Танец без касаний (джен)

Примечания:

Фалве Ию Иллиав от Ашеоры

https://pp.userapi.com/c850616/v850616096/8e1eb/gJ_5SudaC-Q.jpg

423 г. Р.Э., Святая Иерархия Тан

Злость. Она подкатывала к горлу горькой желчью, сжимала его и мешала дышать. Где-то глубоко под ней притаился страх. Третий Иерарх Лирриан преувеличенно осторожно разгладил смятое им письмо и перечитал его, будто надеясь, что оно изменит свое содержание, испугавшись его неудовольствия. Текст остался прежним. Лирриан гневно фыркнул и порывисто поднялся с кресла, согнав с коленей злобно зашипевшую на него кошку.

— Прости, Драгоценность, — он почесал кошку за ухом, та вывернулась и цапнула Лирриана за руку, — ты тоже не любишь, когда все идет не по плану.

Он прошелся по комнате, ощущая на себе пристальные кошачьи взгляды. Все три породистые льяттские твари искренне считали его покои своей личной территорией и воспринимали всех прочих либо как добычу, либо как нарушителей. Самому Лирриану они милостиво позволяли кормить себя и одаривали неизменно злыми взглядами всех гостей. В сочетании с низким горловым урчанием это производило на посетителей неизгладимый эффект, которым Лирриан охотно пользовался.

Но сейчас его мысли занимали отнюдь не кошки. Взгляд Иерарха то и дело возвращался к столу и лежавшему на нем пространному письму Энраха Саю Далливана. За множеством ничего не значивших слов и витиеватых оборотов он различал угрозу. Лирриан беззвучно оскалился, как никогда напоминая в это мгновение одну из своих кошек. С Далливаном его связывало многое, но, кажется, пришла пора, когда эти связи начали его тяготить.

Лирриан вернулся за стол и положил рядом с письмом длинное донесение одного из своих людей. Столица никогда по-настоящему не входила в сферу его интересов, но даже здесь у Высшего Иерарха находились глаза и уши. Особенно, когда требовалось не упустить из поля зрения всего одного человека. Лирриан еще раз пробежал глазами список гостей с нашумевшего приема у Фаах, а ноготь его отчертил имя. Энрах Саю Далливан. Что могло понадобиться Энраху на приеме у Фаах? Кажется, теперь он точно знал ответ на этот вопрос, и ответ этот ему не нравился.

О, Лирриан прекрасно мог понять, что именно двигало Далливаном, когда он писал ему. В конце концов, Энрахам нужно было свалить на кого-то затянувшееся эмбарго, которое сильно ударило по южному кошельку. Впрочем, самому Лирриану оно доставило проблем не меньше. Особенно в свете того, что пути через Сиа по-прежнему оставались закрыты. Но Лирриан всегда умел выжидать и верил в то, что сейчас ожидание принесет ему только выгоду. Однако Далливан считал иначе.

«Спешу сообщить, что семья планирует сделать неплохое предложение Фаах насчет фрахта. Все же тарские порты не так хороши, как те, которыми располагает Энр. И раз уж наши флоты вынуждены стоять на приколе, то нам найдется, что предложить Фаах для их островных экспедиций».

Лирриан с трудом подавил желание разорвать письмо в клочья. Это ничего бы не изменило. Он глубоко сомневался в том, что Фаах пойдут на заключения каких-то соглашений с Энрахами, только потому что порты Энра более удобны для доставки товаров с островов. Но они могут пойти на подобные уступки, если получат что-то достаточно значимое. На самом деле у него не было выбора. Игра зашла слишком далеко.

Возможно, если бы Саммест просто убрался на свой север, Лирриан и закрыл на все глаза. Но этот прием, а теперь и письмо… Фаахская куница не спешила выпускать из него зубы. А он не мог позволить ее хватке сомкнуться на своем горле.

«Мой дорогой друг!» — перо быстро заскользило по тонкой бумаге, выводя изящные знаки ташэ — каллиграфического стиля письма, принятого среди аристократии Иерархии. Правда, приходилось сверяться со словарями, подбирая тот или иной символ, чтобы придать письму желаемый оттенок. Он не Фаах, чтобы писать на ташэ даже записки прислуге, как будто никакой другой письменности не существует. Но что кому-то давалось просто по праву рождения, другим приходилось вырывать силой из чьей-нибудь глотки. Когда-то давно у приютского мальчишки Эше Илаю не было даже собственного имени, и теперь он не собирался терять ничего из приобретенного.

Лирриан запечатал письмо и бросил на стол секретаря, чтобы тот отправил его вместе с прочей почтой. Ему же самому следовало как можно тщательнее подготовиться к грядущему.

Свой дом в столице Лирриан любил намного больше, чем Дворец Иерархов: пусть последний и был показателем статуса, но там он никогда не чувствовал себя дома. Слишком много условностей приходилось соблюдать и слишком много думать о том, чтобы соответствовать. Здесь же Лирриан все мог обставить по своему вкусу: льяттская мебель, кованные каминные решетки, привезенные из Фа, редкий имперский мрамор и дорогой ларнский шелк. Завет предписывал Иерархам соблюдать определенную скромность, но всерьез этому правилу мог следовать разве что Пятый Иерарх, известный своей фанатичностью.

Иногда Лирриан принимал здесь гостей, но то неофициальные визиты, да и мало кто из приглашенных был осведомлен о том, где именно их принимают. Третий Иерарх много сделал для того, чтобы этот дом никто с ним не связал. Особенно после того, как источниками его доходов слишком уж заинтересовалась Четвертая Канцелярия. Лирриан тогда далеко не сразу связал это пристальное внимание со стороны старшего иерарха Самместа со своими действиями в Сиа. Кто же мог предположить, что несговорчивый гранд-рыцарь Иллиав окажется ставленником Фаах. Но все же не стоило тому проявлять столько нетерпимости к освященным временем торговым традициям, пусть даже они и шли вразрез с официальными торговыми соглашениями. Впрочем, сейчас эта принципиальность и нетерпимость будет Лирриану только на руку.

Третий Иерарх осторожно достал из стенного тайника продолговатый футляр, опустил на расстеленную на столе тряпицу и откинул крышку. В отсветах камина блеснули камни, которыми была отделана необычной формы рукоять длинного, чуть изогнутого кинжала. Говорят, иерарх Саммест питает слабость к редкому оружию. Вряд ли во всей Иерархии отыщется что-нибудь… более уникальное. Он медленно вернул крышку на место и защелкнул замки, после чего обернул футляр несколькими слоями ткани. Когда-то эта вещь попала ему в руки как знак… расположения. Но теперь опасному подарку найдется более достойное применение. Лирриан ядовито улыбнулся и, подхватив завернутый в ткань футляр, покинул дом. Ему еще предстоял непростой визит к Энрах Саю Далливану. В камине догорали белые перчатки, которыми он касался крышки футляра.

* * *

Солнце уже давно перевалило зенит и медленно клонилось в закат. Сквозь узкую щель в портьерах Саммест изучал пустынную улицу. Здесь, в богатых кварталах столицы, прохожие были редкостью, особенно в это время суток, когда для обеденных визитов уже было слишком поздно, а для вечерних — чересчур рано. Острый взгляд приметил шевельнувшуюся на углу улицы тень. Официально он был более чем чист перед Таном, но внутренние циркуляры Канцелярии подразумевали довольно долгое тайное наблюдение за вернувшимися из Империи. Правда, в его случае затянулось даже оно. В конце концов, прошло уже более чем полгода. Гассат продержался значительно меньше. Но к Канцелярии Восьмого Иерарха подозрительная личность точно не имела никакого отношения. Саммест аккуратно поправил портьеру и отвернулся от окна.

На полу, чайных столиках, низких стульях малой гостиной громоздились бумаги. Множество на первый взгляд хаотично разложенных листков являли строгую систему событий и взаимосвязей, которые демонстрировали вполне очевидную для Самместа картину. В центре лежало небольшое письмо, вернее, даже записка, доставленная пару часов назад. Энрах Саю Далливан настаивал на личной встрече. Без лишних свидетелей. Вполне ожидаемая просьба: те бумаги, что Саммест получил после приема, явно намекали на то, что Далливану известно намного больше. А еще они напоминали аппетитный кусок сыра, разложенный в мышеловке. Фаах Аю ни мгновения не сомневался в том, что Далливан-старший только выиграет, если они с Третьим Иерархом вцепятся друг другу в глотки. Но при этом тот явно не задумывался о том, насколько мощное оружие уже вложил в руки Самместа. Впрочем, вряд ли предпочитавший отсиживаться за стенами южного поместья Энрах Далливан был в курсе того, что происходило в столице уже практически пять лет назад. Хотя ему следовало подумать, что могла отыскать Четвертая Канцелярия в их с Третьим Иерархом совместном прошлом. Саммест поменял местами два элемента своей схемы и сделал шаг назад, любуясь результатом. Похоже, тот факт, что последние три года он числился в ведомстве Девятого Иерарха, позволил многим забыть, чем старший иерарх Саммест занимался в Канцелярии Четвертого. Впрочем, югом он тогда озаботился исключительно в порядке личной инициативы.

Схема выстраивалась. Саммест видел тонкие нити связей, протянувшиеся из столицы к таможенному управлению южных портов, снующим туда-сюда большим кораблям энраховского торгового флота и далеким имперским портам, чьи вывозные списки никогда толком не совпадали с ввозными. Нелегальная торговля с Империей процветала всегда, и чем крепче становилась хватка запретов, тем пышнее. Собственно, она была намного старше любых официальных торговых соглашений и тянулась еще с тех далеких времен, когда первый сиальский крестьянин догадался не поднимать оружия, а обменять меру зерна на стальную сбрую деймской ящерицы.

Но сейчас под покровом старой как мир схемы вырисовывалось нечто большее. Саммест поднес к глазам длинный список, присланный Энрах Саю. Выделить нужные позиции не составило труда, но намного более важным представлялось то, что в ответ могла доставить Иерархия. И чем больше он копался в документации и собственной памяти, тем сильнее ему казалось, что речь шла не о чем-то материальном. Он снова взглянул на обведенную тушью дату. Тогдашний пересмотр цен на железо удивительно неудачно для Иерархии совпал с диверсией на Озерном острове. Поставки с островов прекратились на несколько месяцев, и Иерархия была вынуждена согласиться с требованиями несотворенных. Но догадки пока оставались просто догадками.

Нити тревожно мерцали перед глазами, подсовывая ему то одно, то другое решение. Вероятно, самым разумным было бы отправить записку Далливана в камин. Но Саммест нуждался в ответах и чувствовал, что другого шанса получить их у него не будет. Он быстро черканул несколько слов на попавшемся под руки листке и вложил в него записку Далливана. Красноватая нить приобрела чуть более бледный оттенок.

— Доставить во Дворец Иерархов. Если поспешить — как раз успеешь к вечерней почте, — узкий конверт перекочевал к ожидавшему в коридоре слуге. Все остальное будет зависеть только от самого Самместа.

Вечерняя столица полнилась огнями. Святой город редко погружался в сонное спокойствие, лишь сменял чинный дневной наряд иерарха на яркие покрывала ларнской танцовщицы. Раствориться в переплетение его улиц не слишком сложная задача. Саммест успешно оставил наблюдателей и дальше стеречь пустой дом и, укрывшись Покровом, свернул в проулок. С того дня, когда его сил едва хватало на то, чтобы как следует спрятать винную бутылку на пару десятков минут, утекло много времени, а расслышать шаги в шуме городских улиц… он сомневался, что в распоряжение Третьего или Второго были дейм. Или что на него стали бы тратить кого-нибудь, наделенного благословением поиска. Нити бы предупредили. Пока же грядущее окрашивалось тревожными красновато-желтыми цветами, но их насыщенности было далеко до алого оттенка имперского неба, с которым он жил последние три года.

Саммест затратил на дорогу три четверти часа и прибыл к дому Энрах Саю Далливана за полчаса до назначенного времени. Более чем достаточно, чтобы осмотреться. Визит этот не подразумевал необходимости стучаться в парадные двери и докладываться по всей форме. Иначе пришлось бы воспользоваться каретой или, чего доброго, лезть на лошадь. В своем письме Далливан пространно рассказывал, какие замечательные решетки доставили ему из Фа, и сетовал на недавний ураган, из-за которого пришлось менять все стекла в оранжерее. А ведь новые решетки так гармонировали с цветущим лимонником. Саммест прошелся вдоль ограды, отыскивая сегмент решетки, украшенной лимонником. Если их и впрямь привезли из Фа, то… он нажал на один из листьев, ощущая, как тот медленно ползет вниз, и толкнул решетку вперед. Калитка бесшумно открылась. Фаах Аю отступил в сторону, чтобы не попасть в освещенный окнами участок, и медленно двинулся к застекленной оранжерее. Тревожное мерцание нитей будто успокоилось.

В оранжерее ярко горел свет. Пользуясь даруемой Покровом невидимостью, Саммест разглядывал фигуру Далливана, нервно мерившего шагами небольшое пространство между рядами пышных южных растений. Он то и дело возвращался к небольшому курительному столику, перекладывал что-то на нем, оглядывался на двери и тревожно поводил плечами. Кажется, Энрах ждал его в одиночестве.

— Добрый вечер, — ждать больше не имело смысла, и Саммест вступил в освещенный лампами круг. Далливан дернулся, торопливо оборачиваясь и оглаживая камзол.

— Д-добрый. Я вас не заметил. Такие тихие шаги, — он качнул головой и отдернул руку, тянувшуюся к кинжалу без ножен, чуждо смотревшемуся на богато расшитом поясе.

— Привычка, знаете ли, — Саммест медленно пересек небольшое пространство, искоса поглядывая по сторонам. Взгляд его не находил ничего подозрительного, да и нити молчали. — Вы сами не хотели афишировать нашу встречу.

— Да, свидетели нам не нужны, — Далливан деревянно кивнул и оперся обеими руками о столик. Саммест помолчал, позволяя ему продолжить, но Энрах Саю не спешил начинать разговор, только следил за ним чуть поблескивающими глазами да нервно облизывал губы. Впрочем, Аю не мог поручиться, что это не тени от ламп и не слишком сильное напряжение играют с ним шутки.

— Вы прислали мне весьма интересные бумаги, — времени на долгие разглагольствования у Самместа не было. Его должны ждать дома. Не стоило давать слишком много поводов для волнения. — Но, подозреваю, это далеко не все, что вы хотели мне сообщить. Ведь дело не в том, что было ввезено, а в том, что покинуло территорию Иерархии.

— Что? — Далливан как-то странно встряхнулся, будто задремал всего мгновение назад, а теперь проснулся. — Не то, что ввезено, да, — он тихо рассмеялся, — вы все верно увидели. Не все, что покидает порты, можно задекларировать и внести в списки. Но вам ли не знать, что слова оказываются более ценным товаром, чем любые деньги.

— Несотворенные денег не признают. Но чрезвычайно ценят информацию. Кризис на озерах, да? Корабли Энрах всегда считались самыми быстрыми…

— Вы и правда знаете… все знаете. Но вы не знаете — кто. Вот что вы хотите узнать, да? Но вы узнаете. Я… покажу вам. Ведь вы уже видели это. Не могли не видеть.

— Вы говорите загадками, — нити перед глазами пришли в движение, выстраиваясь то в один, то в другой узор. За их мельтешением лицо Далливана будто самую чуточку расплывалось и искажалось.

— Никаких загадок. Они… закончились. Так странно, что никто не догадался еще тогда. Ведь их обоих там не должно было быть. Но они были.

— О ком вы? — нити темнели, звенели и, кажется, готовы были порваться от возникшего вдруг напряжения.

— Ужасное создание, — Далливан будто не слышал его, отрешенно уставившись куда-то вдаль. Голос его вдруг сделался спокойным и размеренным, — вы знаете, Лирриан, я слишком стар для всего этого. Я отдам вам то, о чем меня просили, но, ради Тана, занимайтесь этим в следующий раз сами.

— Что передать?

— Подарок. От даэ Горциара.

Вспышка. Нити мгновенно налились алым, вспыхивая и тут же исчезая. Саммест дернулся в сторону за мгновение до того, как лезвие выхваченного Далливаном кинжала устремилось в его сторону. Глаза их встретились, и бывший посол еще успел удивиться их выражению — пустому, будто у фарфоровой куклы. Саммест отшатнулся, инстинктивно вскидывая руку для защиты и перехватывая запястье Далливана, который с неожиданной силой и упорством выворачивался из его хватки. Будто совершенно не чувствовал боли. Время словно застыло, растянулось вязкой смолой между бесконечно долгими ударами сердца, пока Саммест медленно, по миллиметру отводил в сторону лезвие чужого клинка. Противник ему достался выше и тяжелее, да и сама позиция оказалась на редкость неудобной, но все же Далливан явно не привычен к оружию и удар его был далек от идеального. А потом сопротивление противника внезапно пропало, рука его расслабилась, он весь как-то обмяк, наваливаясь на Самместа, и лезвие кинжала, повинуясь естественной силе инерции, скользнуло вниз, без труда находя себе дорожку в мягкой податливой плоти. Украшенная острым шипом рукоять прочертила кровавую дорожку по тыльной стороне ладони и запястью Самместа. Он пошатнулся, с трудом удерживая в относительно вертикальном положении более тяжелого Далливана, а потом медленно опустил на пол оранжереи. Перед глазами снова вспыхнули нити.

Фаах Аю физически чувствовал, как утекают мгновения. Взгляд его метался от расползающегося на светлом камзоле Далливана багряного пятна к рукояти кинжала, который тот все еще сжимал в руке. По пальцам, запястью Энраха бежали подозрительно знакомые черно-красные прожилки. Сколько времени у него находился этот кинжал? Сколько времени у него самого? Саммест прижал платок к ладони, стараясь остановить кровь. В груди расползался неприятный холодок от осознания абсолютной бесполезности этого действия. Опасность таилась отнюдь не в пролитой крови. Она уже была где-то внутри. Он замер, торопливо просчитывая варианты и отбрасывая их один за другим: вряд ли Далливану можно было помочь, если только в соседней комнате не притаился сам Второй Иерарх, но намного больше в эти секунды Самместа волновал другой вопрос: как много тех, кто знает о его сегодняшним присутствии в доме Энрах? Почему-то он ни мгновения не сомневался в том, что осведомленных более чем достаточно.

— Но прежде чем я начну заботиться о своей репутации, стоит уделить внимание жизни. В конце концов, посмертно за меня придется краснеть Дае, — едва слышно прошептал он, рывком поднимаясь на ноги и оглядываясь. Прямо сейчас ни слуг, ни стражи в пределах видимости он не заметил.

* * *

«Дождись меня».

Короткая записка, два слова и нарастающее с каждой минутой тревожное предчувствие. Фаах Чие уже дважды заходила в кабинет Аю, каждый раз все более недвусмысленно намекая, что час для визитов невероятно поздний и, если хозяева где-то задерживаются, то вполне вероятно, что они попросту не желают видеть определенных гостей. Иллиав намеки понимать отказывался принципиально, но желание запереть дверь кабинета изнутри с каждым разом становилось все сильнее. И пространное письмо Далливана, которое Аю передал ему вместе с запиской, спокойствия ожиданию не добавляло.

— Господин Иерарх, вы не находите, что… — Чие в третий раз возникла в дверном проеме и, кажется, на этот раз была настроена более чем решительно. Ию мысленно пожалел, что выбрал для своего визита парадную дверь, а не воспользовался садом и окном.

— Не нахожу. И собираюсь дождаться Аю, где бы его светлость ни носило. Но вы всегда можете попробовать применить силу. Будем звать слуг? — Иллиав не сомневался в том, что на подобное Чие не пойдет: такой инцидент обязательно станет достоянием сплетников, а Чие всегда стремилась избежать любыми способами всякого скандала.

— Вы хоть понимаете, в какое положение меня ставите? — Чие отступила на шаг назад, практически растворяясь в полумраке коридора.

— Нет, но если вас это успокоит — могу закрыть дверь. Ключи от кабинета у меня есть, — фраза «в отличие от вас» практически повисла в воздухе между ними.

Иллиав прикрыл дверь, прислушиваясь к гневному стуку каблучков по паркету, но практически сразу его внимание привлек другой звук — тихий стук рамы высокого льяттского окна.

— Аю? — он повернул ключ в замке и обернулся к окну. Если Аю решил воспользоваться неофициальным входом в кабинет, значит, не хотел делать свое возвращение достоянием слуг. И ничего хорошего это не предвещало.

— Ты здесь. Хорошо, — Саммест как-то тяжело опустился в кресло, и Иллиав торопливо приблизился, наметанным глазом подмечая пятна подсохшей крови на белых манжетах и перевязанную платком руку. Спокойствия ему это зрелище точно не добавило.

— Во что ты опять ввязался?

— В неприятности, — Аю как-то нервно улыбнулся, быстро развязывая узел на платке. Иллиав почувствовал, как по спине разливается липкий холодок: он чрезвычайно редко видел, чтобы у Самместа дрожали руки. — Посмотри, что можно сделать.

— Что случилось? — на первый взгляд длинная, пусть и довольно глубокая царапина не выглядела опасной. Но Аю никогда не боялся вида крови, да и раны свои или чужие редко вызывали столь бурную реакцию, сейчас же в слишком рваных нервных движениях Иллиаву мерещился именно страх.

— Далливан. Понятия не имею, откуда он взял имперский клинок. Вернее, откуда как раз понятно, но зачем…

— Нужно быть самоубийцей, чтобы воспользоваться этим оружием, — Иллиав сам удивился, насколько ровно и отстраненно прозвучал его голос. Вот только дрожь в руках, до побелевших костяшек стиснувших запястье Аю, ему скрыть не удалось.

— А он и есть… самоубийца. Во всяком случае, я сомневаюсь, что он встретит рассвет.

— Потом расскажешь, — Ию отмахнулся, сосредотачиваясь на том, что предстояло сделать. Тан не наделил его своей исцеляющей рукой, но изгнать скверну могло любое достаточно сильное благословение. Скорее всего, собственное благословение Аю не дало ей распространиться слишком далеко, но очищающие ритуалы Самместу никогда не давались.

— Сейчас. Ты должен знать, — упрямо повторил Саммест. Иллиав его уже практически не слышал: пересказ разговора с Далливаном доносился будто издалека, намного ближе звучали слова, обращенные к Тану. Ослепленные и невежественные, через боль и кровь идем мы к Тебе и лишь на волю Твою уповаем. Укажи мне путь, яви свой свет. Привычное теплое ощущение возникло где-то в солнечном сплетении, огненной дорожкой пробежало по рукам, устремляясь вперед, туда, где ощутило нечто чужеродное, противное самой сути творения. Аю дернулся и умолк, с силой вцепляясь в его руки. Ию знал, что в его исполнении Очищение редко оказывалось приятной процедурой: те, кто пользовался услугами Духовных Сестер, говорили, что Очищение похоже на глоток родниковой воды, Аю же достался глоток чистейшего пламени.

— То есть, ты думаешь, что Третий… делился некоторой информацией с несотворенными?

— Скорее всего. Конечно, нужно многое проверить, но данные сходятся. Мы… вернее, Второй Иерарх подозревал, что дейм иногда знают слишком много. Но источник вычислить никак не мог. Он говорил, что Гассат что-то узнал, но что именно… — Аю дернул рукой, скривился от боли и опустил ее обратно на подлокотник кресла.

— Гассат? — Ию нахмурился, пытаясь припомнить, где слышал это имя, — он же был послом перед тобой. И… сошел с ума. Прошел все круги Очищения, а потом вдруг бросился на свою жену с ножом, — уже после своего становления Пятым Иерархом Иллиав старался собрать как можно больше информации о посольствах к несотворенным, но ничего обнадеживающего тогда так и не нашел. Случай с Гассатом был не единственным, но одним из самых ярких.

— Очень… знакомая картина, знаешь ли. Вот только Далливан послом не был, а в Империи последний раз был… давненько. Как раз после тех переговоров в четыреста семнадцатом, когда новые торговые соглашения утвердили.

— Слишком долго для деймского проклятия, — Ию неуютно повел плечами: проклятия несотворенных он испытал на собственной шкуре, и это едва не стоило ему жизни.

— А еще он сказал очень занятную вещь про тех, кто где-то был, но кого там быть не должно. И это как-то связано с тем самым проклятием, которое он мне так хотел подарить. Далливан сказал, что «я это уже видел».

— Больше похоже на какой-то бред.

— Не скажи, — Саммест поднял на уровень глаз бокал с вином и теперь преувеличенно пристально рассматривал на свет рубиновую жидкость, — кроме сегодняшнего, я в своей жизни близко видел только одно деймское проклятие. Ты знаешь какое. И внешне… было очень похоже.

— Аю, это было… шесть лет назад, — вспоминать о том проклятии, о собственном чувстве абсолютной беспомощности и ощущении вытекающей силы и жизни Ию откровенно не нравилось. Еще меньше ему хотелось думать о том, каково Аю было наблюдать эту картину. Но он справился. Силы Тана и собственного благословения оказалось достаточно.

— Я ведь выяснил состав тогдашнего посольства, — Саммест его будто не слышал, глядя на винный бокал так, словно там сосредоточились все тайны бытия. — Даэ Альтальэ, внешний голос Императора, неизменный участник всех переговоров с людьми, и даэ Горциар, глаза Императора. И, как совершенно справедливо заметил Энрах Саю, его там как раз быть не должно было. Так же, как на официальных переговорах Святой Иерархии Тан не должно быть гранд-рыцаря Ордена паладинов. Но вы оба там были.

— Аю, — Иллиав покачал головой: рисуемая картина казалась ему слишком уж невероятной, — нет, я не спорю, что Третий мог это как-то устроить. Но зачем?

— А вот это как раз совсем элементарно. Если ты помнишь, то твоими усилиями были окончательно перекрыты все контрабандные пути через Сиа. И именно после этого на тебя посыпался буквально ворох обвинений. Вспомни сам, сколько раз Ордену то задерживали финансирование, то мучили дополнительными проверками? А потом, пока ты валялся с этим дтсанговым проклятием, гранд-рыцарем чуть не стал Шенрах Даю, а он начинал как раз в таможенной охране Третьего. Да и потом Третий весьма… пристально следил за его карьерой. И, думаю, в случае своего назначения Шенрах Даю оказался бы намного сговорчивее в части того, какие именно караваны идут через Сиа.

— Хорошо, допустим. Но дейм-то это зачем? Использование проклятых клинков прямо посреди столицы, это…

— Не сомневаюсь, что Девятый Иерарх сочинит по этому поводу преотличнейшую ноту. Что же касается того, зачем… видишь ли, среди дейм нет единства. Более того, среди Дланей Императора его тоже нет. И если Тени мы обязаны расширением списка торговых контактов, то на счету Горциара как раз встречное эмбарго на медь и прочее.

— Я… не сомневаюсь, что все именно так, как ты говоришь, — Иллиав отвернулся к окну, ловя пробивающиеся сквозь тяжелые портьеры лучи восходящего солнца, — но, боюсь, Восьмому Иерарху слов будет недостаточно, — больше всего на свете ему хотелось, чтобы в голове Аю была идея. Хотя бы какой-нибудь сумасбродный план, потому что если дело и впрямь обстояло именно таким образом, Третий Иерарх не будет медлить с предъявлением обвинений.

— Догадываюсь. Но ничего, кроме слов, у меня пока нет.