Несносная Херктерент - 4. (джен)

Глава 101

— Я же тебе говорила уже, — совершенно преподавательским тоном замечает Софи, — я сюда приехала не с определёнными людьми знакомится, тем более они тебе не особенно нравятся, а так сказать, на определённый срез общества посмотреть. Вот тут меня целиком и полностью устраивает увиденное. Хотя бы по той причине, что тебя без этих людей просто бы не было.

— Только я к этим людям уже не отношусь. И не относилась всё то время, что ты меня знаешь. И не надо ничего списывать на мирренское влияние, я сама стала именно такой.

— Я предпочитаю думать, что ты всё-таки играешь в какой-то степени. Ты слишком хорошо со всеми ладишь, включая гремучую смесь из эшбадовок и девчонок Марины, точнее, подруг Оэлен. Вот они-то друг дружку буквально ненавидели. Да и среда эшбадовок не слишком однородна. Сейчас всё относительно тихо. Во многом благодаря тебе.

— Не перехваливай, — зевает Хейс, — с опозданием, но включили мозги. Вспомнили, кто такая Марина. Да и та, насколько я знаю, прямо им пригрозила на предмет того, как надлежит себя вести.

— Хм. Я слышала, им мозги прочистила Смерть.

— Они вполне могли сделать это вместе. У них полное взаимопонимание. Что крайне неплохо для взаимоотношений в будущем. Конфликты в семьях такого уровня — слишком известная вещь.

— Всегда тебя обожала за потрясающий оптимизм!

Хейс только довольно усмехается.

— Скоро увидим сильно уменьшенный макет предстоящего значительного события. Формально, церемония подписания всегда проходит одинаково.

— Для этого не надо было так далеко лететь, — скептически хмыкает Хейс, — столица Архипелага — достаточно большой город. Свадьбы бывают ежедневно. Ты и без приглашения могла бы заявиться на абсолютно любую. И все бы искренне обрадовались. Тем более, точно знаю, одна из эшбадовок пару дней отсутствовала — на свадьбу родственницы бегала.

— Странно, что разноглазой там не было! — фыркает Софи.

— Так и знала, что её в негативном свете вспомнишь. Она решила с подобной церемонией знакомится сразу на мероприятии высшего уровня. Тем более, имеет некоторое отношение к подготовке.

— Как ты всё разнюхивать успеваешь?

— Ну так не зря же меня считали, и наверняка, считают до сих пор не то заместителем, не то и вовсе, командиром Смерти... Вот всё и докладывают... Не смотри ты на меня так. Всё дело в том, что эшбадовки значительно болтливее школьных девчонок. Я же отлично умею слушать. Заметь, не подслушивать, а просто слушать. Они меня, примерно, как охранников путают иногда с предметами обстановки. Сама знаешь, нос до небес задирать — у них почти профессиональное умение. Щёлкать же по этому носу я не всегда желание испытываю. Марина с ними не особенно общается, Эрида такой способностью не обладает. Это вот они очень внимательно по сторонам посматривают, рассчитывая кого-то из персонала зацепить. Если не повыше кого...

— Ты слишком плохо о моих братьях думаешь. Да и напомнишь мне потом, у кого глазки отличаются повышенной стрелючестью.

— Хоть сейчас могу!

Софи мотает головой:

— Могу забыть, до того как вернёмся. Хотя, девчонки ничего плохого не делают. Каждая в жизни старается устроится, как умеет. Но надо головки им слегка прочистить. Чтобы излишне не обольщались на предмет того, будто одна из Принцесс Империи чего-то не знает.

— Как мне кажется, они ещё и считают не очень хорошо, и элементарно не заметили, что Принцесс Империи здесь не двое, а трое.

Софи хихикает:

— Не хочешь четвёртой стать?

— Мы уже несколько раз обсуждали этот вопрос, — вздыхает Хейс.

— Как знаешь, все мои предложения по-прежнему в силе.

— Мне и так хорошо. Говорила уже много раз — с большой высоты очень больно падать. Про эшбадовок-то, что скажешь?

— Ничего не скажу. Пытаются в жизни устроится вполне допустимым способом. Молодость, как известно, один раз. Эр им ничего не запрещала, да и права такого у неё нет. Могут встречаться с кем хотят. Тем более в женской части персонала Резиденции взгляды Эр многими разделяются. Хотя, у большинства взгляды ещё шире. Лётчицы так и вовсе, все такие.

— С ними в отношении эшбадовок — посложнее, они собственную систему рангов гостей и персонала выстроили. И «ведьмочки» там идут сразу после статусных девушек, гостей из школы и самой Смерти. То есть, почти выше всех, весьма перспективные цели для охоты.

— Думаю, они уже все переели свежатинки, — неприятно скалится Софи, — теперь хочется более изысканных блюд.

— Судя по нравам Архипелага, — беззаботно усмехается Хейс, — отношение к эшбадовкам тут вполне подходящее. Чуть ли не самые яркие и экзотические из местных. Будут не сильно жадными — всё-всё у них прекрасно получится. Если вовремя станут вспоминать, что люди с доходами Эр — исчезающе малая величина.

— Вроде не сильно глупые, — сердито фыркает Софи, — вроде, в службу поддержки пока все годятся. Некоторые и в ранговые «цветочные» сойдут.

— Что некоторые из них собираются пойти работать на оборонные предприятия, некоторые ждут повестки, а некоторые и вовсе добровольцами идти собираются, такие как Крионо и Отинг тут совсем не исключения, ты представить не можешь?

— Могу вполне, — пожимает плечами Софи, — вот только думала, что им не захочется приключений на свои симпатичные задницы. Ожоги крайне плохо лечатся.

— Как там твоя сестра выражается насчёт думания за других?

Софи только кулачок демонстрирует.

— Служба поддержки вполне приравнена к тыловым частям, — сообщает принцесса, — если с боевыми не уравняли ещё.

Хейс выражением лица, словно переев лимонов вполне доходчиво обозначает, что островное отношение к различным родам деятельности, а так же общая широта взглядов, разделяются ей далеко не во всём. У Софи угол зрения гораздо шире.

— Ты говоришь, знаешь, кто тут взглядов, близких взглядам Эр придерживается. Может, взглянем на них для интереса.

— Я знала много лет назад. В нынешнем поколении не ориентируюсь совершенно. Да и те, кто были в моё время — нет гарантий, что такими же остались. Давление среды тоже не следует недооценивать. Могли уже и забыть о проделках юности. Да и староваты они уже для нас. Хотя узнать не особо сложно, тем более, слухи о столичных бродят те же самые, что и в моё время.

— Тем более, они частично оправданы, — веселится Софи.

Хейс, между тем, совсем не весело.

— Людей в последнюю очередь стоит по их половым предпочтениям оценивать, во всяком случае до тех пор, пока это с насилием не связано.

— Я и не собиралась никого оценивать. Сколько раз говорила о принципе добровольности?

— Ладно! — из Хейс словно воздух выпустили. — Значит, мне опять что-то послышалось. Как-то не так действует на меня здешняя атмосфера. Словно опять начинаю в местную превращаться.

— Не атмосфера, а ты сама накручиваешь всякое. Попала в обстановку детства — вот и лезет в голову всякое. Воспоминания тех лет — из разряда сильнейших, тем более, если они в основном положительные. Свои обиды ты, в основном, сама себе накрутила. Притом, в основном задним числом. Было на медяк, а накрутила себе на полноценную золотую ведьму. Вот обратно что-то не откручивается. Прежде всего потому, что этого не хочешь ты сама. Почаще вспоминай, что ещё Золоторогая говаривала, особенно про ситуацию внутри страны, «плохой мир гораздо лучше хорошей войны». Сама знаешь, во внутренних войнах она разбиралась лучше всех, притом настолько, что при ней эти войны и вовсе кончились.

— Ловко ты одно с другим смешиваешь!

— Мир — он почти целиком из таких неявных связей между людьми и состоит. Я их вижу несколько лучше и разбираюсь в них несколько больше, нежели другие. Мне не хочется новых Войн Верховных. Но я уже знаю слишком много людей, кто рвутся их начать. Начиная с сестры родной, себя самой и тебя. Вот так-то, милая!

— Про себя не думала, что так скажешь.

— Ну я не Эр, не в вакууме живу. Достаточно всякого слышала и видела. Сестра чуть на моих глазах не умерла. Притом, в нашем собственном доме. И ведь так и не вычислили виновного. Хотя, скорее всего, знают... Но трогать не хотят. Ибо есть шанс, что может всё посыпаться. Да ещё и снаружи жмут. Любые мелкие конфликты надо стараться гасить, а не старательно поддерживать тлеющее состояние, чтобы в любой момент можно было плеснуть бензину. У тебя — крайне удачный макет, ибо нет даже потенциальной возможности перехода в кровавое состояние. Люди, вообще-то, очень хорошо чувствуют, как к ним на самом деле относятся. Твой брат, которого здесь нет, хотя несколько лет тебя не видел, однако же что-то нехорошее с его точки зрения в тебе разглядел.

— Если это не пустые материнские страхи и не последствия фронтовой травмы, — фыркает Хейс, — то стандартная ненависть мужчины к успешной женщине. Здесь это всё гораздо острее воспринимается, чем в Столице. Что до материнских страхов...

— Как мне кажется, твою мать не так-то легко напугать. Да и твоего брата последние несколько лет она видела гораздо чаще тебя.

— Намекаешь, что они не беспочвенны?

— Считай, говорю прямым текстом. «Синдром войны» — совсем не выдумка. Тем более, достаточно часто внешне никак не проявляется. Не стану спорить, ты достаточно резко выделилась, а зависть — достаточно скверное чувство. Но что есть, то есть.

— Не понимаю, кого именно ты осуждаешь?

— Никого. И одновременно всех. Всё общество в целом. Я совсем не уверена в его здоровье. С высоты не только падать больно, но и очень далеко видно.

— Рассмотрела что-нибудь интересное?

Софи пожимает плечами.

— Пока только то, что в этой местности ситуация близка к здоровой. И тебе меня в обратном не убедить.

— Еггту вообще крайне сложно переубедить, вся история нашей страны именно об этом говорит. Сомнительно, что ты будешь исключением, Еггта моя любимая.

Софи крайне самодовольно усмехается:

— Я вполне могу услышать доводы разума. Но что-то ты в текущий момент времени такового не проявляешь. Ты не сможешь превратиться в ту, кем была когда-то. Жизнь может двигаться только в одну сторону — вперёд!

— Мне вполне известны случаи деградации, обратного развития, если угодно. Тебе таких примеров известно как бы не больше моего.

— Вот только ты к ним не относишься, и в принципе никогда не сможешь в эту категорию попасть. Даже если будешь очень стараться. Хотя непонятно, зачем это тебе может понадобиться?

— Человеческий мозг — далеко не самая изученная вещь.

— Чтобы там некоторые ни говорили, вполне подверженная разным патологиям, как естественного, так и искусственного происхождения.

— Всегда тебя обожала за потрясающий оптимизм.

— Знаешь, поездка, подобная нынешней, мне показалась весьма полезной. Не исключаю, в будущем ещё предприму аналогичные. Только в какую-нибудь другую местность. И знаешь, кого ни при каких обстоятельствах не буду брать с собой? — Софи крайне хитренько улыбается.

— Поделись высшей мудростью Империи! — дурачится Хейс в ответ.

— Я никогда не буду брать с собой уроженца той местности, куда направляюсь, особенно достаточно долго прожившего в этой местности. Хочу всё видеть своими глазами, а не чьими-то чужими. Ты уж больно старательно пытаешься заставить смотреть на всё твоими глазами. Но я и сама достаточно наблюдательна. Вижу достаточно искажений в твоём взгляде. При моей склонности к крайностям, допускаю обратную сторону взгляда твоего: стремление приукрасить всё вокруг и всё выкрасить розовеньким. Тем более, приукрашивание всего и вся — крайне распространённая административная черта. Здесь толком разгуляться не успели, ибо о таких визитах обычно предупреждают как бы не за год. Вот именно тебя брать буду всегда. Никогда не помешает человек рядом, всегда стремящийся отыскать недостатки даже там, где их нет. Ведь так ничего и не нашла, хотя, определённо, старалась.

— Как говорится, спасибо за оказанное доверие, — Хейс ухитряется официальным жестом благодарности, прижав кулак к сердцу.

Софи только смеётся в ответ:

— Какая же ты занудливая временами! Ты мне гораздо больше нравишься, когда весёлая, особенно, находясь рядом со мной.

— Извини, так и не научилась чувства имитировать... Может, когда снова на Архипелаге будем, взять у эшбадовок пару уроков? У них точно хватает умелиц ещё и в этой сфере...

— Я и более квалифицированную актрису могу нанять, — хмыкает Софи, — для тебя так в особенности. Но мне гораздо больше нравится, когда всё по-настоящему. Хотя, уверена, с Эр многие играют, имитируя чувства.

— Что сложно назвать глупым с их стороны. Тем более, кажется, она сумела определится с выбором. Хотя Крионо тоже со странностями.

— Равно как и сама Эр, и абсолютное большинство гостящих сейчас в Резиденции. Тем более, Эшбад более свободна в выборе, кого к себе, а уж Эрида выбирала уже после неё. Да и сестрёнка где-то там отметилась. Так что фильтры, что они прошли — с весьма мелкой сеткой.

— Никто не говорил, что золото легко добывается. Притом, с той же Крионо она совсем не специально встретилась.

— Чем дольше живу, — вздыхает Софи, — тем больше убеждаюсь, что вблизи личностей, подобных Эриде или же мне случайных встреч почти не бывает. Слишком многие вблизи нас играют в самые разные игры. Определённо рассчитывая каким-то образом использовать в них и нас. Меня-то — в особенности. Да и тебе стоит повнимательнее по сторонам смотреть.

— Не думаешь, что меня к тебе кто-то подослал?

— Только косвенно, — с искренним весельем смеётся Принцесса Империи, — и даже знаю кто — ЕИВ, у него много идей — и одна из них — создание человека нового типа, значительно более развитого во всех смыслах слова, нежели существующие. Вот в Сордаровке и отрабатывают разные методики подготовки таких. Пока идеально получилось только с обучением идеально верных ему самому людей. Есть определённые успехи и в некоторых других сферах. Так что, в каком-то смысле слова, подосланными ко мне и Марине, являются абсолютно все, кто одновременно с нами находились или находятся в стенах Школы. Включая в это число, разумеется, и тебя. Но самый удачный результат в создании этого нового человека пока к Сордаровке имеет только формальное отношение. Это — Осень. Интересно будет почитать всё что написали о воспитании её родители. И странно, что ЕИВ не позвал их возглавить Министерство Просвещения. Это как раз тот случай, когда можно было бы потерпеть на одной должности двух министров. Но чего нет — того нет, и скорее всего, никогда не будет. Может, это и хорошо. Для страны увеличение таких — в целом, результат положительный. Но для таких, как мы с тобой, Маришка или даже, разноглазая, то есть, у появившихся более естественным путём, в целом — не слишком. Они будут превосходить нас во всех сферах, создавать то, что нам не под силам. Тупо занимать все возможные перспективные места. Мы не сможем с ними соревноваться, ибо уступаем им интеллектуально. Слабоватое утешение — возможно, Осень — разовый успех непризнанных гениев. Но, как говорится, то что смог сделать один человек — рано или поздно сделает другой. Да и люди — весьма злобные создания, особенно, в тех случаях, когда некто претендует на то, что ты считаешь своим. Нелюбовь к выскочкам — как бы не старше Империи Островов.

— В случае с Осенью — это никакая не выскочка, а готовый юный гений. Притом, сознательно созданный.

— И именно поэтому вызывающая особенно сильную неприязнь, у тех, кто сама всего добилась. Ладно, хотя я не настолько зла, чтобы с детьми воевать. Но за Маришку, или даже тебя, уже не поручусь... Как там древние говорили «в чужих головах — непроглядная тьма...»

— Люди всегда недолюбливали слишком выделяющихся. Тебе ли это не знать? Хотя, с другой стороны, за ней, как за тобой, высочайший статус. По крайней мере, в первое время с ней все-все дружить захотят. Дальше — как получится, рыбки-прилипалы водились у многих статусных. Сомневаюсь, что этот тип живых существ когда-либо вымрет. У Эриды даже не самая многочисленная свита из виденных мной.

— И кто же успела больше насобирать?

— Насобирал, — поправляет Хейс, называя имя, — выпустился весной, прямо перед твоим преступлением. Не отличался особой щедростью, зато отличался редкостной красотой. Даже не думала, что столького можно добиться только полагаясь только на личные данные. У меня самой к тому возрасту выработалась определённая разборчивость.

Софи крайне скептически качает головой.

— У статусных мальчиков с набором поклонниц обычно нет сложностей. Не все такие хитро устроенные, как мы. Да и ты говорила, что мальчики тебе были симпатичны...

— Равно как и тебе, — Хейс откровенно дразнится.

— Меня в значительной степени статус обязывал вести себя определённым образом. Наличие множества полумёртвых условностей иногда крайне полезно. Ибо люди определённого статуса их поголовно все знают, хотя и сами не очень могут понять, зачем нужно нечто совершенно неприменимое в настоящей жизни.

— Ты только что, объяснила, зачем это нужно. Притом, относительно лично себя. Кстати, ты ведь его наверняка знаешь. Как он теперь поживает?

— Знаю, конечно, как говорится, слой слишком тонок, — Софи хитро щурится, — неужели ожили старые чувства?

— Как могло ожить то, что изначально мертво было? — Хейс возмущается весьма искренне, — Всё-таки иногда интересно, как жизнь сложилась у людей, с кем несколько лет под одной крышей провела.

— Прекрасно всё у него сложилось, можно даже сказать типично, только я не стану говорить, будто заслуженно. Отец приткнул его в министерство, притом в отдел с самым высоким процентом молодого женского персонала. Он мог и не заметить, что школьная жизнь последнего года кончилось.

— Сложно этого за пять-то лет не заметить.

— Некоторые так до старости, точнее до начала определённых возрастных изменений так и не могут научиться думать той головой, что на плечах.

Хейс саркастически хмыкает:

— Как я слышала, сейчас есть препараты, весьма отодвигающие возраста начала этих самых изменений. Во всяком случае, у мужчин.

— Они не изменения отодвигают, этого делать пока толком не научились, кстати, у женщин в особенности, а кровоснабжение определённого органа на какое-то время значительно улучшается. Если учесть, что у некоторых этот орган является основным, препарат крайне полезен. Ибо недостаток кровоснабжения в определённый момент в определённом месте может впоследствии привести к серьёзным нарушениям в работе множества других органов, в том числе тех, что у человека являются основными с точки зрения физиологов, а не по распространённому мнению.

Хейс вздыхает:

— Это ты меня ещё в занудстве обвиняешь? На себя почаще смотри!

Софи показывает язык:

— Зеркало не способно записывать и передавать звук. Во всяком случае, без множества специальных и крайне сложных доработок.

— Всё время забываю старую истину, насколько непродуктивно спорить с Еггтами.

Принцесса-Еггт только смеётся.

— До чего универсальный страх у мужчин во всех социальных слоях, — крайне недобро усмехается Хейс, — потерять, как они выражаются, самое дорогое. Видимо, напряжённо с какими-либо другими ценностями.

Софи дурашливо мурлыкает:

— Очевидно, тебе только клинические пессимисты попадались, у кого, действительно, всё самое ценное утрачено по причине собственной дури, вроде заснул пьяным в сугробе, или более актуального для данной местности — в таком же состоянии переночевал в хлеву. Вот свинка и «чик», — Софи крайне наглядно показывает «ножницы». Хейс почему-то зажимает рот от смешка — видимо, основные ассоциации с этим словом теперь совсем-совсем другие. Но и старые не позабыты. Софи, тоже явно о чём-то вспомнив, понижает голос почти до шепота, — откусила, — заканчивает обычным голосом, даже с насмешкой, — но это пессимисты, у оптимистов приходилось читать нечто иное, притом как раз, про данную утрату «пока есть язык и пальцы, ничего в общении с женщинами ещё не потеряно! Есть даже некоторые преимущества в виде гарантированного отсутствия детей!»

— Где ты берёшь такую литературу, миленькая?

— Я давно уже взрослая девочка! — Софи показывает самый кончик языка.

Хейс хихикает совсем не по взрослому.

— Ну и при отсутствии самого важного какая вообще между мужчинами и женщинами разница? Тем более, аналоги этого органа для использования этого органа девочками притом не только в одиночку, прекрасно выпускаются. В нынешнее время ещё и повышенным спросом, наверное, пользуются.

— И мы обе прекрасно знаем, где такое в районе Дома на Набережной и «Золотой Звезды» такое продаётся...

— И как совместно используется! — переглядываются с понятными только им двоим, усмешками.

— Рэде сейчас очень внимательно по сторонам внимательнее смотреть надо, — Софи умеет моментально переключать свой тон с игривого на совершенно серьёзный, — могут попытаться подвинуть с крайне выгодной должности имени себя самой и главной при Осени, — многозначительное молчание, — всеми возможными способами.

— Надо думать, — кивает Хейс, — Рэда мне степенью прямолинейности иногда напоминает Дину, а у той прямота...

— Как у рельса соответствующего профиля, — смеётся Софи, — вот только в отличии от Кошмара не уверена, что Осень знает о известных нам магазинах. Честно говоря, я не уверена, что о их существовании известно Рэде.

Софи пальцами щёлкает.

— Мне почему-то нравится замечать, когда и твои оценки людей неверны. В определённых вещах Хорт прекрасно разбирается, — в качестве дополнительного доказательства, сообщает понизив голос, — я видела у неё соответствующие изделия... Ну из пайков, только не пайкового выпуска, а те, что и в «Звезде» продавать можно. И она просила воспользоваться «Тайной страстью»... Я не жадная... — Софи загадочно замолкает.

— Кто этот счастливец? — Хейс достаточно любопытна, хотя и утверждает временами обратное. Кто этот счастливчик или счастливица? Я его или её или её знаю? Хотя, по логике времени, скорее нет, чем да, особенно, если у Рэды девушка.

— Вот тут ты, миленькая весьма и весьма ошибаешься, — Принцесса одаривает Любимую улыбкой из тех, что для Императорского приёма сберегаются, — Рэда разбирается, но не счастливицы, ни счастливца не было, более того Рэда мнения о них как о мелкой рогатой скотине.

— Все — козлы, как у нас говорят. Правда, иногда добавляют «хряком назовут не каждого», тут это более лестное сравнение.

— Ну и кто же эта... Счастливица, -тоже уведомляется Хейс, уже догадываясь о смысле «сюрприза» Софи. Единицы складывать довольно простая наука.

— Ты ожерелье Рэды видела?

— Застать их отдельно... В смысле, Рэду и ожерелье — нетривиальная задача. Во всяком случае, для меня раньше.

— Ничего и ни с кем у неё никогда не было. Ей кто-то на прошлые новогодние праздники нетривиальной стоимости ожерелье подарил. Да, да, это самое. Хорт почему-то решила, что это подарок, требующий определённого, столь любимого южанами, отдарка.

Хейс хмыкает. Она явно не знает чего-то о чувстве юмора Марины. С другой стороны, она ничего не знает о том, что младшей Херктерент присуще тоже, что и старшей.

Софи, самозабвенно продолжает.

— Ну, а отдаривалка у неё есть только известных тебе сортов. Без золота и платины. К тому же, она решила, что дарителем был либо мальчик... либо мальчик... и, ибо далеко не каждый Великий Дом может себе такое позволить. Вот вскладчину...

Хейс словно взвивается.

— Но теперь уже мне непонятно, что такого есть у Рэды, чего у меня в её возрасте не было. Ибо я от вещи такого уровня при гарантиях даже с животным при свидетелях не отказалась бы. Кто бы это не был, была моя цена названа, относись теперь как хочешь, но за такое бы... Я очень серьёзно подумала. С почти стопроцентной вероятностью на согласие. Делай теперь что хочешь. Но мне никто не предоставил такого выбора.

Софи весело смеётся.

— Мнение останется ровно таким, каким и было! О Рэде тоже останется прежним. Ничего не было и у тогдашней Марины в принципе быть не могло. Это она отгрузила Рэде вещь из Императорской сокровищницы. Ничего у ней с Рэдой быть не могло. Вредина наслаждалась полученным результатом. Возможно, и сейчас наслаждается. Развлечься решила. Получилось! Только за шутки подобного уровня надлежит убивать, возможно, с чрезмерной жестокостью.

— Тебе завидно, — жестоко бросает Хейс, — сама ни до чего подобного не додумалась.

— У меня и так уровень личных контактов — надлежащий. Надо если — вещь аналогичного уровня станет твоей через несколько дней.

— По-моему, ты что о Марине, что о других, излишне зла. Осень не пустят в такой магазин.

— Как раз именно её-то и пустят, — невесело усмехается Софи, — у неё есть удостоверение военнослужащего. Статус имеет преимущество пред возрастом, это в законах прописано. Равно как у меня, сестрёнки, Эр и Динки и ещё некоторых всё точно так же.. Вот с целью покупке товаров, не положенных по возрасту "удостоверение» только Осень может додуматься использовать. Некоторые вещи мне не особенно нужны были, а для покупки спиртного Маришка предпочитала использовать свою наглую рожу. Ну, а у меня был и есть МИДв, кто мне не станет поставлять только запрещённое для продажи всем категориям населения. Хотя, не знаю, не проверяла. Потребностей таких не возникало.

— Всегда тебя обожала за выдающуюся честность, — смеётся Хейс.

— По моему, теперь ты уже о Рэде и Осени плоховато думаешь...

— Что не так? — весело усмехается Софи, — Они обе — не мирренки, определённым вещам учить не надо.

— Некоторых — приходится, — хмыкает Хейс.

— Часом не запаздывающих в развитии?

— Можно и так сказать, — усмехается Хейс.

— Хм. Странно, мне казалось мирренские брошюры о вреде подобной привычки до этих мест доходить не должны. Их литературой вроде, торговали только в Столице, Приморьях и на Архипелаге.

— Если картинок нет — никто бы и смотреть не стал, — усмехается Хейс, — в школе некоторые стали язык южан учить. Не затем, чтобы с великой, — Хейс корчит гримасу, — литературой знакомится. Хотя её «величие» мне кажется серьёзно преувеличенным, а чтобы их книги про армию и флот читать и не ждать очередных выпусков «Армии». Не спорю, соответствующую литературу миррены куда лучше нас иллюстриуют. Хотя теперь сборники «Мирренская императорская» читать куда интереснее...во всяком случае, мне. Трофейные команды своё дело знают.

— Ещё бы им не знать! — резко фыркает Софи. — Оттуда вполне могут за некомпетентность в боевые части перевести, а там даже при самом грамотном командовании крайне пониженная выживаемость. Сордар говорил — ему предлагали должность командира первого отдельного корпуса морской пехоты. Но отказал, сказал, пехотную тактику знает в размерах курса училища, и в бою умеет ходить только по стали, а не по земле. Такие назначения утверждает только Император, а он сына слушает. Хотя трофейщикам надо должное отдать, они в колониальных войнах захватили один из новейших палубных истребителей южан, они проверить хотели, насколько он хорош на суше. А чёрные обезьяны, как они были уверены, ни в пилотаж, ни в зенитный огонь не умеют. Насчёт пилотажа я сама не уверена, в Авиации эту расу, мягко говоря, не очень любят. Но вот зенитками они вполне пользоваться умеют. Наша «двадцатка» счетверённая — чуть ли не любимейшее их орудие, даже на герб признанного только Империей государства попала. Они и сейчас двадцатимиллитровые снаряды закупают в огромных количествах. Племенные войны, оказывается, можно вести с любым количеством современной техники. У них племена танки покупали с распределением танк — лояльной условному центру земледельческому, они почти не разводят скот, поселению. Ну вот наёмники южан, а может и они сами и не знали, что это племя зенитки не только покупает, но и своих представителей в наши училища посылает. С успеваемостью у них проблем нет. Даже выпускников пытаются переманить на нашу службу. Некоторые соглашаются. Всё-таки полноправное гражданство Империи дорогого стоит и не зависит от расы. Но эти предпочли уехать туда, где родились. Долг пред племенем был выше всего! Они в занимавшийся штурмовкой истребитель и попали. Надо признать, с вооружением, даже основным, у машины полный порядок, я в такой даже сидела, — откровенно хвастается Софи, Хейс, настроенная больше на ПВО только усмехается, — но ради лёгкости даже бронеспинки и бронестекла не поставили. Хотя прекрасно умеют такие вещи делать. В спину пилоту и попали, тем более огонь вели, защищая родное поселение, как там у классиков не помню, какого мира, «они зверски обстреливали наши самолёты, когда те мирно бомбили их города». Самолёт плюхнулся максимально удачно, насколько возможно при таких повреждениях. Пилота выпотрошило. Ну так не надо было золотую «Ведьму» искать в тех краях, где местные занятия по зенитной стрельбе в наших училищах не прогуливали. На первой трофейной сам Император летал. Машина очень лёгкая даже сейчас, но дальность чудовищная. В теории с авианосца от Большой Дуги могут до Побережья достать. Не делают, ибо прекрасно знают — по дороге слишком много тех, кто метко стреляют. Некоторые — защищая свой дом.

— Ты слишком многих переоцениваешь. Южане побаиваются, что авианосные соединения опять пойдут в бой. Не хотят их провоцировать. Помнят, чем кончилось прошлое. Хотя, скорее, строят свои новые корабли и готовят новые эскадрильи.

— Ты как-то забыла, что я из тех, кто лучше всех знают уровень боевой подготовки флота.

— Враг на то и враг, что обожает делать сюрпризы. Обычно — крайне неприятные.

Хейс недобро усмехается.

— «Чрезмерная жестокость» — ведомственный документ, ты скорее всего, читала но большинству он неизвестен.

— Как ты людей не любишь! — замечает Софи.

— А за что большинство из них любить? Кроме тебя разумеется...

Принцесса хитренько-прехитренько смотрит. Хейс во взглядах возлюбленной очень многое может прочитать. Недовольно хмурится.

— Вот значит каким хитрым путём ты решила меня подвести к тому, чтобы мою родню похвалить. Да, признаю, без дяди-комендора, другого — диверсанта, да и отца родного — бойца штурмовых частей, твоего брата — лейтенанта в то время, да и отца — Верховного нас бы тупо не существовало. Притом, во всех смыслах.

— Я только намекнула. Дальше ты уже сама додумала.

Хейс Софи по носу щёлк!

— Как здорово ощущать что могу Еггту стукнуть, и мне ничего не будет! Голова точно на плечах останется!

Софи недовольно качает головой.

— Стукнуть можешь, но без повода этого лучше не делать. Да и степень жестокости моих предков ты сильно преувеличиваешь. Казнили они далеко не так много, как им приписывают. В боях положили куда больше противостоящих им. Своих бойцов теряли мало. Хотя когда было надо не щадили никого. Начиная при этом с себя. Вот уж не думала, что так начитаешься «Чёрных легенд» про нас. Ведь многое из того, что пишут про вроде бы давным-давно умерших людях в какой-то степени пишут уже и про нас. Кэретта, к сожалению, слишком презрительно относится ко всем, для кого написание чего-либо — способ заработка. Недооценивает их опасность, в том числе и для неё самой.

— Вроде говорила уже, — сердится Хейс, — Я не верю ни в какие легенды про вас. Спроецируй моё отношение к тебе в прошлое. Получишь нечто близкое к тому, какого я мнения о Великих Еггтах. Чёрным Еггтом ты сама себя при мне называла.

— Не будем ссорится на пустом, по сути дела, месте, — тоже не слишком весело вздыхает Софи.

— Самая ненужная вещь, что может быть у любого человека, — хмыкает Хейс, — ссора с тобой, — для некоторых это и вовсе смертельно опасно может быть.

— Только не для тебя, миленькая, — мурлыкает Софи.

— Сколько шагов от любви до ненависти? Подсчитали задолго до нашего рождения... — невесело усмехается рослая красавица.

— Но нам эти шаги проходить не понадобится! Я в этом уверена! — заявляет Софи с интонацией, какой и грозная Чёрная Змея, Великая Дина I, могла бы позавидовать.

— Обстоятельства часто бывают намного сильнее нас, — грустно вздыхает Хейс.

— Но сейчас-то всё прекрасно! — отмахивается Принцесса Империи, — Хотя где-то вдали и грохочет. Но живём-то мы здесь и сейчас!

— О будущем надо думать положительно. Я слышала, мысли о плохом могут это плохое за собой притащить

— Может быть, более того, скажу это почти наверняка так и есть. Столько историй от воевавших слышала, включая дядю, как слишком много думающие о смерти словно притягивают к себе это явление.

С другой стороны, он не думал ни о чём таком, а вон в каком состоянии вернулся.

— Судя по тому, как ты его описывала, он и правда не думал. Другого склада человек был. Хотя, я даже от Сордара слышала, сколько по флоту суеверий бродит.

— Неизбежные издержки большой организации, — хмыкает Хейс.

— Сказать, каким словом тебя называть? — посмеивается Софи?

— Ззззз, — с интонациями гигантского комара издаёт нестерпимо противный звук Хейс.

Принцесса показывает кулак. Дурашливо посмеивается.

— Смотри, не пришлось бы «Золотую Змею» против тебя брать!

— Против тебя, миленькая, мне никогда-никогда этого делать не придётся, — Хейс убийственно серьёзна, — вот в том, что не придётся поднимать её против других личностей, на одном с нами языке говорящих, я совершенно не уверена.

— Подсказать куда тебе идти с таким потрясающим «оптимизмом»? — чарующе улыбается принцесса.

— Очень сильно подозреваю, буквально на грани уверенности, что у нас немалый шанс в том месте оказаться вдвоём.

Софи с трудом удерживается, чтобы пребольно не треснуть Хейс куда-нибудь. В итоге ограничивается крайне чувствительным шлепком по заду. Хейс ограничивается демонстративным потиранием ушибленного места. Софи помалкивает. Специфическое чувство юмора любимой крайне недалеко от истины. Крайне велик шанс оказаться за одним пулемётом. Боец с ПЕ-Шесть формально один. Но по старой памяти предпочитают использовать двоих. Подносчиков может быть и больше, несмотря на современность конструкции. Патронов, как известно, много не бывает

— Судя по тому, что я от тебя слышала да читала в отчётах Кэрдин про настроение в определённой среде, вероятность данного события, прямо скажем, ненулевая. Слишком много у определённой среды обязанностей, слишком мало властных полномочий. Достаточно высокий образовательный уровень позволяет это осознать. Сами они считают, что этот уровень у них значительно выше, нежели у находящегося на ключевых постах высшего офицерства. Считают, что с теми же задачами справятся гораздо лучше.

— Командованием дивизией или линкором в особенности, — презрительно хмыкает Хейс, — мой дядя умнейшим человеком, которого только видел, считал командира броненосца. Хотя тут ещё сказывается, именно этот человек кардинально его жизнь изменил. Хотя и отец был весьма высокого мнения о командирах всех частей, где воевал, правда, по моральному облику некоторых весьма резко проходился. Мол, совершенно не ценили людей. Да и до бунта солдат довести — тоже надо постараться. Отца Эриды там, к сожалению не было, кончилось скверно. Хотя и об уме соправителя он высокого мнения.

— Так и твои коллеги и им подобные тоже, что офицерству надо оставить их специфическую сферу деятельности, а не использовать их для должностей управленцев все рангов. Управлять должны они.

— Я лично знаю только двух представителей высшего офицерства — наш Генеральный, но он, скорее к другому слою относится, да и близко рассуждает, но умён, ничего не скажешь, и он и так на ключевом посту находится, и его нахождение там никем не оспаривается, впрочем, потому, что специалистов такого уровня на весь шарик, ровно один. — Вздохнув, Хейс добавляет: — Хотя, когда он в форме — даже я на него без слёз смотреть не могу, что о нём думают люди с выправкой Сордара — лучше даже не спрашивать. Кстати, именно твой брат — второй из высшего офицерства, кого я неплохо узнала за последние дни. Одновременно, мужчина чуть ли не с высочайшим уровнем интеллекта, кого я видела в своей жизни. Даже наш Генеральный, хотя и гений, будет пониже.

— Ты же его только что чуть ли не высмеяла, — хмыкает Софи, — а теперь нахваливаешь.

Хейс головой качает:

— Над ним я в жизни не стану стану насмехаться. Это другая моя черта — не люблю, когда что-то делают плохо. Притом намеренно. Это я про ношение формы. Сама же знаешь, сама я в ней прекрасно смотрюсь.

Софи, почему-то, хихикнув, добавляет:

— И носить прекрасно умеешь. Все виды, — хихикает снова.

Хейс улыбается, вспомнив о совместных играх для взрослых.

— Сама знаешь, ни один патруль не станет останавливать одетого не по форме генерал, а наш Генеральный всего на одно звание ниже Сордара, хотя сильно моложе.

— Я не считаю удачной идеей двигать по карьерной лестнице лиц, по факту почти не относящихся к вооружённым силам, путём присвоения им внеочередных званий, — качает головой Софи, — но сама прекрасно знаешь, моё мнение в данных вопросах не учитывается. Не исключено, что у вашего от больших звёзд на плечах самым примитивным образом закружилась голова от успехов. Тем более, я и сама его вспомнила, ЕИВ выражается про подобных «из молодых, да ранний». На самом деле, самое молодое лицо в звании генерал-майора в Армии. Во Флоте даже нет контр-адмиралов такого возраста.

— Хм. Я и не знала, что про молодых сказал ЕИВ лично.

— В нашем языке прижилось много неявных цитат из него. Хотя, большинство из этих выражений примитивно переведены им, или оказавшимися тут раньше, с родного языка. Сама-то к какому Командованию сейчас относишься?

— Мы пока в Едином исследовательском центре числимся. Но думаю, нас скоро либо в отдельное выделят, либо, исходя из логики мира другого, прикрепят к артиллерийскому, как системы залпового огня. Сама знаешь, на финансировании этих разработок переподчинение сказалось самым положительным образом. Мне ведь и так скоро должны дать звание лейтенанта запаса артиллерии. Чуть ли не ваш родовой род войск, — усмехается Хейс, — даже формально стану к тебе чуть ближе, нежели сейчас.

— Ближе, чем есть ко мне быть уже невозможно. Это если шутки отставить. Хотя да, у Великих есть полузабытый счёт по происхождению от бойцов Великой Армии. Происходящие от артиллеристов считаются несколько выше происходящих от других. Хотя как раз по этому происхождению всё самым хитрым образом перепутано. Поэтому почти и не используется. В том числе потому, что в ту эпоху артиллеристы слишком часто жили даже меньше бойцов первой линии.

— Что-то только сейчас надумала: ты же работала на «Владыке Морей». Не изменил он себе...

Увидев начавшие округляться глаза Хейс, со смехом добавляет.

— Раз он женщину до работ на корабле допустил, не предлагал он тебе перейти в Линейные силы? Хотя бы для обслуживания того, над чем работала. Точно знаю — некоторые заводские инженеры-артиллеристы и командир орудийной башни — почти одно и тоже.

— Я вроде Золоторогой, — щурит левый глаз Хейс, — прекрасно умею стрелять и попадать из всего, что создаю. Первые расчёты действительно, будут формировать из представителей КБ, но в учебных центрах, здесь следующую установку, скорее, на «Дикобраза» поставят.

— Для корабля Сордара могут исключение сделать.

— Не в ближайшее время, — качает головой Хейс, — «Владыка» в скором время возвращается в состав действующих сил. Мне командир сказал. И нет, больше он мне ничего не предлагал. Сказал — ещё и этой крови на броне он видеть не хочет, слишком много раз видел размазанные по броне мозги, кровь и оторванные части тел. Да и просто понимает, я ценнее на суше, а не корабле. Именно в качестве разработчика, а не оператора-наводчика, и даже не в качестве офицера-преподавателя с того же «Дикобраза». Странный корабль сейчас. По-прежнему относится к линейным силам, хотя вооружён крайне курьёзно. И продолжает формально числится линейным кораблём, с новейшими зенитными средствами, хотя сам переведён в разряд «ограниченно боеспособных», и его никто и никогда не потащит из вод Архипелага. Сордар мне «Журнал боевых действий» линкора показывал. У меня надлежащий уровень допуска. Там очень много крайне наглядных фото боевых повреждений. Сама знаешь, во время знаменитого рейда основные повреждения получили именно зенитные орудия.

— Сордар как всегда, — хмыкает Софи, — потрясающе вежлив. Кажется, демонстрацией снимков хотел мозги тебе прочистить. Но как-то не учёл, с кем именно работать предстоит. У него этот приём даже с Медузой не сработал — оказывается, то, чем он её пугать собирался, она не то что читала, а даже наизусть знает. Пытаться выбить у тебя из головы юношескую восторженность — глупо. Невозможно выбить то, чего нет там изначально. Кстати, и сам мог бы догадаться, когда твои уровни допуска смотрел... Ты разрабатываешь не для линкоров второго поколения вооружение. Хотя, зря я на них наговариваю... Крепки ещё старики. Тот же «Дикобраз» даже кругосветный поход может совершить. Маришка сболтнула, когда всё кончится, выкупит корабль в личную собственность. Объявит Императорской яхтой, Сордара наймёт капитаном, и будут по миру кататься.

— Она тоже как всегда. Если доживём до этой перестройки, пусть меня имеет в виду в качестве пассажира.

— Я запомнила. Она сказала, что ни одной зенитки не снимет. Только добавит китобойное оборудование. Краны и так достаточно мощные стоят.

— Я видела достаточно фото выведенных из строя расчётов зениток. Притом, ещё в Столице. В том числе, и копии тех снимков, что он показывал.

— Ты это ему сказала?

— Именно.

— А он?

— Ничего не сказал, снова на технические термины перешёл. Не спрашивай, ты их всё равно не знаешь.

— Всё сделала?

— Ну да. Мне всё-таки не за красивые глаза деньги такие платят и орденами награждают.

Софи смотрит прямо в указанном направлении. Совершенно серьёзно заявляет.

— Я платила только и исключительно за них... Ну и за некоторые другие части тела ещё бы доплачивала.

Хейс улыбается, всё-таки Принцесса Империи мало на кого смотрит так. Да и глаза возлюбленной тоже потрясающе красивы.

Принцесса Империи берётся за рацию.

— Поедем, где мы остановились. Всё-таки, такое настроение крайне редко в жизни бывает.

По дороге Хейс замечает, что Софи на кого-то чуть заметно дуется:

— Что-то не так. Я же вижу.

Принцесса небрежно отмахивается.

— Надоел этот МИДв, опять их «инструкция» вспомнилась. Есть там пункт, какой интенсивности контакты надлежит поддерживать с местным населением. Даже шкала есть!

— И сколько будет у нас?

— Превышающее минимальный допустимый уровень. Ближе к среднему. Гульнём на свадьбе — точно выше среднего будет. Ох уж эта наша любовь к регламентированию всего и вся!

— Без этих регламентов у нас не было бы Империи! — пожимает плечами Хейс.

Лежат вместе. Заметил ли кто, кроме тех, кто знает, что они вместе в одну спальню пошли, им наплевать. Тем более Хейс откровенно нравится всех удивлять. Всё, что можно друг другу уже продемонстрировано. Сейчас просто хорошо. Обеим. Благодаря друг другу.

— Хорошо с тобой, — мурлыкает Софи.

— Мне тоже очень-преочень.

Софи слегка пинает Хейс.

— Не говори так.

— Как «так»?

— Как разноглазая. Она обожает слова удваивать. А мне не нравится.

— Ты словно боишься ещё и в неё влюбиться. Ты ведь не однолюбка. Я чувствую это. Тем боле с учётом проведённого с ней куска жизни и широты взглядов разноглазой.

Софи трётся носиком о плечо Хейс.

— Всегда говорила, какая ты мудрая.

— Эрида, в общем-то тоже. Я это ещё тогда поняла.

— Не пойму, ты хвалишь её или ругаешь?

— Сама подумай. Ты ведь тоже крайне мудра.

— Но веду себя временами как безумная!

— Что поделать, — вздыхает Хейс, — юность и молодость — это один раз.

— Мы обе до старости не доживём, — вздыхает Софи.

— Так зачем же что-то откладывать?

Тела вновь переплетаются.

— Хорошо с тобой, — снова мурлыкает Софи.

— Это не может вечно продолжаться.

Принцесса щёлкает возлюбленную по носику.

— Какая же ты у меня пессимистка!

— Какая уж есть! Другой уж не будет никогда!

Прижимаются друг к другу посильнее. Чего-то запретного для прикосновений на телах давно уже нет. На этот ласкают друг друга только руками.

— Интересно, Эр умеет всё тоже самое, что я?

— Проверь, — беззлобно усмехается Хейс, — у неё там всё устроено точно так же, как у меня или тебя. Кроме наличия или отсутствия волосиков на теле, сомнительно, что бы между нами была бы сильная разница.

— Не преуменьшай достоинства своего тела! — веселится Софи.

Хейс касается её носика.

— Моё совершенство, как и у всех, скоро закончится.

— Хочешь, я тебе пожизненно содержание выплачивать буду? Начиная с сегодняшнего дня? Согласна жизнь по-разному может сложиться, но прекрасные моменты юности должны в памяти остаться.

— Они и останутся. Только не надо лишнего говорить. За телом я здесь ухаживать научилась, а не в школе. Сомнительно, что таких навыков не было бы у девушки уровня Эриды.

Софи хмыкает. В своё время некоторым вещам она как раз у окружения Эр научилась. Тогда она дружила с разноглазой. Хотя и сейчас отношения можно возобновить в любой момент. Вот только Эр их точно захочет перевести из дружеских в другую категорию. Чего уже сама Софи не хочет.

— Хотя бы за своим телом разноглазая следить умеет, — фыркает Софи. — Только не говори, что ты ещё и в неё влюбилась. Тут всё-таки не Архипелаг, и оскорбительные названия южан имеет под собой некоторые основания.

— Мне только ты нравишься.

— Время имеет свойство течь. Особенно, когда настоящая Эр рядом.

— Ревность — крайне скверное чувство.

Софи обнимает Хейс:

— Мне не свойственное. Хотя...

— Сама знаешь, я тебе таких поводов не предоставлю... Сама знаешь — тебя обманывать — тупо вредно для здоровья.

— Прости, Любимая. Не знаю, что на меня накатилось.

Хейс гладит Софи.

— Это ты меня извини. Что о тебе плохо подумала.

— О Принцессе Империи крайне сложно так думать.

— Но ты ведь из немногих, кто может так поступить.

— Не всё, что в состоянии сделать, следует делать на самом деле. Многих сложностей не было бы, контролируй себя люди чуть лучше.

— Особенно, если бы некоторые сперва думали, потом говорили, — фыркает Софи, — слово — не птичка, вылетит — не поймаешь.

— Но слова иногда ненужными становятся, — Хейс улыбается.

— Это точно, радость моя...

Лежат, только за руки держась. Откровенно друг другом пресытились, никому ничего больше не хочется. Только лежать. Отмокать несколько позже пойдут. Софи вспоминает:

— Тут тоже есть аналоги горячих. Может, позовём местных девушек посидеть?

— Не заметила, как у тебя интересы Эр развились. Одной представительницы местных, притом лучшей, тебе мало?

— Ну я только посмотреть, трогать не буду, — посмеивается Софи, — да и они должны отличаться от тебя — несколько иным характер питания был несколько лет, да и продолжает таким оставаться.

— Развитие консервирования, в первую очередь, холодильной промышленности, а так же транспорта, сближает параметры физического развития по всей стране, почти уничтожает региональные различия, связанные с характером питания. Рост мобильности населения и расовые различия сглаживает. Тот же Архипелаг и частично, Приморье — ярчайшие примеры. Да и Столица во многом весьма показательна.

— Туда ещё отбросы общества из всех возможных мест Империи стекаются, — невесело усмехается принцесса, давно уже заметившая, что любимая любит самый большой город мира в значительно большей степени нежели она сама. И точно, тут же слышаться слова защиты.

— Все лучшие, кто только есть у нас в стране, тоже рано или поздно оказываются в Великом Городе. Ты или я — только лишние подтверждения. Здесь на самом деле Сердце страны, центр нашего мира. Сосредоточение всего лучшего, созданного нами. Ради жизни или ради смерти — без разницы. Так уж исторически сложилось — всё предназначенное для уничтожения других людей всегда у людей получается гораздо лучше и качественней, чем предназначенное для улучшения жизни.

Софи ловко оказывается сверху Хейс. Пальцы переплетены. Глаза в глаза.

— Объяснишь ты мне когда-нибудь, почему тебя так тянет на обсуждение всего, связанного со смертью?

— Жизнь и смерть всегда рядом. При собственном роде занятий особенно остро это понимаешь. Мы весьма долго занимались всяким разным, крайне связанным с лучшими моментами жизни. Вот мне и лезут мысли, связанные с противоположными явлениями.

— Лучше бы не мрак нагоняла, а вспоминала, как недавно было прекрасно. И нельзя ли сделать друг другу хорошо ещё какими-нибудь способами.

Хейс своим носиком трётся о носик Софи:

— Можно подумать и никогда не размышляла ни о чём подобном? Помниться, как раз ты бывала крайне довольна результатами.

— Помниться, так и ты — моими. Но в этой области. Практика всегда-всегда была и будет намного-намного впереди теории.

— Ну, у нас-то и с теорией, и с практикой всё совершенно замечательно. Дальше всё будет только лучше и лучше.

— Хочется на это надеяться, — вздыхает Софи, — если некто с юга не решит вот это всё разрушить. Как со мной уже бывало однажды. С другой стороны. Мы ведь можем, и даже должны прийти первыми, чтобы эти радости жизни для них навсегда кончились.

— Вот, теперь уже ты рассуждаешь, как я. Всё больше удивляюсь, насколько мы похожи... А эти радости ни для кого вообще не кончатся никогда. Ибо это — не радости, точнее не только они, а один из основных смыслов существования людей как биологического вида.

— Хорошо, что ты решила воевать, а не философией заниматься! — Софи совершенно серьёзна. Много бы тогда смутила умов. И неясно, в какую сторону.

— Безусловно, с твоего бы начала, любимая!

Вместо ответа принцесса начинает щекотать рослую красавицу всюду, куда дотягивается.

Хейс отвечает тем же самым. Для понимания некоторых языков слова совершенно не требуются. Вот только «разговоры» бывают довольно утомительными. Хотя и бесконечно приятными. По крайней мере, у них двоих.

Голова Софи покоится на плече Хейс. Сил хватает только на самые лёгкие ласки. Впрочем, обе прекрасно знают: Хейс куда крупнее, но Софи намного энергичнее. Отдохнуть всегда первой успевает. Впрочем, по итогам недовольной не остаётся. Да и Хейс к темпам возлюбленной несколько приноровилось. Тем более, снова настало время, когда ничего делать не надо. Друг другом можно хоть до бесконечности наслаждаться.

— Не думала, что даже даже усталостью можно наслаждаться, — шепчет принцесса, — особенно, когда причина, её вызвавшая, рядышком лежит. Вся такая заласканная, довольная!

— Угу! — отзывается Хейс. -Сейчас, я даже жалею, что не Крионо.

Софи со смешной сердитостью смотрит ей прямо в глаза. Хейс пытается рукой махнуть.

— Да не Эридина, а та, в честь кого её назвали. Поэтесса, фреска с чьим портретом на Архипелаге раскопана.

Софи, не прекращая увлекательного занятия — игры с сосками Хейс, удивительно скучным тоном, сообщает:

— Эта девушка и та поэтесса, обожавшая отношения вроде наших — почти гарантированно два совершенно разных человека. Притом, поэтесса точно старше островитянки на пару сотен лет, если не больше. Хотя не исключено, что островитянка тоже любила девочек. Впрочем, не исключён вариант, что большая часть стихов Крионо — и вовсе подделка, выполненная лет за двести уже до нас. Тогда как раз живописцы любили стиль «морской пены», изображая совершенно невесомые, словно воздушные, девичьи тела. Стихи очень удачно нашлись, являются словно подписями к некоторым произведениям той эпохи, а может и на самом деле, ими.

— Раз снова стали наслаждаться изображениями красоты ранней юности — значит, общество стало ощутимо богаче. Вроде, твои коллеги закономерность в изобразительном искусстве выявили — воздушных и худеньких делают в спокойные времена достатка, чем более крепкими становятся изображённые — тем меньше покоя и тишины их окружает.

— Конструктор смертоносного оружия, любящая покой и уют.

— Одно совершенно не противоречит другому.

— И ещё любящая тоненьких девочек.

— Особенно сильно — одну кареглазую, — озорно усмехается Хейс. — Неужели нет ничего интереснее обсуждения эпох живописи?

— Есть, конечно... — капризно дуется Софи, — но ты же устала... Ой! — в светло-карих глазах задорные огоньки. — Что-то не очень похоже...

Поцелуй в ответ.

Когда снова настало время, когда только разговаривать хочется, Хейс шепотом спрашивает, поглаживая волосы уткнувшейся в плечо Софи, судя по дыханию, любимая не спит. Но всякое бывает, крайне редко, но бывало, что принцесса первой уставала. Но сейчас она не спит на самом деле.

— Как ты думаешь, те стихи — поздняя подделка, или на самом деле древние?

— Сама как думаешь?

— Словно про нас написано... Я исхожу из того, что в чём-то люди совершенно не меняются. Что-то между ними происходило всегда и будет происходить вечно. Как та же любовь, хоть поэтическим, хоть биологическим, хоть каким-то иным словом её назови.

— Не знаю.

— Не знаешь? Ты? — Хейс удивляется совершенно искренне.

Софи вскидывает глаза.

— Представь себе, не знаю именно я. Прекрасное остаётся прекрасным независимо от времени создания. Я не торговец древностями, и особо не волнуюсь о цене вещей. Вроде, проводили экспертизу, время создания установлено. Даже опубликовано. Сознательно читать не стала. Прекрасное не перестало прекрасным быть от изменения времени создания. Словно про наши чувства, словно про нас. Под заголовком всегда вместо «подделка» можно написать «подражание древним». Не я первая, кого эти стихи вдохновили на иллюстрации к ним. Наверняка не я буду и последней. Значит, уже не зря создавались, раз стольких творцов вдохновили. Ведь во «Дворце воды» столько мозаик по мотивам творчества Крионо. Читается очень легко. Не исключено, что именно они окончательно и нас настроили на нужный лад. И это было так прекрасно! — Софи кажется, у бесстрашной красавицы на глазах слёзы.

— Ты плачешь?

— Да. От слов твоих. От всего вместе. Да от счастья просто! Как здорово, что мы друг у друга есть!

— Каждый изгиб твоего великолепного тела, каждая родинка так и стоит пред глазами, — охотно поддакивает Софи, что-то разумное они сейчас не в состоянии говорить, — говорила уже сколько раз — почти до безумия счастлива от ощущения тебя где-то рядом.

— Так и я говорила вроде, что высшую степень что счастья, что горя человеку может только другой человек принести. Благодаря тебе, поняла насколько мудры эти слова. Только благодаря тебя по-настоящему поняла, что такое настоящее счастье.

Софи даже сквозь слёзы может переходить на свою любимую чуть насмешливую интонацию. Но, видимо, сейчас было сказано нечто по-настоящему смешное. Или глупое.

— Попробуй нечто подобное Эриде про счастье и горе сказать.

— И она и то, и другое тут же переведёт на тебя. Она людей использует только как игрушки, чтобы забыться.

— Мне крайне претит такое отношение. Ограничилась бы кем-нибудь.

— Чем тебя та же Крионо-кто-не-поэтесса не устраивает?

— Тем, что скоро поблизости от Эр опять останусь только я, а Софи Саргон — не хрупкая дорогая игрушка, и тем более, не лекарство. Не спорю, обе категории среди людей есть, но я-то ни к одной не отношусь. Но Крионо рвётся именно в те места, где игрушку обязательно разобьют, а лекарство — вылакают. Причём, в «Сказку» островитянка переводится не хочет. Специально спрашивала, причём подчеркнув свой статус. Упрямая дура. Сказала, «никогда за спинами не пряталась, тем более тех людей, кто значительно слабее». Это Эр-то слабее её! Я весь винный погреб Резиденции выпью — но и то до такого не додумаюсь.

— В процессе выпивания ты умрёшь или лопнешь, миленькая. Мне ни того, ни другого совершенно не хочется. Да и сила со слабостью разного рода бывают. Не уверена, насколько здраво Эрида людей оценивает. Но абсолютно уверена — если что-то случится с основным местом, где она хранит свои произведения. Допустим, южане разбомбят ту же «Сказку» — вероятность церемонии весьма статусных похорон станет девяносто девять и девять в периоде процентов. Совершенства в материальном мире возможны, что-либо стопроцентное — нет.

— Замучаются бомбить, — хмыкает Софи, — думаю, догадываешься, в «Сказке» есть убежище высшего класса защиты. Произведения Эр, что она хранит для себя, именно там находятся.

— Представь даже теоретический вариант. Что тогда с Эридой будет?

Принцесса мотает головой:

— Даже думать о таком не хочу. Я не настолько сильно её не люблю. И смерти ей не желаю.

— Её отношение к вещам во многом напоминает отношение к собственным детям. Только... — Хейс щёлкает пальцами, подбирая слова, — не столичное, а так сказать, с местной спецификой, то есть преувеличенными представлениями родителей о правах родителей на детей. И вообще, искажёнными, взглядами сторон на обязанности по отношению друг к другу. Сразу сказать могу — ты не фыркай, ничего такого из распространённых в Великом Городе шуточек про провинциальные нравы мне не известно. Из личных претензий — чем старше становились братья, тем им больше позволялось. Мне, соответственно, всё меньше. Было обидно. Я ведь уже тогда училась в школе лучше всех и считала, что и в обычной жизни мне это должно приносить определённые преимущества. Но выходило с точностью до наоборот. Совсем не по-книжному выходило. Я печатному слову предпочитала верить. Но жизнь чаще показывала, что бывает совсем-совсем по-другому, чем в книгах правильных.

— Ну насчёт правильности, милая моя, — Софи щёлкает Хейс по кончику носа, — у тебя у самой сложности. Слишком твой симпатичный носик кверху задран. В Великом Городе это не очень заметно. Здесь ты слишком откровенно царапаешь им местные облака. Люди такое очень хорошо чувствуют, как ты к ним относишься. В свою очередь, ты недооцениваешь степень их наблюдательности. Я тут больше всем понравилась, нежели ты, а должно быть если не наоборот, то хотя бы сопоставимо. Всё-таки мне несколько задранный носик отчасти положен из-за происхождения. Но я этим качеством стараюсь не злоупотреблять. Всё-таки надо помнить, какой ты в глазах людей остаёшься. И какой останешься ты, в некоторой степени повлияет и на меня. Сама знаешь, насколько велико в мире количество самых разных явных и неявных связей.

Хейс беззаботно смеётся:

— Тебе беспокоится не о чем. На фоне такого солнышка как ты, я выгляжу примерно как первая планета, проходящая по диску. Только астроном и заметит, и то только через соответствующие приборы.

— Приборы довольно распространённые. Притом, как в прямом, так и в переносном смыслах. Вполне имеющиеся, допустим, у тебя.

— Ты совершенно малозначимым вещам значение придаёшь, — Хейс качает головой, — люди запомнят только то, что сюда приезжала Принцесса Империи, я одна из сопровождающих, не больше. Моё имя тут уже забывать стали. Называют уже не по имени, а «старшая дочь таких-то». Правда, следует признать, я сама сделала всё от меня зависящее, чтобы именно так стало.

— Правильнее сказать, — хмыкает Софи, — не делала ничего, чтобы стало как-то по-другому.

— Тоже верно, — не стала спорить Хейс, — я всё-таки изначально была настроена на покорение Великого Города. В общем-то, даже получилось. Правда, не совсем так, как я планировала. Сюда я вовсе не собиралась возвращаться. При самом худшем развитии событий осталась бы в Столице. Там всегда были и будут нужны люди любых специальностей. И если бы не твой каприз, меня бы здесь и вовсе не было бы.

— Знаешь, сейчас даже термин такой есть «городской житель первого поколения?»

— Конечно. Чуть ли не лучшие трудовые и мобилизационные ресурсы из имеющихся в Империи. Сама знаешь, я тоже отношусь не к худшим. Да и приличная часть средств, потраченных на моё образование, мной уже отработана. Сама собой горжусь!

Софи легонько бьёт её ладошкой:

— Зазнаешься ты у меня!

— Не успею! — Хейс прикрывает рот от зевка. — Убьют гораздо быстрее. Притом, совсем не обязательно, что это южане сделают.

— Какая ты у меня пессимистка! — дуется Софи. Но отрицать не станет. В словах возлюбленной, как всегда, очень много логики. Хотя, взгляд на происходящее довольно специфичен.

— Как уже говорила, любовь и смерть всегда ходили и ходят взявшись за руки. В месте, где кипит жизнь Империи, что-то другое тоже кипит и булькает. Весьма и весьма разрушительное, если вырвется. Я уже слышу. Не знаю, как другие, но я отсутствием слуха не страдаю. И не собираюсь притворяться глухой, слабоумно надеясь, что само как-нибудь рассосётся. Такие вещи не рассасываются. Я уже вижу. Такое надо только выжигать. Я уже знаю, что мне придётся стрелять в говорящих со мной на одном языке. Соответственно, они будут стрелять в меня. Никому неизвестно, кто точнее окажется. Я знаю некоторых людей, кто окажется рядом со мной. Знаю, кто окажется против. И ты ведь тоже этих людей знаешь. Причём и список, наверняка, куда обширнее моего. Мы с этими людьми ходим по одним и тем же улицам. Иногда даже вежливо здороваемся. При этом живём с ними словно в разных мирах. Причём различия между ними как бы не больше, чем у нас с южанами.

— У них тоже есть несколько таких миров, тоже не питающих особой любви друг к другу, — Софи говорит со всей серьёзностью, на какую только способна, — полыхнуть может и на Юге.

— Не спорю, это и там может произойти, — кивает Хейс, — но интуиция мне подсказывает, что это произойдёт здесь. Тем более, кое-что уже было.

— У меня от серьёзных разговоров совсем не серьёзные желания появляются, — капризно надувает губки Софи.

Слова в какой уже раз перестают значение иметь. Снова что-то первобытное овладевает ими. Смех и слёзы, слёзы и смех. Ищущие, и находящие желаемое пальцы и губы. Перемешавшиеся волосы. Тела сплетаются самыми причудливыми способами. Фантазия у обеих богатейшая, пробовали всё возможное и нет. Расплетаются, уставшие и счастливые, чтобы слиться вновь спустя немногие мгновения. Словно постоянно загораются друг от друга. Что-то не даёт пламени иссякнуть. Хейс — источник огня Софи, Софи — источник Хейс. Они то едины, то снова врозь. Каждая — словно пламя, разожжённой другой. Неугасимое. Чувства, что вспыхивают раз в столетие. Высшее воплощение этих чувств. Кипит огонь эмоций, пылают чувства. Живительный для обеих этот огонь. После него становишься словно обновлённым. С новыми силами для свершений. Некоторое время будет удаваться абсолютно всё. Потом у них ещё останется энергия, чтобы вновь друг друга зажечь. Они знают, так в прошлом было уже множество раз. И бесчисленное число раз случится впредь. Почти нечеловеческие чувства и страсти пылают. Словно на самом деле на землю никогда не существовавшие существа, именующиеся богами. Сущности, в которых в этой части Земли не верят уже многие столетия. И загорелся огонь нечеловеческих чувств, тот огонь, где, по некоторым легенда,мир, как таковой родился, а по другим — в подобном он должен и сгореть. Но это всё — прекрасные или ужасные мифы и легенды. Но вот чувства сейчас пылают — живые и настоящие. Любовь сродни безумию, но безумию прекрасному. Не разрушительному, а созидающему. Заставляющему этих двоих становиться всё лучше и лучше. Друг пред другом. Пред целым миром. Пред всем, что было, есть и будет. Хотя всё это Софи и Хейс сейчас видят в глазах друг друга. Мир до зрачков одновременно и сузился, и расширился. Не работают в такие моменты никакие попавшие в учебники законы. Есть только становящиеся к определённым годам известные подавляющему большинству. Но так никем внятно не записанные. Попытки многие предпринимали. У некоторых даже получалось. Насколько удачно можно описать истинную форму пламени, хотя как оно выглядит, представляет все. Многие прекрасно согревались. Большинство даже обжигалось. Так и с этим пламенем, сжигающим или греющим изнутри. Ожогов тоже хватало, причём куда более болезненных, чем от пламени настоящего. И тоже нередко смертельных или совершенно неизлечимых. Пламя чувств может не только поддерживать. Может с лёгкостью и сжечь другое. Может и вполне поддерживать другое. Но вдруг погаснуть по любой из возможных причин. Тогда и первое станет обречено, к счастью, далеко не всегда. В противном случае, жило бы на Земле несколько меньше людей. Чаще огонь между людьми разгорается для появления нового сполоха пламени. Но так бывает не всегда. И про этих двоих никто не скажет, будто они зря горят друг в друге.