Рука об руку (гет)

Если разобраться, младший и оттого менее сиятельный Малфой был еще той истеричкой и паникером. Но они действительно дружили, поэтому Гермиона проявляла к заскокам породистого змееныша терпение. Что вовсе не означало, что Малфой садился ей на шею, а она это действо позволяла ему осуществить. С самого детства избалованный сверх всякой меры, наследник благородного рода имел достаточно прихлебателей, которыми крутил как хотел и относился не лучшим образом.

Для того, чтобы действительно дружить с Драконом (это прозвище ему льстило, несмотря на то, что он громко отрицал этот факт), нужно было уметь время от времени ставить его на место. Малфой вообще, бывало, забывался и пробовал к ней относиться как к одной из своих марионеток — кретин самовлюбленный... Однако кроме крайней степени подлючести и такого же осторого эгоизма в нем были и другие качества, которые Гермиона ценила.

После трепки ее друг на несколько месяцев становился хорошим парнем, с которым было очень легко ладить. И так все продолжалось до следующего раза, пока ему на мозг корона не начинала давить.

Правда, сейчас ситуация была сложной, и обычной порцией внушения не отделаться. Поэтому Гермиона ломала тонкие пальцы, кусала губы и страдала, что нерационально и вообще глупо. Лучше бы потратила это время на выстраивание аргументированной позиции для Малфоя — почему Поттер в их сплоченной двойке не лишнее звено. И зачем им вообще сотрудничать после стольких лет вражды и иступленной — дурацкой, на ее взгляд, — ненависти.

Они — что Поттер, что Малфой — были похожи... Оба из древних магических семей, в венах кровь Блэков, оба ловцы и отличные дуэлянты, оба сначала делают, потом думают, оба влюблены в небо и полет, оба упрямы и оба так или иначе треплют ей нервы. К сожалению, на этом список воодушевляющих совпадений можно было заканчивать. Потому что один — слизеринец, второй — гриффиндорец, и их семьи терпеть друг друга не могут, несмотря на родство. Мать одного — урожденная Блэк, и этим все сказано, а мать другого — маглорожденная ведьма, которая умом и талантами за пояс затыкает многих чистокровных.

С одной Гермиона очень хочется познакомиться, вторую даже на расстоянии опасается, и, к сожалению, ей хочется быть представленной матушке Поттера, но не Драко. Хотя учитывая их отношения с этим самым Поттером, она бы ни за что его не попросила. От одной только перспективы Гермиону жжет гордость. Нет, если она увидит Лили Поттер, то без помощи ее сволочного пронырливого сынули. С которым сейчас они играют в дружбу.

И вот как, драного гриндилоу, этот мачо местного разлива привязался, причем с первого курса, именно к ней?!

— Гермиона, ты меня ждешь?

Малфой вынырнул из тени, когда она себя уже довела, — то бишь, как никогда, вовремя. Но не для себя точно... Гермионе было жарко от злости, ей казалось, что даже ее магия сейчас искрит. Все потому, что драклов Поттер влез-таки в ее жизнь и с ним приходилось держать себя в руках. Малфой видел ее разной, и отыгрывать нежную дружбу, кривляясь с Драконом, необходимости не было. Поэтому она импульсивно, как истинная гриффидорка, выложила все как есть. И про то, что Поттер все знает о них, и о том, что они теперь вроде дружат. Наконец, как финальный гвоздь в крышку метафорического гроба, о том, что придурок будет теперь им помогать.

Неудивительно, что от новостей физиономия чистокровного мага сначала красными пятнами пошла, потом Гермиона почти увидела пар из ушей, и под финал Малфой еще побледнел, что в свете факелов смотрелось жутковато. Палочку несговорчивый поганец отдавать отказывался.

— Поттер не будет с нами... Герми, я знаю, где спрятать труп.

Мисс Грейнджер решила начать с маггловского рукоприкладства, ведь драгоценного Дракусика никогда не пороли в детстве. Она мстительно решила, что его родители упустили многое, не делая этого. Может, тогда бы эта каланча тощая была бы меньшим чудовищем... И вообще задолбало, что последние пару лет почти все мальчики выше и больше ее. Второй прилетел за дебильное сокращение ее имени.

— Я не Герми, упаси Мерлин, не Миона... Малфой, гиппогрифа тебе в печень, я Гер-ми-она. Теперь палочку мне в руку и оскал на губы. Драко, у меня не было выбора, пойми же ты это наконец. И сама не верю, что говорю это, но Поттер не такая уж сволочь.

— Гермиона, включи свой знаменитый мозг: зачем ему помогать мне... мне! Блядь. Это же тот самый придурок. Или он тебе мозги уже запудрил и ты забыла, какой ваш гриффиндорский ловец гондон?

— Мерлина ради, подбирай слова и не запоминай мои ругательства. Что мне было делать, Драко? Если бы не клятва, твой незабвенный отец узнал бы о нашей дружбе. И тогда мне нужно было бы заказывать гроб, а ты доучился бы в Дурмстранге, причем уже женатый на Грингатсс. Ты этого хотел?

— Нет. Мы по-прежнему можем его отравить.

Гермиона обняла себя за плечи и скептически хмыкнула, выражая все свое отношение к блестящей идее и заодно к кровожадной улыбочке друга. Если так пойдет и они продолжат склоку, то Поттер не выдержит и выйдет наружу. Все закончится или магическим поединком, или более банальным мордобоем, на шум сбегутся профессора, Филч, Пивз и половина школы. Плакал режим секретности горючими слезами. А она чертовски устала быть крайней.

Поэтому в Малфоя полетело Оглушающее, от которого тот закрыться не успел. Хотя, может быть, где-то в глубине души он гордился своей ученицей — очень глубоко, правда. Ведь сам учил бить подло и первой. Можно сказать, она его науку усвоила и применила с громким успехом. Обыск карманов никакого удовольствия ей не доставил, палочка обнаружилась в чехле на локте, и она ее вытащила без последствий для себя. Новый чехол Малфой не успел проклясть ничем интересным.

— Энервейт. Вставай, и пошли.

— Может, тебя скрутить и отобрать палочку?

Малфой потер шею и угрожающе попробовал надвинуться на маленькую фигурку.

— Могу приласкать еще раз. Авансом, так сказать. И, Драко, ты недостаточно мятый: Поттер не поймет, если ты отдал мне палочку почти добровольно, а не после долгой борьбы.

Гермиона крутнула запястье, и парень начал под действием ее магии выглядеть так, будто под поезд попал. Дальше все было так плохо, как она себе и представляла. Драко замер у двери, придурок Поттер в этом своем кресле — и она между ними. И такое ощущение, что в комнате весь кислород молниеносно испарился. Сверлят друг друга полностью ненавидящими взглядами. И не поймешь, какой — зеленый или серебряный — взор яростней. Выяснять в практической плоскости ей не хотелось.

— Любой, кто дернется, обзаведется дивной коллекцией рогов и копыт. Будете ими бодаться или лягаться... Если не можете вести себя цивилизованно. Напомню: по-трансфигурации у меня превосходно, и вам не понравится, во что я могу вас обоих превратить.

— У тебя по всем предметам превосходно... Привет, Хор... Малфой.

Поттер ей улыбнулся своей улыбочкой — нежной и доброй, после которой Гермиона с трудом видела в знакомом до последней торчащей лохмы парне ту тварь, что ей шесть лет учебы отравила. И даже, умница какой, поздоровался, после одного его яростного взгляда сбился с привычного "Хорек" на вполне нейтральное Малфой. Одно было плохим знаком: в ней что-то затрепетало, когда стало понятно, как ей легко удается влиять на самовольного и всегда самодовольного Поттера. Гермиона видела всех его пассий: один замок и одна тесная, с эгом и громкостью Поттера, гостиная вынуждали видеть, и ни одна девушка никогда не затыкала упрямца одним сердитым взглядом.

Она смогла.

Только теперь ей гордиться, радоваться или все-таки бежать от этих мыслей?

— И тебе привет, кузен.

У Малфоя появилась на губах в высшей степени глумливая улыбка, относящаяся либо к родству, либо еще и к ситуации в целом. Гермиона выдохнула, потащила за собой Драко и усадила его в другое кресло. Сама устроилась на диване. Ровно между ними, чтобы перехватить, если что.

— Обсудим план, если Гарри так любезно согласился нам помочь.

— Ты хотела сказать, гнусным шантажом и шпионажем влез в наши отношения, не так ли, Гермиона?

— Драко, хватит. Станет гораздо проще, если ты начнешь сотрудничать. А ты, Поттер, перестанешь так улыбаться, когда я отчитываю его. Как дети малые, ради Годрика.

— Если он для тебя Драко, то я просто Гарри, и честное гриффидорское — никаких улыбок. Хорек, ты мне по-прежнему не нравишься, но ты мой кузен, и мне жаль, что твой папаша... то есть отец лишает тебя права самому выбрать жену. Я никогда не одобрял эти вырожденческие браки по договоренности, поэтому правда хочу помочь, без тройного дна.

Покладистость — воистину удивительная — Гарри вызывала в ней только целый сонм подозрений. Но пока Драко упрямился и все осложнял, Гарри ей помогал. Гермиона ведь видела, что он и правда старается, пересиливает себя и свою натуру. Не оценить такое нетипичное поведение от этого эгоистичного засранца было трудно. И она проникалась к парню, в котором привыкла видеть только недруга, если не симпатией, то подобием уважения.

Странное время, если ей удалось разглядеть в Гарри Поттере что-то кроме спеси, самодовольства и жестокости.