Танец без касаний (джен)

Примечания:

Небольшая карта Ос'шар, чтобы было понятнее, о чем рассуждает Ларсен

https://pp.userapi.com/c844721/v844721073/afd8a/HIndXX-Tago.jpg

Драббл о Кацате и Раэхнарре

https://ficbook.net/readfic/6837687/18924557

Месяц К’шар, 388 г. правления Раэхнарра, Исайн’Чоль (423 г. Р.Э.)

По стенам разбегались едва ощутимые вибрации. Ломкие, тонкие — они были совсем ненадежной преградой для пустоты. Они сами — пустота, та, что спряталась внутри, между мельчайших частиц. В мире не существовало ничего достаточно надежного. Так стоило ли за него цепляться? Ларсен шагнул вперед, легко попадая в не слышный никому ритм. Все вокруг шаталось, дрожало, в огромный провал срывались отдельные камушки. Под его ногами тоже не было ничего, кроме пустоты. Упругое давление поднимавшегося откуда-то снизу воздуха удерживало дейм ничуть не хуже иллюзорной прочности камней. Он проскользнул в узкую трещину, ввинтился между парой острых решеток, аккуратно обойдя слишком плотную тень, и замер, ощущая, как пустота под ногами становится абсолютной. Вперед и вниз.

Мостовая ударила плотно подогнанной брусчаткой, одарила жаром нагретых камней и плеснула в лицо раскаленным воздухом, перемешанным с пылью. Даже на последнем издыхании К’шар стремился сполна оправдать свое название, прежде чем северные ветры Ато сменят летную жару стылым зимним холодом. Ларсен замер, выбрав шпиль повыше и развернувшись строго на восток. Подобраться сейчас ближе к взлетным площадкам возможности не было, но ему и не требовалось видеть и слышать, чтобы проследить, как императорский кортеж покидает столицу.

Самым быстрым и безопасным способом перемещения по территории Империи всегда считалось подземье: какие бури ни бушевали на поверхности, туннели они не затрагивали. Вот только сейчас все туннели, напрямую ведущие в столицу, были закрыты. Ларсен бывал там, спускался к матово-черным камням, в которых плыло и дробилось его отражение. О, даже ему вполне хватило бы умения, чтобы проскользнуть сквозь нити пространства на другую сторону, но истинная преграда таилась не в камнях. Они лишь скрывали ледяную пустоту, притаившуюся на той стороне. Жадный, шелестящий шепот, царапанье когтей, касавшихся, казалось, самой его сути, и четкое ощущение, что любое существо, обладающее хотя бы зачатками инстинкта самосохранения, предпочтет умереть каким-нибудь другим способом.

В самом конце Северной войны о’хаэ Ис’сли’ила’арэ использовал туннели, чтобы тайно проникнуть в столицу и захватить корону. Попытка провалилась: никто не знал, что именно произошло в императорском дворце, но Северная война окончилась, Источники уснули, а Ис’сли’ила’арэ не покидал стен своей золотой клетки. Но Кэль оказались напуганы достаточно, чтобы перекрыть туннели так хорошо, как это только возможно, поэтому кортеж был вынужден пренебречь определенной долей безопасности и использовать летунов, хотя бы до Айз’к Со или Ро’харана, смотря какой маршрут изберет Император. От Ро’харана, одного из трех крупных городов Ос’шар — Центральных земель, уходил прямой туннель в Вельд, но он проходил через земли Шангард и имел ответвление к Арк’хар, гарнизону, в котором в это время года были расквартированы лучшие части из подчиненных генералу Шангард. Путь через Айз’к Со казался более вероятным, пусть для него и пришлось бы сделать крюк и спуститься в туннели у самой башни Краэт, а оттуда пересечь земли Феримед и углубиться в Вельд. Ларсен был практически уверен, что кортеж проследует именно так. Самый логичный и безопасный вариант. Если не думать о том, насколько высоко придется поднять летунов, чтобы не попасть под грозовой фронт, надвигавшийся с востока.

Ларсен прислушивался к дрожанию пространства, к тому, как оно сминалось, рвалось на части и тут же восстанавливалось снова, прогибаемое темными волнами чужой силы. Присутствие Императора невозможно перепутать с чем-то еще. Оно давило, выкручивало руки, против воли заставляя склониться перед собой. Подавляло и подчиняло. Ларсен вцепился ногтями в собственную руку, легко проникая сквозь слои ткани и раздирая в кровь ожоги, оставленные человеческим благословением. По пальцам потекла кровь, возвращая своим ароматом к реальности. Он глубоко вздохнул, с трудом подавляя желание поднять щиты и забиться куда-нибудь подальше, чтобы зализать раны. Слишком пристальные взгляды никогда не оставались без внимания. А он стал излишне беспечен.

Вдалеке Ларсену чудился слаженный взмах крыльев летунов, ловивших восходящий воздушный поток. Давящее ощущение присутствия становилось все более зыбким, отдалялось. Он вцепился в него, пытаясь до самого конца не потерять из виду, поймать направление. Не Айз’к Со. Восточнее. Но и не Ро’харан. Ларсен выпрямился, глядя точно на северо-восток. Где-то там, в нескольких сутках полета, располагался гарнизон Диаман — один из имперских форпостов в Северной войне, а прямо за ним то, что осталось от Денхерима. Все же Горциар оказался прав: Кацат отправился с Императором, а вместе они никак не минуют Денхерим. Позор и проклятие Севера.

Возможно, присягни тогда Денхерим Ис’сли’ила’арэ, Северная война сложилась бы по-другому. В сожалении не было никакого смысла. Но Ларсен никак не мог отделаться от навязчивых мыслей: что бы случилось, останься Север единым? Пала бы тогда Завеса? Он, рожденный так далеко на юге от Источника Глассиар и никогда не имевший доступа к хроникам своего клана, знал о том времени лишь по чужим рассказам. Но даже этих крупиц хватало для того, чтобы понять: мир под сенью Завесы был другим. Западная пустошь именовалась степью и славилась своим плодородием, пустыни не покрывали целиком южные земли, а северные холмы не дышали таким мертвенным холодом. Вместе с Завесой дейм потеряли намного больше, чем могло показаться на первый взгляд.

Ларсен слышал, кто-то из айтари говорил, что без людей и их плодородных земель им не удержаться. Может быть, в чем-то они и были правы, но они не осознавали главного: опасности, исходившей из-за рубежа Черных Башен — хрупкого и неверного подобия древней завесы. Впрочем, айтари и не следовало переживать о безопасности. Это забота гайтари. Уже собственная память Ларсена нашептывала о том, как этот рубеж был прорван и как они попытались вернуть необходимое силой. Он участвовал в том походе, который люди, будто в насмешку, назвали «Зимним набегом», чувствовал, как отдалялось сияние Источников, а пространство вокруг словно давило на плечи. Они остановились возле старой крепости, что помнила времена еще до Завесы. Когда-то именно в этих стенах Второй-из-Великих отчертил границу земель Империи, скрепив договор с людьми. Они об этом не помнили: другие флаги и другие гербы и ни следа памяти о тех, кто когда-то мог на равных говорить с дейм. Но будет ли так всегда? Ларсен поднес к глазам руку, вглядываясь в еще заметные красноватые пятна. Сила возрастала.

Все это проносилось в его голове вязкой пульсирующей волной невысказанных слов и потаенных, едва ощутимых инстинктов. Подступающей со всех сторон пустотой и чувством тончайшей нити под ногами. Ларсен готов был схватиться за нее, но все еще с сомнением вглядывался в тех, кто цеплялся за нить с другой стороны. Чем сильнее касание, тем выше опасность. Он знал о мотивах Шаг’ё и Шангард, которые, благодаря генералу Хаоса, слишком хорошо знали о происходившем на границах, но Горциар… Что могло заставить Глаза Владыки смотреть в другую сторону, все еще оставалось загадкой. Об этом стоило спросить Л"иэт’тэа’та’э. Но… Ощущение накатило внезапно. Будто изнутри пронзило сотней отравленных шипов, обращая собственную кровь в клинок, приставленный к его же горлу. Один такт и все исчезло вместе с мыслью о том, что некоторые вопросы следовало задать. Только и оставалось, что довольствоваться слухами, смутными и невнятными, и размышлять о том, насколько, приняв Плащ и Маску, Горциар остался Эшс.

Как и любой имперец, Ларсен знал: Длани неотделимы от Императора, пока лица скрыты серебряными масками, каждое их слово будет словом Императора, каждый жест — его жестом, и каждая мысль будет ему открыта. Но кем становились они, сняв Маску? Длани предшественников Раэхнарра так и остались безликими, с именами, укрытыми серебром. Из тех же, кто стоял у трона сейчас, привычному образу соответствовал разве что Рихшиз, и то вьющиеся вокруг него тени не оставляли сомнений в принадлежности к семье Вельде. Кацат открыто носил гербы Денхерим, а Горциар стоял со стороны Эшсар. И лишь Тень всегда оставалась… тенью. Кто-то видел в этом слабость, кто-то — безумие. Ларсен считал, что такая беспечность открывает возможность.

Он потратил немало сил и времени, собирая информацию о Дланях, пытался вытащить наружу корни давнего противостояния между Кэль и Югом, которое едва не закончилось появлением на границе Империи нового королевства. И тайн тут оказалось чуть ли не больше, чем в падении королевства северного. Одного этого вполне достаточно, чтобы обрести уверенность — без Тени тут не обошлось. Полукровка без лица и имени, с силой призрачней лунного света и впрямь иногда казалась лишь слишком густой тенью в складках императорского плаща. Информация, добытая невероятным трудом, состояла из имени, которое не имело никакого смысла запоминать, так как оно уже не существовало, и нескольких таких же бессмысленных обрывков историй. Но теперь Ларсен знал имя клана, и этого было вполне достаточно. Эшс всегда отличались излишней мстительностью, а предательство — это не то, что может простить любой клан. Впрочем, вопросов тут все равно оставалось намного больше, чем ответов. Все, что он мог — положиться на мстительность Эшс и надеяться, что она в конце концов перевесит верность и клятвы.

* * *

Нити натягивались. Это напоминало давящее ощущение света, которое растворялось, пока фаэн опускалась за горизонт, чтобы уступить дорогу восходящим лунам. Холодное чувство соскользнувшего с плеч плаща.

— Каково это, чувствовать себя узником этих стен? — голос казался шелестом ветра и сыпучей колкостью снега. Он возникал, кружился рядом и исчезал раньше, чем становилось возможным поймать его. Проходил белой лунной дорожкой сквозь пальцы. Неуловимой, если не всматриваться в оплетающий его желтоватый свет совсем другой луны.

— Мне нет необходимости покидать их. Снаружи достаточно глаз, — безучастно откликнулась Фейрадхаан, перекатывая в пальцах продолговатый черный камушек. Пульсация энергии в нем приятной дрожью отдавалась в костях, дразнила обманчивой послушностью. Черные камни удрин являлись природными источниками энергии, их добывали далеко на востоке, в землях Феримед, которые весьма ревностно оберегали тайну местонахождения своих шахт. Фейрадхаан могла с точностью до градуса указать, где именно они должны находиться. Энергия в камнях изначально была нейтральна, но носитель всегда мог окрасить ее в свой цвет. Ценный и опасный подарок. Тот, что она держала в руках, казался нейтральным, но Фейрадхаан не была бы собой, если не сумела отыскать в нем едва уловимую нотку чужой силы. Такой знакомой, почти привычной, что можно и не заметить, если не всматриваться слишком уж пристально. Она сжала камень в кулаке, будто хотела раскрошить в пыль, но вместо этого лишь убрала в соответствующий паз в широком браслете.

— Поэтому ты сидишь здесь и слушаешь эхо, — голос раздался совсем близко. Открой она глаза и подними голову — смогла бы заглянуть в глаза Исилару Альяд. Когда-то давно говорили, что этого достаточно, чтобы заблудиться в собственном разуме. Альяд в совершенстве путали дороги, но на тропах разума она оказалась сильнее.

— Почему ты вернулся? — Фейрадхаан спрашивала об этом не впервые: пусть рассчитывать на ответ смысла не было, но она не могла отказать себе в удовольствие ощущения натягивавшихся цепей, поднимавшегося из глубины другого существа холодного бешенства и осознания бессилия перед ее волей. Своего ящера каждый дейм приручал сам и собственными методами, но для каждого из этих гордых существ наступал момент осознания, что подняться в небо или остаться на земле — больше не в их власти. Вся их жизнь — в распоряжении создания, которое можно снести одним ударом крыла. Но каждый ящер бился до последнего, бессильно натягивая сдерживавшие его цепи и раня клювом собственную грудь, пытаясь сорвать ненавистный ошейник. Исилар ничуть не походил на дикого ящера и еще меньше — на прирученного, но это лишь делало игру интереснее. Фейрадхаан чувствовала, как все ее существо предвкушающе напрягается, ловя малейшие оттенки эмоций, едва заметных изменений чужой силы. Сверкающее зеркало снегов осталось показательно равнодушным. Лишь стало более зримым и осязаемым, напоминая, что мощь трех даже спящих Источников несоизмеримо больше, чем те отголоски лунного света, что составляли ее суть. Все, что было в ее руках — лишь тень от Источника Кэль, да и она сама оставалась не более, чем Тенью. Вот только цепь все еще в ее руках.

— Север — это не только снег и Источники, — это напоминало каскад: жар, холод, все ощущения перемешивались, терялось чувство ориентации, будто все пространство вокруг обратилось в разрозненные куски мозаики. Вот только каждый из них обладал своими собственными зубами и когтями, которые вцепились в нее, рвали в стороны, дарили силу и одновременно забирали жизнь. Самое простое — раствориться в мельтешении фрагментов, отдаться потоку, окончательно заблудившись в нитях его силы. За высокими шпилями, прямо в ледяную гладь озера опускалась фаэн, затягивала в глубину гипнотическим светом, впивалась костяными когтями в лицо там, где его еще касалась серебряная маска. Мозаика все также кружилась рядом, но оставалась не более чем досадной соринкой за уголком глаза. Истина неизменна.

— У нас будет возможность взглянуть, осталось ли от него еще что-нибудь, — Фейрадхаан медленно обошла Исилара и остановилась, всматриваясь в узкое окно. Вытягиваясь всем существом сквозь едва заметные щели в защите, вдыхая витавший в воздухе аромат: город пах настороженностью и предвкушением. Гроза надвигалась.

— Ты позволишь им подойти настолько близко? — снежное зеркало не пошатнулось, но на какое-то мгновение кристаллики льда словно стали ближе друг к другу.

— В руках В’’эе’л’’я’эее’миэр’рэ было семнадцать Источников и... — Фейрадхаан понизила голос до едва слышного шепота, но последнее слово так и осталось непроизнесенным, повисло в воздухе дыханием древней силы и золотым отблеском драконьей чешуи, — они забыли об этом. Я слышу, о чем они говорят. Но… Завесу не восстановить, — сила вновь пошла рябью, растеклась вокруг, давая ей возможность ощутить намного больше, чем хотелось. Тысячи огоньков по всему городу. Ярких, тусклых, пульсирующих, болезненно-острых, чужих. Проклинающих. Широкий поток всего, что кто-то не посчитал нужным скрыть. Сладкая червоточина чужого безумия и обжигающая, затягивающая в себя ненависть. Если этот безумец хотел скрыться от ее взора, ему следовало лучше заботиться о контроле.

— Мне хватило трех, чтобы взять Север.

Фейрадхаан могла почувствовать почти каждого в городе, заглянуть за щиты всех, кто сейчас находился во дворце, но снежное зеркало все также надежно прятало свои глубины.

— И поэтому ты стоишь здесь? — она позволила злой улыбке исказить лицо, ощущая, как резко и болезненно натягиваются нити. Литая вязь слов и ритуала, клеймом отпечатавшаяся на самой сущности. Фейрадхаан шагнула вперед, сокращая расстояние между ними. Она не давила, лишь позволяла своей силе обвиваться вокруг, отыскивать малейшие лазейки в чужих щитах. Недопустимо близко, на самой грани касания. — Я удержу Империю. Пока она будет нужна.

* * *

Посол обязан сопровождать двор на всех официальных выездах. Эта строчка инструкций не давала Далливану покоя все то время, как он прислушивался к разносившейся над столицей песней рогов и наблюдал за тем, как на башнях приспускаются личные флаги Императора. Приглашения для выезда не было, чему Таю весьма обрадовался: покидать город сейчас он не планировал, но… Кортеж отправлялся на восток. Иерархия дорого дала бы за карту дальних земель. Должен он был хотя бы попытаться?

— Но приглашения-то не пришло, — последнюю фразу посол сам не заметил, как произнес вслух.

— А разве клан Кэль заключал с людьми подобное соглашение? — голос Каммэ донесся откуда-то сверху. Далливан вздрогнул и выглянул в открытое окно. Ему пришлось изрядно вывернуть шею, прежде чем он разглядел расположившегося на карнизе резидента.

— Не хотите зайти?

— Ну, если вы не хотите ко мне подняться… — Каммэ тихо фыркнул и соскользнул вниз настолько грациозно и быстро, что Далливан едва успел отпрянуть в сторону, чтобы его не задели. Считалось, что Каммэ работает на Иерархию, но чем дальше, тем более Энрах Таю сомневался в том, что это существо поддерживает хоть чей-то интерес, кроме собственного. Ему казалось, что Каммэ следует своему удовольствию и ничему больше, а значит не упустит ни одной возможности из тех, что ему представятся.

— Так на восток отправляется не Император, а Раэхнарр Кэль? — Далливан слегка улыбнулся, отходя подальше от окна. Где-то за самым уголком глаза ему почудился металлический блеск. Посол приостановился, а потом аккуратно закрыл ставни, постаравшись не попасть в освещенный лампами квадрат. — А Длани?

— Именно, — Каммэ одобрительно склонил голову, бесцеремонно устраиваясь на краю заваленного бумагами стола. Далливан уже не раз подмечал эту привычку выбрать точку повыше. Было это связано с какими-то особенностями зрения или снова ритуал, о котором он понятия не имел? — Что же касается Дланей… то кто-то должен будет ратифицировать договор от имени Императора. Правда, в этот раз Владыка забрал с собой почти всех. Говорят, он оставил столицу Тени.

— Вероятно, для нашего… предприятия это хороший знак? — Далливан бездумно схватил с камина одну из статуэток и теперь вертел ее в руках. Он не знал, откуда тут взялась целая коллекция странных животных из фарфора, но подозревал в них наследство одного из предыдущих послов. Мало кто из покидавших Империю заботился о таких мелочах. Иногда Таю казалось, что послы уезжали в том, что на них было надето в момент передачи грамот, совершенно не заботясь о судьбе остального имущества. Иначе откуда в шкафах взяться целой коллекции камзолов, которые выглядели так, словно сошли с парадного портрета чьего-то прадеда?

— Как сказать, — Каммэ мотнул головой, будто отгонял наваждение, а Далливан заметил, что взгляд резидента снова прикован к гравюре. — Это показатель доверия. Видите ли, в таком контексте наше… предприятие будет выглядеть большим покушением на власть, чем это хотят выставить те, кто поддерживает нашего общего друга. И… что-то здесь не так.

Таю, все это время неотрывно следивший за Каммэ, заметил, как тот словно сжался, пытаясь отгородиться от чего-то. Тревога? Давящее ощущение распространилось по комнате, Далливан невольно забормотал слова благословения. На мгновения ему почудилось, что на него устремлен чей-то пристальный взгляд. Отследить направление никак не получалось, словно смотревший находился… внутри его головы?

— Что… это? — он не знал, сколько прошло времени, прежде чем неприятное чувство пропало, но ясно ощущал: под камзолом он взмок, словно мышь.

— Взгляд имперской Тени снова простерт над столицей, — Каммэ нервно улыбнулся, — она смотрит. И смотрит пристально. Вы не думаете, что дворец напоминает приглашающе распахнутую ловушку? — резидент все также улыбался, но Далливану эта улыбка больше не казалась тревожной, он видел лишь хищное, голодное предвкушение. На мгновение посол практически наяву ощутил запах крови.

— Ларсен… отступит? — Таю пришлось приложить усилие, чтобы в голосе не прозвучало такой отчаянной надежды.

— Нет, для него уже слишком поздно пытаться сыграть в другую игру, — Каммэ отрицательно покачал головой и чуть подался вперед, пристально вглядываясь в глаза Далливана: — А вы?

— Я обещал, — Энрах Таю сжал руку в кулак. На мгновение он снова почувствовал обжигающее рукопожатие Ларсена.

* * *

На этот раз в путешествие к подземным уровням Далливан отправился один. После памятного разговора Каммэ и вовсе пропал, а записку с коротким «Все готово. Приходите» посол обнаружил прямиком у себя на подушке. На прикосновение она откликнулась уже знакомым ему покалыванием. Стараясь не слишком задумываться о том, кто и как проник в его спальню, Далливан набросил на плечи широкий плащ и скрыл лицо куском ткани. Не то чтобы он находил это хорошей маскировкой — любой дейм с полувзгляда узнает человека, но так было намного меньше шансов наглотаться пыли, которой с каждым днем становилось все больше и больше. Далливан подозревал, что совсем скоро просто не сможет выйти из дома, пока пылевые бури не успокоятся. Как он помнил из записок Самместа, сообщение между Империей и Иерархией прекращалось на весь долгий месяц вихрей, да и внутри самой Империи жизнь в это время переходила в какую-то совершенно иную форму. Далливан подозревал, что не последнюю роль в этом играли те самые подземные уровни, на которые он сейчас спускался. Главное, не ошибиться с поворотом.

К счастью, долго плутать Далливану не пришлось: Ларсен встретил его практически у самого входа, а дальше нужно было только не отставать, что, впрочем, оказалось намного более сложной задачей, чем могло показаться на первый взгляд. В отличие от Каммэ, Ларсен не считал необходимым подстраиваться под человека. Или просто не знал, что это стоит сделать. Таю едва подавил облегченный вздох, когда они наконец свернули в знакомый узкий проход.

— Смотрите, — Ларсен откинул в сторону тонкую белую ткань, и Далливан увидел два длинных кинжала без ножен. Оружие выглядело совсем просто: ни украшений, ни вычурных рукоятей, ни гравировок на лезвиях. Далливан протянул руку вперед, но так и не коснулся искрившейся в свете лампы серебристой стали.

— Они не… — Таю облизнул губы, разом вспоминая и кучу сказок о проклятом оружии, и предупреждения Самместа.

— Сталь чистая. Их не чаровали ни при ковке, ни потом. Железо — то, что мы продаем вам. Оно примет ваше… благословение, — верно истолковал его затруднение Ларсен.

Далливан глубоко вздохнул, на мгновение прикрыв глаза. Ему ни разу не доводилось благословлять предметы. Он достаточно читал об этом, но практика оставалась только в мечтах. Вероятно, следовало потренироваться перед приходом сюда. Но здравая мысль закралась в его голову слишком поздно.

— Мне понадобится вода. Чистая. И какая-нибудь емкость, — в противовес скачущим галопом мыслям, голос прозвучал неожиданно твердо. Далливан приободрился, расправляя плечи. Главное — не сомневаться. То, что он делает, несомненно, будет делом, угодным Тану. Лучшим, чем все, что он делал до того. Нужно только верить и не сомневаться. Как Сиррат. Теперь-то Таю не сомневался в том, что благословение Тана оставалось с гранд-рыцарем до самого конца, иначе никак не объяснить то, что творилось с его собственной головой на помосте.

Далливан вылил воду в какую-то продолговатую чашу и зашептал славу Тана. Привычные слова молитвы легко срывались с губ, но была ли в них необходимая сила? В этом Энрах Таю уверенности не испытывал. Молиться в Империи вообще оказалось не в пример сложнее, чем дома, словно какая-то тяжесть постоянно давила на виски и не давала вздохнуть, но сейчас, с отъездом Императора, стало чуточку легче. Далливан мог только надеяться, что этого окажется достаточно. Он шептал и шептал, не обращая внимание на то, как Ларсен отошел подальше от чаши, интуитивно выбрав угол потемнее, как свет лампы будто стал ярче, а над поверхностью воды появилось едва различимое свечение. Таю покачнулся: ему казалось, что нечто вычерпывало его изнутри огромной ложкой. Он торопливо переложил оба кинжала в воду, пытаясь представить, как она пропитывает их изнутри и наполняет. Перед глазами покачивалась дымка, Далливан не сразу понял, что она поднималась от воды, которая с шипением испарялась, будто и впрямь впитывалась в опущенную в нее сталь. Кончики пальцев, которыми он касался поверхности воды, онемели, а холод от них распространялся по всему телу. Еще не все. Далливан отчаянно вцепился в кинжалы, будто хотел насильно что-то затолкать в них, впечатать нечто, что с боем вырывал из самых потаенных глубин своей души. Благословляя на месть, боль и возмездие. На мгновение перед глазами мелькнул сиреневый щит, перечеркнутый красным, а потом сознание заволокло темнотой.

Реальность возвращалась медленно. Далливан с трудом приоткрыл один глаз и тут же скорее почувствовал, чем услышал, какое-то движение рядом.

— Вы очнулись, — голос Ларсена казался лишенным всяческих интонаций, а Далливан внезапно ощутил расползавшийся в груди панический холод: дело сделано, что мешало дейм просто избавиться от него сейчас? Как от лишнего свидетеля и просто как от человека. Впрочем, у Ларсена уже было для этого достаточно времени. Зачем ждать, когда посол очнется?

— Это было бы просто, — теперь Далливану чудилась насмешка, — но Литте сказал, что не задал вам какой-то вопрос, а оставить его без ответа… было бы слишком опрометчиво с моей стороны. Вам дважды повезло сегодня, надейтесь, что повезет в третий и вы сумеете найти дорогу.

Ощущение чужого присутствия пропало, хотя Далливан по-прежнему не слышал ни звука, но он теперь был уверен, что остался один. Таю шумно выдохнул и только в эту секунду понял, что все это время боялся даже вздохнуть. Он облегченно прикрыл глаза, но тут же заставил себя открыть их. Следовало выбираться. И побыстрее.

— Надеюсь, вам тоже повезет, Ларсен. И все это будет не зря.