родителей, и там были пожиратели…, всё произошло быстро, а потом…

Гермиона замолчала и поморщилась.

— Гарри Поттер доставил вас сюда, — вымолвила колдомедик многозначительно.

Гермиона подняла на неё глаза.

— Он появился с вами в приёмной, — пояснила целительница.

— Значит, мне не померещилось, — пробормотала Гермиона.

— Вы потеряли много крови, и промедление могло бы вас убить, но вы будете в порядке, — пообещала колдомедик, ставя перед Гермионой лекарство.

— Вас дожидаются посетители, — перед уходом добавила целительница, — мне впустить их?

— Да, конечно, — ответила Гермиона и добавила: — Я могу сесть?

Целительница внимательно посмотрела на неё, но кивнула и поправила подушки. Затем она вышла. Через несколько мгновений дверь палаты снова раскрылась, и на пороге появились Рон с Джинни. Джинни подошла и обняла её, и они уселись на стулья возле её кровати.

— Ты выглядишь неплохо, — негромко проговорил Рон.

— Спасибо, — Гермиона слегка улыбнулась.

— Мы волновались, ты знаешь…

Гермиона знала это.

— Папа позвонил твоим родителям, — сообщила Джинни, — они перепугались, но мы не стали сообщать им всего. Думали, лучше ты сама.

— Да, так действительно лучше, — согласилась Гермиона.

— Мама собиралась навестить тебя сегодня чуть попозже, — продолжала Джинни.

Гермиона кивнула и пробормотала, что это очень мило с её стороны.

— Папа с Кингсли пытаются разобраться во всём, — сказала Джинни, — пока что они не смогли точно восстановить, что произошло и как Макнейр выследил тебя.

— В этом как раз нет никакой загадки, не думаю, что было трудно разыскать адрес нашего старого дома, — сказала Гермиона со вздохом. — Они там поджидали, пока я не пришла. Я знаю, как глупо было отправляться туда, никому ничего не сказав, я просто не думала…

Она вздохнула и качнула головой.

— Казалось, что всё уже позади, — тихо добавила она.

Джинни понимающе кивнула, скулы Рона непроизвольно напряглись, но он промолчал.

— Я не ожидала, что Пожиратели будут беспокоиться о какой-то грязнокровке.

— Не говори так, Гермиона! — не выдержал Рон. — Не произноси этого слова о себе!.. И нет ничего удивительного, что они охотились за тобой! Ведь ты столько сделала, без тебя у нас бы ничего не получилось, и они знали, что ты помогала Гарри, что ты всюду была с ним. И ты должна была подумать, должна была предупредить кого-то из нас... Это было очень… опрометчиво!

Гермиона пристально взглянула на него.

— Что ты хочешь, Рон? — спросила она, невольно повышая голос, — чтобы я признала, какой легкомысленной дурой была? Что это всё моя вина?

— Я хочу, чтобы ты больше так не делала, — с нажимом проговорил Рон.

Гермиона не ответила, а Джинни неловко заёрзала на стуле. Неожиданно Гермиона почувствовала головную боль и усталость.

— А где Гарри? — спросила она. — Он тоже злится на меня?

— Нет, он... — Джинни осеклась и покосилась на Рона.

Тот сдвинул брови и виновато потупился. Гермиона непонимающе взглянула на брата и сестру.

— Джинни, где сейчас Гарри? — настойчиво повторила Гермиона.

— Я… не знаю, — вымолвила та дрогнувшим голосом. — Он был так расстроен и… умчался, и со вчерашнего дня никто не может найти его. Я и Джордж, и папа, мы всюду искали, его нет нигде.

— Почему? — оторопело спросила Гермиона. — Что случилось?

— Это я виноват, — признался Рон, — я был на взводе и не знал, кого обвинить, и…

Гермиона откинулась на подушки и остановила взгляд на стене. В палате повисла напряжённая тишина.

— Я… м… не хотел, — пробормотал Рон, — я уверен, он остынет и… и вернётся. Я скажу ему, что был неправ.

Гермиона почти не слушала его. Она не хотела злиться на Рона, но ничего не могла с собой поделать.

— Он вернётся, — повторил Рон.

А в ушах Гермионы эхом раздавались собственные слова «он вернётся, он обязательно вернётся…».

— Я устала и хочу побыть одна, — сказала она, так и не глядя на Рона.

— Да, конечно…

Стулья заскрипели, и Рон с Джинни покинули палату. Гермиона осталась сидеть, безмолвно глядя на клочок неба за окном.

*

В помещении было тихо. Свет струился сквозь старые потускневшие окна, освещая скромную обстановку комнаты. Гарри не был уверен, как долго сидел в оцепенении, наблюдая за тем, как пылинки медленно кружатся в лучах света. Он не шелохнулся, когда раздался стук в дверь, будто этот звук предназначался не ему. В дверь постучали снова — отрывисто и настойчиво.

— Гарри?

На мгновение закралось сомнение, что голос раздался внутри его головы. Он пошевелился, встал и, слегка пошатываясь, пошёл к двери.

— Гарри, открой, пожалуйста, я знаю, что ты…

Дверь распахнулась, и он увидел её на пороге. Она замерла на мгновение и затем медленно опустила руку. Он просто смотрел на неё, не мигая.

— Как ты? — наконец, нарушив молчание, спросил Гарри. Его голос звучал непривычно хрипло.

— В полном порядке, — ответила Гермиона. — Ты впустишь меня?

Он отступил на шаг, чтобы дать ей войти. Гермиона переступила порог, оглядывая обстановку комнаты — старомодную и провинциальную, но достаточно уютную в своей разумной простоте, которая сразу выдавала деревенскую гостиницу. Гарри не сводил с неё глаз, невольно отмечая уже совсем здоровый цвет лица и привычную решительность движений.

— Как ты нашла меня? — задал вопрос он.

Она повернула голову и сказала, пожав плечами:

— В Годриковой лощине только одна гостиница.

Гарри кивнул и отвернулся. Гермиона вздохнула.

— Я не одна тебя искала, Джинни, Рон и все Уизли, Кингсли… в конечном итоге, они подняли на ноги всех наших друзей.

— Не стоило этого делать, — не оборачиваясь, отрезал Гарри. — Я не пропал, я хотел, чтобы меня оставили в покое.

Гермиона пересекла комнату.

— Они боялись за тебя, особенно... — она замолчала.

— Особенно после того, что случилось? — закончил за неё Гарри. Она почувствовала его горькую улыбку.

— Ты тут ни при чём.

Гермиона подошла к нему вплотную.

— Ты знаешь, что это не так, — тихо сказал он, по-прежнему не глядя на неё.

— Это так, и ты знаешь это, Гарри! — воскликнула Гермиона. — Посмотри на меня, — она обхватила его голову руками, практически заставляя его взглянуть ей в лицо. — Это не твоя вина, — проговорила она раздельно, глядя ему в глаза.

Он замер, не сопротивляясь.

— Ты пришла, чтобы сказать мне это?

— Да, — отозвалась Гермиона.

— То, что ты не винишь меня во всём, совсем не значит… Рон прав…

Гермиона тихо зарычала, и Гарри так удивился этому странному звуку, что замолчал.

— Рон — идиот, — рассерженно проговорила Гермиона, — а ты… почему ты пытаешься взвалить на себя ответственность за всё на свете?! Я сама решила пойти туда одна, я поступила глупо, а ты спас меня! Ты спас мне жизнь, Гарри.

Он вздохнул.

— Мне не пришлось бы спасать тебя, они бы не стали охотиться за тобой, если бы... — пробормотал он. — Ты видела, это послание на стене — для меня. Я только и делаю, что подвергаю тебя опасности, даже теперь. Я должен с этим что-то сделать…

— Знаешь, это несколько запоздало, ты не находишь? — хмыкнула Гермиона.

— Немного, — слабо улыбнулся Гарри. — Только это не меняет…

— Вот именно, Гарри, это ничего не меняет, — с жаром проговорила Гермиона. — Я всё решила давным-давно, и за свои поступки отвечаю сама. И тебе придётся смириться с этим! — горячо воскликнула она.

Гарри смотрел на её решительное выражение лица.

— Я не уверен, что смогу, — выдохнул он, наконец.

— Что? — Гермиона остолбенела от изумления.

— Не уверен, что смогу смириться… что смогу вынести, если что-то случится с тобой… или Роном.

Гермиона оторопело молчала, глядя на его сосредоточенное и сумрачное выражение лица.

— Но ведь до сих пор с нами ничего не случилось, — выдавила Гермиона и добавила: — в основном благодаря тебе.

— Как ты можешь говорить такое после всего?

— Может, потому что это правда?

Он бросил на неё взгляд исподлобья. Несколько мгновений они оба молчали.

— Любой на твоём месте давно бы ушёл, — со вздохом проговорил Гарри.

— Что?..

— Ты могла сделать это давным-давно, могла сто раз…

— Нет, не могла! — воскликнула Гермиона.

— Ты бы всё равно была лучшим и верным другом, — продолжал Гарри, — если бы решила не идти со мной или уйти вместе с Роном…

— Я не могла бы так поступить…

— Никто бы не смог усомниться в твоей верности и благородстве, и самоотверженности, и…

— Дело не в этом, — прервала его Гермиона. — Дело не в какой-то там вассальной верности или принципах, не в том, чтобы сдержать слово, а…

Гарри непонимающе уставился на неё. Ну, как ещё ему было объяснить?

— Дело в том, что я хотела этого, — наконец вымолвила Гермиона.

— Чего?

— Гарри, разве ты не понимаешь? — в сердцах проговорила она. — Я с самого начала хотела быть частью этого, — она чуть облизала губы, — хотела быть с тобой, потому что я всегда чувствовала, что это — по-настоящему моё место.

Внезапно Гарри показалось, будто по телу пробежал электрический разряд, который заставил сердце болезненно сжаться.

— Без тебя ничего этого не было бы, — выдохнул он, — без тебя я бы не справился, ты же знаешь. И я никогда не смогу отблагодарить тебя...

Гермиона кивнула и подошла к окну. Стекло потускнело от времени, медные задвижки рамы, казалось, остались с прошлого века. С учётом всего, что произошло в минувшие сутки, волнения, напряжения, угрызений было совершенно нелепо, что он чувствовал, глядя на её силуэт у окна, — умиротворение. Умиротворение, чтоб вас.

— Это милое местечко, — проговорила Гермиона, — можно понять, почему твои родители захотели поселиться здесь. — Она глядела на деревенскую улицу. — Ты навещал их? — спросила она, повернувшись к нему.

Гарри кивнул.

— Я ходил взглянуть на дом, — прочистив горло, сказал он. — Думал, можно ли его восстановить… и стоит ли?

— Конечно, нужно попытаться! — воскликнула Гермиона.

Гарри невольно улыбнулся.

— Как… как твои родители отнеслись к тому, что произошло? — спросил он.

— Ну… мистеру Уизли хватило деликатности и прозорливости оставить мне рассказать им подробности происшествия, — вымолвила Гермиона, — так что мама с папой получили смягчённую версию произошедшего.

Гарри кивнул.

— Ты вернёшься на площадь Гриммо? — спросила Гермиона.

— Не знаю… наверное… Честно говоря, я об этом не думал, — сказал Гарри.

Гермиона вздохнула и подошла к нему.

— Ты же не собирался остаться тут навсегда?

Гарри криво улыбнулся. Лицо Гермионы сделалось мягким, она опустилась на кровать и усадила Гарри рядом с собой. Какое-то время они просто сидели, и рука Гермиона рассеянно лежала у него на ладони.

— Я смутно помнила события нападения. Когда ты появился, я не была уверена, что мне не померещилось, — сказала Гермиона. — Но в больнице мне сказали, что ты перенёс меня в приёмный покой. Как ты узнал, что я пойду домой?

Гарри медленно сунул свободную руку в карман и достал оттуда часы на цепочке.

— Это подарок от мистера и миссис Уизли? — спросила Гермиона, взяв золотой корпус.

— Я нашёл мастера, который поколдовал над ними, — сказал Гарри.

Гермиона открыла крышку и увидела на круглом циферблате стрелки с тремя именами «Тедди», «Рон» и «Гермиона». Вместо цифр были «дом», «дорога», «работа», «Хогвартс», «больница», «смертельная опасность».

— Твоя стрелка метнулась от «дома» к «смертельной опасности», — произнёс Гарри.

— Это… действительно очень полезная вещь, — вымолвила Гермиона. Она хотела спросить, почему тут не было остальных — точнее нет, почему здесь не было Джинни. Но отчего-то ей показалось, что это будет неловко, будто она лезет не в своё дело. Но какая ерунда! Они же друзья, они всё друг другу говорят! Или почти всё. Она не сказала ему как целовалась с Крамом. И не сказала, что чувствует к Рону, или чего не чувствует…

— Ты должен был сделать стрелку для Джинни.

Мерлин, почему это прозвучало с таким обвинением?

Лицо Гарри помрачнело. Должно быть, он рассердился на неё за такую бестактность, за такую иррациональную, непонятную реакцию.

— Джинни в Хогвартсе, — сказал он.

Конечно, она в безопасности, как Гермиона не подумала?

— Верно, я просто... просто…

Гарри захлопнул часы и убрал в карман. Гермиона уставилась в пол. Этот щелчок отозвался болью в груди. Внезапно, она почувствовала себя так, будто готова расплакаться. Совершенно абсурдно, совершенно нелепо, совершенно...

— Ты точно в порядке? — спросил Гарри.

— Да, — ответила Гермиона.

Он смотрел на неё, она чувствовала, но не повернула головы. Ей всё думалось, может ли она сказать? Должна ли?

— Мы поссорились с Роном, — выдохнула она.

— Оп… я хотел сказать из-за чего?

— Да, опять, — громче выдохнула Гермиона. — И из-за всего. И... в основном, из-за того, что случилось, и того, что мы просто в разных местах…

— Из-за того, что вы не живёте вместе?

— Нет, я имела в виду, в наших отношениях, — сказала Гермиона. — То есть, предполагается, что у нас отношения, и что это ступень… Но мы где-то не там, совсем не там, где надо.

Она замолчала, и Гарри ещё несколько мгновений смотрел на неё, ожидая продолжения.

— Я не совсем понимаю, что ты хочешь сказать, — проговорил он.

Гермиона тяжело вздохнула и покачала головой.

— Я...

Гермиона вдруг поняла, что сейчас не сможет сдержаться, что если откроет рот, или просто вздохнёт...

Она громко всхлипнула.

— Я… — Слёзы заструились по её лицу, и Гарри обнял её. — Я…

— Скажи мне… скажи, что? — спросил Гарри, и в его голосе была тревога.

— Я не думала о нём! — сквозь слёзы выпалила Гермиона, — почти не думала о Роне, когда умирала…, то есть думала, что умру!..

Гарри ошарашенно молчал, но его объятия говорили громче слов. Гермиона вдруг опомнилась и высвободилась из его рук, встала, стирая слёзы.

— Я не хотела… — дрожащим голосом вымолвила она.

— О чём ты? Это... ничего не значит. Я тоже не думал… — Гарри вдруг замолчал.

— Ты тоже не думал о Джинни? — шмыгнув носом, спросила Гермиона.

— Н-нет, я думал о ней перед самым концом, — едва слышно проговорил Гарри.

Лицо Гермионы сделалось ещё более печальным и виноватым.

— Нет, совсем не так! — поспешно выпалил он. — Я… думал о ней, как о том ярком и светлом, что было в моей жизни. О том, о чём мне напоминали те часы, что мы провели вместе — о том, что я жив.

Губы Гермионы чуть дрогнули.

— И нет ничего плохого в том, что ты думала о родителях, о счастливых моментах...

— Я не думала… — пробормотала Гермиона. — Я пыталась думать о самом главном, самом дорогом в жизни, — чуть надломлено вымолвила она.

Гарри чуть подождал.

— Я — нет, я расставался с жизнью ради самого дорогого и старался не думать об этом.

Они оба замолчали.

— Уверен, вы во всём разберётесь и помиритесь, — сказал Гарри.

Гермиона рассеянно провела рукой по спинке кровати и кивнула.

— Мы помиримся, — повторила она.

В окна всё ещё струился солнечный свет.

— Может, пройдёмся? — предложила Гермиона. — Я не была тут с тех пор, как мы встречали Рождество…

— Встречали Рождество? — с нервным смешком переспросил Гарри. Но он согласился пойти с ней.

Они вышли из гостиницы и прошли через площадь мимо заколдованной стелы прямо к маленькой церкви.

— Мне всегда нравились такие старые деревни, — проговорила Гермиона. — Тут так спокойно.

Гарри громко фыркнул.

— Обычно, — выразительно прибавила она, и Гарри кивнул.

— Я всё пытаюсь представить, как бы я жил тут, если бы… если бы не ночь Хэллоуина, — сказал он. — Как хорошо я знал бы каждую улочку, лавку, высокое дерево… Куда бы я убегал полетать и побросаться яблоками в дупла или пособирать шишки? Как мама бы просила меня удобрить розы или нарвать ей полыни, и как мы бы ждали папу с Сириусом, и они бы шутили и рассказывали о своих выходках и дурачились… Это ведь так обычно бывает у нормальных людей? — Он взглянул на неё.

— Да, так и бывает, — выдохнула Гермиона. — Иногда только мама разрешает поиграть с пластмассовыми зубиками и полистать атлас солнечной системы вместо того, чтобы варить вместе зелья. Но всё примерно так.

От её голоса было странно и тяжелее, и легче думать об этом.

— Пластмассовые зубики, а? — попытался улыбнуться он.

— Верно, и стетоскоп, и расширители, и модели челюстей, и зубная нить… — затараторила Гермиона. — Я совсем не боялась уколов в детстве. Мама иногда просила меня сказать другим детям, что это ни чуточки не больно, но они всё равно плакали. А я всё равно любила кабинет стоматолога, приносила туда книжки.

— Я никогда не был у стоматолога, — сказал Гарри. — Но я ходил в поликлинику вместе с Дадли, ему вырывали молочные зубы, а на обратном пути тётя покупала ему огромный леденец.

— Какой абсурд! — бросила Гермиона неодобрительно. — Тут нет поблизости стоматологической практики, — заметила она, оглядываясь. — Больница, должно быть, в ближайшем городке.

— Есть семейный врач, — заметил Гарри и пояснил: — Видел его в гостинице, когда брал ключи от номера.

Гермиона слегка улыбнулась. Это была на первый взгляд обычная деревня. Но она всё равно была насквозь волшебной. Они пересекли площадь, и повернули к церкви.

— Давай зайдём внутрь? — предложила Гермиона.

Гарри пожал плечами. Днём двери церкви были закрыты, а теперь можно было войти внутрь. Там было прохладно и умиротворённо, как обычно в духовных обителях. Скамьи пустовали, только на первом ряду сидела женщина. По всей видимости, вечерняя служба должна была начаться через какое-то время.

Гарри с Гермионой помедлили немного на пороге, затем Гермиона двинулась по проходу, оглядывая убранство. Должно быть, каменные своды, памятные таблички и витражи ей что-то говорили. Наверное, по резьбе купели она могла определить век, когда её соорудили, а по оформлению алтаря — кому была посвящена эта маленькая церковь. Единственное, что мог понять Гарри, это то, что она старая и небольшая и довольно приятная. Чем-то она напоминала ему Хогвартс — скорее всего старым камнем и статуями. Может, они были ровесниками с замком? Или церковь была моложе? Это было не столь важно.

Гарри остался стоять у одной из задних лавок. Гермиона снова подошла к нему и села на тёмную резную скамью. Он устроился рядом, просто чтобы не торчать посреди прохода, как истукан. У лавок были прибиты доски внизу — подставки для коленопреклонения, и ещё ящики, где лежали книги в тёмных кожаных переплётах.

Гарри сидел смирно, глядя на поблёскивающие витражи и кружащиеся пылинки в косых лучах солнца. Он думал о пении под Рождество, какие-то смутно знакомые мелодии крутились в голове. Кто пел? Прихожане или хор?

— Гарри, — шепнула Гермиона.

— Да?

— Здесь есть памятная табличка Годрика, — промолвила она. — Должно быть, кто-то из его семьи установил её. Но я не знаю, могут ли магглы видеть, что на ней написано.

— Ну... он же вроде родился здесь, — чуть пожал плечами Гарри.

— Верно, — кивнула Гермиона. — Просто тут на кладбище — и магглы, и волшебники, и дома тоже все как бы двуплановые...

— Как мы с тобой?

— Да, — выдохнула Гермиона.

Может, его маме тоже это нравилось? Что тут есть и маги, и магглы, и все живут бок о бок?

— Пойдём? — спросила Гермиона, поднявшись. Гарри кивнул, и они направились к выходу. На каменных ступенях тускнели вечерние лучи.

— Где остановились твои родители? — спросил Гарри.

— Они в отеле в Лондоне, — ответила Гермиона. — Дома пока опасно.

— Я бы предложил вам остаться на Гриммо, но, боюсь, твоим родителям придётся не по вкусу общество миссис Блэк.

— Она перевернётся в гробу, если ты пригласишь в её дом магглов! — воскликнула Гермиона.

— Пускай, — равнодушно передёрнул плечами Гарри.

— Спасибо, конечно, но я думаю, что маме с папой будет спокойнее в чём-то мм... более скучном, чем Гриммо.

— А ты — отправишься в «Нору»?

— Нет, я… честно говоря, не знаю.

— Я вернусь на Гриммо с тобой, — тотчас сказал Гарри. — В смысле, если ты захочешь там переночевать.

— Может, я последую твоему примеру и сниму номер в лощине? Нас тут, похоже, не станут искать...

Внезапно Гарри напрягся.

— Я не имела в виду, — быстро заговорила Гермиона, — что на нас не станут охотиться — что кто-то на нас охотится…

— Тебе лучше отправиться на Гриммо, — сказал он резко.

Гермиона остановилась.

— Хочешь мною покомандовать? — спросила она, вскинув брови. — Только потому, что я захотела вернуться домой?.. — В её голосе зазвучала обида.

— Нет, просто тебе не стоит разгуливать тут вот так…

Она скрестила руки на груди.

— То есть, скитаться по лесам, грабить Гринготтс, убегать от Волдеморта и его змеи — это, пожалуйста, — едва сдерживая гнев, проговорила она, — а как пойти с тобой... как быть просто… рядом — это, значит, мне «не стоит»?!

— Ну…

— Так, значит? — повторила она. — «Не стоит»! Просто «не стоит»!..

— Ну, успокойся. — Он взял её за плечи. — Зачем подвергать себя опасности теперь?

— Подвергать себя опасности? — переспросила она, не обращая внимания на то, что он сжимает её плечи. — В это теперь входит прохаживаться по лощине? Или показываться на Дайагон аллей среди бела дня? Или заходить в «Три метлы»? А, я поняла, это спорить с тобой посреди улицы?

— Это просто спорить со мной, — хмыкнул он, и её губы скривились.

— Хочешь, чтобы я разозлилась? И оставила тебя в покое?

Он вздохнул. Ему не хотелось оставаться в покое, не хотелось, чтобы она уходила, исчезала или злилась на него. Но он готов был стерпеть даже это, лишь бы она была в безопасности.

— Какой же ты непроходимый… я была без тебя, когда на меня напали! И даже — даже это скорее правило, чем исключение! — выпалила она. — Вот вспомни, тролль, и василиск…

— Но не Долохов, не Нагини, не… Беллатрикс. — Он покачал головой.

— Гарри, это война. На войне сражаются, погибают… и это же мы спасали друг друга, так что, давай не будем молоть чепухи, и ты перестанешь меня прогонять.

— Я никогда не прогонял тебя.

Она молча смотрела на него, удивляясь, как при всём возмущении может испытывать такую горячую, непомерную теплоту в груди.

— Ну и что, мы разобрались с этим раз и навсегда? — спросила она требовательно.

Гарри тяжело вздохнул.

— Ладно.

— Прекрасно, так на чём мы остановились? — промолвила Гермиона. — Ах да, на том, что я хотела снять номер в гостинице.

— Может… может, ты останешься у меня?

В первое мгновение она не поняла, что он имел в виду.

— То есть, тебе так понравилось жить в палатке? — едва сдерживая смех, переспросила Гермиона.

— Нет, я просто имел в виду, что так будет э-хм… надёжнее, — довольно неуклюже ответил он.

Гермиона думала не об этом.

— Ладно, я останусь у тебя сегодня, — сказала она. — Поужинаем в гостинице?

*

Это было странно — спасаться в обществе друг друга. Или нет. Скорее нет. Просто ему было спокойнее оттого, что она где-то рядом, и он точно знает, что с ней всё в порядке. И она не думала, мучают ли его кошмары. Если они начнутся, она сможет его разбудить. Так просто — потому что они рядом. Может, в этой палатке и было что-то хорошее, что-то бесценное.

Гермиона лежала, глядя в тёмный потолок, и Гарри делал вид, что спит на соседней кровати, пока тени за окном густели, пряча лунный диск в складках своих траурных одежд... Она уже задремала, когда сквозь сон услышала его прерывистое дыхание.

— Н-нет.

Гермиона вздрогнула и села. Почти не слышно — не так, как ночью, когда они выбирались из Годриковой лощины — он застонал во сне. Она вскочила и подошла, ступая босиком по холодным доскам пола, склонилась над ним. Гарри не проронил больше ни звука, но по тому, как напряглись его плечи, она могла понять, что ему снится что-то ужасное, тяжкое.

Гермиона только коснулась его плеча, и он замер, почувствовав сквозь сон давление и тепло. Гарри открыл глаза и взглянул на неё, приподнимаясь, чтобы сесть.

— Я что, разбудил тебя? — спросил он, слегка растерянно глядя на неё — его взгляд без очков всегда казался таким, и ещё — слегка виноватым.

— Нет, — соврала она, — мне просто стало холодно.

— Давай, я отдам тебе одеяло, — предложил Гарри.

Гермиона покачала головой и переступила с ноги на ногу, пытаясь по очереди приподнять немеющие ступни: пол был просто ледяным.

— Я, знаешь… — протянула она, садясь к нему на кровать, и Гарри подвинулся, давая ей место, — я думала, что отвыкла от ночных дежурств, — сказала она. — Но, видимо, мне иногда не хватает запаха костра.

Она видела, как он слегка улыбнулся в полутьме:

— Чем тебе помочь? Подпалить полог?

— Очень остроумно, — она слегка шлёпнула его по рёбрам. — Ладно, я буду самостоятельно справляться с бессонницей, — сказала она, выпрямляясь и будто собираясь вернуться к себе на постель.

— Нет, — он удержал её за руку. — Давай, я всё-таки попробую тебе помочь, — вызвался друг. — Может, рассказать тебе как Тедди сказку на ночь? А нет, лучше, я расскажу, как Пушки Педдл провели восьмую игру сезона. Как только Рон заводит эту тему, у тебя начинают слипаться глаза…

— Как только я начинала читать вслух учебник по трансфигурации, глаза начинали слипаться у вас, оболтусов, — не осталась в долгу Гермиона.

— Хорошо, в следующий раз поменяемся, — фыркнул Гарри.

Гермиона слегка нахмурила брови, но больше для виду. Её рука осталась расслабленной и губы чуть-чуть изогнулись.

— Я прекрасно отоспалась в Мунго, — заметила она.

— А я полдня просидел в четырёх стенах, — ответил Гарри.

— Чудесно, значит, никто не будет против обсудить теорию ступенчатой трансформации, — поддразнила она.

— Я буду!

Гермиона покачала головой и не удержалась — зевнула, прикрыв рот рукой. Гарри повторил её жест и зевнул в кулак.

— М-да, вампиров из нас, видимо, не выйдет, — хмыкнул Гарри.

— Обычно про родителей грудных детей говорят, что они — зомби, — протянула Гермиона.

— Я отправляю Кричера Андромеде на подмогу, — ответил Гарри. — У меня Тедди быстро выматывается и засыпает.

— Он очень милый малыш, — вымолвила Гермиона и прибавила с лёгким вздохом: — похож на них обоих.

— Обычно это неплохо напоминать своих родителей, — задумчиво протянул Гарри.

Гермиона знала, что бывают исключения. Точнее, бывают такие обиды, которые переживают людей.

— Важнее, что они живут в тебе, — мягко выдохнула она.

— Это в этом смысле? — спросил Гарри. — Враг истребится?

— Я думаю, да.

Повисла тишина.

— Хорошо, что маме с папой не пришлось многого видеть, — сказал Гарри вслух, и Гермиона машинально сжала его руку.

— Может быть, они видят, — проговорила она, — ну, с небес, — немного смущённо добавила она.

Гарри глубоко вздохнул.

— Небеса слишком далеко.

*

Гарри показалось, что он просто закрыл глаза на пару мгновений, но, когда вновь распахнул, вокруг было совсем светло. Он понял, что его разбудило — повернувшийся в замке ключ. Каким-то образом Гарри тут же сообразил, что он повернулся с внутренней стороны, значит волшебством… Гарри среагировал на уровне инстинкта, схватив с тумбочки палочку; он даже не сразу понял, что ему пришлось перескочить через спящую Гермиону. Впрочем, ненадолго, она проснулась, встревоженно вздрогнув и тоже садясь на постели. Дверь со скрипом отворилась. Гарри машинально отодвинул Гермиону, заслоняя собой и наставив палочку на дверной проём.

— А я тебе говорю, что их не может быть зде…

Гермиона тихо охнула, взглянув на две рыжие шевелюры. Лицо одного из Уизли побагровело, при виде картины.

— Рон? — первой опомнилась Гермиона. — Что ты тут делаешь?

— Что я?.. — задохнулся он. — Что Я? Что ВЫ?!..

Джордж застыл на пороге, переводя взгляд с Гарри и Гермионы на брата. Гермиона попыталась встать, но Гарри не дал ей и не опустил палочку.

— Где мы варили оборотное зелье на втором курсе?

— Чт-то?! — вскричал Рон, не поверив своим ушам. — Ты об этом? Ты — меня?..

— Где мы варили зелье? — повторил Гарри.

На мгновение Рон опешил.

— Твою ж…! в туалете Плаксы Миртл! — выплюнул он. Гарри опустил кончик палочки, и его рука на плече Гермионы расслабилась. Но на Рона это произвело обратный эффект.

— Что вы здесь делаете? — спросила Гермиона у них с Джорджем. — Что-то случилось? — тут же встревожилась она.

— Какая невинность! — воскликнул Рон. — И что могло случиться? Мы сбились с ног, разыскивая вас, переживая! пока вы тут… вы тут…!

— Что — мы? — чуть повела плечом Гермиона. — Я же написала, что нашла Гарри, и что мы в порядке…

— Ну, вы-то больше, чем в порядке! — выпалил Рон. — Ты не появилась в «Норе», и твои родители сказали, что ты не ночевала в их отеле, я был на Гриммо, и вас там тоже не было. И потом Джордж сказал, что его приятель уверял, что видел тебя в Годриковой позавчера, — ткнул он пальцем в Гарри. — И эта маггла внизу сказала, что у неё только одна влюблённая парочка. Влюблённая! — выплюнул он.

— Подумаешь, что она себе там напридумывала, — нетерпеливо хмыкнула Гермиона, поднимаясь на ноги.

— Напридумывала?! — вскричал Рон. — А это всё — что? — он махнул рукой на кровать, на которой они с Гарри вполне определённо только что спали вдвоём.

— Это — кровать, Рон, — сказал Гарри, — тумбочка и окно!

— А это мой друг, который спит с моей девушкой!

Гарри с Гермионой оба в безмолвии уставились на Рона, не веря, что он мог подумать такое. Гермиона отчаянно покраснела, Гарри сжал зубы.

— Меня только интересует, как долго всё это продолжается?! — продолжил Рон. — С тех пор, как ты вернулась из Австралии? Или ещё до этого? Или ты соврал мне, когда сказал, что в моё отсутствие между вами ничего не было?!

— Ты спрашивал у Гарри?.. — задохнулась Гермиона.

— Чёрт, да ты просто сама оскорблённая невинность!

— А ты — придурок, который закатывает сцену ревности на пустом месте… — подал голос Гарри.

— На пустом месте? Нет, дружище, ты, конечно, можешь считать меня тупицей, но я не слепой!

— Остынь, Рон, тут ничего… — попытался вставить его брат.

— Заткнись, Джордж! Мои лучшие друзья — подлецы и изменники! — вскричал он.

— Это неправда, Рон, и ты бы понял, если бы включил мозги… — пытаясь сдержать негодование, проговорил Гарри.

— Знаешь, что?! Побереги это…! Я не желаю этого слушать! Ты — предатель! Я никогда не ожидал… И не смей подходить к моей сестре! Джинни не заслуживает этой лжи!..

— Рон, неужели, ты настолько не понимаешь?.. — начала Гермиона.

— А тебя я — видеть больше не могу! — продолжал он, повернувшись к ней. — Ну, сказала бы, что выбираешь его! Так нет же, тебе мало — решила морочить мне голову!

— Я не морочила тебе голову! — воскликнула Гермиона.

— Ты просто… ты же просто… изменница! Тебе всегда нравилось держать меня про запас! А сама с Крамом, и МакЛаггеном, и с моим лучшим другом! С Избранным!

— Перестань ты! Будешь ведь потом жалеть! — воскликнул Гарри.

— Жалею я только о том, что связался с вами! С вами обоими! Ненавижу! — прокричал он, сжимая кулаки, и вылетел за дверь.

— Рон! — крикнул ему вслед Джордж, но всё впустую. Он обернулся, остановившись в дверном проёме: — Простите, всё моя идея была вас тут искать…

— Ничего, Джордж, — ответила Гермиона, — ты тут ни при чём.

— Ты же не думаешь…? — начал Гарри.

— Что я вас не знаю, что ли? — махнул рукой Джордж. — Хорошо, что вы в порядке, — сказал он и вышел, затворив за собой дверь.

Гермиона села на кровать, закрыв лицо руками. Гарри неловко покосился на неё.

— Я… эм… не помню, как заснул, — отрывисто вымолвил он, — наверное, задремал просто…

— Я тоже, — кивнула Гермиона.

— Как Рон только… — пробормотал Гарри, хотя он и мог представить, что теоретически можно было предположить. Но про Гермиону? Да чтобы она позволила?! Да и он бы никогда не посмел распустить руки, или ещё что.

— Он, правда, спрашивал, не было ли… между нами? — внезапно спросила Гермиона, вырывая Гарри из размышлений.

— Не то, чтобы… нет, — отозвался он. — Я сам сказал, что у нас с тобой ничего не было.

— А он так думал? — обескуражено выдохнула она.

Гермионе не нужен был ответ, она всё поняла по Гарриному лицу.

— И… значит…. Значит, из-за этого? Он из-за этого бросил нас?! — воскликнула Гермиона. — Думал, что я влюбилась в тебя?

Гарри ничего не ответил, но Гермиона и не слушала, а только сидела в оцепенении некоторое время. Гарри казалось — очень долго.

— Гермиона, — наконец позвал он. — Ты ведь понимаешь, что это ерунда, и он остынет, и, когда мозги снова заработают, он поймёт, что это просто идиотская история…

— Нет, Гарри, — остановила она его. — Это не ерунда.

*

Гарри пытался разобрать бардак в голове. Гермиона отправилась снова успокаивать родителей, а он вернулся на Гриммо, чтобы Кричер не начал в свою очередь бить тревогу. О Роне Гарри старался не думать, как и о том, что он скажет Джинни, и как она отреагирует. С одной стороны, он хотел отправиться в «Нору» и собственноручно вправить Рону мозги и сказать Джинни… Только что именно он собирался сказать Джинни, он не знал.

Вообще в их отношениях была неопределённость. Он сказал ей, что она полностью свободна, когда уходил на поиски хоркраксов, но она так не считала. Она явно не хотела свободы. Когда они прощались в день его семнадцатилетия, это было «до свидания», полное надежды. И когда он скитался, он надеялся к ней вернуться. И, прощаясь с жизнью, он прощался с жизнью с Джинни. Когда всё закончилось, он думал, что у них с ней будут годы… Теперь всё, казалось бы, было понятно и просто, и для них двоих пришло самое время. Но иногда создавалось впечатление, что он может всё это ещё отложить. Ведь Джинни ещё надо окончить Хогвартс, и ему надо разобраться с собой, с планами на будущее, с министерством, с авроратом, с Тедди... Он будто так и не был готов впустить в свою жизнь Джинни. И иногда его охватывало чувство, что он попрощался тогда с нею навсегда.

Гарри даже толком не мог вспомнить, поговорили ли они хоть раз после его возвращения о них? Это всё больше напоминало общие, довольно расплывчатые разговоры о будущем — кто поедет в школу, как сдавать ТРИТОНы, что станет со штабом, как дела у Тедди. Нет, они так нормально и не поговорили. Да и как тут со всем этим было найти подходящий момент?

Но чего было тянуть? Ведь никакой определённости всё равно не появится по волшебству! Её отъезд не за горами, и не будет же он излагать ей всё в письме, как в дешёвом романе! Нет, тянуть было нельзя, решил Гарри твёрдо — и отправился в «Нору».

Она ещё была в лесах и пахла свежей краской и лакированным деревом. Гарри потоптался на крыльце.

— Ты бы лучше не торчал тут, времена нервные, — сказал ему Джордж, вывернув из-за угла дома.

— Ага, сам подкрадываешься, будто хочешь схлопотать проклятье между глаз, — отозвался Гарри, отпустив палочку.

— Лучше бы проверил меня, — повёл плечом Джордж.

— Был бы ты пожирателем, уже прикончил бы меня, — отмахнулся Гарри.

Джордж хмыкнул, но ничего не сказал.

— Так как тут… дела? — спросил Гарри.

— Ну, Рон — слегка не в себе, — ответил Джордж, — ни с кем не разговаривает, с тех пор, как вернулся и орал два часа. Может, голос сел?

Уголки губ Гарри чуть дрогнули, но он всё же нахмурился.

— А Джинни дома? — спросил он.

— Конечно, сейчас позову, — кивнул Джордж и вошёл в дом. — Ты-то на пороге не торчи, — прибавил он, обернувшись, и снова стал подниматься по лестнице.

Гарри со вздохом переступил порог и остановился. Гостиная такой и была, какой он увидел её впервые — уютной, цветастой, полной магических вещей. Только это уже была не та комната, а воссоздание — мемориал. Глупо было думать так об уютном и гостеприимном доме, где снова поселилась семья, но Гарри не мог отделаться от чувства, что всё теперь напоминало воссоздание прошлой жизни. Сам он тоже к этому стремился, он это осознавал.

Гарри поднял голову на звук шагов на лестнице.

— Привет, — сказала Джинни со ступеней и спустилась, легко ступая по лоскутному половику, который немного напоминал тот, что устилал пол в их палатке.

— Привет, — отозвался Гарри.

— Я рада, что ты заглянул, — проговорила Джинни, — мы все тебя искали.

Он не смог уловить упрёка в её последних словах.

— Мне надо было немного побыть… привести мысли в порядок, — сказал Гарри.

Джинни понимающе кивнула.

— Это было для всех уже слишком, — согласилась она.

Гарри машинально кивнул.

— Гермиона в порядке? — спросила Джинни.

— Да, с ней всё хорошо, — ответил Гарри. — Она у родителей.

— Джордж сказал вы были в Годриковой лощине, — заметила Джинни, — жаль, я не догадалась искать тебя там.

— Я сам не думал, что там окажусь, — сказал Гарри.

Губы Джинни чуть дрогнули.

— Я пришёл поговорить, — поспешил сказать Гарри.

— Ты о той ерунде, что нёс Рон? — приподняла бровь Джинни. — Оставь это его больному воображению.

— Не совсем, — покачал головой Гарри, — точнее, я рад, что ты не подумала, что мы с Гермионой устраиваем тайные оргии… — К огромному облегчению Гарри, Джинни фыркнула, — но поговорить я хотел о другом.

— О чём?

— О нас с тобой.

— О, — выдохнула Джинни.

— Мы так толком и не поговорили, — заметил Гарри.

— Было так много всего, — вымолвила Джинни, — что… как-то всё не до выяснений отношений.

— Верно, — подтвердил Гарри.

Джинни обошла кресло и облокотилась о спинку. Стояла так, ожидая, что он заговорит, пока свет играл на её волосах.

— Твои чувства изменились? — негромко спросил Гарри, искоса поглядев на неё.

— Чувства всех изменились, Гарри, — ответила Джинни. — Мы уже не те, что раньше. Нам хочется быть такими, но мы не можем.

Он вздохнул.

— Я… не просил тебя ждать меня.

— Я знаю, — сказала Джинни. — Но я всё равно ждала. И это было не только ради тебя, — прибавила она. — Ради меня самой тоже.

— Я не хочу больше заставлять тебя ждать, — сказал Гарри.

— Хочешь, чтобы я перестала? — Она опустила глаза, глядя на ситцевую обивку.

Он удивлённо взглянул на неё.

— Нет, я хочу, чтобы у тебя было то, чего ты хотела!

Джинни подняла на него взгляд.

— Дом? Семья? Ты? — вымолвила она.

— Да, — кивнул Гарри.

Она смотрела на него, не мигая.

— Ты хочешь, чтобы я переехала к тебе на Гриммо? Чтобы не возвращалась в Хогвартс?

— Нет, ты можешь вернуться, если хочешь, — покачал головой Гарри, — я буду ждать и, если надо, я поеду с тобой.

— Гарри, — вымолвила Джинни, на мгновение прикрывая глаза. — Ты… ну, подойди сюда. — Она выпрямилась и, протянув руку, сжала его ладонь. Они стояли близко, так что он мог разглядеть золотистые веснушки на кончике её носа, чуть подавшись вперёд, коснуться губами макушки, волн огненных волос. Раньше она казалась ему выше, ближе, но, должно быть, это он ещё немного вырос за время их разлуки.

Джинни приподнялась на носки и, обхватив руками его лицо, прижалась к нему губами. Её прикосновения были нежными, чувственными, и его губы с жаждой ловили её движения. Когда-то её поцелуи заставляли его позабыть обо всём, а теперь от них в душе просыпались воспоминания. Он сжал её в объятиях чуть крепче. Он целовал её и чувствовал ностальгию, чувствовал тепло весеннего солнца, шотландский вереск и вкус слёз.

Джинни разорвала поцелуй и опустила голову ему на грудь.

— Т-тебе лучше уйти, — сказала она, но не сдвинулась с места, по-прежнему прижимаясь к нему.

Гарри обескураженно глядел на неё.

— Но… почему?

Она замотала головой, пряча лицо, но он чувствовал, как слёзы капают, пропитывая ткань его рубашки.

— Я что-то сделал не так? Я сказал…? Я был…?

— Нет! Ты — нет! Ты всё делаешь… самоотверженно, всегда… благородно! — воскликнула она. — Ты ушёл и вернулся, и предлагаешь мне всё, чего я хочу! И ты… не давал мне повода усомниться, и всегда был нежен со мной, честен, внимателен! И теперь ты приходишь и говоришь, что всё будет так, как я захочу, как я мечтала! Всё, как раньше! Но ты… ты неправ! Ты не понимаешь! Ты даже не понимаешь, что не хочешь этого! Ты… ох, ты не должен этого делать! — Она отпрянула, глядя на него сверкающими от слёз глазами.

— Что? Почему? Разве я не сказал, что именно этого и хочу! Что я хочу быть с тобой, сделать тебя счастливой…

— Ты не любишь меня! — выпалила Джинни и испуганно замолчала, глядя на него.

— Я…

Конечно, он любил её! А как иначе?! Как он мог целовать её, обнимать? хотеть, чтобы она была с ним?

— Конечно, я…

Это ведь просто какой-то абсурд! Он заботился о ней, он боялся за неё, он хотел её счастья.

— Конечно, я люблю тебя.

— Гарри, ты… прости, но ты не знаешь, что такое любовь. — Джинни облизала губы, но мужественно продолжила: — Ты даже не понимаешь, как далёк от того, чтобы любить меня! Чтобы думать обо мне днями и ночами, или умирать от одной мысли, что я буду с другим, или не представлять жизни без меня!

Гарри смотрел на неё обескураженно, не веря, что она говорит это, попросту не понимая смысла её слов.

— Я не могу этого, не могу так! Я без ума от тебя, — выдохнула Джинни, — и никого так не любила, и я сумасшедшая, если отталкиваю тебя, и самая презренная, если разбиваю тебе сердце... Но это невозможно! Ты не любишь меня. Ты не любишь, не можешь… просто не можешь! Поэтому — уходи сейчас. Уходи, пока я не сдалась! не проявила позорную слабость, не сказала, что хочу быть с тобой, несмотря ни на что!

— Джинни, пожалуйста… поверь мне…

— О, Мерлин! — воскликнула Джинни, прижимая руки ко рту. — Гарри, нет.

Она замотала головой и побежала вверх по лестнице. Он хотел броситься за ней, но эхо последнего «нет» приковало его к месту.

*

Когда Гермиона появилась на Гриммо, то пошла прямиком на кухню.

— Даже не думала, что найду тебя здесь! — воскликнула она, застав хозяина дома за столом. Перед ним стояла полупустая бутылка огненного виски.

— Где Кричер? — спросила Гермиона, остановившись.

— У Андромеды, — последовал ответ.

— И ты тут…?

— Да, я тут один, Гермиона. Нет, со мной всё в порядке. Ты можешь не волноваться. — Гарри проговорил всё на одном дыхании, не изменив ни позы, ни лица — совершенно бесстрастно.

— Я не думаю, что сидеть тут одному — самая удачная мысль, — проговорила она, обходя стол и покосившись на бутылку перед ним.

— Я не пил, — сказал Гарри. — Это — Сириуса, — кивнул он на бутыль, видя недоверие на её лице. — Я хотел, — кивнул он, — но это показалось мне невыносимо глупо.

— Что ж, хотя бы одна светлая мысль осталась в твоей башке, — отметила Гермиона.

— Я просто представил, как ты начнёшь меня распинать, и вся охота пропала, — ответил он.

Гермиона на мгновение возмутилась, но тут же забыла об этом.

— Ты хотя бы поел? — спросила она, и от удивления он повернул голову, чтобы уставиться на неё.

— Эй, а где нотация, психологический анализ? Направление на терапию или… я не знаю? — Гарри моргнул. — Ладно, ответь мне…

— Я сжульничала на отборочных нашей команды, — опередила его Гермиона.

Несмотря на то, что был, мягко говоря, не в настроении, Гарри всё же оценил её реплику.

— И что тебя принесло сюда ко мне? Или кто?

— Джинни написала.

— А, — только и произнёс Гарри.

— Она беспокоилась… — вновь начала Гермиона, — вы расстались не на той ноте.

— Очень мм… гармонично сказано, — ответил Гарри.

Гермиона вздохнула и присела рядом.

— Только не надо держать меня за руку, словно аллегория сострадания! — откликнулся он.

— Вовсе я и не собиралась! — вспыхнула Гермиона.

— Хотя аллегория из тебя ничего…

— Как мило! — закатила глаза Гермиона. — Если ты так Джинни в любви объяснялся, представляю, с чего вы расстались!..

Гарри помрачнел и уронил голову на руки. Гермиона осеклась.

— Я… не имела в виду… — робко начала она.

Гарри повёл плечом, прерывая её. Гермиона замолчала. Потом осторожно положила руку ему на плечо и притихла. В наполнившей кухню тишине отчётливо стало слышно тиканье часов.

— Я думала, вы просто повздорили, — вымолвила Гермиона.

— Нет. — Гарри помотал головой и выпрямился, вновь откинувшись на спинку стула. — Она не хочет быть со мной. Должно быть, я упустил свой шанс.

— Это же не из-за… — Гермиона остановилась. Он посмотрел на неё.

— Конечно, нет! — воскликнул Гарри. — Думаю, всё из-за того, что я покинул её.

Гермиона пропустила его слова через себя.

— Многим приходилось расставаться, — сказала она. — Такие вещи не всегда от нас зависят.

— Да, но она сказала… — начал Гарри. — Она сказала, что я не знаю, что такое любовь.

— Что? — Гермиона моргнула, и её губы поползли вверх. — Что? — повторила она, сдерживая смех.

Гарри чуть пожал плечами.

— Она права, конечно. Откуда мне знать? У меня перед глазами были только дядя Вернон с тётей Петуньей. Наверное, я всего-то и способен приготовить яичницу с утра в качестве подвига истинной любви…

— Гарри! — воскликнула Гермиона и села прямо. — Что за ерунда? Это ты не знаешь, что такое любовь?

— Дамблдор всё время твердил, что это та треклятая сила, которая отличает меня от Волдеморта, спасает мне жизнь и так далее. Но я в ней ни черта не смыслю!

— Да нет же! Ну, послушай! Ты умеешь любить, и заботиться, и проявлять настоящие чувства. И они глубокие, такие, что иногда кажутся почти безмерными. Например, Рон. Мне стыдно признаться, но я не могу простить его до конца, как ты, за то, что он бросил нас. Сейчас я зла на него за то, что он вздумал ревновать, что он так низко позавидовал… но у меня даже до этого так и остался червячок обиды. И когда я начинаю снова злиться на него, то сразу вспоминаю об этом. А ты ни разу не попрекнул его прошлым. Ты простил его по-настоящему.

— Честно говоря, это уж слишком глубоко, — отозвался Гарри. — Такая любовь явно что-то другое, а не страстная влюблённость по отношению к девушке.

— Ну, разумеется, — с шумом выдохнула Гермиона. — Но я хотела показать тебе, что ты умеешь любить лучше всех нас.

— Джинни мне не за что прощать, так что получается, что я её и вправду не умею любить.

Гермиона не любила мрачного юмора, но его способность иронизировать казалась ей добрым знаком.

— Гарри, я не буду пытаться влезть в голову Джинни, или в ваши отношения. Но ты должен знать, что окружающие чувствуют, как ты относишься к ним. И Тедди...

— Он же маленький и ничего не понимает.

— Что его любят, он может понять! — возразила Гермиона. — И я тоже всё чувствую, и Рон, и Невилл с Луной, да и сама Джинни знает, что небезразлична тебе.

— Ну да, наверное, — протянул Гарри, несколько смущённый её словами. — И всё равно не могу отделаться от чувства, будто остался у разбитого корыта.

Он замолчал.

— Гарри, дай ей время, — проговорила Гермиона, — не думаю, что всё потеряно.

— Нет, это было окончательно. Это было… Кажется, это закончилось ещё в лесу, — внезапно сказал он.

— В лесу? — переспросила Гермиона.

— Я простился с жизнью, простился с Джинни, отпустил её навсегда.

Гермиона молча глядела на него со странным выражением и вдруг прижала руки к щекам.

— Что? — спросил Гарри.

— Неужели я тоже? — прошептала Гермиона. — Неужели я тоже отпустила его тогда?

— О чём ты?

— О Роне, — ответила она. — Неужели я отпустила его в лесу?

— В каком лесу?

— Когда мы сбежали из Годриковой лощины, — сказала Гермиона. — Я… попрощалась. Не знаю, до этого я всё думала, что вот-вот он вернётся, что он одумается. Потом, что мы, может быть, встретимся, и он раскается... Что он просто будет жив. А после лощины я будто простилась с ним навсегда. Простилась с тем Роном, в которого была влюблена. Смирилась, или не знаю, поняла, что его нет. Потом он вернулся, и всё стало вроде бы как раньше, и чувства всколыхнулись, во время битвы всё — сплошная волна отчаяния…

Она замолчала и какое-то время смотрела в одну точку.

— Эй, Гермиона, — Гарри легонько потряс её за плечо. — Вообще-то меня бросила моя первая любовь, а ты тут решила из чувства солидарности пережить душевную драму. Куда это годится?

— Ни из какого не из чувства солидарности! — замотала головой Гермиона. — Просто это всё как-то связано… Не знаю, я имею в виду, что я давно это чувствовала, но смотрела на эту мысль… как бы боковым зрением, а тут встала прямо лицом к лицу... И теперь уже не отвернуться.

— Значит, — медленно протянул Гарри, — значит, ты его больше не любишь? Вот так просто?

— Конечно, непросто, — выдохнула Гермиона. — Но… не люблю.

Повисла тишина.

— Он по-прежнему наш друг, — сказал Гарри.

— Он никогда не перестанет быть нашим другом, — вымолвила Гермиона. — Мы просто с ним не будем вместе. Так, как я думала раньше, — прибавила она.

Гарри не знал, что сказать. Он поднял руку и положил Гермионе на плечи, придвигая чуть ближе. Она опустила голову, чувствуя под щекой изгиб его ключицы.

— Может, ты поужинаешь сегодня с нами? — спросила Гермиона через какое-то время. — Я не хочу оставлять тебя одного, — проговорила она, — но маме с папой я обещала, что буду с ними.

— Уверена, что моя кислая мина — лучшее, что сможет украсить ваш стол?

— Ну, так сделай её послаще, — фыркнула Гермиона.

Гарри не мог не усмехнуться.

— Вот так сойдёт.