Наследница магии (гет)

Примечания автора:

Итак, мои хорошие. Я в своей суете совершенно забыла, что 13 декабря был год, как начался путь Ольги как Наследницы магии. Эта история, сначала как черновик и совершенно невероятная идея, лежала у меня в заметках и не хотела показываться, но сейчас к моей мини вселенной внутри этого замечательного фандома присоединяются читатели, на какое количество я и не надеялась. Безумно приятно и это действительно вдохновляет.

И приятнее всего осознавать, что история Ольги только началась, а впереди у нас еще столько всего!

Так же сегодня, 17 декабря, у меня как автора еще одна дата. Ровно три года, как я на фанфиксе и развиваюсь как автор.

В целом, я поделилась с вами всем, чем хотела, думаю впереди нас с вами ждет еще очень много интересного)

Приятного прочтения, всех люблю!

* * *

Ольга проснулась от того, что почувствовала, как Нокс начал шевелиться и пытаться выбраться из-под одеяла. Наколдовав темпус, она узнала время: 5:30.

«Прекрасно, — подумала она. — Просто замечательно. Ладно, сама взяла на себя такую ответственность. Не ребёнок моей внутренней бабке, так котёнок».

Взмахнув рукой и накинув на себя заглушающие чары, Ольга потянулась и встала. Полумрак комнаты был приятен ещё не проснувшемуся глазу. За один день пространство уже начало выглядеть обжитым: на тумбочках лежали вещи девочек — книги, безделушки, украшения, а на стульях аккуратно висела подготовленная эльфами форма.

Ольга тихо позвонила в колокольчик. Перед ней возникла Пчела с миской для котёнка — куриный бульон с растворёнными витаминами, лишёнными всякого лекарственного привкуса.

Пока Нокс с важным видом завтракал под присмотром домовушки, Ольга решила привести себя в порядок. В ванной она провела добрый час, большую часть из которого просто стояла под горячими струями, упершись руками в кафельную стенку.

* * *

Столько всего произошло за эти одиннадцать лет. Жизнь изменилась настолько кардинально, насколько это вообще возможно — разве что её отец понимал это чувство. Её медленно, но верно съедала тяжёлая, неотвязная мысль: она ошиблась со временем. Не угадала. Не спасла Джеймса и Лили. Этот груз лежал на ней постоянной, тёмной массой где-то под рёбрами. Ценой знания оказалась кровь.

Вдруг, сквозь шум воды и свои глубокие мысли, она почувствовала вибрацию. Мощную и древнюю, как сам замок. И Ольга была уверена, что она единственная ее почувствовала. Она прикоснулась к стенке и закрыла глаза. Ей нужно было увидеть потоки магии. Она сосредоточилась на своих чувствах и открыла то, что решила заглушить перед поездкой в Хогвартс. И, открыв глаза, она ахнула.

Потоки магии были такими прерывчатыми и угасающими, что вызывали внутреннюю боль. Хогвартс угасал и просил у нее помощи.

Она начала медленно погружаться в некий транс, прижав ладони к прохладной кафельной стене и закрыв глаза, интуиция подсказывала ей сосредоточиться на этом. Её дыхание замедлилось, синхронизируясь с едва уловимым, прерывистым пульсом Хогвартса. Она не просто чувствовала магию — она видела её магическим зрением.

Перед её мысленным взором предстала не просто картина, а симфония в полутонах угасания.

Тихий голос магии раздался в голове. « Наследница, ты должна помочь замку». В ответ на него Ольга лишь слегка кивнула и продолжила свой осмотр.

Здоровые потоки магии должны были выглядеть как полноводные реки сияющего серебра, переплетённые с золотыми нитями древних обетов и бархатно-изумрудными лентами природной магии леса. Но то, что она видела, было жалким подобием.

Во-первых, реки превратились в тонкие, блёклые ручейки, местами прерывающиеся, словно пересохшее русло.

Во-вторых, золотые нити древних клятв основателей истончились до паутины, готовой порваться от дуновения.

В-третьих, изумрудные ленты лесной магии были тусклыми и рваными, словно их проели черви.

А между ними зияли чёрные дыры — участки полной магической стерильности, пустоты, которые не просто ничего не излучали, а высасывали жизнь из соседних потоков, как раковые опухоли.

Самый крупный такой «шрам» пульсировал прямо под её ногами, в самых фундаментах замка. И в итоге Ольга резюмировала — Хогвартс не просто болел. Он умирал от голода в мире, который сам забыл, как его кормить.

«Ошиблась со временем…» — эхом отозвалась в ней тяжёлая мысль. Но сейчас это не имело значения. Сейчас был крик о помощи, который слышала только она.

Она сделала то, что никогда не делала сознательно. Не стала искать источник силы в себе или вокруг. Она открылась. Как антенна, настроенная на частоту вселенной за пределами этого мира. И это было страшно. Как стоять на краю бездны, зная, что нужно шагнуть, чтобы достать то, что на другой стороне.

Из глубины её существа, из той части, что помнила звёздную пустоту и рождение галактик, полился свет. Не яркий, не ослепляющий. Это был свет первоматерии, исконной субстанции, из которой можно выткать что угодно: пространство, время, магию.

В её воображении заработал гобеленовый станок космических масштабов. Она взяла тончайшую нить этой материи и осторожно, с хирургической точностью, вплела её в одну из самых крупных «чёрных дыр» у своего мысленного взора.

Но в тот миг, когда первая нить первосвета коснулась «чёрной дыры» в магическом теле Хогвартса, время для неё изменилось.

Внешний мир — капельки воды на кафеле, шум душа, даже собственное дыхание — замер, растянулся и исчез. Она погрузилась в субъективную вечность творения.

Первые «дни» были невыносимым адом концентрации. Каждая новая нить первоматерии требовала от неё немыслимого усилия воли. Она была и архитектором, и строителем, и самим раствором. Она вплетала узлы защиты, вышивала руны обновления, выкладывала мозаику из сияющих частиц, каждая из которых должна была идеально встать на своё место в многомерном узоре новой магической железы. Спасало ее только то, что магия ей открывалась на интуитивном уровне и она просто чувствовала что нужно было сделать.

Её сознание разрывалось на тысячи параллельных потоков, следящих за каждым стежком. Это было похоже на попытку в одиночку выткать гобелен размером с небо, стоя над пропастью. Скука от монотонности и восторг от созидания сливались в одно леденящее, бесконечно растянутое мгновение.

«Интересно, сколько времени прошло в реальном мире?» — Мысль промелькнуло вяло, ведь вся сила, эмоции и чувства были сосредоточены в одном месте.

«Неделю» спустя она выработала ритм. Её внутренний «станок» работал уже почти автоматически. Теперь её главной задачей стало намерение, общее направление. Она наблюдала, как на месте пустоты вырастает сложнейшая структура, похожая на кристаллическую решётку, сплетённую из света и звука. Она слышала, как её творение начинает издавать свой, едва зародившийся резонанс — чистую, высокую ноту, которая должна была встроиться в общий аккорд Хогвартса. В эти моменты она почти забывала, кто она и где. Она была просто инструментом восстановления гармонии.

Но вместе с ритмом пришла и нечеловеческая усталость. Не физическая — её тело было застывшим в мгновении внешнего времени. Усталость была душевной, духовной. Тоска по чему-то простому и тёплому становилась фантомной болью. Ей снились (если это можно было назвать сном в трансе) обрывки воспоминаний: запах печенья из детства, которого не было в этом мире; тёплые объятия отца; смех Гарри. Эти образы были якорем, не дававшим ей раствориться полностью в холодном процессе творения.

В один из таких «дней» она поймала себя на том, что вплетает в узор не просто абстрактные символы силы, а узнаваемые формы. Крошечного, спящего котёнка . Два переплетённых герба — Блэков и Поттеров. Даже стилизованное перо, похожее на то, что парило у неё на уроке. Её собственная, человеческая тоска и привязанности находили выход в самой ткани магии, которую она творила. Хогвартс получал не безличный источник силы, а дар, отмеченный личностью дарителя. Она поняла это и позволила этому быть. Пусть это будет её подписью на работе.

Последние «сутки» её внутреннего времени были посвящены настройке. Теперь нужно было не строить, а подключать. Осторожно, как хирург сшивает нервные окончания, она начала соединять края своей новой, сияющей ткани с потрёпанными, больными краями магического тела школы. Каждое соединение отзывалось во всём её существе: иногда — болью от соприкосновения с гнилью, иногда — слабым, ответным толчком благодарности от самого замка. Она чувствовала, как пульс Хогвартса — тот самый, прерывистый и слабый, — находит опору в новом ритме, начинает биться ровнее, увереннее.

И когда был сделан последний, идеальный стежок, и новая магическая железа запульсировала в унисон с сердцем школы, передавая ему чистую, неискажённую силу… время схлопнулось. Адская боль пронзила тело и она вышла из транса.

* * *

Ольга открыла глаза и резко вдохнула, словно задерживала дыхание на несколько минут под водой. Душ всё так же шумел. Капли всё так же стекали по кафелю. В горле пересохло, веки отяжелели, будто она не стояла несколько минут, а провела в бессонной работе настоящие недели. Голова была тяжелой и болела так, словно в нее втыкали тысячи игл, но уже спустя пару минут все прошло. В ушах звенела тишина, контрастирующая с симфонией творения, что только что гремела в её черепе. Вся её сущность была выжата, как лимон, но где-то в самой глубине горел тихий, неугасимый уголёк удовлетворения.

Она убрала дрожащие руки от стены. И тогда увидела это не только внутренним взором. На мокром кафеле, там, где её ладони оставили отпечатки, расцвели и не растаяли призрачные орхидеи из пара. Они светились мягким, перламутровым светом. Воздух в ванной стал другим — не просто влажным, а насыщенным, будто после грозы в древнем лесу.

И самое главное — та самая ледяная, высасывающая пустота под ногами исчезла. Вместо неё было ровное, тёплое, живое биение. Крошечный островок спасённой земли в умирающем мире. Кафель под её ладонями стал излучать лёгкое, едва видимое глазу тепло. Вода в душе, которую она не выключила, запела тихую, чистую ноту. А по всей ванной комнате, на мгновение, расцвели призрачные орхидеи из конденсата — спонтанный, благодарный отклик материи на прикосновение к первоистоку.

Ольга открыла глаза. Она была измождена, как после многочасового концентрационного труда. Но в глазах горело спокойное пламя понимания. Она нашла способ. Он чертовски сложен, энергозатратен и требует нечеловеческой концентрации. Но он работает. Она может не просто латать дыры — она может выращивать новую магическую ткань. Это была ее миссия. Миссия как наследницы магии. Помочь этому миру залатать эти черные дыры. Ведь было бы глупо надеяться, что на помощи Хогвартсу все закончится. Ольга была уверена — это только разминка перед чем-то большим. И если ей нужно начать с Хогвартса, чтобы понять основы, то она была готова учиться.

Стоило ей убрать руку от стены, как призрачные орхидеи растаяли, а пение воды стихло. Но тёплое, живое биение в камне осталось. Крошечный островок здоровья в умирающем теле великана.

Она вышла из ванной, и её взгляд упал на Нокса. Котёнок, наевшись, сидел посреди комнаты и умывался, вылизывая лапку с комичной серьезностью. Его большие глаза встретились с её взглядом. И в них не было благоговения перед космической силой. В них было простое кошачье любопытство, смешанное с удовлетворением от сытного завтрака. Эта простая, звериная нормальность подействовала на Ольгу лучше любого успокоительного.

Наблюдая, как Нокс играет с пуговицей, Ольга мысленно усмехнулась. «Вот он, баланс вселенной, — подумала она. — Ты неделями вплетаешь нити космоса в основу реальности, а потом возвращаешься и видишь, что самое важное — это накормить котёнка и не опоздать на урок из-за спящих соседок».

Именно с этим странным, двойным ощущением — бесконечной древности только что пережитого и юной, едкой радости от простого утра — она сняла чары, откинула занавес, увидела в глубине таинственный плавник и крикнула:

— Эй, сони, встаём!

Её голос прозвучал с такой искренней, заразительной бодростью, что даже её собственные мрачные мысли отступили.

«Господи, как это хорошо, вернуться в реальность» — подумала она и начала напевать песенку из прошлой жизни на русском.

— Хорошо, все будет хорошо, все будет хорошо, я это знаю-знаю....

Бриджит застонала, Эмили вздохнула, а Нокс мурлыкнул в такт.

— А-рррр! Блэк-Поттер! У меня ещё было десять минут законного сна! — протестующе выдохнула блондинка, натягивая одеяло на голову. — Ненавижу ранних пташек, особенно если они наследницы двух древнейших родов! — Ольга на это лишь рассмеялась.

— Ненавидь на здоровье, — парировала она, поправляя галстук. — Но пока ты ненавидишь, я уже почти готова.

Эмили, уже сидя на кровати и пытаясь распутать спутанные за ночь волосы, тихо спросила:

— А ты… хорошо спала?

В этот момент в Ольге что-то дрогнуло. «Нет, не спала. Я несколько недель зашивала рану в нашей умирающей школе» — правда горела на языке. Но вместо этого она сказала:

— Не очень. Кот рано разбудил. Но все в порядке, повернись.

И когда она взяла у Эмили расчёску и свое средство для волос, а затем начала осторожно распутывать её волосы, это был не просто посыл дружбы, а простой, почти интимный жест, который говорил куда больше, чем слова. Это был ответ и на тоску по материнскому теплу, и на благодарность за доверие, и на обещание: я здесь. Я рядом. И мы справимся.

Еще это был ритуал возвращения. Каждое движение расчёской, каждый тихий вздох Эмили, каждый ворчливый звук со стороны Бриджит — всё это вплеталось в новую, здоровую ткань её собственного, человеческого бытия. Тактильные ощущения, запах шампуня, утренний холод камня под босыми ногами — всё это утверждало: ты здесь. Ты жива. И это стоит защищать.

А за окном Хогвартс, получивший свою первую, тщательно вытканную за долгие внутренние недели порцию исцеления, вздохнул так глубоко, что это почувствовали даже те, кто ничего не знал. Где-то в библиотеке сама собой раскрылась давно застрявшая книга. Где-то в оранжерее нераспустившийся бутон внезапно лопнул, озарив уголок алым светом. Призрак Почти Безголового Ника на секунду перестал жаловаться и задумчиво посмотрел в стену, почувствовав странную теплоту в камне.

* * *

Класс профессора Флитвика гудел, как разогреваемый перед симфонией оркестр. Сам маэстро, стоя на своей традиционной стопке книг, парил над столом преподавателя, его живое лицо сияло энтузиазмом.

— Точность, дорогие мои, точность! — его пискливый голос, казалось, звенел даже в пылинках, кружащихся в солнечных лучах. — Вингардиум Левиоса — это танец! Взмах — плавный, как движение дирижёрской палочки! Слово — отчеканенное, как удар камертона! Вы не силой поднимаете перо, вы убеждаете его, что парение — его естественное состояние!

Ольга наблюдала, как большинство её однокурсников сражались с перьями, будто те были прикованы цепями. Рваные, неуверенные потоки магии, нервные дёрганья. Флитвик сновал между рядами, поправляя, подбадривая, но в глубине его глаз, за стеклами очков, Ольга уловила едва заметную профессиональную грусть — печаль артиста, видящего, как молодое поколение с трудом осваивает азы его искусства.

Когда очередь дошла до неё, Ольга наконец в полной мере ощутила, как магия а уроках урезает ее потенциал. Особенно сильно это ощущалось после ее внутренних работах с магией Хогвартса.

Она приняла стойку, слегка скорректировала хватку палочки (сделала её чуть более академичной, чем её естественная) и выполнила взмах.

Он был… безупречным с технической точки зрения. Не гениальным, не вдохновенным, но идеальным по всем канонам, которым учил Флитвик: ровная дуга от плеча, чёткое завершение «завитушкой», запястье расслаблено, но контролируемо. Заклинание она произнесла ровным, уверенным голосом: «Вингардиум Левиоса».

И перо послушно взмыло. Оно парило ровно, стабильно, без суеты. Хорошая работа способной ученицы. Ни больше, ни меньше.

Но профессор Филиус Флитвик замер. Его восторженная улыбка не исчезла, но в его больших глазах появилось нечто новое — острая, профессиональная сосредоточенность. Он подошёл ближе, не сводя глаз не с пера, а с руки Ольги, с той самой завершающей «завитушки».

— О-о-ох, мисс Блэк-Поттер, — произнёс он, и его пискливый голос стал чуть тише, задумчивее. — Безукоризненная форма. Абсолютно.

Когда урок закончился, и студенты начали собирать вещи, профессор Флитвик подпрыгивающими шажками приблизился к Ольге. Его глаза за стеклами очков сияли неподдельным теплом и ностальгией.

— Мисс Блэк-Поттер, на секундочку, если можно! — его голос звучал особенно проникновенно. — Этот завершающий поворот кисти… Благословит Мерлин, я узнал бы его из тысячи! Это же почерк Гарольда Блэка! Вашего отца!

Ольга кивнула с лёгкой, почти незаметной улыбкой. Она не удивилась — среди чистокровных семей было обычной практикой обучать детей основам до поступления в Хогвартс.

— Да, профессор. Отец уделял время основам, — подтвердила она спокойно. — Говорил, что безупречная техника экономит силу и делает заклинание предсказуемым. Особенно в стрессовых ситуациях.

— Предсказуемым! Точно, именно это слово он всегда использовал! — Флитвик захлопал в ладоши, подпрыгивая от восторга. — «Филиус, — говорил он, — магия должна быть таким же надёжным инструментом, как отлаженный механизм. Никаких сюрпризов в бою». Он был одним из самых техничных учеников за всю мою карьеру! Десять баллов Слизерину не только за результат, но и за верность отличной школе!

Он задумался, и его восторженное выражение сменилось тёплой, почти отеческой задумчивостью. И пока он думал, она незаметно коснулась браслета и послала отцу сообщение.

« Пап, тут Флитвик передал тебе привет, думаю будет правильно встретиться с ним в субботу»

ответ пришел сразу же

« Отличная идея, принцесса, обязательно свяжусь с ним позже»

Флитвик тем же временем как будто вынырнул из размышлений и посмотрел на Ольгу.

— Передайте ему, пожалуйста, самый тёплый привет от старого Филиуса. Скажите, что я до сих пор с восхищением вспоминаю его дипломную работу по оптимизации защитных последовательностей. Гениальная была работа!

Ольга почувствовала гордость за своего отца. Она, как видящий магию человек, уж точно могла сказать, насколько был силен ее отец.

— Обязательно передам, профессор. Кстати, — она слегка наклонила голову, — отец планирует прибыть в Хогвартс в эту субботу. Если у вас будет время и желание, уверена, он будет рад вас видеть, я передам ему и он пришлет вам сову на удобное время и место встречи.

Лицо Флитвика озарилось такой радостью, что, казалось, вот-вот сорвётся с его маленького тела и взлетит к потолку.

— В субботу? О, это чудесно! Превосходно! Обязательно загляну, обязательно! Мы столько лет не виделись! — Он понизил голос до конфиденциального шёпота, оглядываясь на расходящихся учеников. — И знаете, мисс Блэк-Поттер, если у вас когда-нибудь возникнут вопросы о теоретических основах или вы захотите взглянуть на некоторые его старые конспекты… у меня сохранились кое-какие материалы. Для ума, склонного к анализу, как у вас или у него, это может быть весьма познавательно.

Это был не просто жест вежливости. Это был ключ, предложенный мастером. Ключ к пониманию той магической дисциплины, которая лежала в основе силы её семьи в этом мире.

— Благодарю вас, профессор, — Ольга ответила с искренней благодарностью в голосе. — Я очень ценю это предложение. И уверена, отец будет тронут, что вы его помните.

— Помню? Да я его лучшие работы до сих пор иногда перечитываю для вдохновения! — Флитвик снова подпрыгнул. — До следующего урока, мисс Блэк-Поттер! И ещё раз — великолепная работа сегодня!

Ольга кивнула и присоединилась к Эмили, ждавшей её у двери. Выйдя в коридор, она ощущала странную смесь чувств. Было тепло от осознания, что её отец оставил такой яркий след и такие тёплые воспоминания. Она незаметно коснулась своего браслета и послала мысль отцу.

«Предложила ему ту же идею, ждем субботы. Люблю тебя, пап»

« А я тебя, принцесса. Береги себя, вечером поболтаем»

Оборвав связь Ольга посмотрела на стены Хогвартса, которые стали как будто на толику уютнее.

У нее была лёгкая, почти невесомая нить связи — теперь у неё был не только союзник в лице Хогвартса, но и проводник в мир магической теории, которая, возможно, могла стать инструментом в её титанической работе по исцелению. И этот проводник смотрел на неё с отеческой гордостью, уловив в её сдержанных, безупречных движениях эхо блестящего ума её отца.

* * *

Это была длинная перемена между Заклинаниями и Защитой. Ольга увела Эмили из шумных коридоров в тихую нишу у большого арочного окна, где солнечный свет лился на пол тёплым, пыльным золотом.

— Отличное место для солнечных ванн и стратегического планирования, — заявила Ольга, расстилая свою мантию.

Эмили с любопытством наблюдала, как Ольга достаёт из кармана Нокса. Котёнок, разбуженный светом, потянулся и чихнул.

— Планирования? — переспросила Эмили, садясь рядом.

— Конечно. Нокс проходится курс молодого охотника на невидимые лазерные точки. Нужно поддерживать форму, — с абсолютно серьёзным видом сказала Ольга, доставая мерцающий перламутровый шарик, который ей принесла Пчела.

Игра началась. Нокс носился за шариком с неожиданной для своей худобы энергией, падал, кувыркался, заставляя Эмили смеяться тем тихим, чистым смехом, который становился для Ольги одним из главных звуков этого нового мира.

Именно в разгар игры Нокс вдруг замер, насторожился и, фыркая, уставился в пустой угол, где каменная кладка образовывала небольшую трещину. Не физическую, а магическую — тонкую, как волос, линию застывшей, старой грусти.

Ольга, не вставая, положила руку на холодный пол по направлению в ту сторону, как бы предлагая утешение. Она послала туда крошечную, нежную волну успокоения, образ тихого ручья, смывающего пыль печали. Трещина не исчезла, но её «ноющие» края сгладились. Нокс, удовлетворённо мотнув головой, вернулся к шарику.

В этот момент по коридору прошли Теренс Хиггс с напарником. Увидев сцену, Хиггс фыркнул:

— Блэк-Поттер и её цирк. Игрушка в тон — голая и жалкая.

Ольга, даже не взглянув на него, поймала шарик и протянула Эмили.

— Теренс, — её голос был спокойным, как поверхность озера в безветрие, — если бы ты вложил десятую долю энергии от оценки чужих увлечений в изучение, скажем, основ светской риторики, ты бы знал, что первое правило — не оскорблять то, что может оказаться сильнее тебя. Пока это просто совет. Бесплатно.

Хиггс, покраснев, предпочёл ретироваться. Эмили выдохнула.

— Он — шум, — отозвалась Ольга, снова катя шарик. — Ты — тишина, в которой рождаются важные мысли. Цени это выше.

* * *

Класс профессора Вэнс был чистым, светлым и дышащим дисциплиной. Солнечная блондинка в бежевом костюме стояла перед учениками не как грозный наставник, а как опытный инструктор, чья уверенность была спокойной и неоспоримой.

— Защита, — начала она, и её тёплый голос легко заполнил комнату, — это не только о том, как отразить удар. Это о том, чтобы его не получить. О читаемости. О контроле. Сегодня мы изучаем Протего — не самый мощный, но самый фундаментальный щит. Ключ — не в силе толчка, а в силе намерения. Вы не ставите стену. Вы провозглашаете: «Моё пространство начинается здесь».

Ольга слушала, стоя рядом с Эмили. Её взгляд был сосредоточенным, поза — внимательной ученицы. Внутри же всё было иначе. После работы с пустотой её восприятие было обострено до предела. Она видела, как магия Вэнс — ровная, холодная сталь, отполированная реальными боями, — легко и эффективно формирует щит. И видела, как слабы и нескоординированы попытки большинства однокурсников.

Когда Вэнс дала команду приступить к практике, Ольга подняла палочку, приняла устойчивую, но не идеальную стойку — такую, чтобы выглядеть старающейся, но не отточенной. Она представила не абсолютную границу, а просто прочный барьер. И произнесла:

— Протего.

Щит, возникший перед ней, был… правильным. Тонкая, дрожащая серебристая плёнка, мерцающая под воздействием её якобы «напряжённой» воли. Он не был ни слишком слабым, ни слишком сильным. Он был именно таким, каким должен быть щит у способной, но обычной первокурсницы после двух объяснений. Она даже позволила ему слегка «прогнуться» под воображаемым давлением, имитируя усилие.

Рядом Эмили, закусив губу, пыталась сосредоточиться. Её щит был бледным и неровным. Ольга, не поворачивая головы, тихо прошептала:

— Не о силе думай. О линии. Проведи её мысленно от сердца до кончика палочки и дальше. Это твоя черта.

Эмили кивнула, выдохнула, и её следующий щит стал чуть плотнее, чуть ровнее.

* * *

Профессор Вэнс медленно ходила между рядами, поправляя стойки, комментируя. Её голубые глаза, тёплые и внимательные, отмечали прогресс каждого. Когда она подошла к Ольге, её взгляд скользнул по дрожащему серебристому полю. И… задержался.

Не на щите. На Ольге.

Вэнс не увидела ничего магически выдающегося. Щит был как у всех. Но её опыт, выкованный в перестрелках и засадах, улавливал иное. Диссонанс. Между внешним усилием, которое демонстрировала девочка (слегка нахмуренный лоб, напряжённая рука), и абсолютным, ледяным спокойствием в её глазах. В них не было ни страха перед неудачей, ни азарта от успеха. Была лишь концентрация оператора, выполняющего рутинную задачу. Такие глаза Вэнс видела у ветеранов-мракоборцев, чистящих оружие после миссии. И у самых опасных противников, оценивающих обстановку перед ударом.

— Неплохо, мисс Блэк-Поттер, — произнесла Вэнс, и её голос оставался тёплым. — Форма правильная. Но вы слишком… скованы. Заклинание — это продолжение воли, а не мускула. Попробуйте дышать глубже. Не сжимайте волю в кулак. Выпустите её.

Это был дельный совет. Но данный с лёгким, едва уловимым вопросительным подтекстом. Как если бы Вэнс проверяла: поймёт ли? Сможет ли имитировать не просто щит, но и правильное для него состояние?

Ольга встретила её взгляд и… сыграла. Она слегка расправила плечи, сделала вид, что переосмысливает подход. Её следующий щит стал чуть ярче, чуть стабильнее — ровно настолько, чтобы показать «прогресс после хорошего совета». Но внутри он оставался тем же контролируемым, искусственным образованием.

Вэнс наблюдала за этим «прогрессом». Уголки её губ дрогнули в чём-то, что было далеко от простой улыбки. Это было словно признание игры.

Она кивнула, уже без комментариев, и перешла к следующему ученику. Но Ольга почувствовала на себе её внимание ещё долго — не давящее, не подозрительное, а отметившее. Как старый охотник отмечает свежий, незнакомый след на своей тропе. Не вражеский. Но требующий понимания.

Когда звонок возвестил об окончании урока, и студенты стали расходиться, Вэнс мягко окликнула:

— Мисс Блэк-Поттер, на минуту.

Ольга обменялась взглядом с Эмили и подошла к кафедре. Вэнс убирала свои вещи, её движения были плавными и точными.

— Вы сегодня хорошо справились, — сказала профессор, не глядя на неё. — И помогли мисс Пью. Это похвально.

— Спасибо, профессор. Она старается.

— Да, — Вэнс наконец подняла на неё глаза. Их голубизна была ясной и пронзительной. — Старание — важная часть пути. Но иногда… излишний контроль может стать клеткой. Как для заклинания, так и для того, кто его произносит.

Она сделала паузу, давая словам проникнуть глубже.

— В моей прежней работе я научилась различать два вида контроля. Первый — от страха. Боязни ошибиться, показаться слабым, выпустить что-то наружу. Он сковывает, делает уязвимым. Второй… — она слегка наклонила голову, — от переизбытка силы. От понимания, что любое неверное движение может разрушить слишком многое. Этот контроль… он одинок. И очень утомителен.

Ольга не дрогнула. Она просто слушала, сохраняя на лице вежливую, слегка вопросительную маску ученицы.

— Я не знаю, какой контроль практикуете вы, мисс Блэк-Поттер, — продолжила Вэнс, и её голос стал тише, почти интимным. — И не спрашиваю. Ваша магия — ваше дело. Но помните: тот, кто постоянно держит себя в ежовых рукавицах, рискует забыть, как чувствовать простые вещи. А без этого… очень легко сломаться. Или принять неправильное решение в критический момент. Мой кабинет открыт, если вам когда-нибудь понадобится поговорить. Не как профессору. Как человеку, который тоже знает цену таким рукавицам.

Это было не предложение союза. Это было предложение якоря. Понимание. Вэнс видела не силу, а бремя. И предлагала не помощь в магии, а поддержку в том, чтобы оставаться человеком под его тяжестью.

— Спасибо, профессор, — искренне сказала Ольга. На этот раз её голос звучал без металла, просто. — Я запомню.

Выйдя в коридор, где её ждала Эмили, Ольга чувствовала смешанные эмоции. С одной стороны — удовлетворение: ей удалось избежать демонстрации силы. С другой — лёгкую тревогу: профессор Вэнс оказалась куда проницательнее, чем можно было ожидать. Она не раскрыла её, но увидела сам факт сокрытия. И отнеслась к этому не как к угрозе, а как к… ране, которую можно понять.

«Солнышко с рентгеновским зрением», — мысленно усмехнулась Ольга, направляясь с Эмили на следующее занятие. Ещё один сложный, умный взрослый в её мире, с которым нужно будет выстраивать осторожные, честные отношения. Потому что врать такому человеку было не только бесполезно, но и опасно. А правду говорить — пока что невозможно.

Ольга коснулась браслета и послала импульс Северусу.

« Профессор Вэнс заметила, что я контролирую свою силу... Как у нее это вышло? Я сама ничего не поняла, но надо будет за ней наблюдать. Сказала, что ее кабинет всегда открыт для разговоров, ведь она якобы знает, что значит себя держать в ежовых рукавицах»

В ответ послышался импульс с усмешкой.

« Если ты думала, что одна особенная и самая умная просто из-за того, что застряла в свои 30 в теле подростка, то ты глубоко ошибаешься.»

* * *

Второй учебный день подходил к концу, оставив после себя приятную усталость от новых знаний и тяжесть от осознания масштаба предстоящей работы. В спальне Слизерина царил вечерний полумрак, нарушаемый лишь тусклым светом шаров-светильников. Эмили, уже переодетая в пижаму, сидела на кровати, осторожно гладя Нокса. Котёнок мурлыкал, растянувшись у неё на коленях.

Ольга, стоя у окна и глядя на тёмные воды озера, чувствовала не физическую, а глубинную усталость. Усталость духа, который нёс бремя знания о болезни мира. Но вместе с усталостью жила и тихая настойчивость — та самая, что заставляла её вставать в шесть утра.

— Эмили, — повернулась она, её голос в тишине комнаты прозвучал мягко, но весомо. — Я ненадолго выйду. Могу ли я Нокса оставить с тобой? Если что — Пчела рядом.

Эмили подняла на неё преданный, немного беспокойный взгляд.

—Да, конечно. Ты вернёшься? Не случится… ничего?

— Ничего не случится, — Ольга улыбнулась, подходя и положив руку ей на плечо. — Профессор Снейп сказал зайти к нему.

Она накинула поверх пижамы тёмный плащ-накидку и бесшумно выскользнула из спальни.

Коридоры Слизерина были пустынны и тихи, лишь изредка доносились приглушённые голоса из гостиной. Ольга двинулась вверх, к главным этажам замка. Она ещё не знала точно, куда идти. Она просто доверилась тому ощущению слабой, но настойчивой боли, что теперь постоянно фонило в её сознании, как радиопомеха. Это был коллективный стон Хогвартса.

И тогда школа ответила.

Когда она подошла к большой мраморной лестнице, ведущей в вестибюль, произошло нечто. Лестница, обычно начинающая своё движение по сложному графику, замерла, застыв в идеальном положении для её подъёма. И не просто замерла. Её ступени, под её ногами, стали меняться. Камень под её босыми ступнями (она сняла туфли, чтобы лучше чувствовать, конечно, не забыв про согревающие чары) стал не холодным и твёрдым, а упругим и тёплым, как отполированное тёплое дерево. На поверхности мрамора заиграли прожилки слабого золотистого света, указывая путь вверх и налево.

Ольга пошла, и с каждым её шагом происходило чудо конспирации. Портреты на стенах, мимо которых она проходила, не замирали и не следили за ней. Они… отворачивались. Спящие на картинах персонажи поворачивались к стене, бодрствующие делали вид, что углублённо изучают что-то за пределами холста. Они не просто игнорировали её — они активно участвовали в её сокрытии.

Дальше — больше. В одном из коридоров она услышала приближающиеся шаги и голоса — это возвращались с позднего занятия старшекурсники. Ольга прижалась к стене, накинув дезиллюминационные чары. Но стена сама среагировала. Каменная кладка перед ней словно размякла и сформировала небольшую, совершенно тёмную нишу-альков, куда она могла шагнуть. Как только она скрылась внутри, проём сомкнулся, оставив лишь ровную стену. Студенты прошли в двух шагах, ничего не заметив.

Хогвартс не просто позволял ей ходить. Он активно скрывал её. Он стал её сообщником.

Наконец, золотые прожилки на полу привели её туда, куда вёл зов боли: в давно заброшенное крыло на седьмом этаже, приблизительно около выручай комнаты, в которую Ольга так же планировала заглянуть. Здесь когда-то, судя по обстановке, могли быть дополнительные классы или спальни, но теперь царили пыль, паутина и тяжёлое, удушающее ощущение пустоты. Это была не просто заброшенность. Это была магическая атрофия. Один из тех «чёрных шрамов», что она видела утром, но в масштабе целой анфилады комнат.

Воздух здесь был мёртвым и холодным, звуки гасли, не пролетев и метра. Ольга прислонилась к дверному косяку ведущей в самую большую комнату, закрыла глаза и позволила своему внутреннему зрению раскрыться.

Картина была ужасающей. На месте некогда ярких магических потоков зияла воронка небытия. Она не просто поглощала слабую магию вокруг — она, как чёрная дыра, вытягивала жизнь из самого камня, из остатков памяти, застрявшей в стенах. Это место не просто забыли.

Здесь умерло что-то важное. Возможно, место силы, связанное с радостью открытий или творчеством. Теперь это был кровоточащий рубец на теле школы.

Ольга глубоко вдохнула. Усталость отступила перед лицом такой явной нужды. Она подошла к центру комнаты, где пустота была особенно густой, и опустилась на колени, положив ладони на холодный, пыльный пол.

На этот раз она не просто «вплетала» свет. Она поняла, что нужно сделать нечто большее. Этот шрам был похож на гангрену — просто добавить здоровой ткани было недостаточно. Нужно было трансформировать саму природу этого места, переписать заложенную в нём программу угасания.

Она снова погрузилась в субъективное время. Но на этот раз её внутренний «станок» работал иначе. Она брала нити первосвета и вплетала в них не образы котят или гербов, а основные принципы. Принцип любознательности. Принцип безопасности для творчества. Принцип тихой, сосредоточенной радости от открытия. Она вспоминала атмосферу лучших библиотек, мастерских, кабинетов учёных из своих обеих жизней. Эту атмосферу она и пыталась закодировать в новую магическую матрицу.

Процесс был мучительным. Пустота сопротивлялась, цепляясь за своё небытие. Её разум снова разрывался на тысячи нитей, следя за построением сложнейшей структуры. В какой-то момент ей показалось, что в самой пустоте мелькнул чей-то испуганный, забытый образ — призрак студента, который здесь когда-то отчаялся и проклял своё неумение? Или самого помещения, которое забыло, зачем оно нужно?

Ольга не отступала. Она направляла в этот образ не силу, а понимание и прощение. «Твоё время боли прошло. Теперь здесь снова будет свет. Ты можешь отдохнуть».

И пустота… сдалась. Не с треском, а с тихим, облегчённым вздохом. Новая ткань, сотканная из света и намерения, заняла своё место. Это была не просто заплатка. Это был зародыш нового места силы — места тихого вдохновения, интеллектуального уединения.

Когда она открыла глаза, вернувшись в нормальный ход времени, комната всё ещё была пыльной и заброшенной. Но воздух в ней уже не был мёртвым. Он был нейтральным, чистым, готовым принять новую жизнь. А в самом центре комнаты, под её ладонями, на камне проступил слабый, но устойчивый узор — не руны, а что-то органическое, похожее на спираль папоротника или нейронные связи, светящиеся мягким серебристым светом. Это была её подпись. Печать обновления.

Ольга поднялась. Она дрожала так словно выпила 10 энергетиков и 5 чашек кофе, но на душе было светло и спокойно. Так как она пропускала энергию через себя, то остаточная энергия из первоматерии осталась в Ольге и это ощущалось как очень перевозбужденное состояние, словно в нее влили кучу энергии и ее надо было срочно выплеснуть. Она сделала ещё один шаг. Школа ответила благодарностью: пыль на её плаще и волосах сама собой стряхнулась, собралась в аккуратный шарик и укатилась в угол. А когда она вышла в коридор, путь назад был освещён не золотыми прожилками, а мягким, лунным светом, который лился из высоких окон, хотя за окном была глубокая ночь. Но вопрос выпуска энергии стоял для Ольги ребром, поэтому она прошла чуть дальше по коридору и нашла пустую длинную стену. Но ей нужно было так же еще кое-что, а вернее кое-кто, чтобы смочь безопасно это сделать.

«Северус, ты мне нужен у выручай комнаты»

Ответ последовал почти сразу. Короткий и лаконичный.

«Жди»

* * *

Стена перед Ольгой казалась совершенно обычной, но её пальцы, прижатые к холодному камню, чувствовали за ним мощный, спящий пульс — сердцевину, источник адаптивной магии Выручай-комнаты.

Она уже собралась совершить третий проход, когда из тени арки в конце коридора бесшумно возникла высокая, тёмная фигура. Северус Снейп шёл прямо на неё, его плащи развевались, словно крылья нетерпеливой летучей мыши. Он подошёл так близко, что смог разглядеть её лицо в тусклом свете факелов.

И замер.

Его острый взгляд, привыкший замечать малейшие изменения в цвете зелья или дрожь в руках неудачника, уловил всё. Лёгкий, едва видимый ореол мерцания вокруг её силуэта — остаточное свечение первоматерии. Слишком яркий блеск в широко раскрытых глазах, в которых плескалась не усталость, а лихорадочная, опасная энергия. Лёгкая дрожь в кончиках пальцев, сжатых в кулаки, — не от слабости, а от колоссального внутреннего напряжения, словно её тело было сосудом, готовым взорваться от переизбытка мощности.

— Что... Ты... Натворила? — его голос прозвучал не как упрёк, а как низкое, тревожное шипение. Он схватил её за запястье — не грубо — и его собственные пальцы почувствовали жар, исходящий от её кожи, и странную, вибрационную пульсацию, которой там быть не должно. — Твоя аура... ты светишься, как перегретый кристалл. В тебе энергии на сто взрослых волшебников, если не больше. Ты сейчас опасна для себя и для всего вокруг. Как тебя вообще еще черт возьми не разорвало от такого количества магии?!

Ольга лишь кивнула, с трудом выдавливая слова:

— Шрам... зашила. Очень глубокий. Энергия не вся ушла... нужно выпустить. Безопасно. Комната...

— Глупая, безрассудная, арррр — прорычал Снейп, но его действия были быстрыми и точными. Он не отпустил её запястье, а потянул за собой к пустой стене. — Показывай. Быстро. И как ты вообще решилась на это?

Ольга, почти на автомате, прошла мимо стены три раза, мысленно взывая к комнате о помощи и оставив без ответа Северуса. На третьем проходе дверь материализовалась — массивная, дубовая, с железными скобами. Она распахнулась сама, впуская внутрь волну спёртого, древнего воздуха.

Комната, в которую они вошли, была пуста и огромна. И в самом её центре, на грубом каменном полу, возвышался большой каменный алтарь с большим кристаллом внутри. Он был невысоким, но широким. Его поверхность излучала глухое, тёмно-багровое свечение — признак голода, истощения. Как поняла Ольга, это было сердце Выручай-комнаты, её источник и якорь, почти опустошённый за долгие годы забвения.

— Моя миссия как наследницы магии, это восстановление магии в этом мире. Я пока не использую свои резервы, но скоро начну. Я понимаю как это странно, но у меня нет выбора. Хогвартсу, как и этому миру, нужна помощь. Магия умирает.

— Идеально, — пробормотал Снейп, мгновенно оценив обстановку. — Отведи излишки туда. Этот камень — природный аккумулятор и стабилизатор. Он сможет поглотить и удержать. Но контролируемо! Не взрывом, а потоком. Понимаешь?

Ольга кивнула. Ей уже было всё равно, куда. Лишь бы выпустить эту бурю, давящую на рёбра и сводящую с ума звоном в ушах. Она подбежала к камню и прижала к нему ладони.

Контакта едва не хватило, чтобы вызвать разряд. Она зажмурилась, пытаясь сдержать напор.

— Не сдерживай! — рявкнул Снейп, ставя вокруг них сложные, многослойные барьеры. — Направь! Через руки! В камень!

Ольга открыла шлюзы.

Это не был ослепительный поток света, как могло бы быть. Это была плотная, почти физическая волна силы. Золотисто-серебристая, переливающаяся всеми цветами, она хлынула из её ладоней в камень с низким, мощным гулом. Камень вздрогнул, как живой. Его багровое свечение мгновенно погасло, сменившись ярким, слепящим белым светом. По его поверхности пошли трещины — не трещины разрушения, а мерцающие жилки, словно по нему пробежала сетка молний. Комната наполнилась гудящим, нарастающим звоном. Воздух затрепетал.

Ольга кричала, но её крик тонул в рёве высвобождаемой мощи. Она выплёскивала всё: остаточную мощь первосвета, стресс дня, тяжесть знаний, ярость от собственного бессилия перед лицом смерти родителей, которую не предотвратила. Она отдавала это камню, а камень жадно впитывал, его собственная древняя матрица пробуждалась и укреплялась от такого чистого, мощного заряда.

Процесс занял несколько минут. Постепенно поток стал ослабевать, свет камня — стабилизироваться, превращаясь из ослепительно-белого в ровное, тёплое, солнечное золото. Звон сменился низким, умиротворяющим гудом, похожим на звук гигантского колокола под водой.

Наконец, Ольга с глухим стоном оторвала ладони от камня и отшатнулась. Её колени подкосились, но Снейп был уже рядом, подхватив её под руку. Она была пуста, выжата, но странно... чиста. Исчезла та ужасная, вибрирующая переполненность. Осталась лишь глубокая, костная усталость.

Камень в центре комнаты теперь сиял, как маленькое солнце. Он был заряжен до предела, его магия булькала и переливалась, готовая питать любые прихоти комнаты на долгие годы вперёд. Выручай-комната обрела не просто источник силы — она получила заряд такой чистоты и мощности, какой не знала со дней основания.

— Идиотский, грандиозный по своей рискованности поступок, — процедил Снейп, осматривая её бледное лицо. Он сунул ей в руку флакон с эликсиром. — Пей. Медленно.

Пока Ольга пила, возвращая себе силы, Снейп окинул взглядом сияющий камень. В его глазах мелькнуло нечто вроде ледяного восхищения смешанного с ужасом.

«Зарядить ядро Выручай-комнаты... одним выбросом... И это даже не сотая часть силы, которой она обладает... Ее сила либо же нас уничтожит, либо же она наше единственное спасение.»

Ольга опустошила флакон. Эликсир разлился внутри неё тёплыми волнами, смывая остатки дрожи, возвращая ясность мыслям и хоть какую-то твёрдость в ноги. Но её тело всё ещё помнило перегрузку, и душа — титанический труд двух исцелений за один день.

Она с благодарностью кивнула Северусу, но слова были лишними — он и так всё видел. Затем она повернулась к стене Выручай-комнаты, той самой, через которую они вошли. Хогвартс уже помогал ей сегодня не раз. Теперь ей нужен был последний рывок — не физический, а магический. Она не могла позволить себе брести обратно по тёмным коридорам, даже со Снейпом. Её силы были на исходе, и любой лишний шаг казался непосильным.

Она приложила ладонь к прохладному камню, закрыла глаза и послала тихую, но настойчивую просьбу, смешанную с благодарностью:

«Помоги дойти. До самой гостиной. Без лишних глаз. Пожалуйста.»

Ответ пришёл не как голос, а как ощущение. Стена под её пальцами стала податливой, почти жидкой. Она не растворялась, но её текстура изменилась, будто превратившись в тяжёлый, бархатистый занавес. Из глубины камня потянулся слабый, изумрудно-серебристый свет, очертив контур арки — не двери, а именно прохода.

Снейп, наблюдавший за этим, лишь поднял одну бровь. Казалось, ничто уже не могло по-настоящему удивить его после знакомства с истинной сущностью Блэк-Поттер.

— Школа благоволит к тебе, — констатировал он сухо. — Не злоупотребляй.

— Я просто прошу о помощи, я помогаю школе, а она мне — тихо ответила Ольга, шагнув в светящийся контур.

Когда золотой свет портала рассеялся, Ольга оказалась прямо в гостиной Слизерина, у самого камина. Её появление не было ослепительным или громким — скорее, плавным переходом из одной тени в другую. Спустя мгновение из арки, ведущей в коридоры, бесшумно вышел профессор Снейп, словно он просто шёл за ней следом.

В гостиной было несколько человек: пара старшекурсников у камина, обсуждающих домашнее задание, и группа второкурсников, играющих в шахматы. Их взгляды на секунду задержались на фигуре Ольги — бледной, в помятой домашней одежде, с выражением глубокой усталости на лице — и на суровой фигуре их декана позади неё.

Но особого удивления или тревоги не последовало. В Слизерине все знали две вещи: Гарольд Блэк и Северус Снейп были близкими друзьями, и Ольга Блэк-Поттер находилась под его негласным покровительством. К тому же сама Ольга вечером упоминала Эмили, что профессор Снейп просил её зайти. Всё складывалось в логичную, ничем не примечательную картину: декан вызвал к себе дочь старого друга для какого-то разговора, а потом, видя её уставший вид, решил проводить до самой гостиной. Суровая, но характерная ему забота.

Снейп даже не стал что-то говорить на общую аудиторию. Он лишь бросил на Ольгу пронизывающий взгляд, полный немого укора и предостережения, и коротко кивнул в сторону коридора со спальнями. Жест был красноречив: «Иди и ложись. Сейчас же».

Ольга покорно опустила голову, изобразив стыдливую покорность, и быстро направилась к своей спальне. Она чувствовала на себе несколько любопытных взглядов, но они были лишены подозрительности — скорее, ленивым интересом. История завтра утром сведётся к простому: «Блэк-Поттер выглядела вымотанной, и Снейп её буквально загнал в спальню. Наверное, отчитывал за что-то». Идеальное, ненавязчивое прикрытие.

Профессор Снейп, убедившись, что она скрылась за дверью, медленно развернулся и вышел из гостиной тем же путём, которым, как все думали, и вошёл. Его миссия была выполнена: Ольга в безопасности, излишки энергии безопасно утилизированы, а её позднее возвращение получило простое и правдоподобное объяснение, не вызывающее лишних вопросов.

Войдя в спальню, Ольга застала Эмили спящей, а Нокса — бодрствующим. Котёнок уставился на неё большими глазами и тихо мяукнул. Ольга улыбнулась, погладила его по голове и, сняв плащ, рухнула на кровать.

Она тихо умылась и легла. Перед сном она положила ладонь на стену рядом с кроватью.

«Спокойной ночи, — прошептала она мысленно. — Завтра продолжим».

И стена, тёплая и живая под её пальцами, ответила едва уловимым, убаюкивающим пульсом, словно сердце гиганта, нашедшее наконец свой ритм. Хогвартс спал, и его сон, охраняемый двумя только что заряженными источниками силы, был глубже и спокойнее, чем много лет до этого.