Слишком близко (джен)

Собравшаяся на причале толпа отчего-то внушала Грейвзу чувство острой гадливости, и он, едва отдавая себе в этом отчет, раз за разом накладывал на себя заклятие очищения. Кишевшие вокруг не-маги самого разного статуса и положения, возможно, были милейшими людьми, но при взгляде на них у него непроизвольно сжимались зубы. А они, будто чувствуя его настрой, и в этой толчее умудрялись обходить его по широкой дуге — даже те, кто, судя по костюму, мог бы счесть себя его ровней.

В последние дни он вдруг осознал, что на дух не переносил людей, и все его существование оказалось омрачено этим фактом. Впрочем, временами он находил во внезапно охватившей его мизантропии некое злобное удовлетворение.

Любезно предоставленная Гриндевальдом возможность закончить свои дела в Америке оказалась весьма кстати, но Грейвз все же предпочел избежать личного участия в этом процессе, ограничившись рассылкой писем. Составил необходимые документы, подписал их, отослал главному секретарю департамента, распорядившись отправить копии заинтересованным лицам. Выждал ещё день и из алкогольного небытия отправил Серафине персональное прошение об отставке, в упор не помня, какие выражения в нём употребил. Затем — спустя какое-то неопределённое время — связался с банком и оставил распоряжения насчет своих финансов. Когда он в последний раз смотрел на календарь, был понедельник, сегодня оказался четверг. Хорошо ещё, что он не пропустил пароход и не застрял в стране ещё на неделю.

Его никто не беспокоил, по крайней мере, ему об этом ничего не было известно. Ответа от Серафины он так и не получил и до сих пор оставался в неведении о том, удовлетворила ли она его прошение. Как и о том, что думали его бывшие подчинённые, как восприняли они его уход, что происходило в магической части города, собирались ли восстанавливать Вулворт-билдинг... По сути, это было ему безразлично.

С собой он взял только обычный немаговский саквояж, вместивший в себя самое необходимое. Мелькнувшая было мысль наложить чары расширения пространства и прихватить с собой хотя бы часть фамильной библиотеки, а также пару небесполезных инструментов почти сразу исчезла. Последнее, чего он хотел — доставить Гриндевальду удовольствие думать, что он собирался обосноваться в его тени надолго.

Грейвз старался не думать об истинной причине того, что вёл себя так скромно: его прошлая жизнь закончилась, начиналось что-то страшное, и тащить туда то, что было дорого ему прежде, он не мог.

Он пробирался через заполонившую пристань толпу, намереваясь присоединиться к очереди поднимавшихся на борт пассажиров, и менее всего ожидал столкнуться с кем-то из знакомых.

Просиявший при его появлении Абернати, получается, караулил его специально. Грейвз отшатнулся, готовый то ли аппарировать посреди толпы не-магов, то ли попросту сбежать. Каждое напоминание о прошлом было ему как нож в сердце. Однако, развернувшись, он натолкнулся на Ричардсона.

Его практически загнали в угол: слева Абернати, справа Ричардсон, за спиной — тележка с приготовленными для погрузки ящиками, груда выше человеческого роста. Скрыться было некуда; для того, чтобы бежать, требовалось отшвырнуть либо одного из своих людей, либо другого...

Формально они уже не были его людьми, и все же Грейвз не находил в себе сил поднять на них руку. Даже зная, что превосходит их настолько, чтобы не причинить при этом вреда.

— Простите! Простите, пожалуйста! — услышал он. — Пропустите, пожалуйста! — Через толпу пробиралась Куини в своём ослепительно розовом пальто. — Мистер Грейвз, какое счастье!

— Да вы издеваетесь, — мрачно констатировал тот. — Это ещё что за явление?

За ящиками раздался хлопок, и в поле зрения появился Квелье, ловко отмахнувшийся парой Конфундусов от удивленных взглядов кучки немагов.

— Ну так что? — оглядев их, вопросил Грейвз. — Либо говорите, либо дайте мне сесть на пароход.

Все четверо переглянулись.

— Мистер Грейвз, мы только пришли попрощаться! — виновато улыбнулась Куини. — Нам очень жаль, что так получилось...

— Вы меня для этого выследили?

— Мы за вас беспокоились!

Грейвз помолчал.

— Вам лучше забыть о моём существовании, — наконец сказал он. — Навсегда. Вы же понимаете, что год службы у... у него не получится скрыть. Разбираться в причинах, условиях и тому подобном никто не станет, а участие в делах... его организации, пусть даже вынужденное — это уже приговор. Вы пришли напрасно.

— Мы понимаем, — ответил за всех Абернати. — Но нам не вполне ясны некоторые ваши... кадровые назначения.

Грейвз пожал плечами, не испытывая ни малейшего желания тратить время на объяснения. Не маленькие, сами должны были догадаться.

Откуда-то справа послышались возмущенные вскрики не-магов, будто кто-то проламывался через толпу, и через несколько мгновений из-за внушительного тела какого-то упитанного джентльмена вылетела старшая Голдштейн.

— Простите! Опоздала! — запыхавшись, проговорила она, почти повиснув на локте Куини. — Сэр, вы, наверное, не слышали, но вчера дочиста спалили "Слепую свинью", все утро с этим разбираемся, еле вырвалась. Ну и бардак же там теперь! Гнарлак погиб, судя по всему.

Ричардсон задумчиво сощурился.

— Туда ему и дорога! — воскликнул Квелье. — Этот грязный ублюдок хотел поживиться на пожаре, вот и сам пал жертвой...

— Нынче утром меня у булочной возле дома Малыш Джон Крушитель подкараулил, Джон Уэллис, — прервал его Ричардсон, словно бы не обращаясь ни к кому конкретно. — Тот громила с примесью великанской крови из Южного Бронкса. У нас на него ничего конкретного нет, не считая пары эпизодов мелкого воровства в его далекой юности, но были серьезные подозрения, что последние пару лет он дышал в спину Гнарлаку. Вел себя очень вежливо, чуть не заискивал и все твердил, что он человек своего слова. И едва не на крови клялся, что бизнес, конечно, бизнесом, но беспредела у них не будет, так что господам из Аврората не придется беспокоиться. Они там сами у себя разберутся и беспредельщиков, коли что, утихомирят. — Он помолчал и с едва уловимым сарказмом в голосе добавил: — Прямо очень переживал за то, чтобы “господа из Аврората” не дай Мерлин не обеспокоились.

Так и не прозвучавший вопрос Грейвз проигнорировал.

Взгляд Куини Голдштейн проигнорировать не получалось. В нём не было фальшивой приторности, только глубокое и печальное понимание. Они смотрели друг на друга дольше, чем это было прилично, и наконец Куини медленно опустила ресницы, как будто соглашаясь с его мыслями. Грейвз ощутил слабое изумление, но удовлетворение от того, что Гриндевальд не заполучил в свои лапы такое сокровище, все же оказалось сильнее.

— Кадровые перестановки, — устало проговорил он. — Мистер Абернати, полагаю, вы и сами понимаете, что в аналитическом отделе даже у рядового сотрудника перспектив куда больше, чем у начальника отдела регистрации чего бы то ни было. Вопрос только в том, как вы ими воспользуетесь. Мисс Голдштейн... то есть, мисс Голдштейн-старшая, вы свой аврорский плащ заслужили, могу лишь надеяться, что его вес вас хоть чуть-чуть притормозит. Выдержка — единственное, чего вам пока не хватает, чтобы стать образцовым мракоборцем, так что я на вас рассчитываю. Мисс Куини, на должности помощника главного секретаря отдела международных связей вы принесете куда больше пользы и обществу, и себе самой.

— Можете не говорить иносказаниями, — вздохнула Куини. — Они все уже знают. Как вы догадались, что я легиллимент?

— По тому, как смело вы лезли идентифицировать тварей, — пожал плечами Грейвз. — И по тому, как Гриндевальд хотел вас заполучить. Ещё кое-какие мелкие детали... выводы напрашивались. Ну что же, думаю, на этом я могу...

Их присутствие — их, ни в чем не виновных, честных и открытых людей, добросовестно исполнявших свой долг — ему, запятнавшему себя кровью беззащитных, казалось сейчас едва выносимым.

— А дом? — спросил Ричардсон. — Это вы как объясните?

— А что — дом? — переспросил Грейвз. — За ним же должен кто-то присматривать. После моей кончины получите завещание и делайте с домом что хотите.

Они разинули рты, словно его слова поразили их до глубины души.

— Хорошо, это понятно, — сказал наконец Квелье, явно не обрадованный подобной вестью, — но мы так и не получили от вас внятных инструкций.

— Инструкций? — искренне изумился Грейвз. — Каких ещё инструкций?

Они ждали его слов, как птенцы в гнезде ждут червяка, разевая клювики.

— Не будет никаких инструкций! — рассердился Грейвз. — Вы что себе вообразили? Что я организовал подпольную ячейку, что ли? Выбросьте это из головы, немедленно! И не вздумайте натворить глупостей, Серафина вас съест и не подавится!

Разумеется, они его не слышали, только не после того, как успели вбить себе в голову Мерлин знает каких идей о порученной им великой миссии. Тайной, разумеется, настолько тайной, что её даже сформулировать было нельзя.

— Не будьте такими твердолобыми! — продолжал он. — И не ломайте себе жизнь! Вы вообще понимаете, что даже если вас не выживут из министерства по-тихому, то за вами будут следить?

— Мы связаны клятвой, — напомнила Тина. — Мы никому ничего не можем рассказать.

— Рассказать не можете, но сделать что-нибудь... Пиквери не дура, если вы начнёте собираться вместе, это вызовет подозрения.

— Однако же вы предоставили нам превосходное место для собраний, — озадаченно возразил Абернати.

— Я предоставил вам... — Грейвз осёкся. Он и не думал, что его желание пристроить ошметки прошлой жизни с максимальной пользой можно было интерпретировать... вот так.

— У нас своя голова на плечах есть, — рассудительно проговорил Ричардсон. — И рисковать без нужды мы не станем. Но Пиквери предала вас...

— Она меня не предавала, — отрезал Грейвз, стараясь не смотреть на Куини. Ещё одного понимающего взгляда он бы не выдержал; с его губ сейчас слетала ложь самого что ни на есть отвратительного толка: та, каждое слово которой было правдой. — Она мой президент и мой главнокомандующий; принося присягу, я вручал ей... точнее, тогда ещё не ей... право давать от моего имени любые обеты и клятвы, каких потребует служение моей стране. У мадам Президент были причины воспользоваться этим правом.

Обращенные на него недоверчивые взгляды внезапно отозвались в его душе волной душной злости:

— А вам, господа, лучше знать своё место и свои возможности. Теперь, если вы не против, я должен идти. Хотите угробить себя впустую — ваше дело.

Грейвз отодвинул их, сделал несколько шагов и, не выдержав, обернулся.

— И забудьте обо мне, — бросил он. — Для вас всех я умер, понятно?

Они молчали, глядя на него, никто не полез к нему с сентиментальными речами или, того хуже, объятиями, хотя со старшей Голдштейн сталось бы устроить и не такое... но Грейвз все равно чувствовал себя предателем, даже зная, что он был им уже не нужен. Если не устроят чего-то, с чем не смогут справиться, далеко пойдут. Если Гриндевальд не захватит Америку раньше, если...

Он развернулся и зашагал к пароходу.