Твой ангел-похоронитель (гет)

«И если бы я знала, что после встречи с тобой моя душа разорвётся

я бы никогда в жизни не взглянула на тебя.»

kimjinn

Наши дни.

Ава.

Безнаказанность порождает вседозволенность. Ко мне пришло осознание этого, пока я витала в темноте, в одиночестве и холоде. Мне было страшно, но уже не так, как раньше. Я не могла понять одно — каким образом я стала целью для взрослых, неотёсанных парней? Почему они прицепились ко мне, считая, что могут вот так просто сломать мою жизнь, привычный образ жизни, мировоззрение? Я пыталась найти ответ, но, мне не удалось. К чёрту. Единственное, что я понимала сейчас — я жива. Будь я мертва, слышала бы плачь родителей? Извинения Хары и Мари? Плачь Эммы и обещания Сано. Риндо… Он говорил о нём. Сказал что его посадили, что он убил Кисаки и вытащил меня. Я помню его лицо перед своим, помню как он что-то кричал, а потом — темнота. Это больно. Мои родители снова разбиты, я слышу как каждый день всхлипывает мама, как бранится папа. Им больно. Я всё никак не могу открыть глаза. Они словно под тяжёлым грузом. Я и телом шевельнуть не могу, словно еще не время, будто если сделаю это раньше — снова сломаюсь.

Мне было страшно. Я боялась, что в палату ворвется кто-то из тех уродов: Ханемия или же Курокава; боялась что они добьют меня. А Ханма? Мало вероятно. Майки упомянул о том, что тот сбежал после смерти Тетты. В своей голове я пыталась паззлами собрать картину того вечера, будто смотрю на нее со стороны. Как Риндо умудрился застрелить Кисаки? Откуда у него пистолет? Почему Ючи так поступил со мной? А Мари? Знала ли она? Почему Ханма сбежал, почему не задержали Майки? Что с Дракеном? Он ведь тоже в больнице. А Баджи? Эмма сказала, что его убили. Мне очень жаль. Он был неплохим парнем. По крайней мере, передо мной он не показывал свою плохую сторону.

Было очень много вопросов, которые я не могла задать, потому что была бездвижна, нема, но не глуха. Всё повернулось в совершенно иную сторону. Я лишилась всего, кроме слуха. Я так думала.

Пока не открыла глаза.

Свет ослепил, но, на доли секунды. Проморгавшись, я медленно втянула воздух и выдохнула. Попыталась пошевелить пальцами — вышло слабовато, но получилось. Уже что-то. Я услышала писк, который действовал мне на нервы всё это время — аппарат жизнеобеспечения. Я огляделась. Палата была довольно просторная, светлая. На подоконнике стояла куча цветов — вероятно, постаралась мама. Она любитель подобного. Большая, удобная кровать, два кресла в правом углу, уборная, по всей видимости, потому что я увидела очертания раковины через приоткрытую дверь, тумбы по бокам постели и в целом — всё. Я медленно переводила взгляд с предмета на предмет, чтобы привыкнуть к свету и к тому, что я снова вижу. На минуту, мне все это даже сном показалось, но, когда я заметила вошедшую, и в ту же секунду вылетевшую с палаты медсестру, поняла — я в самом деле очнулась. Попыталась подняться, но не смогла. Бока поразило болью. Я прошипела и вздрогнула от резко отворившейся двери, влетевших в палату врача и мамы.

— Доченька! — она всхлипнула и уже хотела кинуться ко мне, но врач ее притормозил, преградив путь рукой, — О, Господи!

— Госпожа Мори, — начал он, — Вы можете ее напугать. Ава? Ты слышишь меня?

Я хотела ответить, но все что смогла сделать — открыть рот и тихо хрипнуть. Врач кивнул, выставив руку и подошёл ближе, проверяя аппарат.

— Пульс в норме.

— Детка, — мама подошла ближе, сев на край кровати и прикрыв рот рукой, снова всхлипнула, — Мы так ждали тебя…

— Госпожа Мори… — Врач уже сделал шаг ближе, но мама выставила руку, — Не стоит наваливать ее информацией. Мы не знаем, когда именно она очнулась…

— Оставьте нас, — перехватив руку, мама не отрывала от меня взгляда. Врач умолк, послушался и вышел, — Милая…

Внутри кольнуло когда мама, сжав блузку на груди тихо заплакала, склонилась к моим коленям и уткнулась в одеяло, сжимая его. Я даже не пыталась ничего говорить. Я просто смотрела как плачет мой самый родной человек и ничего не могла с этим поделать.

— Мы ждали тебя почти пять месяцев, — сердце начало колотиться с такой силой, что в глазах помутнело, — Детка, ты пережила три операции, одну из них — сложную, — мама подняла голову и снова перехватила ладонь, потирая ее, — У тебя было сильное сотрясение, множество переломов ребер, лицевой кости и руки. Каждый день мы надеялись на твоё выздоровление, на то, что ты откроешь глаза. Господь услышал мои мольбы…

— Ма… — Прохрипев, я поморщилась от сухости в горле, которое словно резало лезвиями изнутри, — Ма.

— Что такое? — Поддавшись ко мне, мама тут же поняла чего я хочу, налила воды и аккуратно напоила два раза, пока я не качнула головой, — Так? Лучше?

— Угу, — кивнула я и посмотрела в сторону окна.

Так значит, пять месяцев… Тогда… Я помню что тогда было тепло. Была весна? Или лето? Не могу вспомнить.

— Детка, — голос мамы посерьезнел и я перевела на неё взгляд, — Пока ты… Была в таком состоянии, папа много что сделал, — я поджала губы, — Мы приняли решение. Прости, что не посоветовались с тобой, но так нужно, — мама вытерла щеки и сжав мою ладонь обеими руками чуть крепче, поцеловала ее, — Мы переезжаем в штаты как только ты встанешь на ноги. Подальше отсюда. Ты ведь не будешь против?

Я не знала, что и сказать. Буду ли я против? Я совсем не знаю. Я опустила взгляд, стараясь вспомнить, воссоздать картину тех дней, но все что я помнила — поездка на море, я, Мари, Ючи и Изана в машине. И все. Судя по словам матери — случилось ужасное, понятное дело почему, не трудно догадаться по наличию Курокавы в моих воспоминаниях. Наказали его? Их? Кто это сделал со мной? А остальные? Что с ними? Но, сейчас не об этом. Мама серьезна, и я понимаю — это единственный выход, чтобы я жила спокойна, не так ли? Я боюсь представить, что они с папой пережили, если когда на меня напали впервые — они бли просто уничтожены горем, что же творилось все эти пять месяцев?

Я поморщилась. Бок заболел, от чего я скривилась. Мама заметила это, выпустила мою руку и вышла в коридор, откуда через несколько секунд вместе с ней вернулся тот же врач, недовольно глядя то на меня, то на неё.

— Госпожа Мори, — он снова подошёл к аппарату, что-то проверяя, — Я ведь настоятельно рекомендовал, не беспокоить. Дайте девочке полностью придти в сознание.

— Ямамото-сама… — начала мама, но мужчина ее перебил.

— Госпожа, прошу, следуйте правилам. Нагрузка, даже самая небольшая, в данный момент очень опасна для Авы-тян. Поймите меня правильно, то, что она очнулась — не значит, что поправилась полностью.

Мама кивнула, обвив себя руками и посмотрела на меня. Поджав губы, я кивнула и ощутила ее поцелуй на лбу, а затем, провела взглядом пока та уходила. Господин Ямамото проделал то же самое — провел маму взглядом и вздохнув, легонько постучал по планшету с бумагами. Осмотрев капельницу и аппарат, он что-то записал и обратился ко мне:

— Ава-тян, — я глянула на него, чуть сжав край одеяла, — Вы очнулись, а значит будете чувствовать всю боль. Скажите, вы сейчас ощущаете ее? — Я кивнула, — Сильно? — Отрицательно покачала головой, — Средне? — Я кивнула, — Хорошо. Чуть позже, к вам прибудет медсестра и поставит обезболивающее. Понимаю, что вы только что очнулись, но вам стоит отдохнуть, подумать, быть может даже поспать. Полиция никак не уймётся и все ждет вашего пробуждения чтобы задать «несколько вопросов», ну а мы, отгоняем их как можем. Вас не будут беспокоить до завтрашнего дня, как минимум — обычные посетители.

— Спа… Сибо, — прохрипев, я отвела взгляд.

Господин Ямамото кивнул, налил воды в стакан стоящий на тумбе, еще раз проверил листы и вышел. Я осталась одна. Первые минуты, было непонятно — что конкретно я сейчас испытываю. Что может испытывать человек, только-только очнувшийся от комы? Возможно, разного рода перемешку эмоций, или же, как я — ничего. Я старалась расставить свои мысли по порядку, разместить по головным полкам, но чем больше я занималась этим, тем стремительнее меня накатывала паника. Чем больше я копалась в голове, в своей памяти, тем страшнее становилось.

Я не могла вспомнить.

Я ничего не могла вспомнить. Это пугало меня слишком сильно. Я напрягалась как могла, будто это помогло бы, но, ничего. Абсолютно. Я помнила лишь дорогу, смех друзей и яркую внешность Курокавы. К слову, почему он оказался тогда с нами? И этого не помню. Чёрт. Только нить моих мыслей коснулась увечий, как я вновь почувствовала ноющую боль в боках. Рёбра. Мне сломали рёбра. Уже не одно, как тогда, а несколько. Довели до сильного сотрясения — что вероятно и является причиной моего беспамятства, и рука… Я кинула взгляд на руку, которая была свободна. Ну конечно. Пять месяцев прошло, какой гипс… Вздохнув, я посмотрела на пикающий аппарат и услышала как открылась дверь. Пришла медсестра. Поздоровавшись, она не задавала никаких вопросов, только поменяла капельницу, указала мне на таблетки, которые так же принесла с собой, оповестила о времени анализов на завтра и приподняла спинку постели по моей просьбе, после чего вышла и снова оставила меня в одиночестве. Я закрыла глаза. Выдохнула. В темноте всплыл образ Риндо.

Риндо…

В период своего мучительно долгого сна, я слышала многих, но не его. Его голоса не было. Голоса Рана тоже. Неужели, с ними что-то случилось? Быть может, родители не пускают их? Или произошло что-то более страшное? Думать об этом не хотелось, потому что единственное, что я помнила с того вечера — Риндо вытащил меня. Был передо мной. Его лицо врезалось в моей памяти, его губы, крики, но что кричал — не могу вспомнить. Я нахмурилась. Я должна поблагодарить его. Столько лет мы ненавидели друг друга, он терзал меня, потому что считал что я — предательница, а я игнорировала, потому что считала что он — виновен в моей инвалидности. Мы должны были просто найти силы поговорить, но, не смогли этого сделать. Даже тогда, когда все вроде стало более гладко, когда он находился около меня и воздействовал как непонятное для меня вещество, заставляющее думать только о нём — мы продолжали играть в молчанку. Глупцы. Все могло повернуться иначе. Я понимала, и понимаю сейчас — меня тянет к нему. Его ко мне тоже, это ощущается на каком-то интуитивном уровне, невозможно объяснить. Его касания, поцелуй — все ощущалось и ощущается как-то по особенному…

* * *

Приятный вечерний ветер окутывал меня со спины, принимая в свои объятия. Я улыбнулась, листая документацию показов, попыталась сконцентрироваться, но как это сделать, когда в ушах растекается по-сумасшедшему шикарный трек?

— Girl, tell me what you're doing on the other side? And tell, just tell me what you're doing with that other guy? (Милая, скажи, что ты делаешь на стороне? Ответь, просто скажи, что тебя связывает с левым парнем?)Chase Atlantic — Friends. — Я перевернула страницу, продолжая напевать и улыбаться, — 'Cause i ain't got patience to slow down the pace (Потому что у меня нет терпения, чтобы сбавить темп)…

Ощутив на плечах чьи-то руки, я отскочила, рывком сбросила наушники и ухватилась за грудь, сжимая домашний топ. Передо мной, беззвучно хохоча, стоял Риндо Хайтани.

— Какого черта, идиот? — Я вспыхнула, щеки начали гореть от того, что он слышал мой скулёж, — Ты опять сюда забрался? Я же просила…

— Тихо, тугоухая… — Он подошел к кровати, перехватил наушники и прислонил к уху, начав качать головой, — All of your friends have been here for too long, they must be waiting for you to move on, girl i'm not with it, i'm way too far gone… — Его взгляд упал на меня, пока он продолжал голосить бархатистым тоном, — I'm not ready, eyes heavy now…

Я опешила. Сердце стучало как угорелое, щеки всё больше утопали в огне. Я сидела как каменная статуя, боясь пошевелиться и хоть как-то разрушить этот момент. Риндо, чуть пошатываясь и хихикая себе под нос, откинул наушники на другую сторону кровати и упал на нее следом, вызвав во мне шумный вздох.

— Рин…

— У тебя отличный вкус в музыке оказывается, тугоухая, — стянув очки он улыбнулся и прикрыл глаза, — Я не ожидал. Я тоже слушаю эту группу.

Замолчав, я медленно подползла к нему, разглядывая как что-то неизвестное для меня. От Хайтани пахло алкоголем, но не сильно, не так чтобы сказать, что он пьян в стельку. Его светлые, мелированные бирюзовыми прядками волосы, слегка прилипли ко лбу. Светлые брови, всегда кажущиеся мне хмурыми от их формы чуть подрагивали, как и светлые ресницы, глаза закрыты, а чувственные, пухловатые губы наоборот — приоткрыты. У меня перехватило дух. Я ведь, раньше совсем не приглядывалась к нему, не так близко, а теперь пялюсь на него как…

— Будешь меня так разглядывать — накажу, — он улыбнулся, — Я понимаю, я чертовски красив…

— Иди ты к чёрту, Хайтани, — отодвинувшись, я нахмурилась. Его слова спустили меня с небес, отрезвили, как ведро с ледяной водой, — Припёрся, еще и на постели моей разлегс…

Так и не договорив, я ощутила как падаю на кровать, почувствовала как он придавил меня своим весом и увидела лицо над собой. Мне стало страшно. Не от того, что меня скрутил Риндо, а от того, насколько он близко. Ближе, чем когда я рассматривала его…

— Ава, — его серые глаза начали блуждать по моему, и без того краснеющему лицу, — Тебе говорил кто-нибудь, насколько ты прекрасна? — Я молчала, ловя каждое слово, каждое движение этого несносного парня, — Я вот смотрю на тебя, каждый раз, и ненавижу, — я чуть не подавилась от такого заявления, продолжая лежать смирно, — С самого первого, грёбаного дня, как только я увидел эти голубые, огромные глаза…

Пальцами он провел по моему лбу, скинув с него прядку, а второй рукой поднялся к талии, слегка сжав ее. Я чувствовала каждую мышцу его тела своим, чувствовала, как он напрягся, когда я шумно выдохнула. Снизу живота затянуло — как бывает всегда, когда я рядом с ним. По коже побежали мурашки, я напряглась и Риндо застыл. Ветер коснулся нас обоих, и под стук моего сердца, он накрыл мои губы своими. Я обомлела, размякла под ним моментально, кожа начала вибрировать, гореть, не смотря на прохладу вечера, врывавшуюся в комнату в летнюю пору. Я поддалась ему. Непонятным для меня автоматом, руки обвились вокруг его шеи, а руки Риндо окольцевали мою талию, прижав тело к его еще ближе, теснее, настолько, что я ощутила как сильно бьется его сердце. Хайтани углубил поцелуй и я позволила ему это, двигаясь на непонятном для меня, интуитивном уровне, поддаваясь ему навстречу. Стало до невозможности жарко, спина покрылась испариной, как и ладони, но я упустила это мимо внимания, продолжая таять в объятиях Хайтани…

* * *

Я открыла глаза, захлебнувшись воздухом. В палате было немного прохладно, виной тому приоткрытое на проветривание окно и моё вспотевшее тело. Лицо было мокрым. Я расплакалась во сне. Мне снился он. Наглый, грубоватый Риндо Хайтани, в тот вечер когда переступил черту. Поджав губы, я зажмурилась, стараясь отогнать наваждение но, выходило слабо. Откинув одеяло, с трудом, я попыталась встать, совсем забыв о капельнице. Когда та натянулась, я шикнула и отцепила трубку от катетера дрожащими пальцами. Я хотела больше свежего воздуха. Движения давались мне с трудом, но безболезненно. Болеутоляющее помогает. Казалось бы, я поднималась с постели битые часы, но нет. Самое худшее ожидало меня, когда я попыталась встать, как ни в чем не бывало. Я упала. Свалилась как сломанный манекен и застонала от того, что ушибла колени. Испугавшись, что сейчас в палату слетятся медсестры, я ухватилась за край кровати и снова попыталась подняться. Дрожащие ноги совсем не слушались, и чего я только ожидала после пяти месяцев валяния в постели без движения?

— Чёрт, — прохрипев, я скривилась.

Руки дрожали, ноги тоже, а потом и тело подошло к этому. Было до смерти тяжело. И о чём я только думала? Господи…

Кое-как поднявшись и вновь рухнув на постель, я дышала так, словно пробежала огромный марафон. Тело пульсировало, билось в лёгкой дрожи и я по новой вспотела. Сделала только хуже. Я легла в удобное для себя положение, прикрыла глаза, попыталась отдышаться и, дрожащими руками даже смогла налить себе воды. Все же, я не настолько бесполезна. Глаза наткнулись на электронные часы, висящие над входной дверью в палате. Время показывало пять утра. Жуть, проспала почти сутки? Или сколько? Хотя, при пробуждении я не знала сколько времени, и важно ли это сейчас? Спать уже не хочется, а развлечений здесь никаких. Именно от этого, я вновь утонула в мыслях, пытаясь собрать всю случившуюся картину по кускам, я хотела вспомнить конкретный вклад Риндо в моё спасение, но все, что мне удалось вспомнить — это звонок ему, женский голос в трубке и мою кольнувшую изнутри ревность. Должна ли я была вообще испытывать это чувство? Нас ведь, кроме детства и ненависти ничего не связывало… Ну, разве что непонятное притяжение в последние дни, да и касалось ли оно нас обоих? Или же, только меня? Я не знала, глупо гадала, представляла как бы все было, будь у нас с Рином хорошие отношения… Рин… Я один раз назвала его так, и не услышала ничего в ответ. Это было в тот злополучный день, при разговоре по телефону, и, скорее всего, сделала я это неосознанно.

Мне удалось задремать. Проснулась, вернее, дёрнулась я, когда дверь в палату отворилась и на пороге я увидела господина Ямамото и медсестру, которая меняла мне ранее капельницу.

— Доброго утра, Ава-тян, — он подошёл ближе к постели и оглядел капельницу, — Как самочувствие?

— Непонятно, — ответила сухо и кратко. Смотря на него, меня пропитывала какая-то тревожность. Может, потому что он — мужчина?

— Хорошо, сейчас вы хотя бы можете говорить, — он улыбнулся, — Мы назначили вам анализы и расписание для реабилитации конечностей, — заглянув в планшет он прошелся по нему взглядом и закивал, — Сейчас у вас сдача крови и прочие базовые анализы. Кимито-сан тебе поможет, — он указал на медсестру, которая кивнула, сопровождая жест лёгкой улыбкой. — Пока… Ты будешь передвигаться в коляске.

Да уж. Судя по моей ночной попытке встать — это действительно мне поможет. Пока что.

— Я хочу в туалет, — прохрипела я и Ямамото встрепенулся.

— Да, конечно, — кивнув Кимито, направился к выходу, — Помоги.

Девушка закатила коляску в палату, но, прежде чем садить меня на неё, помогла добраться до уборной, которая как я и полагала, была в самой палате, помогла справиться с сорочкой и не стесняясь, помогала пока я не закончила. Я залилась краской и та, увидев это, рассмеялась, чутко уточнив что это — её работа.

Так и начались мои осознанные, моментами мучительные дни восстановления.

Я провела в больнице около месяца, возможно чуть меньше. Приходили родители, почти не отлипали от меня и я понимала их, понимала почему — они до сих пор боялись. Но, осложнений не было. Ко мне приходили Эмма и Така-кун, чему я была очень рада. Отец относился к появлению Мицуи скептически, но я настоятельно попросила оставить его, потому что он действительно не желал мне зла. Но, я ведь когда-то считала, что и Ючи мне зла не желал… Приходила Мари. Один раз. Она выглядела исхудавшей, замученной, говорила кратко, иногда увиливала от ответов:

— Ты знала? — Я села на постели поудобнее, поправив одеяло, — Мы ведь ехали тогда в одной машине.

— Нет, — опустив голову, ответила та, — Я правда не знала. Я все поняла тогда, когда ты свалилась в обморок, тебя унесли. Я попыталась отбить тебя, но этот придурок… — Обхватив себя, Утида поморщилась, — Этот высокий, он напал на Ючи и на меня. Когда… Хара очнулся, он сразу же позвонил отцу и сообщил обо всем. — Подняв на меня голову, Мари глянула на меня с какой-то пустотой, — После этого, я не видела его больше, Ава.

— Что с тобой произошло, Мари? — Дёрнулась я, — Если они продолжают тебе угрожать, если что-то сделали, заяви на них! Расскажи мне, всем! Они должны быть наказаны.

Но все, что я получила в ответ, это отрицательное качание головой. Мари встала и ушла. А я не понимала, что с ней происходит, что эти ублюдки сделали с той жизнерадостной и нежной девушкой, которую я так хорошо знала? Все что угодно. Они могли убить Хару за его поступок и продолжать запугивать ее, только вот, из-за чего? Из-за того, что она может всё рассказать? Выложить всю правду? Тогда они могли попросту убить ее, но, не сделали этого. Почему? Но ведь, я отчетливо помнила его голос, пока была в коме... Или нет?

Почему? Зачем? Кто? Когда?

В голове каждый день крутился вихрь вопросов, на которые я постепенно узнавала ответы от Сано или Мицуи. Например то, что Кисаки действительно мёртв, его убил Риндо. Братьев посадили и их отец — Кей, даже и не думал вытаскивать их. Майки избежал наказания, а вот Изана нет — его так же посадили, за преднамеренное нападение и похищение человека, то есть — меня. Ханма сбежал, как и Казутора, от чего мне становилось только страшнее. Они ведь, могут быть где угодно. Знают ли те, в какой больнице я нахожусь? И, находятся ли вообще в Японии? У меня появилось много страхов, дурных привычек: я много надумываю. Извожу себя жуткими мыслями, после чего страдаю от чудовищной тревоги и паранойи. Меня начали мучать кошмары, в которых Ханемия душит меня, или Изана улыбается своей жуткой ухмылкой, направляя на меня пистолет. Мне было страшно, что кто-то проберется в мою палату ночью — сон был нарушен. Страшно было и от того, что могли зацепить родителей, но ведь они — взрослые люди, тем-более отец — владелец такой крупной компании. Их защита обеспечена, как и моя, в дальнейшем. Но эти отрицательные эмоции не покидали меня, а будто разрастались с каждым днём все больше. Как паутина.

А затем, я восстановилась полностью. Пришло время покидать больницу.

Я кое-как уговорила родителей остаться в Японии для того, чтобы отпраздновать Новый год и Рождество. Если переезжать в другую страну и менять жизнь полностью — то в новом году, да и я, не могла так просто расстаться с Эммой и Такаши.

— Ах, милашка, тебе так идёт этот пуховик! — Ко мне подлетела Сано и обняла настолько крепко, что я пискнула, — Вы только посмотрите, ну какая красавица. Такаши, скажи?

— Верно, — он широко улыбнулся и закивал, после чего чуть подтянул за руку маленькую девчушку, — Луна, поздоровайся, это — моя очень хорошая подруга — Ава Мори.

— Здравствуйте! — Девочка бойко потянула мне маленькую ручку в варежке, заставив расплыться в улыбке, — Меня зовут Луна Мицуя!

— Очень красивое имя, — опустившись на корточки, я пожала ее ручку своими двумя, — Ты очень хорошенькая, Луна.

— И ты, тётенька, очень-очень хорошенькая.

Девчонка закивала, не смотря на то что половину лица скрывал шарф, а мы засмеялись. На руках у Такаши была еще одна девочка, и когда я посмотрела на нее, он чуть повернулся, чтобы она посмотрела на меня.

— Мана, малышка, — пробормотал он, и девочка подняла на нас глаза, — Ты устала? — Она покачала головой и Такаши повернулся ко мне, — Она довольно стеснительна. Ничего, еще проявит себя.

— Ну что? — Эмма ухватила меня под локоть, — Идем на ярмарку? Там уже гуляют Майки и Дракен!

— Да, — Такаши перехватил Ману поудобнее и поправил шарф на ее голове.

Начался снег. Меня окатила легкая тревога, которая так идеально смешалась с счастливыми чувствами от встречи с друзьями. Я переживала насчёт встречи с парнями, думала, что те не захотят моей компании, но все вышло наоборот. Майки был рад видеть меня в полном здравии, даже умудрился обнять, а Дракен улыбнулся, но, не успел ничего сказать — Эмма утянула его вдоль торговых рядов.

— Ава-тян, рад что ты с нами, — отчеканил Майки, поправляя шарф.

Да уж, знали бы вы, ребятки, с каким трудом мне удалось уговорить родителей, чтобы выйти на эту ярмарку. Те никак не хотели отпускать меня, но мне удалось убедить их. Все же, дата переезда назначена, и, быть может, это мой последний шанс встретиться с вами всеми.

Так я подумала, и улыбнувшись, кивнула Майки.

Ярмарка была красивой, горела всевозможными огнями, куча народу собралось для того, чтобы прикупить побольше сувениров, игрушек, загадать пророчества, поучаствовать в развлечениях и конечно же — посмотреть на салюты. Мы тоже не отставали.

— Ава-тян? — Я обернулась к Такаши, который стоял у лотка с пророчествами, — Загадаем?

— Да, — я тут же двинулась к нему, — Давай.

Взяв деревянные дощечки, мы принялись писать пожелания на следующий год. Я ощутила тепло внутри, находясь в компании Мицуи и его сестер. Вот бы, у него, Эммы и Майки все было хорошо в следующих годах… Я написала про моделинг, потому что даже после всего, что пережила, я горела желанием стать моделью. Написала о ребятах, о том как желаю им всего только самого лучшего. Написала о Риндо… От мыслей о нём, моё сердце сжалось. Он ведь, так долго не увидит наступления новых годов. Я пожелала, чтобы у него все было хорошо, чтобы он оставался счастливым и здоровым не смотря ни на что. Самой стало смешно. Счастье в тюрьме? Но ведь, он когда-то выйдет оттуда. Моё сердце забилось чаще, когда я остановилась на полуслове. Хотела написать, что он останется в моём сердце, разве я впустила его туда? Спустя всё, что он сделал со мной? Да. Так уж вышло. Не знаю, что стало тому причиной, ведь мирного времени вместе мы провели достаточно мало, но этот парень… Он смог завладеть моими эмоциями, и продолжает владеть по сей день. Иначе, как объяснить моё быстро бьющееся сердце, учащённое дыхание, мурашки при одной только мысли о нём?

Риндо Хайтани — наглый, грубый, прямолинейный и очень даже эмоциональный человек, я знаю, уверенна в этом. Но он так же, умеет быть нежным, чутким, внимательным. То, как он смотрел на меня иногда, как касался и как защищал — я запомню, на всю жизнь кажется. Я улыбнулась.

«…Да, ты останешься в моём сердце, неотёсанный грубиян, как бы это глупо не звучало. Я надеюсь, это послание придёт к тебе в одном из снах и согреет тебя в том жутком, холодном месте, где ты сейчас. Я верю, с тобой всё будет в порядке. Спасибо.»

Дописав, я выдохнула, будто выпустила огромную тяжесть что копилась внутри очень долгое время. Я призналась, в первую очередь самой себе и была довольна. Я смогла. Не стыжусь этого, ни капли.

— Ава-сан, идёмте, идёмте скорее! — Луна потянула меня за руку, едва я успела повесить табличку, — Скоро начнутся салюты!

Меня поразил смех, такой заливистый и искренний, казалось, что я даже с Мари которую знаю с самого детства, никогда так не смеялась. Стало хорошо. Поднявшись на смотровую площадку под шутки парней, мы смеялись, я держала за руку сестрёнку Такаши, а другой ухватилась за локоть Эммы. Меня окутало комфортной атмосферой рядом с этими людьми. Я будто дома.

— Смотрите, начинается!

Дракен поднял Луну на руки, от чего та радостно замахала ручками. Мы улыбались. Когда пошли первые салюты, я невольно прижала руку к груди, наблюдая за этой красотой. В душе трепетало. Я была самой счастливой в этот момент. Пока не почувствовала укол тревоги. Обернувшись, начала оглядывать переполненных счастьем и радостью людей, внимательно осматривая каждого, пока не наткнулась на то, чего не ожидала — Мари.

Неосознанно, я двинулась к ней, ничего не сказав ребятам, но та увильнула с толпы.

— Мари! — Окликнула я, пытаясь отдышаться, — Остановись, прошу!

Но Утида даже и не думала этого сделать. Пробираясь сквозь толпы, я старалась не спускать с нее глаз, чтобы не потерять, и в конце концов, вылетела к мосту Эйтай. Настолько далеко убежали? Чёрт возьми.

— Мари! — Заорала я, и та всё же остановилась, — Пожалуйста, прекрати бегать!

Я согнулась, глотая воздух и задыхаясь. Я даже не заметила, что убежала на такое расстояние. Телефон звонил, но я игнорировала, разогнулась и медленными шагами побрела к подруге, если конечно, ее можно ещё таковой назвать.

— Мари… — Подходя все ближе, я заметила что она в толстовке, ее плечи дрожат и фигура осунулась, — Мари, почему ты убежала? Что случилось?

Она молчала, а я, с опаской оглядываясь, подходила ближе. Утида обвила себя руками, склонила голову и громко всхлипывала, и когда я осторожно коснулась ее плеча — вздрогнула, резко обернулась и отшатнулась.

— Мари, давай поговорим, — я выставила вперед руку, давая понять что не хочу зла, — Что случилось? Почему ты плачешь?

Лицо Утиды сильно исхудало, скулы заострились, глаза впали и под ними появились заметные, тёмные круги. Я поджала губы.

— Всё ужасно, — голос ее дрожал, — Я так устала от этого всего. Я устала. Почему я терплю это, Ава? Почему они не убивают меня? Хотя нет, — она быстро замотала головой, словно пыталась отвертеться от роя мух, — Убивают… Убивают… Самым ужасным путём убивают…

— О чём ты говоришь, Мари? Кто тебя убивает? — На мои вопросы, она продолжала заговорщицки шептать, но в итоге, резко задрала рукава, от чего я испуганно дернулась. — О, боже…

Прикрыв рот от шока, я ощутила как округлились мои глаза. Руки Утиды были покрыты синяками, следами от уколов. Я задрожала.

— Мари, что же это такое? — Я попыталась подойти, но она лишь рассмеялась, — Тебе нужна помощь, нужно ехать в полицию, нужно…

— Нет. Нет-нет-нет… — Она снова зашептала и, прикусив ноготь большого пальца, отошла к перилам моста, опустив глаза на реку, — Знаешь, Ава… — Она с необычайной лёгкостью поднялась на них, от чего я вскрикнула и уже дёрнулась к ней, но Мари выставила руку вперед, — Стой на месте, Мори.

Она прошипела мою фамилию с такой ненавистью, что моё сердце сжалось. От боли, от непонимания. Она улыбнулась, снова глянув на реку.

— Я устала. Ючи нет столько месяцев, и я вижу его только тогда, когда он дает мне очередную дозу…

— Кто «он», Мари? — Я всё же попыталась аккуратно подойти, так, чтобы она не заметила.

— Я вижу его только так, и счастлива только в эти моменты, но заслужила ли я это? Ава, скажи мне, когда всё повернулось в эту пропасть? Скажи, почему они убили его?

— Я…Я не знаю, Мари, — я глубоко вздохнула, проглатывая кислород, — Спустись, пожалуйста…

— Я устала жить так, Ава, — подняв голову, Мари посмотрела на небо и зарыдала, — Устала, ужасно. Я больше не хочу. Я хочу к Ючи.

— Мари…

— Они не оставят тебя, Ава, — сквозь всхлипы, провыла Мари, — Это только начало. Уезжай. Так далеко, как только сможешь, уезжай и никогда не возвращайся в Токио.

— Мари, о чём ты говоришь?

— Майки поражён своим «чёрным импульсом». Они хотят забрать его. Заберут. Всё предрешено. Ава, уезжай.

— Мы можем всё изменить, Мари, спускайся, ну же, — я двинулась вперед, — Пойдём со мной…

— Нет, — резко выпалила она и сжав перила, повернулась ко мне, — Я не хочу.

Мари улыбнулась. Так, как раньше — лучезарно, нежно. Меня поразило болью и горечью от того, что с ней стало, от ее боли и плача, от ее тоски по Харе. Я тоже тосковала, но всё же не так, как она. Мари безумно влюблена в него. Но меня кромсало от того, что я не могу помочь ей.

— Ава, — пробормотала она, расслабляясь, — Никогда не возвращайся сюда, слышишь? Никогда.

Никогда.

Это встало эхом в моей голове, когда я завизжала так, что слышал наверняка весь Токио. Когда я поддалась вперёд, но, не успела ухватиться за нее, только за перила. Когда я наблюдала, как тело Мари утопает в реке Сумида. Я кричала, захлебываясь рыданиями.

Мари покончила с собой. На моих глазах.

— Ава!

Крик Такаши, который оттащил меня от перил был заглушен моими рыданиями, попытками связать хоть два слова, но он сам всё понял. Укрыл меня в своих объятиях и увёл.

« — Никогда. Никогда. Никогда не возвращайся в Токио, Ава.»

Голос Мари вторил одно и тоже, когда я оказалась опять с ребятами, как прокажённая, вся бледная. Когда оказалась дома, и позже в участке.

« — Никогда, Ава, никогда.»

Мари поступила ужасно. Она свела меня с ума, напоследок, вероятно тем самым отомстив за смерть Ючи Хары — своей смертью на моих глазах.

« — Никогда не возвращайся в Токио, Ава.»

Эти слова преследовали меня везде, даже в самолёте, даже в новой стране, в новом окружении. Пока я не начала работать с психологом, пока не утопила в себе все негативные эмоции. Голос Мари затих спустя очень долгое время, долгие годы работы над собой и своим сознанием. Образ Мари постепенно стёрся с моей памяти, но иногда, я продолжала видеть ее в кошмарах.

Она стояла передо мной, промокшая насквозь. С неё капала вода, кожа была синей и опухшей, глаза мутными. Она тянула ко мне свои руки и кричала, но я не могла понять что. Только догадывалась.

— Никогда не возвращайся сюда!

Образ Утиды, сменялся образом Ханемии, который хватался за моё горло, а после, образом Курокавы, который ломал мою трахею.

Это был мой вечный кошмар, который мне удалось победить. Но, не полностью.