Любовь состоит из одной души, обитающей в двух телах (гет)

Прибыв в Хогвартс, я молча направилась прямиком в гостиную Слизерина. Меня невыносимо бесил Том. Сегодня вечером он вел себя совершенно иначе, не так, как обычно. В его глазах мелькало что-то странное, недоступное мне, и это вызывало во мне бурю эмоций.

Тяжело вздохнув, я открыла проход в гостиную. Полумрак, царивший там, казался еще более зловещим из-за полного отсутствия кого-либо. Стоило Тому зайти следом за мной, как я, ведомая внезапным порывом, прижала его к холодной стене. Мои пальцы сомкнулись на его груди, а голос, обычно полный эмоций, сейчас звучал ледяным эхом:

— Палочку. Скомандовала я, стараясь, чтобы в моем голосе не дрогнула ни одна нотка.

Том посмотрел мне прямо в глаза. В его взгляде читалось удивление, но он молча протянул мне свою палочку. Я лишь хмыкнула, подтверждая свои подозрения. Как только палочка оказалась в моих руках, он словно очнулся от наваждения.

— Какого Мерлина? — прошипел он, обнаружив, что сам, лично, отдал ее мне. Его глаза метали молнии, а лицо исказилось от гнева и непонимания.

Я же коротко рассмеялась, этот смех был горьким и полным триумфа. Одним взмахом пальца я вытянула из его палочки свой осколок. Красный, пульсирующий камушек, который был частью меня, частью моей силы. Увидев его, Том удивленно моргнул. В его глазах на мгновение промелькнула растерянность, а затем — жадность.

Я молча вернула ему палочку и, не дожидаясь его реакции, ушла в свою комнату, оставив его наедине с его мыслями, которые, я уверена, сейчас метались, как пойманные в ловушку птицы.

Нет, ну кто бы мог подумать, что мой осколок сердца так на него повлияет? Я рассмеялась, уже по-настоящему, как сумасшедшая. За то теперь он будет грызть локти, осознавая, что то, что он так страстно желал заполучить, всё это время было у него под рукой, буквально в нескольких сантиметрах от его сердца.

Я тихо вошла в комнату. Мои соседки уже спали, их ровное дыхание нарушало тишину. Скинув с себя порядком надоевшее платье, я поспешила в душ, чтобы смыть с себя остатки черной магии. Магия, которую я использую, отличается тем, что после нее я чувствую себя грязной, словно обмазанной чем-то липким и отвратительным.

Стоя под теплыми струями воды, я думала о том, что сегодня я не только проиграла тому… Нет, я проиграла не Тому. Я проиграла Четвертому. Тому Риддлу! Я, Лилит Деницо-Певерелл, проиграла какому-то мальчишке!

Внезапно в моей голове раздался тихий, но отчетливый голос:

— Нет, Лилит. Мы проиграли Марволо. Нашему Марволо. Вспомни, как часто вы также соревновались в приюте Вул.

Я с силой сжала кулак. Я прекрасно помнила то время. Помнила его дикие, неукротимые глаза, его стремление быть первым во всем. Но теперь… уже нет той Лилит, что была раньше. Она ушла вместе с той наивной верой в добро.

Я тяжело вздохнула и вышла из душа. Черт с этим Марволо. Если он хочет, чтобы я была его, пускай так и будет. Мне глубоко плевать на это. Его стремления, его амбиции — всё это теперь не имеет для меня никакого значения.

* * *

Проснувшись утром, я молча прошла в ванную, чтобы умыться. Холодная вода приятно освежала, но не могла заглушить смутное беспокойство, поселившееся внутри. Вернувшись в комнату, я обнаружила, что мои соседки, как по команде, уставились на меня прищуренными, изучающими взглядами.

Я проигнорировала их, решив не тратить свою энергию на пустые переглядывания. Пройдя к своему сундуку, я достала черные брюки и зеленую рубашку, начав переодеваться. Внезапно Мелисса, одна из моих соседок, откашлявшись, нарушила тишину:

— Лилит, мне чертовски интересно, что у вас там с Томом.

Я даже не обернулась, продолжая свои утренние сборы. Стоило мне закончить, как в дверь постучали. Я посмотрела на соседок, которые тоже уже оделись.

— Если вам так интересно, у него и спросите, — сказала я, подойдя к двери.

Я открыла дверь и увидела за ней… Тома. Того самого Тома, которого я помнила с приюта. Он стоял там, высокий, с темными волосами, обрамляющими бледное, но решительное лицо.

Парень приподнял бровь. Вот теперь Лилит действительно узнавала того Тома, которого помнила с приюта. Того, кто всегда был готов к бою, к вызову.

Я молча прошла в глубь комнаты, сложила свои учебники и пергамент, а затем, взяв сумку, направилась к выходу. Но стоило мне попытаться пройти мимо Тома, как он молниеносно схватил меня за руку. Его пальцы сжали мое запястье с неожиданной силой. Он молча потянул меня в сторону мужского общежития.

Мы вошли в комнату, которая оказалась пустой. Я осталась наедине с ним, в тишине, нарушаемой лишь нашим дыханием. Стоило двери закрыться с тихим щелчком, как Том прижал меня к стене. Его свободная рука сомкнулась на моей шее. Не сильно, но достаточно, чтобы я почувствовала его силу.

— Что ты со мной сделала? — прошипел он, его глаза начали менять цвет, приобретая зловещий, молниеносный оттенок. — Почему я подчинялся тебе?

Я же, не понимая, о чем он говорит, лишь недоуменно склонила голову. Я спокойно стояла, прижатая к стене, его дыхание опаляло мои губы.

— Я не понимаю, о чем ты, — проговорила я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно и спокойно.

— Почему я подчинялся тебе? — прошипел он, склонившись ко мне настолько близко, что я могла почувствовать его горячее дыхание на своих губах.

Я усмехнулась, чувствуя, как адреналин пульсирует в моих жилах. Медленно, дразняще, я подалась ближе.

— А кто заставлял тебя, мой милый Марволо, искать мой осколок сердца? — спросила я, склонив голову и перенося взгляд с его глаз на губы и обратно, наслаждаясь его растерянностью.

Парень, опешив от моих слов, резко отстранился от меня.

— Откуда ты знаешь? — спросил он, его голос теперь звучал совсем иначе, в нем появилась нотка уязвимости.

Я рассмеялась, глядя на него снизу вверх. В его глазах я видела отражение собственной силы, собственной жажды власти. И в этот момент я поняла: эта игра только начинается.

— Ты думал, я не узнаю? — снова прозвучал мой короткий, ехидный смешок. — Не на того нарвался, мой дорогой. Ты ведь знаешь меня столько лет. Или ты забыл, что было в приюте? Сколько раз я узнавала абсолютно всё, что мне было нужно.

Том молча смотрел на меня. Он узнавал мою внешность, мои черты, но манера речи, поведение, реакции на те или иные вещи — всё это так разительно отличалось от той Лилит, которую он знал. Я видела это в его глазах, в том, как он чуть приподнял бровь, пытаясь осмыслить происходящее.

— Ц. — Я цокнула языком, делая вид, что мне совершенно безразличны его попытки понять. — Ещё не понял? — Моя улыбка стала кривой, обнажая острые клыки, как у хищника. — Нет той Лилит, что была раньше. От неё осталась только одна оболочка.

Я безразлично смотрела на него. Я понимала разумом, что мои слова причиняют ему боль, что каждое моё движение, каждое слово — это удар по его самолюбию. Но я не дам ему понять это сейчас. После будет поздно. Слишком поздно.

Том же, словно очнувшись от долгого забытья, рассмеялся и взъерошил свои темные волосы.

— Насколько мне известно, если у тебя вырвали сердце, то тебе должно быть абсолютно всё равно на всё и на всех, — произнес он, его голос звучал уверенно, но я уловила в нем нотку сомнения. — Но почему-то, когда ты сражалась с Гриндевальдом, ты сделала всё, чтобы я и Розье не пострадали. И сейчас ты намеренно говоришь это, чтобы я не надеялся ни на что. Другими словами, ты боишься. А страх — это проявление чувств.

Том склонил голову. Я незаметно сглотнула, но это не укрылось от его пристального взгляда. Он заметил малейшее изменение в моём дыхании, в дрожи моих век.

— Отсюда можно сделать вывод, — продолжил он, его глаза словно пронзали меня насквозь, — что тот осколок твоего сердца, который находится у тебя… — Он сделал жест в сторону цепочки с кольцом, которое вновь сверкало на моей шее. — …даёт тебе возможность чувствовать хоть малую часть тех эмоций, которые без него тебе недоступны. Отдав этот осколок мне, ты перестала чувствовать что-либо, пока меня не было рядом. Также этот осколок воздействовал на меня, но такого эффекта не было бы, если бы у меня изначально не было этих чувств.

Я ошарашенно смотрела на него. "Мне показалось, или он только что признался мне, что я ему небезразлична?" — мелькнуло в голове. Но я тут же отогнала эти мысли. Нельзя ему дать понять, что его слова достигли цели.

— К чему ты клонишь? — спросила я, не сводя с него взгляда. Мой голос был ровным, как сталь.

— К тому, что рано или поздно я найду все осколки твоего сердца, — он ткнул пальцем в мою грудь, туда, где должно было биться сердце. — И тогда верну тебе твоё сердце.

Я выгнула бровь и рассмеялась, на этот раз смех был искренним, но наполненным горькой иронией.

— Ты даже не представляешь, что обещаешь.

Я оттолкнула его и, не оборачиваясь, пошла прочь из комнаты, оставляя его одного с его недомолвками и несбыточными обещаниями.

* * *

Я вошла в Большой Зал и, не обращая внимания на оживленные беседы, прошла к своему месту за столом Слизерина. Едва я села, как на столе перед мной материализовалась газета Хогвартса. Мой взгляд тут же упал на фотографию на одной из страниц. Я, стоящая рядом с Ритой Скитер, улыбающаяся, хотя на душе было совсем не до улыбок. Вспомнился тот день, когда я, после долгих уговоров, всё же согласилась дать ей интервью. Теперь, спустя время, я читала свои же слова, опубликованные под этим снимком:

"Дорогие читатели, сегодня у нас эксклюзивное интервью со всеми известной Лилит Деницо-Певерелл.

— Итак, Лилит, что ты можешь нам рассказать об обучении в Хогвартсе, сравнивая его с обучением в Колдотворце? Ведь всем известно, что до Хогвартса ты училась именно там.

— Если говорить в целом, то в Колдотворце упор делается в основном на беспалочковую магию. Но этот упор начинается уже на втором курсе, на первом же мы используем волшебные палочки. Также в Колдотворце мы изучали не только так называемую "светлую" магию, но и темную. Хотя, если говорить откровенно, не существует темной и светлой магии. Она одинакова. Даже если сравнить те же Непростительные заклятия. Авада Кедавра убивает человека, но, поверьте, убить человека можно и обычным Левиоса — подняв в воздух то самое перо и направив его прямо в глаз. Круциатус — это болевое заклятие, но скажу вам, что существуют куда более изощренные заклятия боли. Империус — это заклятие подчинения. Но ведь никто никогда не задумывался, что человека можно подчинить, напоив его обычным любовным зельем.

— Лилит, а если говорить о твоей палочке, можешь нам рассказать, из чего она состоит?

*«Явно Скитер решила перевести тему»,* — пронеслось у меня в голове, когда я читала этот вопрос. Но, как ни странно, она всё же решила вставить это в интервью.

— Моя палочка сделана из красного дерева, а в сердцевине состоит из яда василиска и волоса Мерлина. Но спешу объяснить, что волос Мерлина — это мой собственный волос. Из-за этого палочка привязывается ко мне целиком и полностью. Она никому другому не подчинится.

— Ты покупала ее у мистера Олливандера?

— Нет. Увы, мистер Олливандер не нашел подходящую мне палочку и отправил меня к Григоровичу. Он как раз был в своем магазине в тот день, и именно он подобрал мне эту палочку.

— Как мне известно, палочки Григоровича не отслеживаются Министерством.

— На самом деле, след налаживается на любую палочку первокурсников, которые впервые попадают в Хогвартс. Но я не добралась до Хогвартса в свой первый год, соответственно, след не был наложен. А уже теперь его, в принципе, не налаживают.

— А что случилось, что ты не попала на первый год обучения?

— В тот день я и мой старый добрый друг ждали автобуса, чтобы отправиться на вокзал. Да, спешу объяснить, ранее я потеряла память и попала в приют Вул. Так вот, когда мы ждали автобуса, за мной пришла одна из ковен ведьм. Она-то меня и забрала. Точнее, поставила меня перед выбором: либо я иду по своей воле, и никто не пострадает, либо она забирает меня силой, и мой друг умрет. Думаю, ты понимаешь, какой выбор я сделала.

— А кто твой друг?

— Это не имеет значения.

— И что с тобой случилось после?

— Попав туда, я пробыла год, а после меня забрала директриса Колдотвореца.

— А после ты решила перевестись сюда.

— Да.

— Возвращаясь к теме, что ты можешь сказать о празднике Хэллоуина?

— Хэллоуин — это магловский праздник. У волшебников же он называется Самайн — день, когда поминают предков, когда грань между мирами становится тоньше, и при необходимости можно услышать голос предков. Но из-за того, что в мир волшебников все больше появляется магло воспитаных, подобные традиции забываются. Почему именно традиции? По той простой причине, что предки защищают нас. У каждого из нас за плечами множество предков, которые не только защищают, но и даруют нам свои силы и знания.

— А почему именно магло воспитание?

— Маг не может стать магом, а магл — магом. Вот взять тебя, к примеру, Рита. Твоя мать — сквиб, но она имеет отношение к роду Фоули. Таких, как ты, очень много. Все так называемые "грязнокровки" — это потомки древних родов. Про них забывают из-за того, что их родители, бабушки или дедушки, предали магию, из-за чего она их заклеймила "предателями крови". Впоследствии чего они стали сквибами, а главы родов, боясь, что понесет наказание весь род, изгоняли их из рода. Но спустя поколения их дети или внуки заслуживали прощение и вновь становились магами. Но эта часть истории давно уже забылась. И все считают таких, как ты, маглорожденными. Но на самом деле таких просто не существует. Бывают только полукровки и чистокровки. И редко когда от сквиба и магла рождается маг.

— Откуда тебе известно столько о нашей истории?

— Я не только прочитала многочисленную библиотеки Певереллов и Деницо, но и многое узнала на уроках в Колдотворце

— Спасибо за то, что дала интервью, Лилит.

* * *

Я захлопнула газету, почувствовав странное смешение чувств. С одной стороны, было приятно видеть свое фото, читать свои слова, которые, казалось, имели какой-то вес. С другой стороны, воспоминания о прошлом, о приюте, о потерянной памяти, о той Лилит, которая была раньше, всё ещё вызывали неприятный осадок.

Я взглянула на стол. Вокруг меня кипела жизнь: слизеринцы оживленно обсуждали новости, обменивались сплетнями, смеялись. А я сидела здесь, отрешенная, со своими мыслями. Я вспомнила слова Тома о том, что я боюсь. Может быть, он прав. Может быть, я действительно боюсь. Боюсь снова потерять себя, боюсь вновь оказаться в той бездне, из которой так долго выбиралась.

Но сейчас я была здесь, в Хогвартсе, среди волшебников, среди магии. И я знала, что больше никогда не позволю никому управлять собой. Я — Лилит Деницо-Певерелл, и у меня есть своя судьба, свой путь. И я пройду его, чего бы это мне ни стоило.

* * *

Урок зельеварения сегодня обещал быть не просто напряженным, а поистине пугающим. Сам профессор Слизнорт, обычно такой жизнерадостный, сегодня излучал мрачную торжественность. В кабинете зельеварения, где густой туман, словно предвещая нечто зловещее, клубился под сводами, он обратился к нам:

— Мои дорогие ученики, сегодня мы коснемся одной из самых темных и опасных тем в алхимии. Мы будем говорить о… — он понизил голос до зловещего шепота, — ...Напитке Живой Смерти.

По кабинету пронесся шепот. Напиток Живой Смерти — зелье, способное даровать человеку бессмертие, но какой ценой…

— Что вам известно об этом напитке? — спросил профессор, его взгляд скользнул по рядам.

Первой осмелилась ответить Минерва МакГонагалл, староста Гриффиндора. Её тонкие черты лица были сосредоточены, а в глазах читалось знание.

— Напиток Живой Смерти, профессор, — начала она, — это легендарное зелье, которое, по преданиям, было создано древним алхимиком, жаждущим вечной жизни. Говорят, что для его приготовления использовались самые редкие и опасные ингредиенты, а сам процесс занимал десятилетия.

— Хорошо, мисс МакГонагалл, — кивнул Слизнорт. — А что вы можете добавить, мисс Деницо-Певерелл?

Я, шагнула вперед. Мой взгляд встретился с взглядом Минервы, и я почувствовала, как в груди разгорается знакомое пламя соперничества.

— Напиток Живой Смерти — это не просто легенда, профессор, — произнесла я, мой голос был спокоен, но полон уверенности. — Это реальность, хотя и крайне опасная. Говорят, что он требует не только редких ингредиентов, но и глубокого понимания самой сути жизни и смерти. А сам алхимик, создавший его, не просто жаждал вечной жизни, он стремился постичь тайну бессмертия, выйти за пределы человеческого существования.

Минерва слегка нахмурилась, но промолчала.

— И какие же ингредиенты, по вашему мнению, входят в состав этого зелья? — продолжил профессор, обращаясь к Минерве.

— Говорят, — ответила Минерва, — что туда входит кровь единорога, слезы феникса, и… — она запнулась, — …и, возможно, эссенция души.

— Эссенция души? — переспросила я, мой голос звучал с ноткой иронии. — Боюсь, мисс МакГонагалл, вы ошибаетесь. Хотя душа и играет роль в постижении бессмертия, сама эссенция души не входит в состав напитка. Вместо этого, алхимики использовали… — я сделала паузу, давая Минерве возможность осознать свою ошибку, — ...корень мандрагоры, выдержанный в лунном свете в течение ста лет, и сердцевину древнего древа, которое росло на краю мира.

Лицо Минервы исказилось от злости. Она явно была раздражена тем, что я исправила её.

— Но учебник ясно говорит, что… — начала она, но я её перебила.

— Учебник, мисс МакГонагалл, — мой голос стал чуть громче, — описывает лишь основы. Напиток Живой Смерти — это не то, что можно постичь по одной лишь книге. Он требует опыта, интуиции, и, чего уж греха таить, готовности рисковать.

— Ты просто хвастаешься, Певерелл! — прошипела Минерва. — Ты всегда считаешь себя самой умной!

— Я не считаю себя самой умной, — спокойно ответила я, — я просто знаю больше, чем ты, в некоторых областях.

Профессор Слизнорт, наблюдавший за нашей перепалкой, наконец вмешался:

— Дамы, дамы, успокойтесь. Этот урок — не поле боя, а возможность для обучения. Я вижу, что вы обе полны знаний и страсти к алхимии. Поэтому я решил разделить вас на пары. Мисс Деницо-Певерелл, вы будете работать с мистером Томом Реддлом. А вы, мисс МакГонагалл, с мистером Флимонтом Поттером. Ваши котлы будут располагаться рядом.

Я кивнула, ощущая, как кровь приливает к щекам. Том Реддл… рядом со мной. Минерва же, казалось, была не в восторге от своего напарника.

Мы приступили к работе. Я чувствовала, как Том внимательно наблюдает за каждым моим движением. Мы работали слаженно, дополняя друг друга. Я добавляла ингредиенты, он следил за температурой и пропорциями.

Вдруг я услышала громкий звук. Повернувшись, я увидела, что зелье Минервы и Флимонта взорвалось, обдав их обоих липкой, зеленоватой жидкостью.

— Проклятье! — выругалась Минерва, стряхивая с себя остатки зелья. — Это всё ты, Поттер! Ты не следил за процессом!

— Я?! — возмутился Флимонт. — Это ты не слушала меня! Ты слишком самоуверенна!

— Ах, так это я самоуверенна?! — Минерва была на грани истерики. — Да ты сам ничего не знаешь!

Я наблюдала за ними, чувствуя, как во мне снова закипает гнев. Они обвиняют друг друга, но я-то знаю, что настоящая причина кроется не только в их ошибках.

— Как всегда, — мой голос прозвучал громко и отчетливо, перекрывая их перепалку, — Гриффиндор не справляется.

Минерва обернулась, её лицо пылало от ярости.

— Что ты сказала, Певерелл?! — крикнула она. — Ты думаешь, что ты лучше всех?!

— Я не думаю, я знаю, — спокойно ответила я, вставая. — Я вижу, как вы с Поттером не можете договориться. Вижу, как ваше зелье превратилось в отвратительную жижу. И всё это потому, что вы слишком горды, чтобы слушать друг друга.

— А ты, значит, идеальна? — ехидно спросила Минерва. — Ты, которая только что сварила зелье, которое, возможно, опасно для жизни!

— Моё зелье идеально, — твердо ответила я. — А если ты не веришь, то можешь сама попробовать. Но сначала, я думаю, тебе стоит научиться признавать свои ошибки, а не перекладывать вину на других.

— Ты… ты… — Минерва задыхалась от ярости, её кулаки сжимались. — Ты всегда была такой! Высокомерной, презрительной! Ты никогда не умела признавать, что можешь ошибаться!

— А ты, — мой голос стал ещё твёрже, — всегда была такой же! Слишком самоуверенной, чтобы видеть правду. Слишком гордой, чтобы признать, что кто-то другой может быть умнее тебя.

— Я умнее тебя! — взорвалась Минерва. — И весь Хогвартс это знает!

— Весь Хогвартс знает, что ты заносчивая выскочка, — парировала я. — А я знаю, как варить зелья, которые работают.

— Вы обе, пожалуйста, успокойтесь! — вмешался профессор Слизнорт, его голос звучал устало. — Я вижу, что ваша конкуренция выходит за рамки урока.

— Но, профессор! — попыталась возразить Минерва. — Она…

— Мисс МакГонагалл, — прервал её Слизнорт, — я прошу вас оставить ваши претензии при себе. А вы, мисс Деницо-Певерелл, я прошу вас сдержать свой пыл.

Я посмотрела на Минерву. В её глазах я видела не только злость, но и растерянность. Я знала, что задела её за живое. Но я не могла позволить ей унижать меня, тем более, когда она сама ошиблась.

— Я просто хочу, чтобы вы обе поняли, — сказал профессор Слизнорт, — что в алхимии, как и в жизни, важны не только знания, но и умение работать в команде, слушать друг друга и признавать свои ошибки. А теперь, прошу вас, вернитесь к своим котлам. И постарайтесь не взорвать их снова.

Я вернулась к своему котлу, чувствуя, как адреналин всё ещё бурлит в крови. Том Реддл, который всё это время молча наблюдал за нашей перепалкой, посмотрел на меня с едва заметной улыбкой.

— Ты была великолепна, Лилит, — прошептал он, его голос звучал так, словно он хотел, чтобы никто кроме меня его не услышал. — Ты заставила её замолчать.

Я почувствовала, как мои щёки заливаются румянцем, но не от смущения, а от гордости.

— Я просто сказала правду, Том, — ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. — Иногда люди забывают, что даже старосты допускают ошибки.

Мы вернулись к варке зелья. Мои движения стали ещё более уверенными. Я добавляла ингредиенты, Том следил за пропорциями и температурой. Мы работали как единое целое, наши движения были отточены и слажены.

— Добавь ещё каплю крови василиска, — прошептал Том, его глаза изучающе смотрели на бурлящую жидкость.

— Уже делаю, — ответила я, аккуратно отмеряя нужную дозу.

Зелье медленно приобретало насыщенный серебристый оттенок, издавая тонкий, завораживающий аромат. Оно искрилось, словно отражая звёздное небо.

— Почти готово, — произнёс Том, его голос звучал торжественно. — Осталось лишь добавить лунный пыль.

Я осторожно взяла крошечную щепотку серебристой пыли и добавила её в котёл. Зелье вспыхнуло мягким светом, а затем замерло, словно остановив время.

— Идеально, — выдохнул Том, и я почувствовала, как его рука случайно коснулась моей. Легкий электрический разряд пробежал по моей коже.

Тем временем, неподалёку, снова послышался шум. Мы обернулись. Зелье Минервы и Флимонта снова взорвалось, на этот раз с ещё большим грохотом, обдав их и ближайшие столы густой, мерзкой жижей.

— Проклятье! — выкрикнула Минерва, пытаясь оттереть с себя зелёные брызги. — Это снова ты, Поттер! Ты должен был следить за температурой!

— Я?! — возмутился Флимонт, его лицо выражало крайнее недоумение. — Это ты добавила слишком много лунной пыли! Ты же сама говорила, что у тебя есть свой «особый» рецепт!

— Мой рецепт был идеален! — настаивала Минерва, её глаза метали молнии. — Ты просто не умеешь варить зелья! Ты — полное ничтожество!

— А ты — заносчивая дура, которая думает, что знает всё на свете! — парировал Флимонт. — Твоя самоуверенность уже второй раз испортила такие редкие ингредиенты!

— Да как ты смеешь?! — Минерва была готова броситься на него.

Профессор Слизнорт, чьё лицо к этому моменту стало багровым, подошёл к их котлу.

— МакГонагалл! Поттер! — его голос гремел, словно гром. — Вы второй раз тратите мои драгоценные ингредиенты! Вы хоть представляете, чего мне стоило достать корень мандрагоры, выдержанный сто лет в лунном свете?! А сердцевину древнего древа?!

— Профессор, это не моя вина! — начала Минерва. — Он…

— Не моя вина! — перебил её Флимонт. — Это она…

— Замолчите! — рявкнул Слизнорт. — Оба! Я разочарован в вас. Ваша неспособность работать вместе, ваша самоуверенность, ваша гордыня… всё это привело к такому результату.

Он оглядел нас, его взгляд остановился на моём котле.

— Мисс Деницо-Певерелл, мистер Реддл, — произнёс он, его тон смягчился, — ваше зелье… оно великолепно. Идеально. Вы продемонстрировали истинное мастерство.

Я почувствовала, как меня охватывает гордость. Том, стоявший рядом, лишь кивнул, его глаза блестели.

— Что ж, — продолжил Слизнорт, — этот урок показал нам, что одни умеют работать в команде и прислушиваться к чужому мнению, а другие… — он бросил ещё один гневный взгляд на Минерву и Флимонта, — …другие предпочитают винить всех, кроме себя.

Он помолчал, затем добавил:

— А теперь, всем за работу. Мисс МакГонагалл, мистер Поттер, минус двадцать очков с Грифендора за испорченное ингредиенты и прерикание во время занятие. Мисс Деницо-Певерелл и мистеп Реддлу вам же я присваивая двадцать очков за идеально сваренное зелье. А в следующий раз, я надеюсь, вы усвоите урок.