ТЕРРА АРКАНА / ВОЛЯ ЖЕЛЕЗА (гет)

I. Год 1552 от Рождества Христова

Двадцать два года прошло с момента коронации Вальдемара I. Двадцать два года, которые навсегда изменили карту Терра Магны. Великие равнины на востоке усмирены и разделены на имперские провинции. Непокорные княжества юга либо стёрты с лица земли, либо присягнули на верность Железной Короне. Центральные земли жили под жёсткой, но предсказуемой рукой имперских наместников. Казалось, ничто не могло остановить железную поступь Легионов.

Вальдемар стоял на утёсе и смотрел на проигранную войну. Вернее, на поле битвы, которое отказывалось быть полем битвы. Перед ним расстилался не континент, а бесконечное, хаотичное нагромождение островов — Архипелагос Марис.

От заснеженных скал на севере, где правили фанатичные жрецы, читавшие волю богов по дыму вулканов, до идеальных коралловых атоллов на юге — перекрёстков всех морских путей, где правили деньги и никакие деньги. Это был не народ и не империя. Это был сгусток пёстрых, враждующих друг с другом культур, объединённых лишь одним — безраздельной властью моря и ветра. Их сила была в их бесчисленности и непредсказуемости. Каждый остров был крепостью, каждый капитан — королём, а каждый рыбак — партизаном. Как можно завоевать стихию? Как можно навязать железный порядок тому, чья суть — хаос?

Но теперь они стояли здесь, на западном побережье, и смотрели на море. И море, казалось, смотрело на них с холодным безразличием. Перед ними лежал Архипелагос Марис, и он оказался крепким орешком.

Сцена: Полевая ставка на скалистом берегу

Палатка командования стояла на утёсе, с которого открывался вид на бескрайнюю синеву и на сотни островов, усеивавших горизонт, словно рассыпанные самоцветы. Внутри пахло дымом, влажным сукном и слабым ароматом лечебных трав. На походном столе лежали карты, испещрённые пометками, а на жёсткой койке, откинувшись на подушки, сидел Кайзер Вальдемар. Его лицо, обычно застывшее в маске непоколебимой воли, было усталым. Левая рука была перевязана — незначительная рана, полученная при осмотре передовых позиций от шальной стрелы.

Рядом, подле стола, стоял Виктор фон Келлер. Он выглядел свежо и собранно, его умные глаза быстро скользили по донесениям.

«Полтора года, Келлер, — голос Вальдемара был низким, без эмоций, но в нем слышалась тяжесть. — Полтора года мы бьёмся за эти проклятые острова. Мы взяли штурмом десяток крепостей, потопили два десятка их кораблей. Мы контролируем море у побережья. И что?»

Он ткнул пальцем в карту.

«Они отступают дальше, на более крупные и укреплённые острова. Их флот уклоняется от генерального сражения, нанося точечные удары по нашим линиям снабжения. На каждом клочке суши мы теряем людей не в честном бою, а от болезней, от ядовитых насекомых, от стрел, летящих из джунглей. Это не война. Это... истощение».

Келлер кивнул, его лицо оставалось невозмутимым. «Точная диагностика, Ваше Величество. Мы воюем не с армией. Мы вооружились молотом, чтобы раздавить муху. А она слишком проворна».

«Муха, которая стоит мне лучших солдат! — Вальдемар ударил кулаком по столику, и рана на руке напомнила о себе резкой болью. Он сморщился. — Потери от болезней и партизанских стычек втрое превышают боевые! Каждый корабль с провиантом, который тонут их корсары, отдаляет нас от победы на неделю. Я не могу бесконечно тянуть ресурсы с материка!»

Он откинулся на подушки, закрыв глаза. Впервые за многие годы в его позе читалась не злость, а почти отчаяние.

«Мы захватили полконтинента. Мы сломили степные орды и горные кланы. И мы можем проиграть войну с кучкой торгашей и пиратов на своих же задних дворах? Мне претит сама мысль об отступлении. Но...»

Келлер молча подал ему свиток с цифрами. Цифры были безжалостны: графики растущих расходов, падающей дисциплины из-за затяжной кампании, списки потерянных кораблей.

«Карты действительно легли не в нашу пользу, — тихо произнёс советник. — Архипелагос — их дом. Они знают каждую мель, каждое течение, каждую пещеру. Каждый наш шаг вперёд стоит нам все дороже. Мы завоёвываем песок и скалы, а они сохраняют свои силы».

Вальдемар молча смотрел в потолок палатки. Он ненавидел это чувство — чувство предела. Стены можно сокрушить, армии — разбить. Но как сокрушить море? Как победить народ, который не выходит на открытую битву?

«У меня есть соображения, — после паузы сказал Келлер. — Но они требуют... смены парадигмы. Возможно, нам стоит на время стать такими же, как они».

II. Вид с того берега: Воля к Свободе

На одном из ближайших островов, который имперцы обозначали на картах как «Цитадель-7», а местные звали просто «Дом», жизнь шла своим чередом, странным сплетением страха и обыденности.

Марика, дочь рыбака, помогала матери развешивать сети для починки. С возвышенности у бухты был виден дымок на горизонте — там стоял имперский флот.

«Снова не уходят», — вздохнула мать, ее руки привычно двигались, завязывая узлы.

«И не уйдут, пока не сломаются о наши скалы», — уверенно сказала Марика. Ей было шестнадцать, и вся её жизнь пришлась на эту войну.

Она помнила первые слухи о «Железном Кайзере» с материка. Тогда это казалось далёкой сказкой. Потом пришли его корабли — неуклюжие, но страшные своим количеством. И началось.

Но здесь, на Архипелаге, не было паники. Была упрямая, яростная решимость. Они не были солдатами. Они были капитанами, рыбаками, торговцами, фермерами. Их «армия» — это флотилия быстрых, манёвренных судёнышек, которые знали каждую подводную скалу. Их «крепости» — это сам ландшафт: узкие бухты, коварные течения, непроходимые мангровые заросли.

Отец Марики ушел в море на своем «Стриже» месяц назад. Он не пошел на абордаж. Он был «глазами» — следил за перемещениями имперских галеонов и передавал сведения с помощью зеркал на маяках. Её старший брат был в отряде ополчения, который устраивал засады на имперские патрули, высаживающиеся для забора воды.

Они не ждали пощады. С материка приходили истории о том, что делает Кайзер с теми, кто сопротивляется. Их не пугала смерть. Их пугала потеря себя. Жизнь под железным сапогом, где все подчинено чужим правилам, где нет воли ветра и свободы открытого моря, была для них хуже смерти.

Вечером у общего костра, где собирались старейшины и капитаны, царила не паника, а сосредоточенная уверенность.

«Они сильны в открытом поле, — говорил седой капитан с лицом, обветренным морскими штормами. — Их сила — в их строю, в их дисциплине. Но здесь нет полей. Здесь есть только море и острова. А это — наша стихия. Мы не побьём их в сражении. Мы утомим их. Каждый потопленный ими баркас — это десяток наших, готовых его заменить. Каждая их пуля, потраченная на нашего стрелка в скалах, — это пуля, которой не будет в решающей битве. Мы заставим их заплатить за каждый шаг такую цену, что их железная казна опустеет, а их император усомнится в своём всемогуществе».

Марика слушала и верила. Она смотрела на огонь и на суровые лица своих людей. Они не были ангелами. Среди них были пираты и контрабандисты. Но сейчас они защищали свой Дом. И эта простая, ясная правда делала их сильнее, чем вся железная воля далёкого Кайзера.

Две воли, две правды столкнулись у кромки моря. Одна — воля к порядку и контролю, воплощённая в железе и дисциплине. Другая — воля к свободе и жизни на своих условиях, гибкая, как вода, и упрямая, как скала. Исход этой борьбы был далеко не предрешён.