Morituri te salutant (джен)

Первые несколько дней после освобождения прошли на фоне внешней покорности и бесконечных размышлений. Заточение, полу бредовое состояние, близость смерти — все это не могло не наложить отпечаток на душевное состояние девушки. Нет, камера не сломала ее, она не стала больше бояться пыток, не потеряла надежду.... Гордость, расчетливость, ум — все это осталось при ней. Вот только там, в глубине карцера и своего сознания, когда Бэль только что пришла в себя после пыток, ее не переставал мучить вопрос — зачем ей все это. Зачем девочки из Франции, наследницы нескольких сейфов в различных магических банках, родового поместья и усадьбы, нескольких титулов и богатейших библиотек понадобилось все это? Ради чего? Страх, боль, отчаяние, близость смерти? Все это не возвратит умерших. Разве что обеспечит скорейшую встречу с ними.... Что может она, семнадцатилетняя девчонка, против целой системы, уже отлаженной и четко сработанной, против одного из сильнейших магов этого времени? Теоретически ничего, а вот практически....

Еще два года назад, когда она была подопечной Дамблдора и жила в относительной безопасности, Бэль задалась целью вытащить Блэка из арки. Зачем? Ради чего? Она и сама не знала. И часто, после очередного провала, раздраженная, раздосадованная собственным бессилием и тщетностью усилий, порывалась забросить все это к чертям. Подумаешь, упал человек по дурости в арку, подумаешь, до этого он 12 лет провел в Азкабане по ложному обвинению, потом скрывался, подумаешь — покореженная судьба — у кого она не покорежена войной, потерями, страхом? И зачем ей все это было нужно? Ведь глупо, наивно, даже Альбус не верил в ее успех.... Сколько ночей она прорыдала в подушку, сколько суток провела безвылазно в библиотеке, сколько ее экспериментов могли стоить ей жизни и за сколько из них ей пришлось расплачиваться постельным режимом и бешенством Северуса.... Вот только что-то просыпалось в груди, что-то безудержное, что толкало ее вперед не смотря ни на что. Альбус как-то сказал, что у нее обостренное чувство справедливости, совсем как у Гарри и Лили. Снейп, помнится, тогда только презрительно фыркнул: «Какое к Мерлину чувство справедливости! Непомерная гордыня и упрямство!»

Бэль сама редко задумывалась над тем, что ей движет, и еще реже над тем, ради чего она на все это идет.... Вот только глубокий карцер не спрашивает о наших желаниях. Он просто оставляет вас один на один с вопросами без ответов.

И в этот, раз, так же как и полтора года назад, ей удалось засунуть их подальше в глубь своего сознания, запечатать, спрятать подальше.... Не стоит задаваться извечными вопросами, особенно если у тебя и так под ногами трясина, а в голове хаос. Она знала, почему победила тогда, почему ей удалось вопреки всему достичь своей цели. Потому что у нее была эта самая цель. Там, тогда она знала к чему идет и ради чего рискует, так же как и знала, почему не имеет права сдаться и раскрыть хоть одну из тайн Ордена, пока ее пытали в застенках министерства. Она знала, ради чего раз за разом вела своих друзей навстречу смертельной опасности, ради чего подставляла их и свою жизнь. Там и тогда все было ясно и четко. Вот она цель — вот они пути и средства ее достижения. Здесь же у нее не было цели. То есть была, конечно, но абстрактная. «Борьба со злом» — это хороший девиз для тех, кто, сидя в удобном кресле перед камином, небрежно потягивает дорогое вино. Но не когда вы смотрите на залитый вашей же кровью пол и ожидаете очередное Crusios.

Именно поиск цели, не абстрактной, а конкретной занимал Бэль первые дни. Вы можете спросить, что за глупости? Ведь самое главное для нее сейчас — это выбраться из замка и вновь обрести свободу. Вы будете правы, и она на самом деле задумывалась над этим, но было одно большое но. Это но с первых дней ее пребывания в школе всячески стремилось ее приободрить и поддержать, заботилось и закрыло собой от Малфоя в первые минуты их встречи, вытягивало из вонючей ямы. Она не имела права сбегать отсюда сама, не прихватив с собой Грейнджер... да и всех остальных тоже. Только вот массовое бегство всех маглорожденных... это как минимум самонадеянно. Может не всех?

Так или иначе, цель медленно, но верно начинала прорисовываться, и для ее воплощения ей необходимы были несколько вещей. Самая первая и самая главная — это найти палочку. Мини цель на пути к макси. Вот только, как же ее преодолеть?

О том, что бы забрать свою собственную палочку не могло быть и речи. Значит надо было придумать, где взять другую. Красть нельзя, на всех палочках министерские чары слежения. Когда ее вычислят, карцером она уже не отделается.... Вот только... была одна палочка, которую не могло вычислить ни одно министерство. И хранилась она у нее в сейфе.

«Надо как-то наладить связь с ребятами... вот только как?» — размышляла Бэль, усердно надраивая пол в одной из комнат замка.

Чисто теоретически она могла просто-напросто вызвать одного из своих домовиков. Практически же было тупостью понадеяться на то, что домовики Хогвартса пропустят запросто постороннего....

Все начинания, стремления и желания, упирались в кусок дерева, отобранный у нее. Без него она была беспомощной маглой, не способной ни на что. Без нее, все ее желания и идеи, так и останутся идеями.

Она раздраженно закинула тряпку в ведро, расплескав мутную жижу. Как же это раздражало — ощущение полной зависимости от куска дерева. Ведь справляются же как-то маглы.... И живут себе преспокойно без магии.... Только вот грязный пол, ноющие от постоянной работы мышцы, гудящая от недосыпания голова — все это явно указывало на то, что маглам не очень сладко живется.

«Так и до идей Риддла недалеко», — мрачно подумала Бэль, в очередной раз вступая в неравный бой с грязью.

— Фламель, — тягучий, ленивый голос хорька заставил вздрогнуть.

И принесла ж его нелегкая.

Бэль оглянулась, Малфой стоял неподалеку, высокомерно приподняв нос и лениво поигрывая палочкой. Глядя на эту лощеную тварь, девушка подумала, что как-то не вовремя он здесь оказался. Совсем не вовремя.

Девушка медленно положила тряпку в ведро, поднялась и посмотрела в упор на хорька, не мигая, ровно и сдержанно.

— Мистер Малфой, — немного вопроса, немного презрения, немного безразличия в голосе и его глаза злобно прищуриваются. А она чувствует как упоение, замешанное на безрассудстве, начинает течь по венам.

«Не ожидал, думал, я трястись начну, как осиновый лист... Ну, мы еще посмотрим, кто из нас больше будет трястись», — мрачно подумала Бэль. Она была достаточно умна, чтобы не опускаться на тупую месть, тем не менее, сейчас, вспоминая минуты под пытками этого ничтожества, Бэль понял, что не сдержалась бы, будь у нее палочка в руке.

А впрочем, для некоторых вещей и палочка не нужна. При мысли об этом, Бэль почувствовала, как ее губы сами собой растягиваются в жесткой усмешке, а взгляд леденеет.

Хорек, глядя на нее, весь подобрался, готовый в любой момент отразить атаку.

Несдержавшись, Бэль тихо засмеялась. Судя по физиономии хорька, ее смех перепугал его еще больше. Он одернулся и вцепился в палочку, после чего взбешенно уставился на отсмеявшуюся девушку.

— Веселись, пока можешь, Фламель, — угрожающе произнес он, развернулся на каблуках и пошел прочь.

А Бэль с трудом подавила желание прямо сейчас осуществить свою маленькую месть. Нестерпимо хотелось увидеть его рожу,... но было бы верхом глупости делать это сейчас, когда доказательства ее виновности будут на лицо.

Малфой вышел вон из комнаты, а Бэль в очередной раз взялась за тряпку. Хотела она того, или нет, а домывать этот чертов пол ей придется сейчас и руками. Несмотря на то, что Альбус успел научить ее выполнять простейшие заклинания беспалочковой магией. Рисковать не стоило. Рано еще этим тварям знать, на что способна ученица одного из величайших волшебников мира.

Погрузившись в оттирание особо въевшегося пятна, Бэль вздрогнула, услышав до боли родной голос за спиной.

— Оно не ототрется, не трать на него время.

Резко развернувшись, Бэль уставилась на улыбающегося с портрета бывшего директора Хогвартса.

— Альбус!

Хотелось с криками кинуться ему на шею, прижаться как раньше к его груди, почувствовать мощь и силу этого старца, ощутить себя в полной безопасности, ведь пока есть он, ничто и никто не может ей угрожать.... Не могло....

Она осталась стоять на месте, чувствуя, как боль потери, заполняет сердце.

— Я помню его еще со времен своего обучения в этих стенах. Так что лучше займись оставшимся пространством.

— Да, хорошо, — она растерянно кивнула.

«Почему он несет эту чушь? Какое значение имеет это чертово пятно, когда нам так много надо сказать друг другу?» — пронеслось в ее голове, но что-то в его взгляде не дало ей озвучить их. Что-то... предостережение! Вот что это было.

Она схватила тряпку и с утроенной силой и скоростью принялась оттирать оставшуюся часть каменного пола. Молчаливое наблюдение придавало силы, а мозг отчаянно работал, пытаясь сам найти ответы на невысказанные вопросы.

«Почему он говорит о таком пустяке, разве ради этого он пришел сюда? Чушь! Он ведь вообще не появляется на своих портретах... если верить слухам. Почему пришел сюда?»

Она дотерла пол. И оглянулась. Альбус все еще был в рамке, никуда не ушел, стоял и наблюдал за ней.

— Это твой портрет? — она и сама не знала, зачем спросила это.

— Нет, это портрет сэра Ричарда Фореста, одного из выдающихся деятелей прошедшего столетия.

— А почему он находится в этом складе?

— Это его бывший кабинет. Он преподавал в Хогвартсе какое-то время, потом покинул стены школы, после его смерти значительная часть его сбережений перешла в Хогвартс, вместе с просьбой, увековечить его память. Этот кабинет стал чем-то вроде его памятника.

— Но со временем об этом забыли, я права?

— Да, разумеется. Увы, человеческая память недолговечна.

— Да, — рассеяно согласилась она.

Девушка, чувствовала, что все не просто так, что Альбус пришел сюда не просто ради того, чтобы ее поддержать. То есть, не только ради этого. Хотя он и был невероятно сентиментален, не стал бы он подвергать ее опасности пустыми беседами и такими абстрактными понятиями как поддержка и сочувствие. Тут должно было крыться что-то материальное, что-то важное, ведь разговор с ним мог дорого ей обойтись....

— Мне пора, — внезапно сказал он и добавил, — Бэль, я прошу тебя, держи себя в руках.

Альбус стремительно скрылся за портретной рамкой, а Бэль шарахнулась в сторону ведра и тряпки.

Дверь почти сразу распахнулась и на пороге предстал высокомерно ухмыляющийся Локберт.

— Как дела Фламель? — тягуче спросил он. — Справилась?

Что-то в его усмешке и предвкушающем взгляде категорически не понравилось Бэль. Что-то в них было такого...

— Что это? — спросил он, указывая на пятно. — Тебе разве не было сказано, что тут все должно сверкать?

Одна, поверхностная сторона только что раскиданной перед ней мозаики сложилась воедино. Ее не просто так сюда направили. Шавкам стало скучно, и они решили за ее счет поразвлечься.

— Оно не оттирается, профессор, — заставила себя выдавить Бэль.

— Меня это не интересует, — резко ответил он. — Следуй за мной.

У Бэль чесались руки вылить на его голову помойное ведро. Она глубоко вздохнула и пошла за ним. В конце концов надо же хоть иногда слушаться наставника.