Собор Парижской Богоматери – Хогвартс версия (джен)

Первой мыслью Малфоя было сбежать. Второй — что Малфои не убегают. Третьей — что вообще-то убегают и надо сделать это, пока не…

— Малфой?

Поздно.

С независимым видом Драко расправил плечи и выдохнул как можно более презрительно:

— Поттер?

— Чего ты тут делаешь? — герой, кажется, на презрение совсем не обиделся.

Примерно поэтому слизеринский принц решил ответить честно:

— От Грейнджер сбежал.

Если Поттер и удивился, то виду не подал.

С полминуты они просто стояли друг напротив друга: не двигаясь, ничего не говоря, не хватаясь с ненавистью за волшебную палочку. Это было непривычно — оба смаковали новые ощущения.

Гарри смотрел на Малфоя во все глаза, но, честно говоря, заранее знал всё, что увидит: и холодные серые глаза, и непроницаемое выражение лица, и чуть изогнутые в усмешке губы, и идеально прямой нос, и заострённый подбородок, который хорёк так забавно вздёргивал, когда злился…

А вот Малфой видел совсем не то, что привык: за стёклами дурацких очков у Поттера внезапно обнаружились красивые печальные глаза, а чуть припухшие (кусал он их, что ли?) губы выглядели отчего-то невероятно манящими.

Так что сначала Драко в красках себе представил поцелуй этих губ — и не один, а когда в ушах ощутимо зашумело от таких невозможных фантазий, твёрдо решил перейти в наступление.

«Сто один способ соблазнить Поттера» — жаль, что такой книги не было в библиотеке Малфой-мэнора.

Мимолётно предположив, что такая книга вполне могла бы быть в доме Уизли (если вообще допустить, что нищеброды в курсе, что такое книга), слизеринец сделал пару шагов вперёд.

Поттер, слегка напрягшись, столько же раз шагнул назад.

— Не пяться, я не кусаюсь, — Малфой улыбнулся.

Улыбка получилась такой, как будто всё же кусается. Неудивительно: именно сейчас он готов был не только кусаться, но и вообще с потрохами съесть этого проклятого гриффиндорца. Который мало того, что смеет отступать, когда к нему с неприличными мыслями шагает сам принц всея Слизерина, так ещё и умудряется невероятно сексуально выглядеть в этом растянутом свитере и с лохматыми волосами.

«Мерлин, я действительно так считаю?» — в ужасе взвыл про себя Драко и мысленно кивнул. И пинка за всё это тоже дал себе. Мысленно.

— Поттер, — это получилось сквозь зубы и хрипло.

Поттер продолжал пятиться, глядя на Малфоя, как мышь на удава.

Герой боялся. Боялся не Авады Кедавры, не Тёмного Лорда, не экзамена по зельеварению и не азкабанских дементоров. Он боялся того, что всё это — очередная жестокая шутка. Или — ещё хуже — что сейчас Драко развернётся и уйдёт.

— М-малфой? — вышло довольно беспомощно.

— Поттер, — утвердительно прорычал блондин, подходя совсем близко.

В конце концов, лучше он сам пойдёт на это сближение, чем рехнувшаяся на мировой славе Грейнджер впишет им в сценарий развратную постельную сцену (при мысли о развратной постельной сцене по позвоночнику прокатилась сладкая дрожь, а по спине пробежали мурашки). Кроме того, это же Поттер, влюблённый в него Поттер. Влюблённый и на всё готовый — и грех отказываться, когда тебе сами себя предлагают (и то, что в данный момент Поттер ничего такого не предлагал, а скорее испуганно отступал, Малфоя волновало так же мало, как пищеварение флоббер-червя), и если Поттер чего-нибудь хочет, он не отступит, ему плевать и на школьные правила, и на запреты, и на то, что после Авады невозможно спастись… Так что лучше не стать его добычей, а напасть самому!

— Поттер, — хищно протянул Драко.

— М-м-малфой? — снова совсем не по-геройски пропищал Гарри, когда руки слизеринского принца уверенно легли туда, где изящно очерченные тазовые косточки выступали из-под на бёдра спущенных джинсов.

Малфой крепко сжал пальцы.

Поттер всхлипнул — и всем телом подался навстречу, обнимая слизеринца за шею. Полная капитуляция, вот как это можно было назвать.

Гарри был счастлив. Наконец-то он не просто глупо пялился на Малфоя — в Большом зале, на сдвоенных парах и на репетициях, а стоял рядом с ним, вплотную, чувствуя тепло его тела, уткнувшись носом в белоснежную шею.

От Малфоя пахло шампунем и шоколадом. И какой-то невероятно приятной туалетной водой.

— Поттер? — от сдавленного шёпота сердце Гарри скакало, как сумасшедшая помесь бладжера со снитчем и с Луной Лавгуд.

Малфой это чувствовал, разумеется.

— Драко? — это звучало так нерешительно.

Это звучало так сладко, что Драко послал всё на свете к соплохвостам, дементорам, оборотням и водяным чертям — и полез целоваться.

И целоваться тоже было сладко. Поттер сопел так шумно и цеплялся за шею так крепко, прижимаясь сильнее, что крышу сносило почти моментально. О технике поцелуя не могло быть и речи — но в этом и была самая соль: самозабвенно, настойчиво, неумело, торопливо — будто боясь, что Драко вот-вот исчезнет, и тут же медленно — чтобы тот не захотел исчезать…

Непростительно позабыв про малфоевско-слизеринское самообладание и непростительно же закрыв глаза («как маленькая влюблённая хаффлпаффка!» — это была последняя связная мысль), Драко отчаянно цеплялся пальцами за всё, что угодно, лишь бы не упасть. «Чем угодно» пару минут назад стали задние карманы поттеровских джинсов — и убирать оттуда руки слизерински принц был категорически не намерен.

Ну, до тех пор, пока не понял, что «упасть» в данной ситуации — это вовсе не плохо, а скорее даже логично.

Так что он убрал руки (под возмущённый стон будущего национального героя) и, сбросив мантию на пол, опустился вниз, потянув за собой Поттера.

Мантия, конечно, была довольно хилым спасением от холода каменных плит, но, скажите, разве кто-то способен думать о холоде в тот момент, когда Поттер дрожащими пальцами с неуверенным «можно» лезет ему под рубашку?

Не Малфой — точно.

Потому что им обоим было абсолютно не холодно.

Было жарко, до одури жарко. Кожа под поцелуями горела Адским пламенем, плавилась под робкими поначалу прикосновениями. Ошалевший от счастья и осмелевший после того, как без проблем справился с пуговицами малфоевской рубашки, Поттер как-то незаметно перехватил инициативу — и теперь выцеловывал на ключицах никому не понятные узоры.

Но Малфой их вроде как понимал. И едва ли не мурлыкал от удовольствия, по-кошачьи выгибаясь навстречу.

Наваждение кончилось, когда Гарри попытался расстегнуть пряжку ремня.

На слизеринского принца как-то сразу навалились и холод Астрономической башни, и понимание невозможности ситуации, и… страх.

Это не рубашку снял с него Поттер, а маску.

И не с ремнём он сейчас сражался, а со стенами, которые так старательно возводил Малфой все эти годы.

— Поттер, — голос всё ещё был хриплым, но уже снова почти что презрительным.

— Драко? — Гарри поднял на слизеринца потемневшие от страсти глаза.

— Не надо… — вообще-то он хотел сказать «отстань» или «пошёл к чёрту», но получилось только вот это жалобное. — Пожалуйста.

Поттер отодвинулся. Сел.

— Что такое?

Малфой закусил губу, снова мысленно отвешивая себе пинков, подзатыльников и круциатусов.

Он не мог сейчас уйти. Просто не мог. Но и сдаться так просто тоже не мог.

— Ты не хочешь? — новый шедевр от Мальчика-который-в-каком-только-борделе-научился-задавать-такие-смущающие-вопросы.

Драко расправил плечи.

— Хочу, только… — договаривать было унизительно.

Малфой ведь не может признаться в том, что ему страшно? Признаться в том, что всё слишком быстро — после того, как сам тут изображал умелую соблазнительницу.

Поттер поднялся с пола и протянул ему руку:

— Пойдём.

— Куда? — огрызнулся Малфой, вставая самостоятельно и хватая рубашку.

— Привыкать друг к другу, придурок.

— Сам придурок… — рубашка никак не хотела застёгиваться. — Эсмеральда, тоже мне.

— Мой Феб, — подняв с пола мантию, Поттер накинул её Драко на плечи. — Поздно уже, пошли, королевский солдат.

— Цыганка, — Малфой презрительно скривился.

— Погадать? — Гарри схватил его за руку.

И когда они спускались с Астрономической башни, Малфой по идее мог думать о многом. Но думал почему-то только о том, что идут они рядом, и ладошку его Поттер так и не отпустил.

А у входа в слизеринские подземелья ещё и Крэбба процитировал на прощание:

— Драко Малфой — самый крутой! — и так ловко сбежал, что Малфой даже не успел подумать «Авада Кедавра» не то что там что-то сказать.