И смех, и слезы (джен)

Девочка вприпрыжку бежала по коридору третьего этажа, подставляя лицо скачущим по стенам и полу солнечным зайчикам. Взгляд её перелетал от окна к окну, за которыми виднелась зелёная лужайка, раскинувшаяся перед замком. Она совершенно не смотрела, куда идёт, и не заметила вынырнувшего из бокового прохода мальчика с большой книгой в руках. А тот её будто не слышал, с увлечением перелистывая страницы, и когда наконец поднял голову, было уже слишком поздно. Удар получился неслабый: девочка, неуклюже взмахнув руками, шлёпнулась на грудь, мальчик выронил книгу и, стукнувшись затылком о стоявшие тут же рыцарские доспехи, приземлился на спину.

— Ой, прости, пожалуйста, я не хотела!

Девочка подняла отлетевшую в сторону книгу и протянула мальчику, который собирал учебники, валявшиеся на полу. Через плечо у него висела лопнувшая по шву сумка. Он поднял на неё глаза и улыбнулся, пожав плечами.

— Ерунда, я тоже виноват. Надо смотреть, куда идёшь… Ты сильно ударилась?

— Нет, вообще не больно, — поспешила заверить его девочка, незаметно, как ей казалось, потирая ушибленное запястье. — Давай помогу.

Она потянулась было к ближайшему учебнику, но мальчик её опередил. Водрузив учебник на верх получившейся стопки, он поднялся с колен и отрицательно покачал головой.

— Спасибо, но я сам. Не волнуйся, это…

— Извини, пожалуйста, — перебила его девочка, — ты не обижайся только, но у тебя…

— Что?

— Галстук завязан неправильно. Давай покажу, я знаю как! — и она, не дав мальчику возразить, перевязала кривой узел на галстуке. — Папа всегда галстук этим узлом завязывает.

— Ох… — мальчик смущённо посмотрел на галстук, потом снова на девочку, — спасибо.

— Да не за что! — рассмеялась та. — Я люблю помогать и вообще…

Откуда-то из дальнего конца коридора выскочил худощавый паренёк и, недовольно зыркнув на мальчика, нетерпеливо спросил:

— Ну, ты идёшь?

— Да, конечно, Сев! — девочка, помахав на прощание, побежала вслед за пареньком, оставив мальчика стоять посреди коридора с робкой улыбкой на губах.

* * *

Их было двое. Оба из Слизерина, курса с пятого, они наклонились над девочкой-первокурсницей. Подойдя ближе, Римус узнал Розье и Мальсибера. Внутри у него заворочался неприятный комок, превратившийся в огромный ком, когда он понял, что девочка, которую слизеринцы зажали в угол, — Лили.

— Ты посмотри, уже дошло до того, что грязнокровки носятся по коридорам и налетают на порядочных людей, — прогнусавил Розье, вертя в руке палочку. — Куда катится этот мир?

— Мне страшно представить, что станет со школой, когда мы уже выпустимся. Грязнокровки совсем распустились, — поддержал его Мальсибер, противно скалясь. — Ну ничего, ничего. Мы ещё успеем напомнить им, где их место, — добавил он, взглянув на Лили с недобрым прищуром. Девочка вся съёжилась и негромко произнесла:

— Извините, пожалуйста, я не хотела вас толкнуть. Я не смотрела, куда иду…

— Она не смотрела! Ты слышал, Эвен?! Она не смотрела, куда идёт! — Мальсибер в притворном изумлении уставился на товарища. Тот холодно усмехнулся и навёл на Лили палочку.

— Возможно, одно любопытное заклятье научит тебя использовать голову по назначению, а не вертеть ей так, что того гляди отвалится…

Медлить было нельзя. Римус вышел из-за колонны, на всякий случай нащупав палочку в кармане мантии.

— Не трогайте её! Она же извинилась!

Слизеринцы резко обернулись, но, увидев всего-навсего первокурсника, тут же успокоились.

— Шёл бы ты отсюда, а то заденем, — процедил Мальсибер, который был явно не рад неожиданно появившемуся свидетелю. — Ненароком.

— Не трогайте её, — Римусу было не по себе — он знал, что Мальсибера и его приятелей лучше не злить, но голос его звучал твёрдо. — Или я позову учителя.

— Ты плохо по-английски понимаешь? Тебе же сказано — проваливай! — огрызнулся Розье. — А не то я тебя так отделаю, никакой учитель не расколдует.

Римус перевёл взгляд с него на Мальсибера, глубоко вздохнул, и стал медленно разворачиваться. Довольно хмыкнув, слизеринцы снова наклонились к побледневшей Лили. Внезапно раздался звонкий крик: «Лили, беги!», а Розье по голове ударила набитая книгами сумка. Он пошатнулся и ухватился за мантию товарища, увлекая за собой на пол. Лили, долго не раздумывая, бросилась к ближайшей лестнице. Мальсибер попытался поймать её за мантию, но промахнулся, мазнув пальцами по воздуху. Воспользовавшись суматохой, Римус выдернул из-под Розье свою сумку и тоже хотел было бежать, но запутался в подоле мантии и рухнул на пол. В тот же момент послышалось незнакомое заклятие и наступила темнота.

Очнулся он в больничном крыле. За окнами уже сгущались сумерки, и мальчик не сразу заметил сидевшую у его кровати Лили. Увидев, что Римус пришёл в себя, она улыбнулась.

— Ты как?

— Всё нормально, только в ушах немного звенит. А ты чего тут сидишь?

— А я, — Лили заулыбалась ещё шире, — я пришла сказать «спасибо». Ты же меня спас.

— Ну, «спас» — это сильно сказано, — покачал головой Римус, приподнимаясь на подушке. — Прозвучит пафосно и затаскано, но на моём месте так бы поступил любой.

— Вовсе не любой, — заявила девочка, поправляя свесившийся с кровати край одеяла. — Ладно, мне надо бежать, да и мадам Помфри велела долго не засиживаться, — затараторила она в своей обычной манере. — Я тут тебе принесла печенья, мне его мама прислала, оно с изюмом, очень вкусное. Ты поправляйся скорее. Ещё раз спасибо! — И Лили, вскочив со стула, полетела к дверям больничного крыла. А Римус снова улыбнулся, глядя ей вслед, и подумал, что Лили очень похожа на маленькое ярко-рыжее солнце.

* * *

Лили нигде не было. Римус осмотрел все укромные уголки гостиной, обошёл всю библиотеку и расспросил Марлин с Алисой, но бесполезно. Изрядно обеспокоенный, он поднялся в спальню и сел на кровать, в раздумье теребя галстук. Взгляд его зацепился за карту, лежавшую на кровати Джеймса. Ну конечно, карта! И как он раньше о ней не вспомнил! Торопливо схватив её, Римус произнёс пароль и старательно всмотрелся в снующие туда-сюда по коридорам точки с именами. Не она, тоже не она, снова нет… Вот она, в ванной старост. Едва закрыв карту, он выскочил из спальни и помчался на шестой этаж. Ученики провожали его недоумевающими взглядами, но Римуса сейчас это мало тревожило. Добравшись до четвёртой двери, он пробормотал пароль и, стараясь не шуметь, зашёл внутрь. В первую секунду ему показалось, что в ванной никого нет и он что-то перепутал. Однако негромкий всхлип, донёсшийся откуда-то снизу, уничтожил это предположение. Римус тихо подошёл к бассейну и увидел Лили, сидевшую подтянув колени к подбородку и обхватив их руками. Край её мантии угодил в ещё не просохшую лужицу и намок, но она этого не замечала, подрагивая всем телом и всхлипывая. По-прежнему стараясь быть как можно тише и незаметней, Римус спустился к ней. Он сел рядом — не совсем вплотную, но довольно близко, — и принялся разглядывать русалку, мирно посапывающую на своём витраже. Неожиданно он почувствовал, что Лили пристально смотрит на него. Римус отвернулся от витража и поглядел на её покрасневшее, мокрое от слёз лицо, мучительно пытаясь найти подходящие слова. На ум ничего не приходило. Да и что сказать девочке, которую назвал грязнокровкой лучший друг? Но говорить ничего не пришлось — Лили всхлипнула громче и уткнулась ему в плечо, снова задрожав. А Римус, осторожно выпростав из-под мантии руку, обнял Лили за плечи и положил щёку ей на макушку, слегка улыбнувшись.

* * *

Ветви деревьев едва трепетали на лёгком ветру, белые пушистые облачка неторопливо плыли в лазурной вышине неба — словом, утро воскресенья было таким, как обычно пишут в романах. Сидеть в душной башне не хотелось, сон не шёл, поэтому Римус прихватил недочитанную книгу и отправился к озеру. Трава ещё не просохла от росы, и он забрался на нижнюю ветку растущего возле озера дуба. Пристроив ноги на широкой развилке, чтобы случайно не свалиться, Римус раскрыл книгу и принялся за чтение, слушая, как просыпается невдалеке замок. Где-то в кроне щебетали птицы, ветерок доносил тихий плеск воды и ласково трепал волосы, свежий воздух кружил голову… Он сам не заметил, как задремал, привалившись щекой к нагретой солнцем шершавой коре. Внезапно сквозь сон он услышал, как кто-то его зовёт. Вздрогнув от неожиданности и с трудом сохранив равновесие, Римус нагнулся и увидел Лили, радостно махнувшую ему:

— Доброе утро!

— Доброе, — он поспешно спустился и подошёл ближе, — а ты чего так рано? Воскресенье же, ты всегда в это время спишь.

— Да я просто проснулась, посмотрела в окно, а утро было такое чудесное! — Лили пожала плечами, улыбнувшись шире. — В такое утро так и хочется гулять, только одной скучновато, хочешь со мной?

— Отчего же нет? Пойдём вдоль озера, — предложил Римус.

Они медленно двинулись по песчаному берегу, глядя по сторонам и с наслаждением вдыхая разливавшийся в воздухе аромат ранних цветов. Говорить не хотелось — с ними это бывало довольно часто. В такие минуты достаточно просто слышать шаги друга, ощущать, как ненароком соприкасаются плечи, видеть счастливую улыбку на родном лице. Но вдруг Лили повернулась к Римусу и, обеспокоенно вглядываясь в его лицо, спросила:

— Ты сегодня выглядишь таким… подавленным, что-то случилось? — видя, что мальчик отвёл глаза, она взяла его за руку и прошептала: — Не мучай себя, расскажи. Говорят же, что беда на двоих — уже полбеды. Так что стряслось? Что-то… что-то с мамой, да? Ей стало хуже?

Римус остановился и, не поднимая взгляд, высвободил ладонь из её пальцев. На его лицо словно набежала тень.

— Да, Лили, я всё хотел с тобой об этом поговорить… Я больше не могу врать тебе, ты имеешь право знать правду. Моя мама ничем не болеет. Всё дело в том… дело в том, что я оборотень.

Наступило молчание. Лили упорно продолжала смотреть в лицо Римусу, пытаясь встретиться с ним глазами, а он так же упорно отводил их, глядя на носки своих ботинок. Он ожидал, что она в страхе отшатнётся и вскрикнет или посмотрит на него с презрением и отвращением, но это молчание и пытливый взгляд было вынести ещё сложнее. Он начал отступать назад, сбивчиво заговорив:

— Я… я пойму, если ты… если ты не захочешь меня знать, просто… просто скажи это прямо, не молчи, пожалуйста…

— Римус, — девочка снова взяла его за руку, крепко сжав в ладони подрагивающие пальцы, — посмотри мне в глаза, — мальчик, удивлённый неожиданной фразой, неуверенно поднял на неё взгляд. — Ты меня очень плохо знаешь, если думаешь, что я позволю незначительным различиям и глупым предрассудкам разрушить нашу дружбу. И я очень надеюсь, что больше мы никогда не будем к этому возвращаться. Хорошо?

Римус посмотрел на неё круглыми глазами, не веря своим ушам. А затем облегчённо выдохнул, кивнул и улыбнулся — будто засветился изнутри: от былой тени не осталось и следа. Лили, не говоря ни слова, выпустила его руку, и они продолжили путь. Опять налетел ветерок, от которого юбка девочки вздулась колокольчиком, а торчащий у Римуса из кармана кусочек фольги громко зашелестел. Он вытащил из кармана надломленную шоколадку и протянул Лили:

— Будешь?

Она отломила кусочек, и шоколадка тут же снова исчезла в кармане рубашки.

— А ты не ешь? — удивилась Лили, отправляя кусочек в рот. Римус покачал головой.

— Я вообще шоколад не особенно люблю. Ем только после… ну, ты понимаешь. Он поднимает уровень эндофрина в крови, жить сразу становится проще. Ты чего? — удивился он, заметив, что Лили фыркает, улыбаясь до ушей.

— Да ничего, просто у тебя всегда при себе шоколад. Вот прям всегда. Я была уверена, что ты его любишь, девчонки шутили, что это главная любовь твоей жизни, а на самом деле… — девочка не договорила и рассмеялась. Римус усмехнулся и ничего не ответил — он просто смотрел, как она смеётся, и чувствовал, что внутри становится всё теплее и теплее, а губы сами собой растягиваются в широкую счастливо-глуповатую улыбку.

* * *

В гостиной Гриффиндора стояла мягкая и уютная тишина, нарушаемая только треском угольков в камине. Проводив взглядом отправившихся спать Мародёров, Лили раскрыла «Историю Хогвартса». Однако чтение не шло — глаза постепенно слипались, каждая новая страница сопровождалась всё более протяжным зевком, и девушка уже подумывала о том, чтобы тоже подняться в спальню. Неожиданно со стороны стоявшего у самого камина кресла раздался звук глухого удара и послышались ругательства. Лили с любопытством заглянула за кресло и увидела Римуса, ползающего на коленях по ковру и собиравшего рассыпанные перья. Рядом на полу валялся учебник по астрономии, а на придвинутом к креслу столе лежал длинный свиток, до половины покрытый мелкими буквами.

— Я думала, ты пошёл спать с остальными, — удивилась Лили.

— У меня сочинение по астрономии не дописано, — Римус кивнул на свиток. — А ещё надо до послезавтра сдать Слизнорту работу по противоядиям. Вернее, уже до завтра, — поправился он, взглянув на свои часы и широко зевнув.

— Много ещё писать? — девушка сочувственно поглядела на разбросанные по столу и полу скомканные листки пергамента.

— Где-то половину. А зелья я ещё не начинал, но, надеюсь, часам к трём управлюсь…

— Можно? — Лили взяла свиток и пробежала глазами. — Всё отлично, только поверхность Марса покрыта кратерами, а не картами. Напиши ещё про полярные шапки, я сейчас вернусь и помогу с заключением.

— Да не надо, я справлюсь, — запротестовал Римус, снова раскладывая перья и забирая обратно свиток, но Лили его не слушала. Она схватила «Историю Хогвартса» и побежала к лестнице. Застучали по ступенькам каблучки, и через пару минут она вернулась со скатанным в трубку пергаментом.

— Так, это моя работа. Сейчас попробуем переписать так, чтобы Слизнорт не догадался.

— Лили, спасибо тебе огромное, но я правда сам могу, ты лучше иди ложись…

— Не говори глупостей, — возмутилась Лили, разворачивая пергамент. — И потом, ты всё равно ничего в моих каракулях не поймёшь, я так торопилась, когда писала, просто жуть. Но сначала давай закончим астрономию.

Она пододвинула к столу ещё одно кресло и деловито принялась что-то мелко строчить на чистом листе, то и дело поглядывая на сочинение по астрономии. Римус улыбнулся и стал дописывать про полярные шапки. Через полчаса с сочинением было покончено, и ребята склонились над работой по зельям. Лили оказалась права: буквы в некоторых местах так скакали и лепились друг к другу, что в одиночку Римус расшифровывал бы их всю ночь. Но и без того дело продвигалось медленно. Часы уже показывали половину четвёртого, а написана была всего треть, и глаза слипались со страшной силой.

— Знаешь, Лили, — внезапно усмехнулся Римус, — зельеварение, конечно, способно на разные чудеса, но запихнуть в склянку осла — это за гранью моего понимания.

— А? Что? — встрепенулась Лили, судорожно вглядываясь в свои заметки. — Как это осла?

— Вот здесь, — он ткнул пальцем в середину строки. — У тебя не осадок на дно осел, а осёл откуда-то там взялся.

— Ой, и правда…

— Слушай, — он перестал улыбаться и посмотрел серьёзно, — тебе правда надо идти спать. Я тут разберусь.

— Нет-нет-нет! — Лили замотала головой. — Ты не разберёшься и до утра. Я в порядке, только… — она зевнула, — только кофе очень хочется, но это ерунда…

— Кофе, говоришь? — перебил её Римус, вставая из-за стола. — Это можно устроить. Минут через пятнадцать открой проём, хорошо?

— Эмм, хорошо, — девушка удивлённо подняла брови, — но зачем?

— Узнаешь, — он неопределённо пожал плечами и исчез на лестнице.

Через пару минут опять послышали шаги, но Лили никого не увидела. Звук удалился в сторону проёма, тот сам собой распахнулся, на секунду замер в таком состоянии, а потом захлопнулся. В другое время Лили бы очень удивилась и принялась бы гадать, что это было, но стоило шагам стихнуть за проёмом, как её голова упала на руки и девушка задремала. Разбудил её стук в дверь. Спросонья забыв, где находится, она едва не упала со стула и только чудом не пролила чернила на работу по зельям. Возле проёма её ждал Римус, прижимавший к себе обёрнутый свитером кофейник.

— Уснула? Ну ничего, сейчас взбодримся, — он прошёл в гостиную и, отодвинув в сторону перья и пергамент, поставил на стол кофейник и плотно закупоренный маленький кувшинчик. — Или, может, ты всё-таки спать пойдёшь?

— Ни-за-что, — отчеканила Лили, сотворяя из воздуха чашки. Она хотела было взять кофейник, но Римус её опередил и сам разлил дымящийся кофе.

— Ты со сливками пьёшь? — поинтересовался он, вытаскивая пробку из кувшинчика. Лили кивнула. — Значит не зря взял побольше.

Он пододвинул к ней чашку с шапочкой нежно-кофейной пенки. Девушка отпила и причмокнула от удовольствия:

— Ммм… Такой кофе больше нигде не варят, ты замечал? В нём что-то есть. Что-то особенное. Сразу понимаешь, что это хогвартский.

— Да, в Хогвартсе кофе и правда особенный, — он отхлебнул и зажмурился. — Просто волшебный… Ну что, работаем дальше?

…

Урок трансфигурации в этот раз был теоретический. Изучали метаморфомагию. Профессор МакГонагалл не спеша двигалась вдоль рядов, и класс под диктовку записывал особенности и ограничения, которым подчиняются метаморфы. Не доходя до последнего ряда, профессор развернулась и направилась обратно к кафедре. Сидевшие у окна Сириус и Джеймс с усмешками переглянулись: никто, кроме них, не заметил, что за весь урок профессор ни разу не дошла до последнего ряда, на котором, спрятавшись за учебниками и положив головы на локти, мирно посапывали, еле заметно улыбаясь, Римус и Лили.

* * *

Сириус пришёл как обычно в три — передать, что с Джеймсом всё в порядке, узнать, как она сама. Несмотря на всю серьёзность и сложность ситуации, он улыбался и шутил как ни в чём не бывало. Уже попрощавшись и выйдя на улицу, Сириус с кем-то столкнулся у самого крыльца. Лили услышала, как он переменившимся, подозрительно-оценивающим тоном произнёс: «Здравствуй. Извини, тороплюсь — дела», и трансгрессировал. А через секунду в дверь негромко постучали. Гадая, кто бы это мог быть, девушка побежала открывать.

— Здравствуй, Лили.

— Римус! — Лили бросилась ему на шею, едва не сбив с ног. — Ну наконец-то, а мы уже беспокоиться начали. Как ушёл, так и пропал — два месяца ни словечка.

— Прости, виноват… — смущённо развёл руками юноша.

— Да ладно-ладно, ничего! — Лили всё ещё не могла успокоится. — У меня как раз чайник вскипел, проходи в дом. Не-не-не, — погрозила она пальцем, стоило Римусу открыть рот, — и не думай: просто так я тебя не отпущу!

Лили повлекла его за собой в дом, с тревогой отмечая, как Римус изменился: и без того худое лицо заострилось, кожа ещё больше побледнела, круги вокруг глаз казались уже не синими, а чёрными, на скулах прибавилось царапин, а на заношенной серой мантии — заплат. Двигался он непривычно резко и дёргано, в гостиной сел на самый краешек дивана, даже не расстегнув мантии, будто готовый в любой момент подняться и уйти. С тоской вспомнился Лили шестнадцатилетний парнишка с робкой, но такой обаятельной улыбкой, рассыпанными по носу еле заметными веснушками и вечно оттягивающей карман шоколадкой, которой он всегда делился с друзьями. Где же он теперь, куда он пропал?..

Решительно тряхнув головой и прогнав грустные мысли, она бодро направилась в кухню, разлила по большим кружкам только что заваренный чай и вернулась в гостиную, сев рядом с Римусом и протянув ему вторую кружку.

— Ну, расскажи, как ты?

— Да рассказывать-то особо и нечего, — он пожал плечами и поднёс кружку к губам. — Жил, привыкал к быту… «своих». Получилось, как видишь, плохо.

Он вдруг хрипло закашлялся, едва не поперхнувшись чаем, и резко отставил кружку. Лили услышала, как трещит ткань, и заметила расходящийся шов на левом рукаве его мантии.

— У тебя рукав по шву расходится, надо зашить.

— Где? Ах да, надо будет поискать нитки…

— Господи, ну зачем всё так усложнять! — всплеснула она руками. — Я знаю замечательное заклинание, сейчас поправим. Снимай мантию. Давай-давай, снимай!

Он шутливо поднял руки, словно сдавался её напору, и, расстегнув пуговицы, стащил с себя мантию; старый измятый свитер с закатанными по локоть рукавами висел на его фигуре мешком. Взяв со стола палочку и приманив иголку с нитками, Лили что-то пошептала над ними, и через минуту рукав уже был цел. Оглядев результат, она удовлетворённо кивнула и отправила мантию в прихожую, где как раз был свободный крючок. В этот же миг Римус снова зашёлся в приступе кашля. Лили озабоченно всмотрелась в его лицо.

— А ты себя нормально чувствуешь, не заболел, случайно?

— Да нет, всё в порядке, — отмахнулся юноша.

— Уверен? — она недоверчиво потянулась к его лбу, но он сердито отстранился.

— Я сказал, всё в порядке! — стоило ему встретиться глазами с её встревоженным взглядом, как всё раздражение тут же испарилось. Он виновато понурился: — Прости, пожалуйста. Я не хотел…

— Ничего страшного. Это из-за Сириуса, да? Не бери в голову, он сейчас почти со всеми так. Ты, наверно, слышал — ходят слухи, что в наши ряды затесался предатель, — вот он и ищет…

— Он думает, что это я, — неожиданно отозвался Римус, глядя по старой привычке на кончики своих ботинок. — Думает, что я перешёл на сторону… «своих» и сдаю им информацию… Но это не я, Лили, клянусь тебе, не я! — с жаром воскликнул он, вскидывая голову и глядя ей в глаза. — Я бы никогда в жизни не…

Лили положила руку на его ладонь и мягко, ободряюще улыбнулась:

— Я знаю, Римус, знаю. Я никогда в тебе не сомневалась, ни единой секунды. И я тебе верю.

Её улыбка стала ещё ласковее, и в комнате словно потеплело, даже посиневшие от холода пальцы Римуса уже не казались такими ледяными. Уголки его губ дрогнули, он неуверенно улыбнулся и вдруг стал до боли похож на шестнадцатилетнего себя. И от этого внезапного преображения Лили стало так радостно, что она не выдержала и засмеялась. Её звонкий смех был таким же заразительным, как прежде, и спустя какую-то секунду Римус тоже засмеялся — хрипло, простуженно, но искренне и счастливо…