Каникулы Эрика, или Портрет для вампирёныша (джен)

Сидящий в кресле отец отложил стопку писем в сторону.

— Опять ничего! — недовольно проговорил он. — Мне кажется, это уже выглядит неприлично!

Отвечать ему никто не стал. Няня по своему обыкновению деликатно смолчала. Мама была слишком увлечена новым заграничным романом. Я же расположился прямо посреди гостиной на основательно побитой молью медвежьей шкуре и третий вечер кряду собирал из вороха деталей модель дирижабля.

Отец кашлянул. Наш ответ, а точнее отсутствие такового, его явно не удовлетворил.

— Может стоит написать кому-то другому? — папа требовательно посмотрел на мать.

Та со вздохом опустила книгу.

— Дорогой, — подчёркнуто сдержанно отозвалась она, — наберись терпения. Прошло ещё только три дня.

Папа презрительно фыркнул. Я украдкой улыбнулся. Загадочный, не отвечающий на письма полковник, с каждым днём нравился мне всё больше.

Вопреки ожиданиям, недавняя вылазка на пустырь закончилась для нас с Марком почти безнаказанно. По какой-то неведомой причине Каркофф не стал поднимать скандал, так что, получив лёгкий нагоняй от родителей, мы оба были снова готовы к подвигам и вовсю строили планы на будущее.

Однако, как оказалось, последствия некромантической авантюры были куда более серьёзными. Дотошный господин Дорнер на досуге обдумал поведение своего сына и решил, что тот теряет слишком много времени зря. Когда в конце лета Марк показал мне новенькую, только от портного, гимназическую форму, я почувствовал, как моё сердце начинает сползать куда-то в селезёнку.

Увы, своей гимназии в нашем городке не было. Это означало, что осенью Марк уезжает, а с его отъездом я лишаюсь своего последнего и лучшего друга детства. С местной мелюзгой мне было скучно. Детям постарше было скучно со мной.

Что же касается родителей, то куда-то отсылать своё единственное чадо они не помышляли. От мысли, что я могу куда-то уехать, мама приходила в ужас. Отец же, узнав о решении Дорнеров, принялся искать для меня домашнего учителя.

Кандидатуру он подбирал долго и тщательно. Наконец, по совету дедушки, выбор пал на почтенного старого вервольфа — отставного полковника Маринелли. Если верить отцу, этот самый полковник отличался невероятной храбростью, благородством, а так же обширными познаниями в области алхимии, астрономии и метафизики. Проблема заключалась лишь в том, что на письма старый вояка отвечал крайне неохотно и оставлять свой покой ради педагогической деятельности он тоже не торопился.

Вообще-то, серьёзно заняться моим образованием родители пытались уже не раз. К моей великой радости, все их попытки заканчивались практически безрезультатно, потому наблюдая за тем, с каким скрипом идёт переписка между отцом и полковником, я тешил себя надеждой, что авось и на этот раз всё закончится благополучно. То есть — так и не начавшись. Няниных уроков чтения, этикета и арифметики мне казалось более чем достаточно.

Из коридора послышался бой часов. Отец, находящийся и без того не в лучшем расположении духа, скомкал газету.

— Безобразие! — процедил он сквозь зубы. — В этом доме хоть что-то делается вовремя?

Мама нарочно пошуршала страницами. Няня натянуто улыбнулась. Папа поднялся на ноги и сердито позвонил в колокольчик.

В приоткрывшуюся дверь просунулась физиономия Леокадиуса.

— У? — не очень по-лакейски осведомился сторож.

Отец оскалился от злости. На лице тролля появилась напряжённая работа мысли, после чего он уже вежливее повторил:

— Ваша светлость?

Папа картинно заложил руки за спину.

— Ты знаешь, который час, Лео? — ледяным голосом спросил он.

Тролль простецки пожал плечами. Отец глубоко вздохнул.

— Уже десять вечера! — произнёс он с расстановками. Его голос стал похож на зловещее грудное рычание.

Тролль не проникся:

— И что? — спросил он по-панибратски.

— А ничего! Где наш завтрак?

Тролль сосредоточенно сдвинул брови, потом понимающе кивнул и исчез. Закрыть за собой дверь он не догадался.

Папа немного походил по комнате, после чего снова уселся в кресло. В комнате стало тихо. Какое-то время каждый из нас молча занимался своим делом. Потом за дверью послышались торопливые шаги.

— Ваша светлость! — выпалил ворвавшийся без стука Леокадиус. — Ваша светлость, там это... на кухне...

Папа стукнул ладонью по подлокотнику кресла. У него на языке уже была готова едкая речь о надлежащем поведении слуг, однако тролль выглядел настолько растерянным, что отец только и произнёс:

— Что?

Леокадиус одёрнул полы подскочившей от бега рубахи:

— Там ну, это... скандал!

Папа выгнул бровь. Мама отвлеклась от чтения и тоже заинтересовано посмотрела на сторожа. Тот растерянно умолк.

— Какой скандал, Лео? — наконец не выдержала мама. — Объясните же!

Тролль шумно поскрёб затылок:

— Да ерунда всё, ваша светлость! Жанетта осерчала. Кухарка. Говорит, гангрена какая-то... или гигиена? Словом, мух на кухне полно! Никак нельзя еду готовить.

Родители переглянулись. Няня смотрела на тролля как на умалишённого. Я деловито перебирал детали от дирижабля.

Наконец к отцу вернулся дар речи, а с ним и раздражение:

— Какая кухарка, какой скандал, какие мухи? — со всё возрастающим возмущением начал вопрошать он. — Откуда им взяться-то!

— Да известно откуда! — тролль осклабился. — Там же галерея рядом.

Отец опешил:

— При чём тут галерея?

— Ну как же — я ж их всё лето от портретов отгонял. Мух этих! Так вроде ничего, но молодой хозяин им как мёдом помазан. Тучами садятся!

Леокадиус хотел сказать что-то ещё, однако его не дослушали. Мама внезапно отложила свой роман и быстрым шагом вышла из гостиной. Мы все, как по команде, поспешили за ней.