О Мастере Зелий (гет)

Северус подошел к матери, протягивая руки, помог ей подняться – может быть, со слегка чрезмерным усилием — и галантно проводил ее на посыпанную гравием дорожку.

— Могу я поинтересоваться, почему ты подкрадываешься и кидаешься из-за спины на ни о чем не подозревающих людей? — спросила миссис Снейп по пути к входной двери, делая не совсем удачную попытку повернуть ситуацию в свою пользу.

— Интересно, что ты об этом спрашиваешь, мама. Потому что я собирался задать похожий вопрос. Исключив ту часть, в которой говорилось «кидаешься», потому что ты оставалась на одном месте. Но не поделишься ли со мной – что такого интересного в этом окне?

Она с тоской посмотрела на сына. – Ты прекрасно знаешь, что там интересного, Северус, и твоя плохо замаскированная попытка поиздеваться над родной матерью не совместима с элементарным уважением. Где мисс Грейнджер?

— Мисс Грейнджер вернулась в Кантербери…

Миссис Снейп замерла на месте. – Она… как, Северус, ты позволил ей уйти?

— Я мог бы схватить ее за руку, но это вряд ли помогло бы.

— Северус, — ее глаза сверкали от ярости, а знаменитый самоконтроль, похоже, очень быстро исчезал в некоторых критических случаях.

Северус спокойно смотрел на свою мать, сложив на груди руки и слегка склонив голову, наслаждаясь воспоминаниями об их с Гермионой поцелуях, и дожидаясь следующего номера представления. – Да, мама?

— Северус, как ты мог… как ты мог позволить ей уйти? Что ты натворил? И почему у тебя такой довольный вид? Тут абсолютно нечем гордиться.

— Мама, я уже объяснил тебе, что она ушла, и я ничем не мог ей помешать – чтобы аппарировать, много времени не требуется.

— Да, Северус, думаю, что я все прекрасно поняла. Это как раз не нужно повторять. Я хочу, чтобы ты рассказал, по какой причине она так срочно покинула наш дом.

Северус с повышенным интересом изучал свои ногти. — Ты, кажется, чем-то расстроена, мама?

— Расстроена? Я возмущена, если тебя это интересует.

— Ты же моя мать, как меня может не волновать твое настроение? Только боюсь, я не вполне понимаю его причину. Она ушла по собственной воле. Твое желание исполнилось.

— Я…, — Кассандра прикусила губу. Это было бессмысленно. Если Гермиона ушла, нет смысла продолжать спор. – Оставим это, Северус? Постарайся, пожалуйста, больше не попадаться сегодня мне на глаза.

Она резко развернулась и решительно пошла к двери. Северус, с довольной ухмылкой, догнал ее и положил ей руку на плечо. – Мам…

Она сбросила руку. – Нет, Северус. Я сердита. Так что будь добр, позволь мне справляться с моими эмоциями самостоятельно.

— Мама, тебе не кажется, что этой неразберихе пора положить конец?

— Я не понимаю, о чем ты, — резко ответила она.

Он вздохнул. – Мама, ну пожалуйста. Это ребячество, и ты это знаешь. Я понимаю, что изображать неприязнь к Гермионе – удачная стратегия, и возможно даже она оказалась полезной. Но я думаю, что тебе пора сбрасывать маску. Гермиона ушла…

Миссис Снейп сжала запястье сына. – Но почему, Северус? Почему? Как ты мог позволить ей уйти?

— Может, ты все-таки дашь мне закончить предложение? Гермиона вернулась к себе, чтобы взять кое-какие вещи, которые могут ей понадобиться, так как она собирается задержаться у нас в гостях.

Женщина расцвела. – Задержаться? Замечательно! И надолго?

— Мама, — произнес Северус, покачав головой, — поправь меня, если я ошибаюсь, но ведь ты не чувствуешь себя ни в чем виноватой?

— Нет, а почему я должна чувствовать себя виноватой? Между прочим, в моем возрасте это даже вредно. Так надолго?

— Три недели. Ты не возражаешь?

— Что за жалкая попытка сарказма, дорогой мой. Конечно, я не возражаю. Если хочешь, я придумаю предлог, чтобы переселить ее ближе к твоим комнатам.

Северус закатил глаза. – Мама, прекрати! Если понадобится, я прекрасно смогу найти дорогу к ее комнатам. И не смотри на меня так. Я сам могу разобраться со своей личной жизнью, и не потерплю никакого вмешательства.

— Может быть, ее стоит немного подтолкнуть, — задумчиво протянула миссис Снейп. — Девочка кажется мне очень стеснительной.

Не уверенный, что ему делать в такой ситуации – плакать или смеяться, Северус возразил. – Я сам хорошо знаю, как ее подтолкнуть. Но не собираюсь торопить события. Она очень молода…

— Вы уже говорили о детях? – перебила его мать.

Северус поднял руки к безоблачно-голубому небу. – О, бог мой, что я сделал, чтобы заслужить все это?

— Не устраивай пожалуйста низкосортных любительских спектаклей, Северус. Я задала тебе вопрос, причем очень важный для меня.

Северус беспомощно уронил руки. – Я что, случайно перешел на японский, или ты просто меня не слушаешь? Я же сказал, что не хочу торопить ее, заставляя делать то, чего она не хочет, или пока не хочет. А вопрос о будущих детях как раз относится к темам, обсуждение которых может подождать более подходящего времени. И предупреждаю, мама: если ты будешь продолжать в том же духе, я пожалуюсь отцу.

— Ты никогда…ох… это Гермиона…

— Нет, это не Гермиона. Я все узнал сам. И о твоей игре в кошмарную свекровь, и о портрете. И мне кажется, что нам нужно серьезно поговорить.

— Северус, если это идея Гермионы, я, пожалуй, вернусь в образ кошмарной свекрови. Я совершенно не уверена, что…

— Но ты же именно этого и хотела, правда? – спросил Северус, ласково обнимая мать за плечи. – Ты хотела знать. Я знаю, что ты простила меня, и я верю, что ты простила меня от всей души, но не лучше ли раз и навсегда разобраться со всеми тайнами. – Он слегка сжал ее плечи и продолжил уже более легким тоном. – Особенно сейчас, когда Гермиона вот-вот притащит сюда довольно темпераментного полу-лазиля, и мы будем по горло заняты приготовлением успокоительного зелья для кошек.

**°°**°°**

Африка не заслуживает тех слов, которыми ее обычно расхваливают, подумал Рон, между делом останавливая оглушающим заклинанием неосторожного льва, вознамерившегося занести в свое меню Рыжую Голову по-английски. Потом он откинулся на матрас, устроенный в тени дерева и продолжил изучать Серенгети через призму стакана с ледяным лимонадом.

Конечно, все это впечатляет. Во-первых, природа. Очень много природы. Но Рон вырос в районе, где природа была единственным, что имелось в достаточном количестве. Хогварц был буквально окружен природой. Природы в жизни Рона было – по горло, больше уже просто не куда. Особенно такой, которая так и норовит подкрасться исподтишка. Если человеку приходилось сталкиваться с трехголовыми собаками, гигантскими пауками и взрывастыми драклами, какие-то слоны покажутся ему просто забавной шуткой природы. Люди здесь были неплохие. Приятные, гостеприимные, причем даже магглы не шарахались от колдовства. Но Рон и в Англии знал множество приятных людей. Конечно, здесь совсем иной взгляд на магию – мало кто пользуется волшебной палочкой. Гермионе было бы интересно изучить и проанализировать это, но у него совершенно другой характер. Он просто смотрит на предмет, определяет, что это и зачем оно нужно, и выносит о нем свое мнение. Нет, он ничего не имел против Гермиониного подхода к жизни, наоборот…

Мысли Рона переключились на его пышноволосую подругу. Скоро он сможет сделать ей предложение. Через несколько недель Рон собирался начать работать в Министерстве – зарплата нормальная, работа обещает быть интересной, а карьера его никогда особенно не волновала. В жизни есть масса вещей поважнее карьеры. Тем более амбиций Гермионы с верхом хватит на двоих. Она должна обрадоваться, что рядом с ней будет кто-то…Что это будет он. Конечно же, Рон собирался жениться. Никаких "просто поживем вместе", нет, это не для него. У них будет нормальная семья, может быть и дети – привлекательная перспектива. Он не был безумно влюблен в Гермиону, но, честно-то говоря, разве в Гермиону можно так влюбиться? Гермиона не из тех девушек, которые способны внушить сильную страсть. Она слишком прагматична, слишком сдержана. Но Рона это не смущало. Со времени выпуска из школы он приобрел неплохой опыт в этом вопросе — в конце концов он был весьма симпатичным высоким парнем, обладателем самой очаровательной улыбки между Андами и горой Фудзияма ( нет, не через Тихий океан, через другую сторону). С сексуальными партнершами у него проблем не было, так что если окажется, что Гермиону секс не особенно интересует, он не будет настаивать. Единственной проблемой представлялось ее отвращение к стряпне. Гермиона совершенно не умела готовить, чего и не скрывала. Что ж, может мама согласится взять над ней шефство…

Кстати, о недостатках и о кухне… За все месяцы путешествий он так и не смог привыкнуть к незнакомой пище. Он жевал бобы и ломтики мяса газели, и грезил о пироге с мясом и почками – фирменном блюде Хогварца. Перед ним ставили рыбу и овощи, а он вспоминал божественный запах маминого ирландского рагу.

У Рона заурчало в животе. Он вздохнул и поднялся. Пора сьесть что-нибудь. Но в голове уже сформировалось решение: он достаточно насмотрелся на чудеса мира и скоро вернется домой. Раньше, чем планировал. Каким приятным сюрпризом этот будет для его семьи. И для Гермионы…

**°°**°°**

Сразу после выпуска из школы, Гарри поклялся сделать до своего двадцатилетия три вещи: жениться на Джинни Уизли, восстановить дом в лощине Годрика, и сыграть за Британскую Национальную сборную. Воплощение в реальность этих планов требовало, конечно же, чтобы Волдеморт вернулся в ад к своему создателю. Отчаянная храбрость и целеустремленность Мальчика-Который-Выжил во время войны впечатляла даже Дамблдора. Но когда война закончилась и со злом Номер Один было покончено, все дружно закивали головой с понимающими улыбочками. Уже через два месяца дом родителей Гарри стоял во всей своей прежней красе, он был Ловцом Национальной сборной, а Дамблдор, сияя от радости, провел церемонию бракосочетания, на которой мрачными оставались только Дурслеи.

Дом Поттеров чаще всего был полон гостей, включая частенько там бывающего Сириуса, и Гарри наслаждался тем, что имел, наконец, семью и дом. Сейчас они с Джинни сидели, обнявшись, на диване, и слушали Гермиону, не переставая удивляться тому, как сильно может измениться человек, влюбившись. Вообще-то Гермиона заскочила только на секунду – забрать Косолапсуса, но ее уговорили остаться на чай.

— Так не терпится вернуться назад? – ухмыльнулся Гарри.

— Ну, я… это же всего три недели, не хотелось бы терять время, — ответила она.

— Так значит, с нами ты теряешь время? Теряешь драгоценное время, вместо того чтобы упорхнуть в объятия Северуса Снейпа? — с притворно-оскорбленным видом уточнила Джинни. – Ох, Гарри, ты только посмотри, куда катится этот мир!

— Ты прекрасно понимаешь, что я не это имела в виду!

Джинни улыбнулась. – Я знаю, дорогая, я знаю. Ты и представить себе не можешь, как приятно видеть тебя такой счастливой. Уже не говоря о том, что ты, похоже, забыла где-то свою ужасную привычку извиняться.

— Наверное, это потому, что я сейчас способна только глупо улыбаться. Хотя если подумать, я ненормальная: он же только поцеловал меня, больше ничего не было.

— Не забудь про предлог с Многосущим зельем. – Напомнил Гарри. – Если это ни о чем не говорит…

— Да, я думаю, что это хороший знак. И потом я, кажется, понравилась его маме.

— Это как раз и удивляет меня больше всего в этом странном деле, — сообщил Гарри, надевая очки.

— А что такого удивительного в том, что я понравилась его маме? – ощетинилась Гермиона.

— Нет, нет, ты меня не так поняла. – Остановил ее Гарри. – Мне показалось странным, что у Снейпа есть мать. Я всегда считал, что он результат неудачного скрещивания летучей мыши и огородного пугала. И вылупился из яйца в котле – ну вроде Норберта, помнишь? Ой, кажется, меня занесло, — Гарри виновато покачал головой. – А почему ты смеешься?

Джинни сердито посмотрела на мужа. – Гарри, почему, кстати, ты до сих пор не поздоровался с мамой? Ты же обещал, помнишь? Ей будет приятно тебя увидеть.

— Я… ну…, — у Гарри был довольно глупый вид.

— Сейчас самое подходящее время, — решительно заявила Джинни.

— Я… ну да, действительно, правильная мысль, — Гарри обреченно поднялся с дивана. — Тогда я, пожалуй… до свидания, Гермиона, удачи тебе.

Он дисаппарировал и две женщины улыбнулись друг другу с видом опытных заговорщиц.

— До него иногда медленно доходит, но я все равно его люблю, — заключила Джинни. – Так что, он хорошо целуется?

Гермиона вздохнула, и ее глаза слегка затянуло мечтательной дымкой. – Очень. Намного лучше всех тех, с кем я раньше целовалась.

Джинни шлепнула себя по лбу. – Я чуть не забыла сказать тебе нечто очень важное. Извини, разговор о поцелуях мы еще продолжим, но я должна закончить с этим, а то опять забуду. А не стоило бы, а то в будущем могут быть сложности.

— Сложности? – откликнулась Гермиона. – С…Северусом?

— Нет, с моим драгоценным братцем Роном. Похоже, что этот тупоголовый придурок внушил себе, что вы влюблены друг в друга. Ты же знаешь, какой он. Если что-то втемяшилось ему в голову, разубедить его почти не возможно.

— О, нет! – простонала Гермиона. – Это последнее, что мне нужно. Кто тебе об этом сказал? Твоя мама?

— Нет, Гарри. Он воспринял эту новость без энтузиазма, потому что не считает вас хорошей парой. Но он уверен, что у Рона это серьезно.

Гермиона закрыла лицо руками. – Почему, о Боже, ну почему? Я не хотела никаких отношений и до того, как Северус начал… ну неважно, главное, что он совершенно меня не интересует. В этом смысле, я имею в виду, — смущенно добавила она и тут же добавила, слегка прояснившись. – Но его же не было уже…подожди… три месяца?

— Четыре с половиной.

— Правильно. Четыре с половиной. Может быть, все это уже прошло самой собой? Ты не считаешь, что такое вполне возможно?

Джинни покачала головой. – Сомневаюсь. Я знаю его лучше тебя. Навязчивые идеи Рона не улетучиваются сами собой. К тому же ты, наверное, не заметила, что во время войны он очень изменился. И как бы мне не было неприятно говорить такое про родного брата, изменился не в лучшую сторону.

— Что же, — задумчиво сказала Гермиона. – Чарли был его любимым братом. Иногда мне кажется, что для него эта потеря оказалась даже более тяжелой, чем для его родителей. И Перси… Думаю, Рон чувствует себя виноватым, за то, что всегда насмехался над ним. Это неразумно, но вполне понятно.

— Я не хочу сказать, что я его не понимаю, я только говорю, что он может доставить много неприятностей. Но может ты и права. Может, эти затянувшиеся каникулы смогли на него повлиять. Так что давай-ка, моя дорогая, мы выпьем по последней чашке, ты расскажешь мне о ранее неизвестных способностях Снейпа, а потом сможешь вернуться к нему с моего полного благословения.