Страх Одиночества (гет)

Она смотрит мне в глаза, она хочет знать ответ,

Она услышит «да», хотя правда это «нет».

Для меня это звуки — все, что я ей скажу,

Она держит мою руку, а не я ее держу.

Она мне шепчет «прости», даже если я не прав,

Она еще отдает, уже последнее отдав,

Она, наверное, из тех, кому так хочется любить,

Но я не вижу причин, чтобы любовь не убить.

Дельфин.

Той ночью я напился и устроил дебош в «Дырявом Котле». Глупо это было — подоспели авроры, и меня чуть не схватили, но, к счастью, появился Том и забрал меня, не знаю, как он там оказался, но если бы не он, у меня были бы большие проблемы.

Он аппарировал меня к себе домой. Я, почти ничего не соображая, говорил, говорил.… Как мне плохо, как обидно, как я уже скучаю по ней, что даже готов простить.… Много чего наговорил, не стоило так много пить.… Он слушал, и молчал. Не помню, как я уснул, возможно, он мне в этом «помог».

Утром я чувствовал себя еще ужаснее. К горечи разлуки с Александрой прибавились стыд перед Томом и головная боль, но он снова удивил меня, ни словом не обмолвившись о том, как я отвратительно вчера себя вел.

Прошло полгода. Жизнь снова постепенно налаживалась... Снова бесконечные собрания, акции устрашения, планы... И самое главное, самое страшное — ожидание рождения ребенка из пророчества. Под описание подходили две семьи — Лонгботтомы и Поттеры, за ними было установлено негласное наблюдение, но им удалось скрыться. Том, рвал и метал, а я стал первым на всевозможных заданиях, где я старался забыться, но плохо получалось. Я убивал, пытал, насиловал, по глупости засветился, и меня объявили в розыск, но возвращаясь вечером домой, я снова вспоминал о ней. Том, видя мое состояние, всячески пытался отвлечь меня — он стал каждый день приходить, разговаривать на нейтральные темы. Я механически поддерживал его, но мне не становилось легче.

Как-то раз он попросил меня поучаствовать в ритуале, для которого нужно было пять человек, обязательным условием было то, чтобы у участников не было детей. Мы собрались в каком-то заброшенном замке, где Том варил зелье, а мы нараспев читали заклинание. Но что-то пошло не так. Все было правильно сделано, но ритуал не сработал. Том отпустил нас, и вечер я привычно провел с бутылкой огневиски в кресле, там же и уснул.

Пробуждение было не из приятных — Том стоял около меня и ругался. Я не сразу понял, о чем речь, а когда понял, мне стало совсем плохо, хотя казалось, хуже уже быть не может. Ритуал не получился из-за меня. У меня есть ребенок, но как так? Постойте... Это же все меняет! Я подскочил, как ошпаренный, и принялся собираться. Я был так рад. Я отец! Я подскочил к Тому и обнял его, он похлопал меня по плечу.

— Том, я отец! Я настоящий отец! Том! — я кричал так, что наверно слышно было во всей округе. — О, Мерлин! Ура!

Он покрутил пальцем у виска, а потом рассмеялся. Он очень редко улыбался, в последнее время, а смеялся и подавно, так что этот его искренний смех я запомнил надолго. Перед нашей долгой с ним разлукой я больше его не услышу.

И вот я стою перед ее домом. Но что-то не так. Что-то мне не нравится, только не могу понять что. Я зашел в дом и услышал ругань, этот вшивый маггл кричал на нее:

— Дрянь! Нагуляла лишний рот и теперь будешь мне еще перечить!? Я хочу свою жену! А моя жена ты!

— Нет. Ты же знаешь, я больна! Не трогай меня! Где ты был столько лет?! Я не люблю тебя больше! Ты пьян! Не тронь!

Я не мог больше слушать ее крики, а ведь они так и не обратили на меня внимания. Я достал палочку:

— Авада Кедавра! — никогда я еще не получал столько удовлетворения от чужой смерти. И почему я не сделал этого раньше?

Александра сидела на полу и рыдала навзрыд. Я опустился рядом с ней на колени, и она кинулась ко мне, сжав в своих объятиях так, что стало трудно дышать. Ну и пусть, я тоже скучал.

Когда первый восторг от встречи прошел, я заметил, что изменилась она сильно — очень похудела, под глазами залегли темные круги. Даже взгляд был каким-то другим — в нем жил страх. Она прижималась ко мне и говорила о том, как тосковала, о том, как ей было плохо, о том, что она родила мне дочь, и назвала ее Мария. Так звали мою мать, но она, конечно же, не знала об этом. Удачное совпадение.

От маггла я избавился сам, затем поспешил сделать то, для чего так спешил сюда. Ребенок. Моя дочь спала в детской кроватке. Такая крохотная, она вызывала во мне умиление. Позже, когда девочка проснулась, я смог подержать ее на руках. Александра не отходила от меня ни на шаг, и все время просила прощения. За то, что не успела вовремя объяснить все. За то, что не догадалась, что с совой можно отправить письмо, и отпустила ее. Да много еще за что. Странная она женщина. Это я был перед ней виноват, это я должен был просить прощения. Но просит она.

Мы лежали в кровати, за окном была ночь. Дочь спала.

— Останься с нами? — в ее голосе была такая надежда, что у меня защемило сердце.

— Я не могу, правда. И забрать тебя я не могу, ты не для моего мира, а я не смогу жить у тебя. Прости…

— Я понимаю, — по ее щеке скатилась слеза, — просто я так боюсь: за тебя, за себя, за ребенка. Боюсь, что потеряю тебя.

— Не надо, не плачь. Я буду приходить к тебе так часто, как только смогу.

— Правда?

— Да.

Я чувствовал, что вот он этот момент, я так хотел сказать ей, но не хватило сил, и я перевел тему:

— Саша, ты говоришь, ты больна?

— Да это ерунда, на самом деле, голова часто болит, но это от нервов, наверное, не переживай, пройдет….

Я поверил. Потом я буду очень жалеть об этом, но будет поздно, и я не смогу ничем ей помочь.