Зеркальное отражение (джен)

В последующие дни Гарри не становилось легче. Снова и снова он мысленно возвращался к своему плану, ища в нем ошибки, причины, по которым у него ничего не вышло. Умом он понимал, что ни в чем не виноват, что план и не мог сработать. Причина была в Снейпе, который слишком отличался от своего двойника. И с этим ничего не поделаешь. Но одно дело осознать это, и совсем другое — принять. Вот принять жестокую истину Гарри как раз и не удавалось.

По ночам он все еще видел сны о другом мире. Но в них больше не было тепла, они не приносили утешения. Напротив, он просыпался посреди ночи с щемящим чувством потери в груди и не мог уснуть до самого утра. Это изматывало. Днем он уже не мог как следует сосредоточиться на уроках, поэтому его успеваемость по-прежнему оставляла желать лучшего.

У него начались странные проблемы со здоровьем. Гермиона все чаще замечала у него признаки повышенной температуры, хотя Гарри не мог сказать, что чувствует себя больным. Да, иногда ему было жарко, иногда он так злился, что, казалось, кровь в жилах вскипала, но он не ощущал ни головной боли, ни слабости, которые обычно сопутствуют жару. И тем не менее Гермиона отправляла его к мадам Помфри, а мадам Помфри, не обнаружив никакой болезни, давала ему просто успокоительное зелье. Поскольку колдомедик была одной из немногих, кто знал правду о том, где Гарри провел рождественские каникулы, она предполагала, что все дело в том, что Гарри просто испытал сильное эмоциональное потрясение и не может пока адаптироваться к возвращению. В чем-то она была права: Гарри действительно не мог адаптироваться, но он сомневался, что причина именно в этом.

Наступила весна, к обычным урокам добавились занятия по трансгрессии, но даже это не могло отвлечь Гарри от грустных мыслей. Он больше не предпринимал попыток произвести на Снейпа благоприятное впечатление, как не просил его больше о возобновлении занятий окклюменцией. Лишь однажды Гарри при случае обратился с этой просьбой к Дамблдору. Он был уверен, что директор может повлиять на зельевара, но Дамблдор неожиданно для Гарри ответил:

— Я не думаю, что тебе стоит продолжать изучать окклюменцию.

— Не стоит? — не поверил Гарри. — Почему это не стоит?

— Волдеморт ведь сам закрылся от тебя, верно? Ты больше не видишь странных снов, не чувствуешь его эмоций?

— Все верно, — согласился Гарри, — но разве окклюменция была нужна мне только для этого? Разве она не поможет мне в сражении, когда мы сойдемся с ним лицом к лицу? Снейп говорил…

— Профессор Снейп, Гарри, — привычно поправил директор.

— Да, конечно. Профессор Снейп говорил, что если я не научусь закрывать свой разум, то мне не выстоять против Волдеморта.

— Но ты не захотел учиться, не так ли? — Старик странно улыбнулся и склонил голову на бок.

— Тогда не захотел, — Гарри смущенно потупился. — Но я хочу сейчас! — с жаром добавил он. — Я понял, что был неправ.

— Не думаю, что профессор Снейп захочет продолжать эти уроки, — беззаботно заметил Дамблдор, словно речь шла о меню предстоящего обеда.

— Так заставьте его! — выйдя из себя, крикнул Гарри. Он снова чувствовал, как кровь забурлила, притекла к щекам. Внезапно ему стало жарко. К счастью, они стояли посреди пустынного коридора и никто, кроме пары портретов, не мог видеть, как Гарри кричит на директора.

Однако директор никак не прореагировал на столь вопиющую непочтительность. Он только странно покосился на масляные лампы, висевшие по стенам.

— Я мог бы его заставить, но я не думаю, что это пойдет на пользу кому-либо из вас, — все с той же раздражающей невозмутимостью изрек Дамблдор.

— Я ничего не понимаю, — теперь Гарри выглядел растерянным. — В прошлом году вы мне все уши прожужжали этой окклюменцией. Вы все говорили о том, как это важно, а теперь это вдруг перестало быть важным? Почему?

— Поверь, Гарри, так надо.

— Интересно, — едва сдерживая рвущийся наружу гнев, произнес Гарри, — почему это я должен вам верить. Вы как всегда ничего мне не объясняете, вы снова что-то скрываете от меня!

— Ты мог бы верить мне хотя бы потому, что я старше и мудрее, — теряя терпение, холодно ответил директор. — Немножко веры, Гарри. Это все о чем я прошу.

— Вы старше, это точно, — с горечью изрек Гарри, отступая на несколько шагов. — Вот только в последнее время я слишком часто слышу о ваших ошибках, чтобы просто верить.

Он резко развернулся и чуть не побежал по коридору. Хотя он любил директора, сейчас тот был ему противен. Невольно он вспоминал, как Северус каждый раз напрягался и замыкался в себе, когда речь у них заходила о Дамблдоре, но он так и не пожелал сказать Гарри почему.

Гарри не знал, рассказал ли директор об их разговоре Снейпу, но с того дня на занятиях по Зельям стало совсем невыносимо. Зельевар снова и снова выставлял его на посмешище, упражнялся в сарказме и снимал баллы за каждое неверное движение. Гарри чувствовал, как с каждой насмешкой, с каждым ехидным замечанием что-то умирало в нем. Иногда ему казалось, что в черных глазах зельевара в этот момент отражается почти такая же боль, какую испытывал он сам, но это было лишь наваждением. Он все больше убеждался, что этот Снейп не способен испытывать ни боли, ни обиды, ни привязанности — ничего.

* * *

К середине марта растаял последний снег, из набухших почек кое-где уже начинали пробиваться зеленые листья, солнце становилось все теплее с каждым днем. И хотя в «Ежедневном Пророке» все чаще появлялись сообщения о нападениях Пожирателей, в которых иногда участвовали дементоры, иногда оборотни и несколько раз даже великаны, ученики Хогвартса не могли спорить с природой: они влюблялись, ходили парами, строили планы на будущее.

Гарри неожиданно обнаружил, что Рон и Гермиона не исключение из этого правила. Они все чаще куда-то исчезали, оставляя его одного, о чем-то все время перешептывались, а один раз он даже застал их сидящими вдвоем в одном кресле у камина в общей гостиной после отбоя. Они были так увлечены поцелуями, что не заметили его, а Гарри не стал привлекать к себе внимание.

Гарри старался не ревновать. Он, конечно, чувствовал себя покинутым, «третьим лишним», но не мог обижаться на друзей за то, что они предпочитали общество друг друга, а не его, вечно уставшего от недосыпания, раздраженного и печального. И все же свое одиночество он теперь ощущал еще острее.

У него появилась новая мания. Ложась вечером в постель, он закрывал глаза и представлял себя в том мире, сидящим за столом в кухне или у себя в комнате на постели с чашкой горячего шоколада в руках. Он представлял, что рядом сидит Северус и расспрашивает о том, как прошел его день. И он все ему рассказывал: и про трудности с учебой, и про роман Рона и Гермионы, и про беспричинное повышение температуры, которое с ним по-прежнему случалось. Иногда ему удавалось представить, как бы Северус на все это реагировал, хотя Гарри прекрасно понимал, что у него в голове остался не такой большой набор реплик и ухмылок, которые использовал его несостоявшийся приемный отец.

Все это, конечно, не могло заменить настоящего общения и на самом деле причиняло только больше боли, но, попробовав раз, он уже не мог остановиться и продолжал играть в эту игру снова и снова. Чаще всего это заканчивалось снами, которые он предпочел бы больше не видеть. Снами, после которых не хотелось просыпаться. И он уже несколько раз на полном серьезе думал, засыпая, что лучше бы он больше никогда не проснулся.

В тот вечер было точно так же. Он поговорил с воображаемым Северусом, пожаловался ему на жизнь, «выслушал» однообразное подбадривание, после чего почти сразу провалился в сон.

Сон был тревожный. Невнятные картины сменяли одна другую. Гарри все искал чего-то, но никак не мог найти, бежал за кем-то, но не мог нагнать. Он был то в Хогвартсе, то в их с Северусом доме, то в страшных подземельях, где ждал новой пытки. Он то терялся в холодном лесу, то горел в огне. Он звал Северуса, просил его прийти на помощь, но тот так и не пришел. Иногда Гарри слышал его голос, но как ни старался, не мог увидеть.

Проснулся он от удушья. За окном уже занималась заря, но в комнате было еще совсем тихо: его соседи сладко спали. Гарри, тяжело дыша, попытался выпутаться из постельного белья, которое сбилось и местами обвилось вокруг тела. Он чувствовал, как горит кожа и как пот стекает по лицу и спине. Глаза слезились.

Собравшись с силами, мальчик поплелся в ванну. Он чувствовал себя абсолютно разбитым, вымотанным, словно не спал неделю. Впрочем, почти так оно и было. Его ночной сон совсем не способствовал отдыху. Это было хуже, чем кошмары с Волдемортом. Пусть эти сны не всегда были кошмарами, и шрам от них не болел, но они снова и снова напоминали ему о том, что у него могло быть, но чего уже никогда не будет. Он не знал, сколько еще он сможет выносить это.

Стоя под душем, Гарри вызывал в памяти лица людей, которые могли бы быть с ним, но уже никогда не будут: родители, Сириус, Северус… Волдеморт забрал всех, так или иначе. У него не осталось никого. Даже Ремус ни разу не написал ему в этом году…

Неожиданно для самого себя Гарри заплакал. Не сдерживаясь, не стесняясь, по-детски искренно. И это немного ослабило тугой ком в груди, мешавший дышать.

Приняв душ, он спустился в общую гостиную и уже там дождался пробуждения одноклассников. Денек предстоял «веселый»: сдвоенная Трансфигурация, сдвоенные Чары и сдвоенные Зелья на закуску, чтобы жизнь не казалась праздником.

Трансфигурация, как он и ожидал, оказалась сущим кошмаром: Гарри никак не мог освоить трансфигурацию человека. Чары давались ему проще, но сегодня он оказался слишком слаб, чтобы освоить новое заклинание. Профессор Флитвик даже посоветовал ему обратиться к мадам Помфри, взглянув на черные круги у него под глазами. Но все это было бы ничего, если бы впереди его не ожидала пытка в виде сдвоенных Зелий.

Стоя у класса зельеварения, Гарри заметно нервничал. Рон и Гермиона пытались разговорить его, но он не реагировал. Его вдруг начал бить озноб, а в желудке невесть откуда появился огромный кусок льда. Он со страхом смотрел на дверь, ожидая, когда она распахнется, появится профессор Снейп и пустит их внутрь. Внезапно Гарри понял, что не готов к этому. Он просто не вынесет еще одного унижения от зельевара.

Когда дверь на самом деле дрогнула и начала открываться, Гарри тяжело сглотнул и отступил на шаг назад. Потом еще на шаг. И еще.

— Гарри, что с тобой? — обеспокоено спросила Гермиона

Но Гарри уже развернулся и бежал. Подальше от этого класса. Подальше от подземелий. Подальше от Снейпа. Подальше…

Он бежал так, словно за ним гналась сотня дементоров и пара драконов. Только в спальне Гарри позволил себе перевести дух. Выбравшись из мантии, он не глядя кинул ее на сундук, одновременно пытаясь освободиться от душащего галстука. После этого он забрался на постель, задвинул полог и с головой накрылся одеялом.

Лежа в темноте, он старался выровнять дыхание и прислушивался к бешено колотящемуся сердцу. Кожа снова горела, пот стекал на глаза. На грудь давило так, словно на нем одновременно лежали Крэбб и Гойл.

Что с ним происходит? Он сходит с ума? Как сможет он противостоять Волдеморту, если он не в силах справиться с призраком Северуса Снейпа из альтернативной реальности? Тот словно не отпускал его, мучая снова и снова…

Обессиленный, напуганный собственной слабостью и таким неожиданным приступом паники, неспособный связно думать, он провалился в тревожный сон.

* * *

Снейп был обеспокоен тем, что происходило с Поттером. Мальчишка странно себя вел и выглядел с каждым днем все хуже и хуже. Испарина на лбу, лихорадочный блеск в глазах и темные круги под ними, вялость. Казалось, какая-то странная болезнь съедает его изнутри. Северусу, конечно, не нравился вариант Поттера-всезнайки, который постоянно тянул руку на его занятиях и ставил его в неловкое положение своими правильными ответами. Это было, во-первых, противоестественно, во-вторых, опасно для его роли двойного агента, а в-третьих, просто раздражало. Поэтому он был рад, когда необычная активность гриффиндорца сошла на нет. Однако это не вернуло обычного поведения: Поттер перестал «держать удар», больше не отвечая горящими ненавистью взглядами на все унизительные замечания учителя. Вместо этого он все больше чахнул с каждым днем, с каждым уроком. Северусу это не нравилось. И еще больше ему не нравилось то, что его это волнует. В его обязанности входило защищать Поттера, но никак не волноваться за его благополучие.

Удивляло еще и то, что директор до сих пор не вызвал его к себе и не потребовал прекратить третировать мальчишку. Обычно он делал ему замечания по этому поводу не реже раза в неделю за чашкой чая. В этот же раз Дамблдор молчал, словно и не замечал происходившего с Поттером. Снейп, конечно, был в курсе, что в связи с активностью Темного Лорда у Ордена Феникса и Альбуса было слишком много хлопот, но не мог же директор быть настолько глух и слеп. Ведь Поттер всегда был его любимчиком.

Северусу ничего не оставалось, как действовать на свое усмотрение. Ужесточая свои насмешки, он надеялся расшевелить Поттера, снова зажечь в нем огонь, на который так рассчитывал Альбус. Но ничего не получалось. Мальчик становился все уязвимее, а это никуда не годилось.

Сегодня Поттер вообще прогулял его урок. На вопрос о том, почему его нет, девица Грейнджер не слишком убедительно соврала, что Гарри плохо себя чувствовал, и профессор Флитвик направил его к мадам Помфри. Говорила она неуверенно и при этом сама выглядела очень обеспокоено, что не оставляло у Снейпа сомнений: Поттер просто не пошел на Зелья, и даже его друзья точно не знают почему. На всякий случай зельевар после уроков уточнил у мадам Помфри, не приходил ли к ней гриффиндорец, на что получил отрицательный ответ. Это уже было достаточно серьезно, и давало Северусу возможность обратиться к директору, не выдав своего беспокойства. К сожалению, самого директора в данный момент не было в школе, поэтому разговор с ним откладывался на пару дней. Зельевар надеялся, что за это время ситуация не станет хуже или хотя бы не станет непоправимой.

Однако Снейп не был готов полагаться в подобной надежде на благосклонность судьбы. Весь вечер, проверяя домашние работы своих студентов, он чувствовал смутную тревогу. И как всегда в таких случаях, вместо того чтобы лечь спать, он, освободившись, отправился осматривать замок в поисках шкодливых студентов, нарушающих режим. Однако давящее ощущение где-то внутри заставляло его быстро скользить по пустынным темным коридорам, почти ничего не замечая вокруг. Он словно шел куда-то, но не знал, куда именно.

Так было до того момента, как ему повстречался один из самых пугающих призраков замка — Кровавый Барон.

— Добрый вечер, профессор, — неожиданно поздоровался он. Хотя этот слизеринский призрак всегда априори благосклонно относился к декану своего факультета, он редко заговаривал с людьми, считая себя выше этого.

— Добрый вечер, барон, — вежливо откликнулся Снейп. Он всегда знал, когда и с кем следует быть вежливым. — Сегодня славная ночь для прогулок, не так ли?

— Совершенно верно, хотя на улице недавно начался дождь, — неспешно произнес призрак голосом, полным чувством собственного достоинства.

— То на улице, — откликнулся Северус. Он уже понял, что Барон хочет ему что-то сообщить, и сгорал от нетерпения, но внешне оставался абсолютно спокоен: таких особ нельзя торопить. — Меня же интересуют коридоры и студенты, не спящие после отбоя.

— Один из них, кстати, как раз решил, что прогулка под дождем — это весьма забавно, — как бы между прочим заметил Кровавый Барон, начиная отдаляться.

— Прогулка? — Сердце Северуса забилось чаще. — Кто-то из учеников покинул замок?

— Нет, всего лишь отправился на смотровую площадку Астрономической башни. Всего доброго, профессор. Удачной охоты! — с этими словами Барон прошел сквозь стену.

Едва призрак исчез из виду, Снейп бросился к Астрономической башни. Он почти на сто процентов был уверен, что знает, кто из учеников решил прогуляться на смотровую площадку. И у него были очень нехорошие предчувствия по поводу того, зачем он мог это сделать.

Ступеньки казались бесконечными. Иногда зельевар по-настоящему ненавидел антиаппарационные чары. Но вот он уже оказался перед знакомой дверью и поспешно толкнул ее.

Стоявший у самого края студент даже не шевельнулся, никак не реагирую на шум за спиной. Он стоял в одной пижаме, уже изрядно намокшей от редких, но довольно крупных капель, что падали с неба, у его ног бесформенной кучей лежала мантия-невидимка. Мальчик стоял, подняв лицо к небу, подставляя его дождю и холодному, пронизывающему ветру. Северусу показалось, что он слышит шепот, но не мог разобрать, что именно шепчет гриффиндорец.

На мгновение спазм перехватил горло зельевара, когда он увидел тощую хрупкую фигуру всего в шаге от пропасти, но он тут же взял себя в руки и грубо спросил:

— Какого черта вы здесь делаете после отбоя, Поттер?

* * *

Гарри не удалось уснуть достаточно крепко. Сквозь сон он слышал, как в спальню зашли его друзья, вернувшиеся с занятий, но предпочел никак не реагировать на это. Ему не хотелось отвечать на вопросы. Он сам не знал ответов. Друзья же, обменявшись шепотом тревожными репликами, решили не будить его и тихо покинули спальню.

Когда они ушли, Гарри снова провалился в сон. И этот сон, как и ночью, не давал отдохнуть. Напротив, он изматывал его еще сильней. Потому что в этот раз Гарри знал, кого он ищет, но от этого ему легче не становилось. Даже во сне он понимал, что ему не найти Северуса.

Когда Гарри наконец очнулся от этого кошмара, в спальне уже было темно и все его одноклассники мирно спали. Гарри раздраженно скинул с себя одеяло: ему опять было так жарко, что он весь вспотел. Только сейчас он заметил, что так и лежит в одежде, которая теперь промокла насквозь от пота. Со вздохом Гарри встал, переоделся в пижаму и снова забрался в кровать.

Но постель тоже была влажной и жаркой, кожа мальчика горела, ему отчаянно хотелось на свежий воздух. Поэтому он снова встал, достал из чемодана мантию-невидимку и тихо вышел из спальни. Ему очень хотелось спать, но совершенно не хотелось снова погружаться в пучину кошмара. Гарри слишком устал от этого. Сейчас он действительно хотел бы забыть тот мир.

«Может, стоит обратиться к директору? — спрашивал себя Гарри, вылезая через проем в стене. — Наверняка существует способ все забыть. В конце концов, есть Обливиэйт. Пусть это опасно, но чем лучше сойти с ума от тоски?»

Так он размышлял, ступая по каменному полу коридора. Холодный воздух приятно освежал кожу, но Гарри хотелось большего. Ему хотелось глотнуть по-настоящему свежего воздуха. Ноги сами собой несли его к Астрономической башне.

«Эх, Северус, — продолжал свой внутренний монолог Гарри, поднимаясь по ступенькам башни, — я знаю, ты хотел мне помочь, но видишь, чем обернулась для меня твоя забота? Лучше мне было никогда тебя не знать…»

Ночная прохлада обдала его с ног до головы, едва он толкнул дверь на смотровую площадку. Здесь было темно и тихо. Почти черное небо светилось мириадами звезд, и было не совсем понятно, откуда же падают крупные дождевые капли. Однако их прикосновение было таким приятным, что Гарри скинул мантию и задрал голову кверху, подставляя лицо дождю. Чуть сладковатый весенний воздух наполнил его легкие.

Постепенно учащенное сердцебиение успокаивалось, Гарри понемногу расслаблялся, но боль не желала покидать его сердце. Под смеженными веками то и дело возникал образ сурового мужчины с проседью в черных волосах.

— Отпусти… — тихо прошептал Гарри. — Отпусти меня, пожалуйста. Ты же видишь, мне больно. Отпусти!..

Воображаемый мужчина грустно улыбнулся и исчез. К горлу подкатил ком, и глаза Гарри неприятно закололо. Он снова готов был разреветься: теперь он чувствовал себя окончательно покинутым и одиноким. Внезапный оклик заставил его вздрогнуть.

— Какого черта вы здесь делаете после отбоя, Поттер?

Гарри резко обернулся и слегка покачнулся. Зельевар нервно шагнул к нему, но потом замер и властно приказал:

— Немедленно отойдите от края!

Только сейчас Гарри заметил, что стоит у самого края площадки. Он поспешно сделал несколько шагов в сторону Снейпа, но потом замер в нерешительности.

— Что вы здесь делаете? — повторил свой вопрос Снейп. — Снова нарушаете правила? Или за пять с лишним лет в Хогвартсе до вас так и не дошло, что после отбоя всем ученикам запрещается покидать свои спальни?

— Мне хотелось подышать свежим воздухом, — бесцветным голосом ответил Гарри. Он не понимал, зачем Снейпу каждый раз нужен весь этот спектакль. Ну, снял бы баллы, отправил бы обратно в башню. Зачем же каждый раз задавать эти бессмысленные вопросы? — Я не мог уснуть.

— И давно это с вами? — неожиданно спросил Снейп. При этом голос у него был вполне нормальный, ни тени обычного сарказма.

— Давно, — удивленно признался Гарри.

— Темный Лорд? — уточнил зельевар, и на этот раз Гарри послышалось беспокойство в его голосе.

— Нет, — Гарри покачал головой.

— Что же тогда?

Какое-то время Гарри медлил. С одной стороны, он понимал, что это, возможно, первый и последний шанс поговорить с зельеваром нормально, но с другой, что если признания Гарри вызовут у Снейпа лишь волну новых насмешек? Мальчику не хотелось бы давать Снейпу в руки подобное оружие против себя, но если он не попробует довериться профессору, у него уже никогда не будет второго шанса.

— Вы, — еле слышно выдохнул Гарри, не глядя на Снейпа.

На какое-то время на площадке воцарилось молчание. Было слышно только завывания ветра да шорох падающих капель. А потом Северус медленно произнес:

— Думаю, нам надо поговорить, мистер Поттер. — Он немного посторонился и кивком головы указал на дверь. — Идемте, — приказал он.

Гарри поднял с пола мантию и поплелся к двери. Проходя мимо Снейпа, он бросил на него недоверчивый взгляд. Но зельевар этого не заметил: как раз в этот момент он посмотрел на ноги мальчика.

— Разве можно шастать босиком по каменному полу? — еле слышно пробормотал он и несколько раз взмахнул палочкой.

Гарри почувствовал, как на ногах появились тапки, намокшая под дождем пижама в миг высохла и его словно закутало в теплый плед — Снейп применил к нему согревающее заклинание.

* * *

Гарри предполагал, что Снейп поведет его в свой рабочий кабинет, и укрепился в этой мысли, когда они спустились в подземелья. Однако профессор неожиданно открыл перед ним совсем другую дверь, и они оказались в личных комнатах зельевара. Учитель, не говоря ни слова, провел Гарри в маленькую кухню и жестом предложил сесть на стул в торце стола. Гарри также безмолвно повиновался и замер в ожидании. Сердце его отчаянно колотилось, дыхание было неровным. Снейп полез в шкафы и загремел посудой.

— Вы промерзли, — лаконично отметил он. — Вам нужно выпить что-нибудь согревающее. Могу предложить чай с травами или глинтвейн.

Прошло несколько секунд, прежде чем Гарри понял, что ему предлагают выбрать. Повинуясь внезапному порыву, он пробормотал:

— Я бы предпочел горячий шоколад по рецепту вашей матушки.

Профессор замер, вперив в Гарри непроницаемый взгляд, после чего вернулся к своему делу, тихо проворчав себе под нос:

— Как будто я помню рецепт…

Гарри против воли улыбнулся. Он наблюдал за зельеваром, пока тот варил шоколад, и гадал, что заставило его так резко изменить свое поведение. Значит ли это, что в их отношениях наметился существенный сдвиг или это просто минутная прихоть слизеринского декана?

— Что еще мой двойник успел поведать вам о моей жизни? — нарочито небрежным тоном поинтересовался Снейп, ставя перед Гарри чашку, от которой поднимался ароматный пар.

Прежде чем ответить, Гарри сделал небольшой глоток и отметил про себя, что этот шоколад почти такой же вкусный, но все же немного другой. Снейп в это время успел сесть напротив него и сцепить руки в замок, положив их на стол перед собой.

— Мы с ним много разговаривали, — признался Гарри. — Но все больше о том времени, которого в нашем мире не было.

— Я смотрю, вам понравилось там, — все так же небрежно заметил зельевар.

— Честно говоря, да. — Гарри бесстрашно взглянул на зельевара. — И вы в том мире понравились мне значительно больше, чем в нашем. — Ему показалось, что Снейп смутился. Во всяком случае, он отвел взгляд.

— Так почему вы вернулись? — немного нервно спросил он. — Вы могли остаться. Вы были там в безопасности.

— Не уверен, что смогу объяснить. — На этот раз смутился Гарри.

— Попробуйте.

— Я подслушал разговор… Северус, — заметив, что зельевар вздрогнул от этого имени, мальчик поправился, — то есть, профессор Снейп из того мира говорил… не важно кому… В общем, он был расстроен и…

— Когда вы перестанете мямлить, Поттер? — раздраженно поинтересовался Снейп.

— В общем, я узнал, что тот Снейп очень тоскует по своему приемному сыну, который попал к вам сюда, — деланно грубо заявил Гарри. — Он беспокоился и, зная вас, я прекрасно понимал, что его беспокойство небеспочвенное.

— И поэтому вы вернулись? — недоверчиво уточнил зельевар. — Потому что мой двойник был расстроен и беспокоился? Вы отказались от безопасности и комфорта ради Снейпа? Я не верю…

— Я говорил, что не смогу объяснить, — обиженно проворчал Гарри. — Хотите — верьте, хотите — нет, но вы там гораздо приятнее. Ваш двойник был очень добр ко мне. Я не хотел, чтобы он страдал, — последние слова он произнес почти шепотом.

Какое-то время Снейп молча разглядывал его, а потом устало откинулся на спинку стула и тяжело вздохнул.

— Так вот в чем дело, — пробормотал он. Гарри вскинул на него вопросительный взгляд. — Ваше поведение в последнее время, — объяснил Снейп. — Я все думал, откуда эта внезапная тяга к знаниям, желание заниматься со мной окклюменцией. Вы ищете то, что потеряли, вернувшись сюда.

— Я надеялся, — тихо произнес Гарри, — что смогу изменить ваше мнение обо мне. Смогу… понравится вам…

— …И я усыновлю вас, как в том мире? — Снейп насмешливо изогнул бровь. — Вы глупец, Поттер… Глупый мальчишка…

— Но почему? — попытался возразить Гарри. — Я теперь знаю, каким вы были и каким могли бы быть сейчас. Я понял, что ошибался на ваш счет, — с жаром затараторил он. — И вы… Вы тоже можете ошибаться на мой счет. Разве нет? Разве тот Гарри не говорил вам, какие у них там отношения? Разве вам не хотелось бы этого? Неужели вам нравится ваше одиночество? Почему вы не хотите хотя бы предположить, что все может быть иначе…

— Что ты понимаешь, щенок? — Разозлившись, Снейп подскочил со своего места и нервно заметался по кухне. — Что ты знаешь обо мне?!

Заметив испуганное выражение на лице мальчишки, Северус постарался взять себя в руки и усадил себя обратно на стул. Глубоко вдохнул, прикрыв глаза, и медленно выпустил воздух, после чего снова посмотрел на Поттера. Тот сидел на стуле, прижав колени к груди и зябко съежившись. Видимо, действие согревающего заклинания прошло. Снейп лениво взмахнул палочкой, призывая с дивана в гостиной плед, который мягко опустился мальчику на плечи. Гарри тут же завернулся в него.

— Вот видите, — еле слышно пробормотал Гарри. — У вас это в крови… Уж не знаю, откуда…

— Всего лишь издержки профессии, — так же тихо ответил Снейп. — Вы забываете, Поттер, что я все-таки учитель и декан факультета. Забота о студентах входит в мои обязанности. — Он немного помолчал, а потом монотонно заговорил: — Я не отрицаю, что наши с вами отношения могли быть другими. С моей стороны глупо было бы отрицать это после того, как мы оба видели живые тому подтверждения. Они могли бы быть. Я бы мог вас любить, наверное, и принять как сына… Но только это все не произошло. Меня не заставили вас опекать, вы не росли в моих подземельях. Мы встретились на шесть лет позже, чем могли бы, и возненавидели друг друга. Вот наша истинная реальность…

— Но мы можем все изменить, — с надеждой предложил Гарри. — Я не ненавижу вас больше. И если вы дадите мне шанс…

— Я все равно буду относиться к вам так, как сейчас, — возразил Снейп. — Поймите, Поттер, это уже не в нашей власти. Не в моей и не в вашей. Вы еще молоды и можете менять себя, а я уже слишком стар. Я уже не тот, кем был когда-то. Я не такой, каким вы видели моего двойника. Я не тот. Вам кажется, что вы можете любить меня, но вы меня не знаете. Зато я знаю себя. Я уже никого не могу любить, даже вас…

Вот дерьмо! Он что, так и сказал: «Не могу любить даже вас»? Северус с тревогой взглянул на Гарри, но тот, казалось, не заметил столь неудобной оговорки… или сделал вид, что не заметил. Мальчик крутил в руках чашку и смотрела на поверхность шоколада, который уже почти остыл.

— Откуда вам знать? — в конце концов спросил Гарри. — Я видел тот мир, я видел вас…

— Вы видели моего альтернативного двойника. Знаете, что такое альтернативные варианты? Это значит, что они взаимоисключающие. Вы обманываете самого себя, продолжая верить, что я могу быть тем человеком. И от этого вы больны.

Гарри снова взглянул на него, и Северусу стало не по себе от той всепоглощающей тоски, что плескалась сейчас в зеленых глазах. Ему показалось, что он может чувствовать боль мальчика, и на всякий случай укрепил блок.

— Но я видел, — упрямо прошептал Гарри. — Почему все не может быть так, как там? — надтреснутым голосом спросил он, и Снейп испугался, что Гарри может заплакать. Этого он определенно не вынес бы. — Ведь этот мир есть. И мы там есть. И это те же мы…

Снейп внезапно взмахнул палочкой, и перед Гарри в воздухе зависло зеркало. Мальчик вздрогнул, увидев вдруг собственное отражение вместо зельевара.

— Поднимите праву руку, Поттер, — попросил Снейп. Удивленный его тоном и этой просьбой, Гарри поднял руку, как будто приветствовал кого-то. — Что сделало ваше отражение?

— То же самое, — в замешательстве ответил Гарри. — Оно подняло руку, — уточнил он на всякий случай.

— Ваш зеркальный двойник, Поттер, поднял левую руку. Такова подлая суть зазеркалья: нам кажется, что там все так же, как и здесь, но на самом деле, там все с точностью до наоборот. — Снейп взмахнул палочкой, и зеркало исчезло. — Тот мир, Поттер, всего лишь зеркальное отражение нашего.

После продолжительного молчания Гарри сдался:

— Наверное, вы правы… Жаль…

— Такова жизнь… Она редко бывает такой, как нам хотелось бы. Поверьте, я бы тоже предпочел, чтобы все было иначе. Только я бы предпочел изменить вещи, случившиеся еще до вашего рождения. И тогда, возможно, я вообще имел бы счастье вас вовсе не знать. — Он криво усмехнулся.

— Вы говорите о службе Волдеморту?..

— Не смейте произносить это имя! — раздраженно прошипел Снейп, инстинктивно сжав левое предплечье.

— Почему вы вообще стали Пожирателем? — недоуменно спросил Гарри. Он был уверен, что профессор не ответит ему, что он накричит на него, или скажет что-нибудь обидное, или выгонит.

Однако Снейп, немного переменившись в лице, вдруг заговорил:

— Не знаю, сможете ли вы понять это. Я рос в бедной семье. Родители не придавали факту моего существования хоть какого-то значения. Мать была слишком увлечена своими зельями и экспериментами в Темной магии, а отец — выпивкой. Попав в Хогвартс, я был распределен в Слизерин, которому не очень-то подходил. Там я впервые узнал, что такое забота и любовь и как страшно это потерять. Там я узнал, как ужасно, если твой отец маггл, и что Темные Искусства могут защитить тебя от обидчиков. Там я понял, что умение готовить сложные запрещенные зелья — это отличный способ заработать хорошие деньги. Когда я закончил Хогвартс, моими друзьями были те, кто носил Темную Метку. Как вы думаете, колебался ли я хоть секунду, когда они предложили мне возможность заниматься Темной магией, не боясь преследования, и зарабатывать деньги, изготавливая сложные запрещенные зелья для широкого круга клиентов? Взамен они требовали от меня лояльности к волшебнику, который ненавидел магглов. Конечно, я уже слышал о Темном Лорде и о том, что творят Пожиратели, но я был молод, наивен и глуп, и потому был уверен, что смогу извлечь из этого союза нужную мне выгоду, заплатив мизерную цену. Я ошибся. Конец истории.

Гарри сидел, замерев, и ошалело смотрел на Снейпа. Он не понимал, почему зельевар после всех своих утверждений, что всегда будет ненавидеть Гарри, ибо он так устроен, вдруг так разоткровенничался с ним.

— Почему вы мне все это рассказали? — удивленно спросил он.

Снейп поднялся на ноги и направился к двери.

— Разве вы не спросили меня? — деланно равнодушно уточнил профессор.

— Да, но… Почему вы мне это рассказали?

Снейп остановился в дверях. Он стоял к Гарри спиной, и тот не мог видеть его лица.

— Потому что за все эти годы ты первый, кто спросил меня об этом.

— Неужели? — не поверил Гарри.

— Представь себе. До этого людей интересовало лишь то, почему я перешел на сторону Ордена. То, что я стал Пожирателем, никого никогда не удивляло.

После этого он повернулся к Гарри. Его лицо было бесстрастно.

— Вам нужно поспать, Поттер. Вы выглядите так, словно не спали неделю. Я не желаю, чтобы вы опять слонялись по замку, поэтому вы останетесь здесь.

— Здесь? — переспросил Гарри, вскакивая со стула. — Вы хотите, чтобы я спал здесь? С вами?!

— Не говорите глупостей. — Снейп резко развернулся и зашагал по коридору. Гарри поспешил за ним. — Вы будете спать в своей комнате.

— У меня здесь есть комната? — удивился мальчик.

Снейп тем временем остановился у закрытой двери. Гарри чуть не налетел на него. Снейп толкнул дверь, и глазам Гарри предстала довольно уютная спальня.

— Здесь жил ваш двойник, — бесцветным голосом объяснил Снейп. — Я не успел ее еще убрать. Поэтому можете остаться здесь на ночь.

— Спасибо, профессор.

Не ответив, Снейп развернулся и удалился, скрывшись из виду за другой дверью. Гарри пожал плечами и вошел в свою комнату. Это было странное ощущение. Он почему-то действительно ощущал, что это его комната. Она была такой, какой бы он сделал ее. И еще она была такой знакомой. Ему понадобилось несколько минут, чтобы понять, что именно эту комнату он видел тогда во сне.

Он хотел бы осмотреть ее лучше, но усталость просто убивала его, поэтому Гарри залез под одеяло и, сладко зевнув, почти моментально заснул. За секунду до этого он успел подумать, что все не так плохо, как ему казалось. Ведь Снейп не убрал эту комнату, едва тот Гарри покинул ее. Это что-то да значит.