Её сын (джен)

Римус размышлял. Времени и возможностей для этого у него было предостаточно. В той маленькой комнатке, куда поселила его Реджина Миллс, всё равно заняться больше было нечем. Можно, конечно, попросить книгу, но читать не хотелось.

Вообще этот плен (или как это ещё можно было назвать?) был каким-то неправильным. Каждое утро Римус просыпался и думал: «Вот сегодня, наверное, этой твари надоест ждать, и она перейдёт к старым добрым пыткам». Но твари не надоедало, она по-прежнему приносила ему еду, предельно вежливо осведомлялась, не созрел ли он для диалога, с оскорбительным спокойствием выслушивала его ругань, а потом удалялась.

В тот день, когда он оказался в таинственном Сторибруке, куда так хотели, но не могли прорваться представители МАКУСА, Римус готов был умереть. Умереть, но не уподобляться предателю Блэку, погубившему Лили и Джеймса. Кем бы ни была на самом деле мисс Реджина Миллс, она не вызывала ни грана доверия и надеяться на её доброту было глупо. К тому же, она использовала весьма странную магию. О заклинании, позволявшем вырывать сердца у живых людей, не убивая их при этом, Римус прежде и не слышал. На этом фоне отсутствие у Миллс палочки даже как-то терялось.

Но как же умело чёртова ведьма притворялась маглой! Коварная змея, до поры до времени прятавшая ядовитые клыки! И почему у проклятых американцев, любящих всё контролировать и «брать на карандаш», не было никаких сведений об этом? Сторибрук для них как кость в горле, так что мешало схватить Миллс во время её поездок в Бостон и допросить с помощью Веритасерума? Если бы она оказалась маглой, ей просто стёрли бы память. А если колдуньей…. Ну, по крайней мере, он сам не оказался бы в столь удручающем положении.

В глубине души Римус понимал, что эти мысли диктуют ему злость и досада. Обычно он никому не желал дурного, избегал конфликтов, а если не удавалось избежать, пытался их сгладить. Сложись ситуация иначе, он и сейчас об этом не задумался бы. Более того, осудил бы тех, кто высказал подобные предложения. Ни к чему впутывать маглов в сложные отношения мира магов. К счастью, после Гриндевальда и Волан-де-Морта даже самые старые чистокровные семьи не позволяли себе ничего предосудительного. Максимум — презрительные замечания полушёпотом при закрытых дверях. Но самодовольно-насмешливо выражение лица лощёной твари по имени Реджина Миллс будило в Римусе звериную ярость.

Вопреки всем его ожиданиям тварь не стала выпытывать ответы на вопросы. Даже вырванное у него из груди сердце отложила в сторону, хотя мужчина уже успел прочувствовать, какую боль и сосущий ужас можно вызвать, лишь слегка сжав на нём пальцы. Миллс же в ответ на его изумлённый взгляд вежливо объяснила, что это — всего лишь небольшая страховка на будущее. Потом она спокойно задала свои вопросы, невозмутимо выслушала обвинительную речь, пожала плечами и заперла в комнатке, располагавшейся по соседству с хранилищем, в котором они находились перед этим.

И теперь Римус сидел здесь и думал. Комнатка была хоть и не роскошная, но вполне приспособленная к жизни. Односпальная кровать, тумбочка, небольшой столик в углу, стул. Дверца в тесный санузел. Ничего лишнего. Интересно, для кого она была создана? Или мэр Сторибрука развлекается, удерживая людей в плену? Эта мысль казалась Римусу и смешной, и страшной.

Еду Миллс приносила один раз в день, но в достаточном количестве, чтобы он смог нормально есть и не испытывать чувство голода. Еда не портилась, сколько бы ни стояла, поэтому первоначальная решимость Римуса объявить голодовку изрядно пошатнулась. Да и выглядела бы она глупо, эта голодовка. Как-то наивно и по-детски. Никому, кроме самого Римуса, хуже от этого не стало бы.

— Придётся вам побыть взаперти, мистер Люпин, — без особого сожаления сказала Миллс, когда только привела его сюда. — Я могла бы разрешить вам свободно перемещаться по городу, поскольку покинуть его без моего разрешения невозможно, но не хочу рисковать. Ничего личного, просто перестраховка. Если заскучаете, я принесу газетные вырезки или книги. Но, полагаю, вам есть, что обдумать. Ответьте на мои вопросы хотя бы для себя самого. И да, — добавила она уже на пороге, — на случай, если вас будут искать, я всегда с радостью сообщу, что вы приехали ко мне в гости пообщаться с Гарри.

Римус не сомневался, что эта холёная высокомерная тварь сумеет убедить в чём угодно и кого угодно. А любое поисковое заклинание подтвердит, что он жив-здоров. Его даже не мучают. Кормят вот, поят, даже постельное бельё и полотенце чистое предоставили. Манят призрачной надеждой на общение с Гарри. От всего этого было так тошно, что хоть вой, хоть плачь.

Разумеется, прежде чем снять обездвиживающее заклятье, Миллс его обыскала и забрала волшебную палочку. При виде палочки лицо у женщины приобрело слегка недоумённое выражение. Римусу даже почудилось, что она почти беззвучно пробормотала: «Ну, на фею он явно не похож». Только после того, как у него не осталось ничего, что можно было использовать как оружие, Миллс вернула ему способность двигаться и посоветовала посидеть и подумать.

Вот он и сидел. Думал. И, по правде говоря, ему не нравилось то, к чему он приходил в итоге. Больнее всего было от обвинений в равнодушии по отношению к Гарри. «Разве вы не знали, что жизнь малыша была сплошным кошмаром первые четыре года?» Что он мог на это ответить? Да, не знал? Детский лепет! Разве его оправдывает это незнание? Разве не упоминал при нём Джеймс предрассудки, которым подвержены родственники Лили? Разве Минерва не рассказывала, насколько отвратительными ей показались эти маглы? Да, в конце концов, сам Дамблдор признавал, что Петуния Дурсль и её семья относятся с предубеждением к магии!

И что же в связи с этим сделал он, Римус Люпин? Ничего. Он даже не стал настаивать, чтобы его включили в патрулирование Литтл-Уингинга. Слишком ушёл в себя, удручённый смертью Джеймса с Лили и предательством Блэка. Упивался своей «пушистой» проблемой, которая могла бы помешать ему находиться в магловском городке в неудачные дни. Так что эта змеюка Миллс была совершенно права, мучая его неприглядной правдой, точно заправский палач.

Когда женщина гневно поинтересовалась, как вообще им пришла в голову мысль отправить ребёнка-волшебника к людям, волшебство ненавидящим, Римус чуть было не сболтнул про кровную защиту. Ведь даже дети знают, что магии сильнее магии крови не существует. А магия крови, усиленная материнской жертвой, и вовсе надёжнейший из щитов. Но он смолчал. Молча проглотил оскорбления. А теперь не знал, правильно ли поступил. Может, удалось бы достучаться до совести Миллс?

Впрочем, надеяться на то, что эта женщина вернёт ребёнка в Литтл-Уингинг, было нелепо. Не отдаст, не откажется от прав да и юридически это обосновать будет сложно. Дурсли уже отказались от опеки над малышом. И возвращать Гарри туда, где ему было плохо…. Нет, на это не согласился бы уже Люпин. Но оставлять его здесь, под присмотром тёмной колдуньи?

Римус видел левую руку Миллс, и метки там не было, так что беглой Пожирательницей женщина не являлась. Но это вовсе не значило, что она совершенно не разделяет взглядов Того-кого-нельзя-называть и его последователей. На вопрос, каким же образом жители Сторибрука избрали тёмную колдунью себе в мэры, Миллс лишь пожала плечами и заметила, что она единственная волшебница на весь город. И сограждане понятия не имеют о существовании магов. У Римуса даже зародилось подозрение, что она и вовсе их не спрашивала, воспользовавшись колдовством, чтобы заполучить власть. Разве пойдёт Гарри на пользу общение с подобным человеком?

Нет, ребёнка надо забрать. Дурной пример заразителен, так не получат ли они третьего Тёмного лорда, если промедлят и не примут мер? Но одновременно с такими мыслями Римусу приходило на ум воспоминание о радостной улыбке Гарри, о том, как он светился от счастья при взгляде на Миллс, как смеялся над её шутками и рассказывал ей о чём-то взахлёб. Сын Джеймса чувствует себя любимым ребёнком, ребёнком, о котором заботятся, которого балуют. Он не боится опекунши, не ждёт от неё подвоха. Когда-то Римус слышал, что дети способны чувствовать фальшь и недобрые намерения. Даже дети-маглы. Значит ли это, что Миллс не собирается причинять никому вред?

Но на этот счёт Римус не обольщался. Он допускал, что надменная тварь не собирается вредить Гарри (хотя не стал бы на это спорить), но что насчёт остальных? Правда, если бы с Дурслями что-то случилось, Римусу уже сообщили бы об этом. Но у Миллс могла быть тысяча причин, по которым она пощадила родных Гарри. Включая самую очевидную — бюрократическая машина магической Америки.

Мысли ходили по кругу и возвращались к одному и тому же. Они, Орден Феникса, ошиблись в свои расчётах и планах. Одержимые желанием защитить ребёнка, ставшего символом победы светлых сил над тьмой, они забыли о счастье этого ребёнка. Да, Гарри был надёжно защищён от Пожирателей Смерти, которые избежали наказания или скрылись от него и остались на свободе, и от Того-кого-нельзя-называть, который, по мнению Дамблдора, мог вернуться в любой момент. Но самое ценное у малыша отняли — беззаботное детство. В груди тупо кололо и жгло каждый раз, когда Римус думал о том, что пришлось пережить сыну Лили и Джеймса.

Стоила ли кровная защита таких жертв? Неужели среди сторонников Ордена нельзя было найти достаточно сильных и умелых магов, которые сумели бы защитить ребёнка от любого, кто захотел бы причинить ему вред? Можно было отдать Гарри на усыновление в семью Боунс. Амелия — умная женщина, талантливый маг, уважаемый политик. В её распоряжении имеются средства Министерства Магии, никто не возражал бы, используй она их для обеспечения безопасности Мальчика-который-выжил.

Или Прюэтты. Джеймс хорошо общался с Фабианом и Гидеоном, знался с их семьёй. Они дальние родственники Поттеров, почему бы Гарри было не отдать им? Чистокровные маги, достаточно пострадавшие от Того-кого-нельзя-называть, чтобы беречь ребёнка, ставшего причиной его падения. Прюэтты были не очень известной фамилией, редко выходили в свет, мало участвовали в общественной и политической жизни магической Англии, так что Гарри мог спокойно прожить десять лет, без внимания прессы и недоброжелателей.

Или Уизли. Молли сердобольна, Артур готов протянуть руку помощи любому. Они бы приняли Гарри и воспитали его как родного. У мальчика появилась бы настоящая семья, поддержка, тепло, он никогда не чувствовал бы себя одиноким. А в случае нападения и Молли, и Артур смогли бы продержаться достаточно долго, чтобы подмога успела.

Впрочем, припомнил Римус, семью Уизли не рассматривали из-за того, что опасности подвергались их родные дети. Каким бы добрым и искренним ни был родитель, рисковать своими детьми он не станет. И, хотя Артур предлагал свою кандидатуру, Дамблдор вежливо, но твёрдо отказал. «Не стоит ломать вашим детям жизнь, Артур. Если я прав в своём пессимизме, они ещё успеют хлебнуть лиха. Но уродовать их детство отголосками войны не нужно». Римус был совершенно с этим согласен, но о том, что детство Гарри уже изуродовано войной и он нуждается всего лишь в доброте и защите, никто не вспомнил.

Римус мысленно вернулся к тому дню, когда война только закончилась, в стране царил хаос, а Дамблдор только отдал малыша Гарри его тёте по матери. Орден Феникса, оглушённый произошедшим, обескровленный войной, всё ещё не решающийся до конца поверить в победу, пытался навести хоть какое-то подобие порядка в своих рядах. Какие дебаты разгорелись, когда Дамблдор рассказал, где теперь находится Мальчик-который-выжил! Масла в огонь подлила Минерва, которая хоть и смирилась с поступком директора, но принимать и понимать его не желала категорически.

Люди перекрикивали друг друга, спорили до хрипоты, предлагали разные варианты, порой совершенно невероятные и невозможные, ругались. Дамблдор молчал всё то время, что шла жаркая дискуссия. Лишь когда споры сошли на нет, спокойно поднялся и веско произнёс:

— Лили Поттер пожертвовала собой, чтобы закрепить Ритуал Жертвы. Теперь Гарри защищён магией крови, которая не позволит причинить мальчику вред. Поверьте, мне и самому не нравится идея отдать ребёнка в семью маглов. Но вы все знаете, как действуют кровные ритуалы. Для них степень родства важнее желаний и нежеланий. Мы не можем с пренебрежением отнестись к жертве Лили, хотя бы из уважения к ней и её решению. Наша обязанность — воспользоваться этой возможностью. Родственников ближе Петунии Дурсль у маленького Гарри нет. Я добавил охранные заклинания, теперь дом Дурслей для малыша — самое защищённое в Англии место, не считая Хогвартса и Гринготтса. Вы все это понимаете не хуже меня.

Конечно, они возмутились. Возразили, что маги могут защитить ребёнка не хуже кровной магии и охранных заклинаний. Выдвинули несколько предложений, кому можно было бы отдать Гарри на усыновлении. А потом просто смирились. Условились на безопасном расстоянии приглядывать за Дурслями и Гарри и — смирились.

Наверное, где-то глубоко внутри Люпин подозревал, что ребёнок Лили и Джеймса живёт в непрекращающемся ужасе. Но думать о таком было слишком страшно. Слишком больно. Слишком невыносимо. Так много слишком для него одного. Ему и без этих мыслей было плохо: работы нет, хорошего жилья нет, денег нет, перспектив тоже нет. Война закончилась, а лучшая жизнь так и не началась. Впрочем, это разочарование было не первым.

Когда-то Римус и его семья с растерянным и несмелым восторгом слушали профессора Дамблдора, обещавшего взять маленького оборотня в школу, принять на себя ответственность за него, позволить ему получить достойное образование. Тогда казалось, что вот-вот сбудутся самые смелые мечты. Жизнь же с суровой непреклонностью расставила всё по своим местам. Наверное, отец это понимал с самого начала: он мало радовался нежданному подарку судьбу, больше ворчал и брюзжал, спорил с женой. Но лишить Римуса возможности общаться со сверстниками не смог. Слишком уж любил сына. И, может, хотел отсрочить тот день, когда Римус окончательно разочаруется в магическом обществе.

Мама не понимала пессимизма отца. Она была маглой и плохо разбиралась в тонкостях взаимоотношений магов. Изменения, произошедшие с сыном, безумно пугали её, но любовь её меньше не становилась. Мама видела в Римусе умного, начитанного, любознательного мальчика с добрым сердцем и чистой душой. Она верила, что главное — внутренние качества человека. Иногда на следующий день после особенно изматывающего полнолуния она приходила в комнату к сыну, обнимала его, прижимала к себе и шептала, что не нужно бояться, что чудовище, живущее в Римусе, не победит, что её мальчик даже так человечнее многих. А Римус делал вид, что не чувствует, как дрожат её руки и её голос.

Может быть, отцу надо было настоять на своём, отказать Дамблдору, не отправлять сына в школу? Когда становилось совсем худо, Римус пытался представить себе, какой была бы их жизнь. После обращения сына Лайелл Люпин оставил пост начальника Отдела по контролю за магическими существами. Отчасти — чтобы скрыть неприглядную правду, отчасти — из-за опасения, что сын и жена могут пострадать ещё больше. Люпины уехали за город: Лайелл устроился лесничим, Хоуп работала приходящей учительницей для детей расположенного неподалёку городка. Они ведь были счастливы, думал Римус. Несмотря на полнолуния, крепнущего волка, растущую жажду крови. Они любили друг друга и общее горе только сплачивало их. Как знать, может, эта их размеренная жизнь со временем заставила бы зверя присмиреть? Римус стал бы помогать отцу, а потом и вовсе сменил его на посту. Волк получил бы свой простор и возможность охотиться на других зверей, человек обрёл бы покой и гармонию с самим собой. А родители перестали бы чувствовать себя виноватыми.

В другие дни Римусу приходило в голову, что без Хогвартса он был бы обречён. Даже больше, чем сейчас. Он мог возненавидеть собственных родителей за то, что лишили его детства, общения с другими людьми, глотка нормальной жизни. Мог начать обвинять отца в собственной болезни, мать — в том, что она всего лишь беспомощная магла. Цепи и запоры не смогли бы удерживать его вечно, и тогда, в одно страшное утро, он обнаружил бы трупы собственных родителей. Что случилось бы с ним? Он сошёл бы с ума, как Сивый? Примкнул бы к какой-нибудь стае полулюдей-полузверей, кичащихся тем, что человеческого в них осталась лишь капля?

Но случилось то, что случилось. Римус Люпин отправился в Хогвартс. Стал одним из лучших студентов. Нашёл настоящих друзей. Чуть не убил однокурсника. Попал в жернова войны. Потерял двух лучших друзейа. Пережил предательство третьего. И, наконец, узнал, что магическому обществу нет никакого дела ни до его блестящих оценок, ни до хвалебных рекомендательных писем, ни до трудолюбия. Хогвартс не стал пропуском в новую жизнь. Он только ещё больше изуродовал старую. А война окончательно перечеркнула все чаяния. По крайней мере, прежде Римусу не доводилось испытывать чувство такой всеобъемлющей вины и так остро осознавать себя оборотнем. Зверем. Чудовищем.

Он ни разу с момента окончания Хогвартса не навестил родителей. Сначала отговаривался тем, что идёт война, а мама — магла, что не нужно давать Пожирателям лишнюю возможность найти старших Люпинов. Потом был чересчур огорошен предательством Блэка и гибелью Джеймса, Лили и Питера. А потом, раз за разом встречая отказ, слыша за спиной злые шепотки тех, чьих родных и близких разорвали оборотни Сивого, задыхаясь в ненависти и боли, которую приносило полнолуние, и вовсе утонул в жалости к себе. Он не вспоминал даже о родителях. Было ли ему в тот момент дело до сына лучшего друга, до несчастного сироты? Откровенно говоря, нет. Так Миллс ли надо винить? Или же всё-таки самого себя?

И от этих мыслей, от этих воспоминаний ни сбежать, ни отмахнуться уже не получалось. Да и сколько можно бегать? Пора посмотреть неприглядной правде в глаза. И наконец-то перестать себя жалеть. Пожалуй, Миллс придумала самую изощрённую пытку на свете, призвав в помощники совесть Римуса. Мужчина уронил голову на руки и зарычал от бессилия и ненависти к себе.

Но легче от этого не стало.

* * *

Тесс Гордон работала в аврорате МАКУСА достаточно давно, чтобы слухи улеглись, но увы — ей до сих пор случалось слышать за спиной шепотки и смешки. «Папина дочка», «конечно, с такими-то связями её не только в аврорат могли взять», «заняла чьё-то место и рада». Поначалу Тесс обижалась всерьёз, до слёз. Из последних сил улыбалась и кивала коллегам, а вечером рыдала в подушку. А после бессонных ночей, истрёпанная истериками и нервами, снова отправлялась на работу, чувствуя себя так, будто идёт на войну.

Со временем Тесс нарастила толстую шкурку и научилась пропускать мимо ушей злые и ядовитые комментарии, начала огрызаться в ответ и мерять сплетников потяжелевшим взглядом. Но слухи это не пресекало и не уменьшало, хотя, казалось, служащие МАКУСА могли бы уже найти себе другую тему для обсуждения.

Отец Тесс, Эндрю Гордон, был довольно известной личностью. В прежние времена он возглавлял аврорат, потом отошёл от дел и занялся политикой. Он оказался талантливым оратором и тонким психологом, знал народные чаяния, был осведомлён о тёмной стороне магического мира, а потому быстро нашёл отклик в душах простых магов. Его партия становилась всё популярнее, и в этом году мистер Гордон намеревался баллотироваться в главы Конгресса.

Неудивительно, что в Тесс видели только «золотую девочку», пробивавшуюся в жизни при помощи папочки. Сама же Тесс, едва ей исполнилось семнадцать, сбежала из-под родительской опеки и до сих пор не разговаривала с отцом. Матери девушка лишилась ещё раньше: когда Тесс было пятнадцать, миссис Гордон погибла от Авады ошалевшего от безнаказанности придурка, вдохновившегося пагубным примером британского сумасшедшего, называвшего себя Тёмным Лордом.

Отец горевал недолго и женился второй раз, на своей бывшей коллеге из МАКУСА. Они уже несколько лет были любовниками (мать молча терпела измены мужа и закрывала на них глаза), а потому новая жена переехала в дом Гордонов задолго до официальной регистрации отношений. Брак же не заключали исключительно во имя соблюдения приличий. Тесс так и не простила отцу этого предательства, а мачехе — попытки занять место матери. Последние два года прошли в бесконечных ссорах и спорах. Спасало лишь то, что большую часть года Тесс проводила в Ильверморни.

В свой семнадцатый день рождения девушка, не говоря никому ни слова, собрала самое необходимое в походный рюкзак и сбежала из дома. До официального зачисления в Высшую Школу Аврората и получения комнаты в общежитии Тесс мыкалась по квартирам друзей. Отец не пытался ни искать блудную дочь, ни препятствовать её поступлению в авроры, ни оказывать какую бы то ни было поддержку. Он словно вовсе забыл о её существовании. На восемнадцатилетие Тесс не получила ни-че-го. Даже открытки от него не увидела.

Тем больнее ей было понимать, что, что бы она ни делала, тень Эндрю Гордона будет дышать ей в спину. Иногда Тесс хотелось крикнуть всем этим сплетникам: «Он ничего для меня не сделал! Не ударил пальцем о палец! Да и не любил он меня никогда! Я сама, всё сама!». Но она молчала, улыбалась и кивала в ответ на приветствия. И слушала, как за спиной перешёптываются: «Папенькина дочка…. С её-то связями можно и сразу в администрацию…. «Золотая молодёжь» уже всё к рукам прибрала, а мы в свободной стране, между прочим, живём».

К сожалению, возможности проявить себя, после которой и самые рьяные критики признали бы её заслуги, у Тесс не было. Британские беспорядки до США так и не докатились, с отдельными маргиналами жёстко и бескомпромиссно расправились ещё до поступления девушки на службу. К тому же, как подозревала Тесс, начальство побаивалось отправлять единственную дочь сенатора Гордона в неблагополучные районы, и молодому аврору доставалось патрулирование в чистеньких кварталах. В отчаянии она попросила перевод в бостонское отделение, надеясь… сама не зная, на что надеясь. Но тут удача хоть и криво, но улыбнулась ей.

В самое обычное июльское утро, которое Тесс собиралась провести за составлением никому не нужных отчётов, её вдруг вызвали к начальнику. «На ковёр» в Бостоне вызывали редко, но, как говорится, метко, поэтому, поднимаясь по лестнице на третий этаж, девушка лихорадочно пыталась вспомнить, в чём она могла провиниться, но на ум ничего не приходило. В Бостоне она была совсем недавно, «в поле» её ещё не отправляли, занималась исключительно сбором и структуризацией рапортов. Где она успела ошибиться?

Оказалось, нигде. Её начальник, Пол Уилкс, долго изучал её из-под нахмуренных бровей, жевал губами, угрюмо молчал. Тесс успела вся взмокнуть под этим тяжёлым взглядом, а по спине табуном промаршировали мурашки. В тот момент, когда девушку почти доконало нервное и мучительное ожидание, Пол вздохнул и кивнул на стул:

— Сядьте, аврор Гордон. Для вас есть работа.

Тесс почти рухнула, благодаря всех богов и Мерлина оптом и в розницу. Ещё немного — и ноги перестали бы её держать. И тут до неё дошло. Работа для неё. Только для неё. Неужели это тот самый случай, которого она так долго ждала? На секунду девушка перестала дышать.

Пол либо не заметил нервного возбуждения подчинённой, либо предпочёл проигнорировать. Вместо этого он сцепил пальцы в замок и принялся изучать покрытые морщинами и мелкими шрамиками пальцы. Тишина давила на уши.

— Тесс, — начал, наконец, Пол, и девушка преисполнилась самыми дурными предчувствиями. За всё время службы никто из вышестоящих не называл её по имени. Только — «аврор Гордон». Она уже привыкла и теперь от внезапной смены дистанции ждала только худшего. И ожидания не обманули её.

— Мне звонил твой отец, — Пол нахмурился и покосился на телефон. — Он попросил поручить это дело тебе, сказал, мол, ты ответственна, педантична, компетентна, умна…. В общем, перечислил все эпитеты, которые любой работодатель желает видеть в резюме рекрутёра.

Тесс сжала руки с такой силой, что побелели костяшки. Отец не вспоминал о ней столько времени, не баловал её вниманием, любовью и заботой даже тогда, когда они жили все вместе и мама была жива, а теперь, стоило ей почти избавиться от клейма «папенькиной дочки», найти общий язык с новыми коллегами, внезапно влез в её жизнь с грацией слона. Как это похоже на Эндрю Гордона! Кем её теперь будет считать Уилкс?

— Мне это не по нраву, — подтвердил опасения девушки Пол. — Я понимаю, твой отец — человек умный, уважаемый, имеющий вес и его желание похлопотать о будущем единственного ребёнка понятно, но я предпочитаю самостоятельно оценивать, кто и на что способен. Не в обиду тебе, но ты — девушка молодая и неопытная. Хотя и подающая надежды, не спорю. Лет через пять я бы сам рекомендовал тебя для этого задания, но пока…. М-да. Однако я кое-что задолжал мистеру Гордону, так что сделаем так.

Пол оторвал взгляд от своих рук и посмотрел девушке в лицо. Взгляд его немного смягчился, но недостаточно, чтобы Тесс смогла расслабиться и выдохнуть.

— Сегодня вечерним рейсом к нам прибывает некий Римус Люпин. По нашим сведениям, он является членом организации под названием «Орден Феникса». Эта организация была сформирована для партизанской войны с Томом Реддлом, самопровозглашённым Тёмным лордом. Мы подозреваем, что задачей Римуса Люпина является похищение ребёнка-мага.

Тесс от души понадеялась, что не сидит сейчас, по-глупому разинув рот и распахнув глаза. Зачем сумасшедшим британцам понадобились американские дети? Эта страна и так подарила миру сразу двух Тёмных лордов, пусть последний терроризировал лишь свою родину. Это что, способ насолить Америке за отказ от помощи в их гражданской войне⁽¹⁾?

— Ребёнок родился не в США, — видимо, поняв, какие мысли обуревают подчинённую, сказал Пол. — Его перевели в бостонский приют из лондонского. В последствие его усыновила Реджина Миллс — мэр города Сторибрук.

Тесс слышала о Сторибруке — таинственном городке, который способны увидеть только маги. Появился этот городок чудесным образом почти четыре года назад, но попасть в него так и не получилось. Оказалось, что кроме обычного для любых магических поселений заклинания отвода глаз, на Сторибруке висит мощный защитный купол, не пропускающий никого. Несколько лет американцы пытались как-то проломить защиту, но безуспешно. Так как никто из жителей Сторибрука за это время никуда не выезжал, появились слухи, что в городе либо никто не живёт, либо купол работает в обе стороны и жители попросту не могут выбраться.

— Выяснилось, — продолжал тем временем Пол, — что, как минимум, мэр способна покинуть город без какого-либо вреда для себя. Более того, купол как-то избирательно пропускает посторонних и в сам город. Иначе бы приёмный сын мисс Миллс не смог туда попасть. Сейчас они вдвоём регулярно курсируют между Сторибруком и Бостоном, и я бы не сказал, что испытывают при этом какие-то затруднения.

— Вы хотите, чтобы я проникла в Сторибрук? — удивилась Тесс и тут же прикусила язык. Слова ей не давали, а перебивать вышестоящего — не лучший способ добиться признания.

Пол неодобрительно посмотрел на девушку.

— Если вы, аврор Гордон, наберётесь терпения, то я скажу вам, чего от вас хочу.

Тесс вспыхнула.

— Прошу прощения, сэр, такое больше не повторится.

— Надеюсь, — в голосе аврора всё ещё звучало неодобрение. — Сторибрук не ваша проблема и не наша. Им занимаются умники из Отдела Тайн. Аврорату поручено следить за Римусом Люпином и, в случае попытки похищения, пресечь противоправные действия. То самое задание, которое ваш отец хотел бы, чтобы поручили вам. Но вы этим заниматься не будете.

Девушка удивлённо посмотрела на начальника. Зачем же её тогда вызвали?

— Ваша задача — отвлекать внимание Римуса Люпина от человека, который станет за ним следить. Ходите за ним, следите, какие места посещает, с кем общается, но особенно не скрывайтесь. Попытается от вас оторваться — позвольте ему это сделать. После нескольких неудач, конечно. Все попытки объекта выйти на контакт пресекайте. У нас есть сведения, что Люпин — оборотень. А значит, может быть опасен. Не рискуйте зря, аврор Гордон.

Да, это было совсем не то, на что рассчитывала Тесс, но девушка запретила себе расстраиваться. В конце концов, Пол прав: она не очень опытна, достаточно молода, всего три года, как закончила аврорские курсы, в Бостоне недавно. Причин, чтобы не доверять ей серьёзную работу, море. И если бы не вмешательство отца, она так и перекладывала бы бумажки, изредка выходя на патрулирование. Тесс заставила себя проглотить обиду. Полевая работа есть полевая работа: ничего нельзя предсказать наперёд. Быть может, ситуация изменится, и Тесс подвернётся возможность доказать всем, что с ней стоит считаться. С ней, а не с положением её отца.

— Я не подведу вас, сэр! — с жаром сказала она. — Разрешите выполнять?

* * *

Слежка за Люпином оказалась ужасно скучным занятием. Мужчина выходил из дома (если выходил) где-то после полудня, бесцельно бродил по улицам, иногда заходил в кафе и медитировал над полной тарелкой и остывающим кофе. Тесс он заметил в первый же день — девушка даже не пыталась сделать вид, что она просто мимо проходила — но не предпринял ровным счётом ничего. Не пытался от неё сбежать, особенного желания подойти и познакомиться тоже не выказывал. Разве что смотрел настороженно и недоумённо, но взгляды Тесс давно научилась игнорировать.

Своего напарника девушка так и не вычислила. С одной стороны, это означало, что и Люпину со всем его звериным чутьём будет тяжело распознать ещё одну слежку. С другой — обидно напоминало, сколь многого ей ещё предстояло достичь.

«Не так уж это и сложно, — злилась Тесс. — Я бы тоже смогла. С Люпином никаких проблем. Да и на оборотня он не похож: тихий, смирный, интеллигентный. Бывшим партизаном тоже не выглядит. А уж похитителем детей его и вовсе трудно представить. Может, наш информатор ошибся? И мистер Люпин решил провести в Бостоне отпуск?» Девушка понимала, что просто так тревогу поднимать не стали бы и МАКУСА не за красивые глаза платит своим заграничным шпионам, но Люпин не казался опасным. Тесс со своими оленьими глазами, хрупкой конституцией и средним ростом и то выглядела более серьёзным противником.

Долгие две недели ничего не происходило, разве что объект становился всё более дёрганым и раздражительным, а потом Тесс получила возможность воочию увидеть ребёнка, из-за которого и разгорелся весь сыр-бор, а также мэра Сторибрука. Женщину Тесс оглядела с ног до головы, оценив и дорогой костюм, и модную стрижку, и умело наложенный макияж. Мисс Реджина Миллс чем-то напоминала мачеху девушки, отчего вызывала глухую и безнадёжную злость. Усилием воли Тесс напомнила себе, что она на работе и поддаваться эмоция непрофессионально, и перевела взгляд на мальчика.

Ребёнок был… обычным ребёнком. Весёлый, подвижный, желающий знать всё на свете. Черноволосый, невысокий, немного щупловатый. Разве что глаза у мальчика были необычайно яркого и насыщенного зелёного цвета. Но больше ничего необыкновенного в Гарри Поттере не наблюдалось. И почему Великобритания так одержима этим ребёнком, что готова пойти на нарушение международных законов и обострение отношений с США?

Люпин тоже увидел женщину с мальчиком. Он смотрел на ребёнка с такой тоской и надеждой в глазах, что Тесс даже стало его жалко. И как-то неловко, словно она подглядывала за чем-то донельзя личным и интимным через замочную скважину. Когда Реджина Миллс скрылась в магазине, перед этим внушив что-то приёмному сыну, Люпин торопливо, словно боясь опоздать, подошёл к ребёнку. Тесс остановилась возле соседнего магазина и сделала вид, что интересуется антиквариатом, выставленным в витрине.

В общем-то, первое впечатление оказалось верным. Мальчик не проявлял никакого особенного интереса к рассказам Люпина. Видно было, что ребёнку гораздо больше хотелось поиграть с плюшевым пёсиком, чем выслушивать занудные истории от незнакомого человека. Время от времени мальчик оборачивался, чтобы заглянуть в окно магазина, где скрылась его приёмная мать, и тогда Люпин начинал говорить быстрее, словно опасался, что их вот-вот прервут.

Так оно и случилось. Спустя несколько минут из магазина вышла мисс Миллс и вмешалась в диалог. С первых же её слов Тесс поняла, что и дальше подавлять раздражение и неприязнь по отношению к этой женщине будет крайне сложно. Манера поведения, голос, подача, интонация — всё это словно выдавало в мисс Миллс некоронованную королеву. Больше всего на свете Тесс злили дамы, слишком много о себе мнящие. В глубине души девушка понимала, что причина тому в мачехе, подающей себя так, словно она президент Соединённых Штатов. К счастью, встреча с мисс Миллс обещала быть единственной и мимолётной.

Однако судьба распорядилась иначе. Спустя несколько дней после того столкновения, плачевно закончившегося для Люпина (он даже перестал покидать съёмную квартиру, в которой обитал, так что задание Тесс стало ещё скучнее и бессмысленнее), мужчина вдруг сорвался на непредвиденное рандеву. На углу Фарнсуорт-стрит его встретила мэр Сторибрука, и после нескольких минут переговоров пара направилась в другую сторону.

Заинтригованная Тесс пошла за ними. Она надеялась, что со стороны выглядит обычной прохожей и не вызывает подозрений. Конечно, перед Люпином притворяться было незачем, но про Миллс-то никто не упоминал. Мэр Сторибрука не только раздражала Тесс своим существованием, но и внушала ей иррациональный страх, поэтому рисковать и раскрывать себя перед ней девушка не хотела. Вот теперь задание начало казаться не только интересным, но и… опасным? Да, пожалуй, именно так. Немного успокаивало то, что где-то рядом находился более опытный напарник, который вмешался бы в происходящее, пойди всё не так, как надо. Наверное. Но об этом «наверное» Тесс предпочитала не думать.

Люпин и Миллс повернули за угол и, судя по звуку шагов, остановились. Насколько помнила Тесс, там были малолюдные узкие улочки и притворяться прохожей-мимохожей больше не выйдет. Времени раздумывать не оставалось, девушка прижалась к стене и осторожно выглянула, молясь всему на свете, чтобы Люпин и Миллс стояли к ней спиной.

Желание исполнилось сполна. В тот момент, когда Тесс высунулась посмотреть, что происходит, и тот, и другая вдруг исчезли в клубе фиолетового дыма. Тесс поймала себя на том, что стоит и недоумённо моргает. Потянулась ущипнуть себя. Стало больно, но общую ситуацию это не изменило никак. Что только что произошло? И почему нельзя было обойтись старой доброй апарацией? Маги, конечно, любили эффектные заклинания, а Гриндевальд зрелищность чуть ли не главной своей фишкой сделал, но на подобные спецэффекты нужно тратить много сил и энергии. Одно дело, когда хочешь убедить толпу, там можно поистратиться немного ради будущего результата. Но, позвольте, кого впечатлять в пустом переулке?

К тому же, Тесс показалось — но наверняка просто показалось — что Миллс при этом, с позволения сказать, перемещении не использовала волшебную палочку. Люпин, к слову, тоже. О беспалочковой магии Тесс слышала, но краем уха, в основном, в сказках и легендах. Кажется, последний известный человечеству маг, пользовавшийся подобной магией, назывался Мерлином. Из ныне живущих волшебников никто не пользовался ничем подобным. Или очень хорошо скрывался. Как любопытно.

Тесс задумалась. Итак, есть Гарри Поттер. Он достаточно важен для Британии, чтобы послать за ним человека на другой континент, но, видимо, недостаточно важен, чтобы вообще не допускать вывоза мальчика за границу. Британская партизанская организация посылает в США Римуса Люпина с непонятными целями. Украсть ребёнка? Убедить МАКУСА отдать ребёнка? Взять ребёнка под опеку? Каким бы ни было задание Люпина, оно осложняется тем, что Гарри Поттера уже усыновила Реджина Миллс — мэр таинственного города, об который обломал зубы не один зануда из Отдела тайн. При этом заподозрить в мисс Миллс мага до сего дня было невозможно: она не пользовалась волшебной палочкой, не фонила аурой, на неё не реагировали артефакты. И вот теперь она использует необычную форму апарации, чтобы похитить Римуса Люпина. Тесс почти не сомневалась, что искать англичанина нужно в том самом Сторибруке.

С самого детства девушка обожала головоломки. Чем запутаннее, тем интереснее. Эта головоломка обещала стать самой увлекательной за всю её относительно недолгую жизнь. Влекомая азартом Тесс уже лихорадочно строила планы. Девушка понимала, что официально никто не позволит ей заниматься поисками Римуса Люпина. Начальство, скорее всего, вежливо поблагодарит её и отправит обратно к бумажкам и отчётам. Значит, придётся действовать неофициально. Нельзя упускать шанс доказать самой себе и окружающим, что она не просто «золотая» девочка! А самое главное — так она сумеет показать отцу, что способна сама строить свою жизнь и свою карьеру. И ей не нужны ни его помощь, ни его внимание!

В бостонском Отделе тайн у неё успел появиться приятель, которому Тесс определённо нравилась. Если умело воспользоваться его интересом, можно вытянуть из него информацию о Сторибруке. А ещё нужно попробовать понаблюдать за Реджиной Миллс. Вряд ли женщина вдруг станет затворницей. А слежка, быть может, подскажет Тесс, как проникнуть на ту сторону защитного заклинания.

Жизнь определённо заиграла красками. Девушка улыбнулась себе и своим мыслям и направилась обратно в офис — докладывать о результатах задания.

1) «Гражданской войной» Тесс называет конфликт, который в Англии получил название «Первой магической войны», поскольку боевые действия не вышли за границы страны и, по сути, являлись противостоянием двух организованных групп внутри одного государства. Для тех, кто, как и я, вдруг подзабыл матчасть, напоминаю: Первая и Вторая магические войны — это войны с Волан-де-Мортом (то есть, по-хорошему, две гражданские войны в Великобритании). Война с Гриндевальдом не имеет никакого особенного названия в волшебной истории, так как представляла собой серию террористических актов в ряде стран и попытки этих стран противостоять терроризму.

Вернуться к тексту