Чистота крови навек (гет)

Драко отправился за Панси, которую отпускали на все четыре стороны. Пошел, чтобы она не подумала ненароком, что прибывание в больничной палате сможет заставить быть снисходительнее к ней. Типа больная, да еще по его вине.

Нет, милая, зря надеешься. Прощения ты будешь просить у Гойла своего — за то, что верность не хранишь. Он может и простит, да и то при условии, если определенная награда замаячит на горизонте.

А со мной такое не пройдет, дорогуша, размышлял Драко, держа путь в направлении, которое стало почти что родным... Так, вот здесь Грейнджер ждал, вот здесь Панси валялась в отключке...

Как шумно, не больница, а балаган на выезде. Драко заступил во владения мадам Помфри. Какая встреча! Конечно, как он мог забыть про любителя халявного пойла? Его-то еще выхаживают.

Поттер со своей ненаглядной и Грейнджер. Как же не подходят друг другу эти фамилии, кто бы знал. Несколько секунд противники смотрели друг на друга с плохо скрываемым (Гарри Поттер) и совсем не скрываемым (Драко Малфой) презрением. Гермиона, бледная как полотно, старалась изо всех сил не встречаться глазами с Малфоем.

— Надеюсь, Уизли не доставит огорчение Хогвартсу своим преждевременным уходом? Эту потерю мало кто переживет, — Драко первым нарушил молчание.

— Не надо беспокоиться, Малфой, преждевременный уход давно уже забронирован на тебя, — Гарри Поттер тоже умел ехидничать.

— Ты, Поттер, как всегда, сражаешь своим интеллектом, — Драко глумливо улыбнулся. — Только изредка путаешься в датах, лицах, событиях.

— Если тебя вынесут вперед ногами из Хогвартса, никто не огорчится, — злобно сказала Джинни, оскорбившись за Рона.

Драко показалось, что эта мелочь говорит свысока. Ему это не понравилось, и он посмотрел на нее как на насекомое. Мерлин, ну и подруг себе Поттер выбирает. Хотя в этом, наверное, есть один плюс — на фоне замухрышек выглядишь более достойно.

— Да неужели? Как жестоко, — ему захотелось взбесить голубков. — И ты, Грейнджер, не расстроишься? А я, честно сказать, горевал бы в твое отсутствие. Извините, Поттер и мисс Уизли, о вас так сказать не могу — вы не в моем вкусе.

— Пойдемте! — Джинни потянула Гарри и Гермиону в сторону выхода. — Зачем слушать какого-то хорька?

— Поттер, побольше внимания уделяй своей даме, а то злющая она у тебя, — сказал Драко вслед, — неудовлетворенная.

— Что? — Гарри резко повернулся.

— Проблемы еще и со слухом? Я говорю, Поттер, не знал, что у тебя слабость к таким сомнительным красоткам. Опять не дошло? Ничего, осмыслишь на досуге.

— Заткнулся бы ты, мистер наглая рожа! — Гарри двинулся в сторону Малфоя, но Гермиона и Джинни, будто ждавшие этого, вцепились с обеих сторон в закипавшего друга.

И неизвестно, чем бы окончился горячий разговор, если бы не одна особа, нарушившая идиллию. Появляться неожиданно стало уже фирменным знаком Панси.

— Что за вопли? — скромно произнесла она, — Драко, ты случайно не ко мне? — и мило улыбнулась.

— Он составит тебе компанию, Паркинсон, — Джинни Уизли крикнула это в дверях, — будете вдвоем лечиться, хотя от вашего заболевания еще не придумали лекарств.

— Всё, Джинни, пойдем, — Гермионе хотелось поскорее убежать.

Драко не разделил радости Панси, встретил ее прохладно и не позволил прикоснуться к себе. А Панси намеревалась, судя по движению, запечатлеть поцелуй.

— Ты всё? — только и спросил он. — В порядке?

Панси с глупой радостью покивала.

— Нам предстоит серьезный разговор, — начал Драко, — и неприятный. Возможность слез не исключена ... с твоей стороны, разумеется.

Всю игривость Панси сдуло в одну секунду — начинает сбываться ее самое страшное предчувствие. Весь день она боялась возвращаться в родные пенаты — предчувствие неизбежной расплаты вводило в животный страх.

Девочки при посещении рассказали, что Драко сам на себя не похож. Наверное, переживает из-за тебя, Панси. Да, вынуждена была согласиться Панси, переживает. Из-за того, что никак не может выбрать лучший способ прикончить ее. Но это она не стала говорить — зачем разочаровывать подруг?

— Может, мне и не стоит уходить от мадам Помфри? — попробовала пошутить Панси уж совсем разбитым голосом.

Драко с неподдельной небрежностью отрезал:

— Только не надо вот этого! Ты же знаешь, я тебя и пальцем не трону, а тогда все случилось как-то ... по инерции.

— Да, я понимаю, — вздохнула Панси, — но думаешь мне от этого легче? Меня еще никто никогда не бил, — закончила она, стараясь, чтобы прозвучало жалостливо.

— Панси Паркинсон, — Драко понял, что пора заканчивать миндальничать, а то хитрющая подруженька обставит все таким образом, что он еще по гроб жизни будет ей обязан, — ты отдаешь себе отчет в том, что ты сделала в тот вечер? Вспомни хорошенько, прежде чем нюни распускать.

— Ну да, я указала одной гриффиндорской девушке ее место. И оно не рядом с тобой, Драко. Может ты забылся, кто ты? И кто она... Мне пришлось восстановить справедливость. Ради твоего же блага, смею заметить. Думаешь, твои Пожиратели погладили бы тебя по головке, если бы узнали...

— Во-первых, они такие же мои, как и твои. Во-вторых, не тебе решать, кому занимать место рядом со мной, ты что, возомнила себя вершителем судеб?

— Как мы заговорили! Я, может, с тебя пример беру! Забыл про Рона Уизли и Лаванду Браун? Или только ты имеешь право на подобные поступки?

— Они и без моего участия здорово подружились, ты разве не помнишь? А медальон сделал их отношения более... как это лучше сказать... надежными. Но сейчас не об этом. Эта парочка меньше всего меня интересует в данный отрезок времени. Меня поражает, как ты посмела обнародовать перед Грейнджер мою причастность к Темному Лорду? Ты о последствиях подумала? Может на тебя Гойл плохо повлиял — мозги последние вынес?

— Нет, Драко, мозги мне вынес ты! Твое пренебрежение, твои метания в сторону этой грязнокровки. Ты, ты... просто негодяй! — Панси довела себя до кипения. — Я души в тебе не чаяла все эти годы, а ты бросил меня!

— Панси, ты действительно мне нравилась, и я считал тебя лучше всех. Но мы же ничего такого не обещали друг другу. А ты, к тому же, быстро нашла общий язык с Гойлом.

— Да, нашла! А что было делать, если ты сбрендил от этой Грейнджер? Пялился на нее как тролль. Записки передавал.

— Чушь! — Драко даже в жар бросило. — Никаких записок не было, я что — первоклассник?

— Ой, прости великодушно, конечно же, записок не было. Была одна записка, — с упрямой жестокостью сказала Панси.

— Опять Гойл — трепач недоделанный, — пробормотал Драко. — С такими друзьями врагов не надо.

— Драко, я предлагаю забыть инцидент: Грейнджер не дура, чтобы распространяться о тебе — понимает, чем ей это может грозить! Относительно меня можешь быть спокоен — ни один из наших не узнает о том, как ты ... — Панси скривилась, — бегал к этой ... гря ... гриффиндорке. Только пусть всё будет как раньше!

— Не хочу показаться грубым, но не слишком ли много ты на себя берешь? Как раньше — уже не будет, про это даже смешно говорить. То, что Грейнджер не будет болтать, я и без тебя догадываюсь. И, кстати сказать, не только потому, что она опасается чего-то.

— А, ну да, — нервно засмеялась Панси, — все дело в другом: она без ума от тебя и скорее бросит Золотого мальчика, чем проболтается.

— Поттера она не оставит — он ей друг. Понимаешь? Не приятель, не любовник ... Друг. Поэтому здесь никаких вариантов.

— Гриффиндорцы, надо думать, грязнокровке овацию устроят, когда узнают, что она неровно дышит к тебе.

И Панси скверненько захихикала. Тут же поняла, что напрасно. Вот дура непроходимая всё испортила. Драко остановился и посмотрел на нее чуть-чуть сощурившись. От кого-то другого Панси не потерпела бы такого взгляда.

— Я буду очень благодарен тебе, если никто ничего не узнает. Дальше... не надо докапываться к Грейнджер ни под каким предлогом. Слышишь, Панси? — Драко схватил ее за плечо. — Ни намеков, ни сплетен, ни тем более угроз. Я знаю, ты — благоразумная девушка. Слишком много поставлено на карту, и твое благополучие тоже, кстати сказать.

— Значит, мне и слова нельзя будет промолвить милой Грейнджер, да?

— Не смей даже приближаться к ней.

— Так много условий, Драко, я даже не знаю ... Мне тоже хочется поставить условие: я не стану допекать твою грязнокровную возлюбленную, если ты пообещаешь мне ... — Панси игриво склонила голову.

— Что?

— Оставить ее, милый. У тебя же есть я, — Панси обрушила на Драко всю мощь своего обаяния.

— Гм, я думал ты умнее, Панси. Ты считаешь, что я собираюсь после того, как она узнала про меня такое, бежать вприпрыжку в сторону ее спальни?

— Вот видишь, Драко, а я не такая, мне все равно: Пожиратель ты или еще кто.

— Не начинай, прошу. Твои достоинства мне прекрасно известны. Не знаю, почему ты еще не среди гриффиндорцев? А прошлого не вернуть, Панси. Я всегда буду для тебя другом — если, конечно, ты будешь вести себя как хорошая девочка.

— У тебя, я смотрю, только хорошие девочки на уме. Как сам-то еще не на Гриффиндоре? — Панси с трудом сдерживала слезы.

— Мы договорились, Панси? — примиряющим тоном спросил Драко. — Я надеюсь на тебя. А ты в трудную минуту можешь положиться на меня, — и он в доказательство своих дружеских намерений пожал Панси руку. Только и всего.

— Можно уже начинать радоваться, Драко? — Панси не отпускала его руку.

— Радоваться потом будем, если все обойдется без применения непростительных заклятий, — философски заметил Драко.

— Обещаешь? — Панси смахнула непрошеные слезы. — А ты сейчас куда?

— Дела у меня кое-какие. Ну всё ... Доставил тебя для Гойла в ценности и сохранности. Привет ему, он что-то избегает меня.

И адресовав Панси фальшиво-милую улыбку, Драко пошел в противоположную сторону.

* * *

Он не поверил ушам и глазам. Она настаивает на приватной беседе. Да, так и сказала любительница книжного стиля. Во время Зельеварения они случайно оказались рядом у шкафа с ингредиентами — у нее закончилась вонючая настойка, а у него из-под ножа выскочил огурец.

Когда Драко подошел, чтобы схватить мерзкого беглеца, Гермиона тихо, но уверенно обозначила время и место встречи. Что и привело Драко в состояние безумного изумления.

Но это длилось ровно три секунды. Затем противный голос профессора Слизнорта вернул его к реальности, и он с воодушевлением принялся кромсать пупырчатый овощ.

Он едва дождался назначенного часа, чтобы сорваться и понестись, перепрыгивая через ступеньки. Он примчался первым, но не успел отдышаться, как появилась Гермиона.

Драко растерял хорошие манеры — не соизволил даже посторониться, чтобы дать ей пройти. Так они и стояли около двери, вглядываясь в лица друг друга.

Гермиона, не выдержав пытку, сказала:

— Мне необходимо знать только одно: каким образом ты причастен к тому, что произошло с Кэти и Роном? Хотелось бы честного ответа, поскольку я была честна с тобой, Малфой.

Он понял, что она подразумевает под выражением «была честна», но решил повредничать.

— В чем же это проявилось? — даже вскинул брови для правдоподобного удивления.

Гермиона вздохнула, закрыв глаза. Дай Мерлин терпения, чтобы не заорать на него, гнусного притворщика.

— А у тебя, оказывается, кроме уже известных мне недостатков, наблюдается еще и слабоумие, — выпалила она и отвернулась.

Драко едва не рассмеялся во весь голос. Как всегда. Грейнджер. Гермиона. Мила и любезна.

— Я тоже был честен с тобой, даже чересчур, не находишь? — и он уперся левой рукой в стену, загородив ей проход. — Поэтому мы на равных. А вообще, лучше не задавай вопросов — мне не придется врать.

Гермиона покосилась на его левое предплечье.

— Мне очень важно это знать.

— Для того, чтобы вынести мне окончательный приговор Грейнджер? — задумчиво спросил Драко. — Я хотел бы порадовать тебя. Правда. Но вынужден расстроить.

Гермиона во все глаза смотрела на него, забыв про опасное расстояние между ними.

— В тот день, когда ты узнала то, о чем знают только двое наших, а остальные лишь догадываются, и смогла побороть отвращение, я понял ...

— Не надо! — не выдержала Гермиона, старательно отодвигаясь от Драко.

— Ты ведь здесь не потому, что тебя колышет судьба тех, с больничной кроватки? Можешь не отвечать, я знаю.

— Я настаиваю, Малфой, — голос Гермионы зазвенел, — чтобы ты сию секунду всю объяснил.

Драко внимательно посмотрел на нее, потом развернулся, подошел к ближайшей парте и, сев на нее, глухо сказал:

— Ты вообще-то сама всё прекрасно знаешь. Но так уж и быть — доставлю удовольствие ... Я на службе у Понятно-Кого, это раз. Из-за меня те двое, из-за которых ты теряешь самообладание, валялись в бесчувственном состоянии. Это два. Но они, надеюсь это тебя утешит, всего лишь подвернулись мне под руку ... Это три.

— Оказались не в том месте не в тот час? — Гермиона повторила слова Драко, произнесенные им при прошлой незабываемой встрече.

— Совершенно верно. «Пятьдесят баллов Гриффиндору, мисс Грейнджер!» — Драко очень похоже изобразил профессора Слизнорта.

Гермионе было не до смеха.

— Значит, — дрожащим голосом промолвила она, — кто-то другой должен был оказаться на месте Рона и Кэти?

Но Драко не спешил вбивать последний гвоздь.

— Я удовлетворил твое любопытство, Грейнджер? — Гермиона не успела опомниться, как Драко в один миг преодолел расстояние между ними. Ровно два шага.

— Не совсем, — Гермиона прямо и настойчиво смотрела в серые глаза. — Ты не ответил на последний вопрос.

— А-а, ты, наверное, мечтаешь о моей смерти? Видимо, без Поттера здесь не обошлось. А может, оставишь мне вялую надежду ? — Драко взял руку Гермионы и переплел ее пальцы со своими.

Она старалась освободиться от нежелательного прикосновения, но силы были неравны.

— Надежду на что?

— На долгую и счастливую жизнь, Грейнджер, или я ее не заслуживаю ?

— Ты готов выполнять приказы своего господина, не так ли, Малфой? И думаешь, что сможешь после всего этого быть счастлив? Конечно, награда не заставит долго ждать, — Гермиона убивала этими словами.

Драко отшатнулся как от удара.

— Какая награда, Грейнджер? Ты ничего не поняла? Хотя да, ты права, это можно назвать наградой.

— Жалкая подачка от господина — предел твоих мечтаний? — Гермиона едва сдерживалась.

— Жалкая? Неверное определение. Скорее наоборот. Что может быть дороже жизни, Грейнджер? Просвети, если не трудно. Свобода и чистая совесть? Любовь? Я обязательно составлю список своих приоритетов и познакомлю тебя, если захочешь.

— Не стоит утруждаться, с тобой и так все ясно. Как я могла подумать... Ненавижу себя! — Гермиона в ярости освободилась наконец-то от пальцев Драко.

— Уж не за то ли, что заявилась тогда в больничный коридор? Как интересно!

— И за это тоже! И не только! За то, что решила, что ошибалась насчет тебя. За то, что жалела тебя, а ты все такой же мерзавец, а я — слепая дура, поверившая не весть во что!

— Временами ты похожа на дуру, не спорю. А жалеть меня не надо, я сам никого не жалею! Ты ведь не станешь отрицать, что жалость унизительна?

— Это сейчас не имеет значения. А ты всё испортил, Малфой. Разрушил наши отношения с Роном, едва не лишил двоих людей жизни. Ты чудовище, я ненавижу тебя! — Гермиона выкрикнула это все прямо в лицо Драко.

— Очень мило, Грейнджер, и главное, правдоподобно, — сказал Драко, — давай, когда остынешь, тогда и поговорим.

И резким движением притянул ее к себе.

* * *

Рон Уизли, вернувшийся из горизонтального положения в вертикальное, питал надежду, что сегодня домашнее задание с него никто не потребует. Если только Снейп повредничает — по причине плохого настроения, а оно у него такое двадцать четыре часа в сутки.

Рона насторожил страдальческий вид Гермионы, но недолго думая, он объяснил ее состояние тем, что бедняжка переживает из-за того, с кем он решит остаться.

Лаванда, красная, сопящая как паровоз, ела его глазами на всех уроках и не давилась, но Рон уделял ей внимания не больше, чем коту Гермионы, то есть просто проходил мимо.

Всё, поставлена жирная точка. Пусть найдет себе того, кого не будет тошнить от ее жужжания. Рождественский подарок — нелепую цепочку с претензией на вкус — он вернул ей. Еще один подарочек — медальон — запропастился, но и тут никто плакать не собирается.

Лаванда Браун не имеет больше над Роном власти. Это было помутнение разума, иначе не объяснишь, но он выздоровел, и теперь никто и никогда не сможет помешать ему быть с той, которая ему действительно дорога.

На Защите он великодушно уступил Гермионе свое место рядом с Гарри. Хорошо, ради нее он и Малфоя вблизи потерпит. Урок у Снейпа, на удивление, прошел быстро и безболезненно. Кажется, уже ничто не могло нарушить благоприятную атмосферу этого дня.

Но Джинни не знала о желании своего брата — закончить день без происшествий. Иначе к чему бы ей так кричать, будто Рон пропустил гол в финальной игре по квиддичу:

— Гарри, ты еще не знаешь? Кэти выписали!!! Ты собирался с ней поговорить. Иди быстрей, я видела ее в Общем зале.

Они остались вдвоем, ощущая жуткую неловкость. Гермионе вспомнилось изречение, утверждавшее, что людям наедине бывает неловко или при зарождении чувства или при его закате.

— Столько задали сегодня, — почему-то с воодушевлением сказал Рон, — жуть. А ты ... ты хорошо выглядишь, — добавил он, стушевавшись под взглядом карих глаз.

— Лаванда тоже ничего выглядит. Что это ты не осчастливишь ее?

— Гермиона, давай забудем про Лаванду, я был дураком, когда встречался с ней, — в действительности Рон ощущал себя гораздо хуже — последним кретином.

— Удивительно, как на тебя повлияло пребывание у мадам Помфри! — язвительно сказала Гермиона.

Рон усмехнулся. Пусть язвит, сколько влезет — только бы не видеть, как раньше, ее безразлично-пустого взгляда. Лаванда Браун, уныло плетущаяся по лестнице, замерла как вкопанная.

— Кажется, это по твою душу, Рон,— проговорила Гермиона, отворачиваясь.

— Вы ... тут вдвоем? — ничего умнее Лаванде не пришло в голову.

Рон как будто стал меньше ростом, но сказал тем не менее грубо:

— Да, и компания нам не требуется. Извини.

Злая Лаванда, выкрикнув пароль Полной Даме, протиснулась через проем, обругав кого-то из первокурсников, попавшихся на пути.

— Я думаю, — сказала повеселевшая Гермиона, — лучше уйти отсюда.

— Угу, — согласился Рон, — пока никто не сломал себе шею или не заработал косоглазие, проходя мимо нас.

В общей гостиной, помимо Лаванды Браун и ее подруги Парвати, находились несколько девочек и мальчиков с младших курсов. Все они замолчали, стоило только Рону и Гермионе появиться из дверного проема. А всё потому, что Лаванда успела пожаловаться всем, кто попался ей на глаза, включая картины на стенах.

Гермиону не очень радовала перспектива оказаться в центре скандала, и она ретировалась. И Рон, замявшись на секунду, быстро отправился наверх.

До него донесся голос Лаванды, обращенный к Парвати:

— Как тебе это нравится? Будто и не было ничего. Я уверена: Грейнджер воспользовалась приворотным зельем!

* * *

На старом, видавшем виды, кресле, Драко коротал свое время в Выручай-комнате. Грейнджер, когда остынешь, тогда и поговорим, так сказал он, слушая ее признания в ненависти до гробовой доски.

А потом в одно мгновение все прекратилось, потому что его музыкальный слух страдал от фальшивого высоко-звенящего голоса гриффиндорской барышни. И чтобы избавиться от неприятных ощущений, он притянул ее к себе и впился в губы.

Грейнджер растерялась, что пошло ему только на пользу. А когда до нее дошло и она, упершись руками в его грудь, отчаянно стала вырываться, ему стало даже смешно. Не пугайте дементоров Азкабаном.

Гермиона все же смогла оттолкнуть Драко и срывающимся голосом сказала, что как он посмел и что-то там про повод, который никто ему не давал. Да уж, если бы ему каждый раз перед тем, как поцеловать девушку, нужно было дожидаться какого-то повода, гм, ему так и не удалось бы ни разу это проделать. Знаем мы ваши поводы.

Затем Драко выдал проникновенную речь о нелегком пути Пожирателя; о том, что после ухода папеньки в мир иной тяжкий груз лег на его плечи — семейную традицию нельзя не продолжить, поскольку в рядах Сама-Знаешь-Кого не приветствуются перебежчики.

И вообще, сказал тогда Драко, он затеял все эту бодягу для того, чтобы, когда случится то, что должно случится, она не думала про него, что он совиный помет или тому подобное. Просто иногда у человека нет выбора. Нет иной судьбы, кроме той, которую он однажды — по неосмотрительности ли, глупости или наследству — заполучил.

Еще он сказал, что не претендует ни на что, поскольку знает, что ее друзья, все эти невозможные идеалисты — Поттер, Уизли и прочий гриффиндорский люд — вряд ли поймут. И уж точно не простят.

А становиться причиной раздора с теми, ради кого она — он в этом не сомневался — жизнь не задумываясь отдаст, не больно-то хотелось. Выходит, что он не совсем пропащий для этого мира.

И много чего наболтал бы Драко Малфой. Кто знает, может и про самое важное задание обмолвился бы, чем боггарт не шутит. Но Гермионе Грейнджер с лихвой хватило всего того, что она услышала. Она перехватила инициативу и с жаром заговорила о том, что он должен сделать в первую очередь.

Ух, как смело, но его гложет подозрение, что люди с подобным образом жизни долго не протянут. Почему? Это вопрос не к нему. Обречь себя на беспросветное служение какому-то красноглазому монстру — этого благоразумной гриффиндорке невозможно было понять. Ведь спасение вот оно, рядом, только руку протяни.

Драко смотрел на нее, думая, что эта девчонка настоящее сокровище, недаром старина Потти не отпускает ее от себя, хотя и тискается с невзрачной Уизли. Она заметила его странно-блуждающий взгляд и потупила глаза.

После продолжительной паузы Гермиона уверила, что они обязательно что-нибудь придумают. На этой радужной ноте они и расстались. Она ушла, изобразив на прощанье застенчиво-милую улыбку. А Драко долго еще сидел на парте, думая, не приснилось ли это все и что же будет дальше?

На самом деле он лукавил. Он знал, что будет дальше. Ни сожаления, ни страха не было. Усталая обреченность снова овладевала им. И Грейнджер здесь уж точно ничем не поможет.

Зря он втянул ее в это болото. Всё Панси, дуреха, со своими фокусами. У него никогда бы не хватило духу сообщить Грейнджер о своей принадлежности к группе смертников, а Панси удружила.

Как мало осталось времени, с сожалением думал Драко. Пару дней, максимум неделя — и всё будет кончено. Как здорово, что они всё-таки выяснили свои отношения с Грейнджер. И всё на этом — совместного будущего у Пожирателя Смерти и магглорожденной нет.

Ее советы он и не думал рассматривать всерьез. Бред. Дешевая сентиментальность, не более того. Он не трус и не предатель. Он всего лишь сын своего отца. Он не хочет убивать, но должен спасти честь семьи и жизнь — матери и ... свою, Мерлин побери! Гермиона Грейнджер права в одном: сможет ли он быть счастлив? Да плевать.

Драко подошел к Исчезательному шкафу — сегодня он получит указания, самые что ни на есть серьезные. С неохотой открыл дверцу шкафа, взяв прямоугольный предмет, поморщился.

Гоблинская работа. Герб Блэков и вязь полустертых букв. И в их доме подобного хлама немало — не только мать, но и отец приходили в восторг от подобных вещиц.

Достал свернутый пергамент, не разворачивая сунул за пазуху, у него времени достаточно, чтобы прочитать написанное. Шкатулку без сожаления бросил в кучу к каким-то запыленным, окутанным паутиной и непонятным по очертанию вещам.

И спустя минуту Драко Малфой уже шел в Общий зал.

После его ухода из Выручай-комнаты смешной паучок на мохнатых ножках — из самого страшного сна Рона Уизли — с радостью оббежал новый предмет в своей коллекции. Будто убедившись, что эта старинная вещь ему подходит, он принялся плести тонкие нити.

И через несколько часов и герб древнейшего семейства Блэков, и причудливую надпись — «Чистота крови навек» — вряд ли бы кто разобрал даже при всем желании.

Конец первой части.