Пари (гет)

Ночка в Райле выдалась жаркая, что и говорить. Скоро начнёт светать, пора бы возвращаться на корабль и хоть немного поспать. И почему он раньше этого не сделал? Просто иногда после подобных пьянок Киллиан Джонс любил несколько часов бесцельно побродить по кривым улочкам неважно какого города, думая о чём-то своём, медленно просевая воспоминания, и ныне был именно этот случай. Благодаря такой прогулке ром постепенно выветрился из головы. Сегодняшняя веселуха, кажется, чем-то отличалась от других: отказал продажной девице, ушёл раньше обычного, Крюк всё пытался понять, что же такое приключилось в пабе... но как только ему казалось, что ответ найден, ниточка ускользала, ехидно желая удачи.

Капитан «Весёлого Роджера», насвистывая какую-то весёлую песенку, вышел на пристань и решил немного полюбоваться своим кораблём. Ах, какие сказочно-красивые паруса, какая осадка, ка... так, а это что? Черти затеяли пляски, или ему мерещится? Он отчётливо различал силуэт человека, который стоял на корме и танцевал с огнём. Джонс озадачился. «Я, вроде, уже не пьян...» Ровным шагом он взошёл на причал. По мере приближения к кораблю Крюк начал беспокоиться и слегка ускорился: никакой это не черт, а человек и, видимо, ума лишённый, потому что он исполнял некий... гм... танец с фонарём (который, не ровен час, выпадет — так небрежно его держат — и подпалит всё к чертям), стоя при этом на… (пират протёр глаза) бочке с ромом?! Киллиан перешёл на резвый бег, стараясь не паниковать.

— По-оменяй трево-огу на надежду-у-у све-етлую, ску-уку полдня на ве-эселье верхолуни-я! — что-то громким голосом пела Эмма, находящаяся в настолько крайней степени алкогольного опьянения, что мог позавидовать даже Крюк. У которого чуть не случился припадок: Эмма фальшивила, громко топала ногами по наполовину пустой бочке (какой тут оптимизм?!), к «чертовке» и на пушечный выстрел не подпускал запах рома (разило за километр), а из одежды на девушке присутствовала только рубаха да один сапог.

— Свон, твою ж мать, ты что творишь?! — опрометчиво раскрыл своё присутствие капитан. Златовласая замерла (на одной ноге, раскинув руки), бешено глядя на новоприбывшего.

— Покайся, грешник!!! — возопила дебоширка и запустила в непредусмотрительного пирата фонарём. Ей-богу, еле увернулся: фонарь брякнул о борт и отправился в сине-море.

— А ну живо слезай оттуда!!!

— Не смей указывать мне, жалкий смертный! — Эмму накренило, равновесие изменило ей, но Крюк оказался проворнее и сумел подхватить её под плечи прежде, чем сероглазая составила компанию фонарю. Попробовал поставить на ноги. Растянулся на палубе, споткнувшись о бочку! Пьяная Лебедь ловко вывернулась, изящно перешагнула через Джонса и продолжила безумные танцы:

— Где среди пампасов

Бегают бизоны,

Где над баобабами

Закаты словно кровь… — она исполняла что-то вроде танго, прекрасно справляясь без партнёра:

— Жил пират угрюмый

В дебрях Амазонки,

Жил пират,

Не верящий в любовь! — златовласая, закружившись, опять чуть не упала, но моряк в очередной раз не допустил этого.

— Килли, ты такой милый и так здорово танцуешь! — она откинулась назад, взмахнув ногой (последние три пуговицы опасно затрещали), — Выходи за меня замуж, а?

Джонс поперхнулся ругательствами, придерживая её, дабы исключить встречу и без того больной головы с палубой. Наверно, не стоит отмечать, что общение с королевной в таком виде (и в таком состоянии!) было тем ещё испытанием и искушением, но даже с полураздетой и глубоко нетрезвой принцессой рядом капитан Крюк джентльмен и остаётся им.

— Эмма, ты пьяна. Давай пойдём баиньки, а? — предложил он.

— А ты со мной?

— Конечно! — заверил капитан, легко подхватывая её на руки. Он перенёс девушку в каюту и бережно уложил на койку, укрыв одеялом.

— Килли, ты куда?! — плаксивым пьяным тоном спросила Эмма.

— Спи, дьяволица, спи, — мягко ответил капитан, притворяя за собой дверь.

«О боги всемогущие….» — он уже собирался пойти к себе и просто, не глядя, в чём есть, рухнуть на койку, чтобы забыться. Но тут взгляд пирата остановился на бочке, той самой, на которой отплясывала Эмма. С глубоко несчастным видом Крюк открыл её, чтобы улицезреть нечто кошмарное: ёмкость из-под славного, замечательного рома была наполовину пуста, зато в ней плавал второй сапог нарушительницы ночного спокойствия. Горестный вздох. «Так, надо выпить….» — тут пират случайно выглянул за борт да так и осел на пол: две откупоренные бочки весело плескались на волнах. Кстати, отсюда, с пола, угол зрения поменялся... и Киллиан чуть ли не заорал, увидев печально глядящую на него со смотровой мачты опустошённую бочку из-под драгоценнейшего напитка. Ползком, понимая, что совершает страшную ошибку, Джонс направился к трюму. И не ошибся, на одной из ступенек лестницы, ведущей вниз, стояла ещё одна пустая бочка, а рядом с ней — надтреснутая кружка. Просто кошмар наяву... Весь трюм дышал алкоголем, а пол, словно кровью, был залит ромом. И ещё две бочки: от одной остались лишь две обречённые вечно стремиться к друг другу половинки да погнутые железные «пояса», другая — целая, перевёрнутая, пустая…

Семь. Бочек. Рома. Отменного. Рома. Повторяю… Семь. Бочек. Отменного. Рома.

— СВО-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О-ОН!!!