В начале пути (джен)

Окадзима стоял на берегу, курил и отрешённо наблюдал за сапёрами, наводящими мост через Ялуцзян.

Потрёпанная и вымотанная, Императорская Армия всё же достигла Манчжурии. Опоздав почти на три месяца, потеряв почти сотню тысяч человек — но добралась. Правда, скорее, на свою беду... Впрочем, Куросаки считал, что им повезло. Восточно-корейская армия, наступавшая на Владивосток, упёрлась в мощную полосу укреплений и теперь методично истреблялась русскими.

По сравнению с этим Западно-корейская армия просто отдыхала. Даже гаубичная батарея, так допекавшая полк последние три дня — и та замолчала. То ли убралась, то ли попалась передовым частям — Рокуро надеялся на второе, Ичиго был уверен в первом. Так или иначе, но сейчас полку никто не мешал наводить мост, и через пару часов основные силы полка вступят в Манчжурию.

— Окадзима, Куросаки, живо в лодку! — прервал раздумья Рокуро рык сотё.

— Ну вот, приехали, — буркнул Куросаки, ероша рыжую шевелюру. — Демоны б их всех забрали... Пошли, пока сотё добрый.

Разобрав вёсла, солдаты оттолкнули баркас от берега, Окадзима с Куросаки устроились на носу с винтовками наизготовку... Сотё рявкнул команду, солдаты налегли на вёсла, и баркас тронулся. Прижавшись щекой к прикладу, Окадзима вглядывался в приближающийся берег. Вроде бы чисто, но мало ли что... Русские шиноби — пластуны — прекрасно умели прятаться, а затем исключительно ловко нападать из засады. Ничуть не лучше были и внезапные налёты казаков, по монгольской повадке любителей стрелять на скаку... Рокуро поёжился и постарался выбросить такие мысли из головы — чтобы не спугнуть удачу и не прогневать трусостью Хатимана.

Наконец, нос баркаса уткнулся в дно, и солдаты попрыгали в воду. Холодная мартовская вода заставила Окадзиму сердито зашипеть и прибавить шагу. Выскочив на берег, солдаты рассыпались по пляжу, высматривая врага.

Берег был пуст, и отделение двинулось вперёд — к позициям передовых отрядов полка. Ичиго всю дорогу ругался, понося русских и собственное командование, Окадзима молчал, хотя и придерживался того же мнения — его отсутствие врага вполне устраивало...

— ... Вот и будем тут куковать... Эй, кохай, ты вообще слушаешь?!

— Извини, задумался. Так что ты говорил?

— Что жрать нечего будет. Думаешь, наши снабженцы будут работать? Да растаскают всё, их же каждые два года казнить надо!

— Ну, это ты загнул... Как думаешь, что на передовой будет?

— Да то же самое и будет, что и раньше, — фыркнул Куросаки. — Русские слишком заняты в Европе, чтобы серьёзно нам противостоять, вот и стараются измотать и задержать... Вспомни, сколько мы по Корее тащились? Вот то-то же... К Владивостоку нам не прорваться, да и не наше это дело, но Китайско-Восточную железную дорогу точно перережем, а там и Транссибирскую... Вот тогда весь русский Восток — наш.

— По плану, — ехидно добавил Окадзима.

— Вот именно! Ты совершенно прав, кохай — по плану. А теперь скажи, сколько планов наше командование смогло реализовать?

— Ни одного, сэмпай, — Окадзима дослал патрон. — Ни единого.

— Именно, кохай, — Ичиго фыркнул. — Именно. Ни один из планов нашего командования так и не сработал. И что из этого следует? Что до Амура мы точно не дойдём...

Передовой лагерь ничем не отличался от любого из тех, что Окадзима успел повидать — разве что сам в его строительстве не участвовал. Привычный вал, защищающий ряды палаток, пулемётные гнёзда, четыре полковых пушки... Лагерь был укреплён на совесть. Впрочем, настоящего штурма он бы не выдержал, но от казаков и пластунов защищал, а большего и не требовалось.

Рокуро сбросил ранец, поставил винтовку в козлы и повалился на лежак.

— Ну, надеюсь, что сегодня нас не побеспокоят, — сказал он, изучая брезент над головой.

— Если верить разведке, в ближайших окрестностях нет даже гражданских. Если, конечно, ей верить, — Куросаки, по какой-то своей причине, решительно не доверял кавалерии.

Рокуро мотнул головой.

— Почему бы и нет? Мы же подняли такой тарарам, что половина Китая слышала. Вот крестьяне и разбежались... Ты, кстати, не забыл, что нам с полуночи в караул?

— Не забыл, не надейся. А вот ты...

— Я не забываю ничего, штатская обезьяна...

— Орангутангу виднее, — пожал плечами Окадзима.

Обмен подколками продолжался недолго —день выдался утомительным, а ночной караул отдыху никак не способствовал...

Окадзима прикурил, пряча огонёк спички рукой, с наслаждением затянулся и прошёлся лучом прожектора по своему сектору. Чисто... Никто не пытается подобраться к лагерю со связкой гранат или бутылок с бензином. Не мелькали на горизонте казацкие пики... Всё спокойно. Вот только...

— Скажи мне, сэмпай, слышишь ли ты что-нибудь?

— Не уверен... — Ичиго насторожился, — Но... Подними прожектор... Воздух!..

Слабый гул не был иллюзией — с севера приближались две дюжины бомбардировщиков, разворачиваясь в боевой порядок. Ичиго принялся колотить по висевшему на вышке обрезку рельса, Окадзима продолжал удерживать прожектор направленным на самолёты, а в лагере началась суета.

Зенитный станок для полковой пушки в лагере был всего один, для пулемётов бомбардировщики были недосягаемы, а значит...

— Все наружу! — закричал сотё. — В цепь!

Вряд ли русские действительно собирались атаковать, но приказ мгновенно прекратил суматоху — солдаты схватили оружие и бросились прочь из лагеря, на бегу примыкая штыки. Очень своевременно — едва Окадзима отбежал шагов на двадцать, как на лагерь посыпались бомбы.

Насколько он помнил, эти самолёты несли около тысячи фунтов бомб — вполне достаточно для полевого лагеря, пусть и укрепленного. И таких бомбардировщиков на лагерь налетели два...

Большая часть бомб упала внутри периметра, одна или две — за пределами, к счастью, довольно далеко от солдат, хотя тряхнуло чувствительно. Рокуро выругался, едва не выронив винтовку и прикрывая глаза от летящей в глаза пыли и мусора, по строю прокатилась волна сдавленного бормотания... И налёт кончился.

— Вольно! — рявкнул сотё. — Все в лагерь!

— Ну и сволочи... — Куросаки забросил винтовку за плечо и полез за сигаретами.

Окадзима, остановившись в проходе, пришёл к выводу, что его друг прав. Ладно палатки — растяжки легко заменить, а дыры зашить — но бомбы полностью уничтожили баню, полевую кухню, склады и лазарет. Зенитчики сумели спастись, но станок был разбит вместе с пушкой...

— Кухня! — издал вопль Куросаки, выронив сигарету. — Ублюдочные гайдзины!

— Мнение, с которым трудно не согласиться.

— Хироэ тайса-доно! — оба солдата вытянулись и отдали честь.

— Вольно, — махнул рукой командир полка. — Я отправил курьеров в тыл, но обоз подтянется не раньше, чем через неделю, поэтому вы двое назначаетесь в продовольственную команду. Сразу после побудки зайдёте ко мне.

— Так точно, тайса-доно! Разрешите спросить?!

— Разрешаю.

— Почему именно мы?

— Потому что вы двое достаточно пронырливы для такой работы. Свободны!

— Так точно!

На следующее утро приятели явились к штабной палатке сразу после побудки и успели разогреть (с разрешения часового) немецкую тушёнку и съесть ее, прежде чем, наконец, явился каптенармус с двумя солдатами.

— Вы, однако, не торопитесь, Масаки-доно, — хмуро заметил полковник. — Впрочем, это неважно. Казначей, выдайте команде деньги.

Старый унтер-офицер поморщился, но извлёк из ранца четыре увесистых мешочка и бросил их на стол. Мешочки отчётливо звякнули.

— Золото, десять тысяч иен, — сообщил он. — Не думаю, что бумажные деньги тут примут. Возьмите повозку, обшарьте окрестности и скупите всё, что только сможете. Если увидите брошенные дома, выносите все запасы. Не пренебрегайте охотой, если получится. Всё ясно?

— Так точно!

— Тогда приступайте!

Четверо солдат выскочили из палатки, Ичиго свистнул, схватил поводья и щёлкнул ими по крупу. Рыжий мерин фыркнул, мотнул головой и двинулся вперёд.

— Как ты думаешь, он дикий? — Хаяо кивнул на копающегося под кустом петуха.

— Кончено дикий, — Ичиго выстрелил, и несчастная птица с оторванной головой скатилась с пригорка. — Он же не во дворе и даже не на улице... Кстати, я надеюсь, что он там не один. Пошёл, урод!

Мерин издевательски заржал в ответ...

Деревня оказалась почти пустой — за исключением старого китайца, державшего свиней. Большую часть его стада угнали дети, оставив полтора десятка голов молодняка...

— Хотэй-сама, я пожертвую храму лучших благовоний и твою статуэтку! — завопил Куросаки, спрыгнул с повозки и побежал к старику.

— Рокуро-доно, а что нам делать? — осведомились новобранцы.

— Хаяо-кун, ты проверь брошенные дома, а ты, Макото-кун, посмотри, нет ли поблизости какой-нибудь живности.

— А вы?

— А я буду ждать здесь и наслаждаться зрелищем, — Окадзима кивнул на беспощадно торгующегося с крестьянином Ичиго. — Учитесь, детишки, пока я жив...

— Так точно, Рокуро-доно! — оба новобранца бросились выполнять приказ, а Окадзима, скрестив ноги, устроился на телеге, наблюдая за приятелем, куря и отдыхая от бесконечной тоскливой военной рутины...

Куросаки торговался больше часа, но приобрёл у старика всех свиней, бутыль самодельной байцзю и три мешка риса. Хаяо и Макото всё ещё не вернулись, хотя первый время от времени мелькал между фанзами. Делать было решительно нечего, и солдаты принялись убеждать старика бросить деревню и уехать куда-нибудь на запад. Вернее, убеждал Куросаки, а Окадзима валялся на телеге, курил и любовался облаками. Несколько минут мира среди бесконечной войны... А в том, что война затянется, сомневались очень немногие. Хорошо хоть, Юкио жива и здорова и присылает письма с любой оказией... Парень улыбнулся, щелчком пальцев отправляя окурок в дорожную грязь. Иногда даже на войне можно жить... Особенно если не тебе придётся делить полтора десятка свиней на тысячу с лишним человек.

— Ичиго-доно! — выскочил из фанзы Хаяо. — Рокуро-доно! Ничего нет!

— Ну и ладно, — зевнул Окадзима. — Дождёмся Макото и можем возвращаться...

— А что потом?

— Ну, тут в округе есть ещё пара деревушек, — Окадзима снова зевнул. — Проверим их, а там видно будет. Может, ещё чего найдём, а там и обоз подтянется...

— А потом?

— Двинемся дальше, — парень пожал плечами. — Нам поставили задачу, мы должны её выполнять. Вот и всё... О, Макото-кун, ты подстрелил оленя? Молодец, кидай на телегу и поехали.

Куросаки щёлкнул вожжами, Макото хлестнул свиней, те пронзительно завизжали и самодеятельный обоз тронулся. Куросаки, исключительно довольный жизнью, насвистывал какую-то песенку, Хаяо и Макото подгоняли свиней, а Окадзима так и валялся, заложив руки за голову, курил и разглядывал облака.

Свиней в полку встретили, как родных — даже несмотря на то, что каждому досталось всего ничего. Команда, сдав добычу, отправилась в следующую деревню, благоразумно оставив бутыль при себе...

Окадзима, которому надоело валяться, высматривал дичь, новобранцы сидели и крутили головами, а Ичиго правил лошадью, попутно рассказывая пошлые анекдоты.

— Лучший день моей службы, — заявил Рокуро. — Еще бы в деревне что-нибудь нашлось...

К сожалению, в деревне не оказалось ничего, достойного внимания. Макото хотел было прихватить котёл с винокурни, но тот оказался дырявым — к огромному разочарованию фуражиров.

— Что теперь, Рокуро-доно?

— Отправляемся в следующую деревню, только и всего, — ответил Окадзима. — Времени полно, нас ждут только к отбою, так что двигаемся, и быстро!

Окадзима почти задремал, и потому тычок от Макото едва не заставил его подпрыгнуть.

— Простите, Рокуро-доно, но я что-то слышу. — сообщил он.

— Ты уверен? — Окадзима зевнул.

— Рокуро-доно, у меня абсолютный слух, — обиделся парень. — И я слышу посторонний шум в деревне...

— Так, мальчики, — Куросаки натянул поводья. — Прячьтесь, а мы с Рокуро посмотрим, что там творится... Если что — стреляйте, мы прибежим. Всё поняли?

— Да, Ичиго-доно, — хором ответили парни.

Кивнув им, Рокуро поудобнее перехватил винтовку, взглянул на напарника и скользнул в кустарник. Секунду спустя за ним последовал Ичиго, оставив новобранцев завистливо смотреть им вслед...

«Посторонний шум» Рокуро услышал спустя десяток шагов и опознал его моментально — обычная суета армейского лагеря... И это при том, что никаких японских частей здесь быть не могло.

Куросаки застыл, вжавшись в землю, осторожно провернул голову к напарнику и взглядом указал на густой кустарник. Окадзима осторожно кивнул и ещё более осторожно пополз к кустам, замирая после каждого движения. Добравшись до них, он очень медленно сдвинул ветку и настороженно заглянул в получившуюся щель.

В деревне были китайцы. Десяток солдат и офицер, квартирьеры, явно готовившие лагерь. Скривившись, Рокуро вернул ветку на место и осторожно пополз назад. Он не стал задерживаться рядом с Куросаки и остановился только у самой телеги.

— Ну? — шёпотом осведомился рыжий солдат, вытряхивая мусор из волос.

— Китайские квартирьеры, — в ответ прошептал Окадзима. — Уходим, и быстро. Хаяо, Макото!

Оба солдата выскочили из-за деревьев, подгоняя лошадь и зажимая ей морду.

— Убираемся, причём очень тихо и очень быстро. У нас проблемы.

Ворвавшись в лагерь, Окадзима спрыгнул с телеги и побежал к штабной палатке.

— Куда?! — часовые синхронно, словно не параде, вскинули винтовки.

— Срочное донесение! — Ичиго затормозил рядом с приятелем. — Обнаружен противник!

— Пропустить! — раздалось из палатки, и часовой шагнул в сторону.

Отодвинув полог, Окадзима вошёл и коротко поклонился, потихоньку разглядывая палатку. В ней, к его лёгкому удивлению, не было ничего необычного — разве что большой стол, за которым собрались старшие офицеры полка.

— Докладывайте, нито хэй, — приказал Хироэ, сверкая единственным глазом.

— Мы обнаружили квартирьерский отряд китайцев в деревне примерно в двух с половиной ри к северо-востоку от лагеря, Хироэ тайса-доно, — начал солдат. — Нито хэй Сугияма Макото услышал, как он сам выразился, посторонний шум, и я произвёл разведку деревни, где обнаружил отряд китайцев — не менее десяти человек под командованием офицера. Солдаты осматривали дома, открыли колодец и расчищали кустарник на окраинах. Исходя из этого, я полагаю, что в деревне будет расквартирован полк или близкое по численности подразделение.

— Прекрасно, нито хэй, — кивнул Хироэ. — Можете оставить байцзю себе — в качестве вознаграждения... Да, ваши вылазки придётся прекратить. Свободны!

— Ками, как он узнал о бутылке? — выдохнул Куросаки, едва они выбрались из палатки.

— Хироэ-сама, — Рокуро пожал плечами. — От него ещё и не такого можно ожидать...

К вечеру вернулись курьеры, доставив четыре ящика пайков, десяток связаных кур и благую весть — кухня прибудет на следующее утро, а продовольствие — ближе к вечеру. Ради такого дела снабженцы расщедрились на два грузовика, хотя не то что машин — подвод не хватало.

Ещё курьеры привезли новости, и Хироэ, не дожидаясь, пока по лагерю пойдут слухи, лично огласил их на построении.

А новости были не самыми лучшими — от бомбёжки пострадала вся Первая Токийская дивизия. И Первый Токийский ещё легко отделался — ни убитых, ни серьёзно раненых. В Третьем Токийском, например, недосчитались почти полутора сотен... На этом фоне потеря полевой кухни была сущим пустяком.

Не забыл полковник и о китайцах — прямо с построения к деревне был отправлен дозор, а полк приведён в полную готовность.

— Надеюсь, эти уроды не нападут посреди ночи, — буркнул Ичиго, забираясь в палатку.

Рокуро не ответил. Он сидел, скрестив ноги, и тщательно чистил винтовку — ползание по кустам не могло пойти оружию на пользу. Руки привычно двигались, не требуя вмешательства сознания и позволяя отвлечься от глухой военной рутины...

Мысли Окадзимы снова и снова возвращались к последнему письму Юкио. Она писала о долгих неделях плавания, о короткой, жестокой и безрезультатной — несколько сотен жизней и три эсминца не в счёт — стычке у крохотного клочка суши с нелепым именем «Полпути», о тоскливых днях и мучительном ожидании боя... Всё это было до боли знакомо Рокуро, и не раз и не два он видел в кошмарах хрупкую фигурку девушки, исчезающую в тёмных глубинах и выброшенные на песок разбитые очки...

— Милосердная Каннон, молю тебя, храни Юкио... — прошептал солдат. — Пожалуйста...

Полк подняли на рассвете — разведчики, возвращаясь в лагерь, видели китайские патрули и не были уверены, что остались незамеченными.

— Пристрелю любую тварь, которая сунется, — Куросаки отчаянно зевал. — Вот почему они не могли показаться хоть часом позже? Уроды!..

Он поносил китайцев следующие два часа, пока не появился грузовик с полевой кухней. Горячий завтрак немного успокоил Рыжего Зверя, так что некоторое время он просто ворчал... Пока не сыграли тревогу.

Патрули всё-таки столкнулись с китайским дозором, завязался бой, и китайцы решили наступать. Вслед за дозором двинулись две роты, Первый Токийский тоже отправил подкрепления — и всего за полтора часа в бой оказались втянуты оба полка.

— Такими темпами к вечеру двинется весь фронт, — заметил Окадзима, занимая место в строю. — А может, и раньше...

— Ну, как я слышал, наступление всё равно должно было начаться сегодня-завтра, — Ичиго пожал плечами, лязгнул затвором, досылая патрон, и продекламировал:

— Дорога и смерть

Солдату Империи

Одни лишь верны...