Morituri te salutant (джен)

С начала правления Лорда в школе произошли серьезные изменения, как в преподавательском составе, так и в уставе. Первое что сделал ее новоиспеченный директор — перераспределил учеников, создав, в угоду новому правительству, три факультета, вместо, веками существовавших, четырех. Теперь в школе были: Факультет Чистокровных, призванный выпускать будущих первых лиц государства, Факультет Среднего Звена или же, проще говоря, факультет полукровок. И третьим был Факультет маглорожденных, будущих рабов чистокровного населения магической Британии.

Каждый факультет имел свое расписание, свое место существования и свои правила. Вполне естественно, что на самом бедственном положении находились маглорожденные. И хотя в какой-то мере правила поведения и взыскания за проступки были одинаково жесткими для всех факультетов, именно маглорожденных третировали на каждом шагу, как надзиратели, так и ученики других факультетов.

Что же касается самой системы взыскания, то новый директор посчитал необходимым вернуть старую систему телесных наказаний за все проступки.

И именно с этой системой Бэль и познакомилась в тот день.

Какими мудрецами, мыслителями или просто изощренными садистами была придумана теория, что воспитание подросткового поколения невозможна без розог, Бэль не знала. Но в тот вечер ей представилась возможность на собственной шкуре испытать все ее «прелести».

Локберт привел ее в одну из больших подземельных зал, выстроенную по принципу зала лекций, с амфитеатром сидений и рядом длинных лавок. С бочками вдоль стен, в которых вымачивались розги. По всему периметру сидели студенты, сжавшиеся, бледные. Кто-то дожидался своей очереди, а кто-то просто был зрителем, как дань еще одному правилу этого полусумасшедшего мира — все наказания должны быть публичны. По центру стояли три лавки, на которых уже пороли провинившихся. Три пацана, кажется, они были курсе на третьем, отчаянно махали руками и ногами, закидывали головы, выли, размазывая слезы и сопли, а заговоренные розги с противным свистом все падали и падали на их сплошь красные ягодицы. Бэль присела на одну из лавок, чувствуя, что к горлу подкатывает тошнота. Отводить взгляд было запрещено, переговариваться тоже. Оставалось только смотреть и ожидать своей очереди. В том, что она придет, Бэль не сомневалась. Она вообще еще удивлялась, что около месяца как-то умудрялась избегать этого.

В тот вечер она точно вдруг поняла, что сломить себя она не позволит никому и никогда. Уж лучше сдохнуть, сгнить в темнице, пережить поцелуй дементора, но никогда, ни за что не согнуться перед ними, превратившись в послушную куклу в извращенных руках. Никогда. Ни за что.

Странно как боль может действовать на человека. Приклоняя, пугая, перемалывая... или же пробуждая животный инстинкт загнанного в угол тигра. Заставляя подобраться для, пусть последнего, но смертельного прыжка.

Если что-то она теперь и знала, в этом призрачном вязком мире новых героев, идей и властителей, так это то, что не хочет быть его частью. Ни верхней, ни нижней. Никакой. Ей не место здесь. Даже нет, не так. Этой Британии не место в этом мире. И с самоуверенным мужеством своих семнадцати лет, она решила, что сделает все возможное и невозможное для прекращения ее существования. Для возвращения прошлых порядков. Для победы, потрепанного, израненного, но так и не сдавшегося Ордена над этим змеиным логовом.

В тот вечер, уставший феникс, сгорая, вновь возродился молодым амбициозным птенцом.

Все следующие дни прошли в серой массе боли и физического труда, когда в голове билась слепым набатом только одна мысль — «Где достать палочку?»

Как же ее злило в те дни ощущение собственной беспомощности, собственной неспособности постоять за себя и других. Как долго она билась над разгадкой этого странного появления Альбуса! Сколько дней провела в раздумьях, блуждая по коридорам слов и самых безумных догадок.... Ответ пришел нежданно.

Это был вторник. Все шло как обычно: размеренно, серо, безумно. Монотонность нарушило выступление главы их факультета.

Они обедали, поглощая жадно и быстро скудное содержимое тарелок, когда он появился в зале, как всегда выхолощенный, довольный, скользящий придирчиво маслеными глазами по кругу.

—Всем построиться и следовать за мной.

Приказ повис в воздухе пока испуганно замершие дети, пытались понять, какую еще пытку им уготовили эти чудовища. Затем почти одновременно все сорвались с мест, выстраиваясь в шеренгу, по двое. И снова марш, коридоры, коридоры, угрюмые портреты и гул шагов. Их вывели на центральную площадку перед замком, где уже стояли остальные факультеты. И не только....

Целая делегация правящих прибыла в замок.

Стоя на коленях на промозглом ветру, дрожа от холода, усталости и какой-то странной пустоты внутри, Бэль пыталась сосредоточиться на пафосных хвалебных одах — Лорду, новому правительству, режиму, Снейпу.... Ноги затекли, а каменная площадка нещадно резала колени, где-то на третьем выступлении она поняла, что уже не в состоянии все это воспринимать и навряд ли сможет извлечь какую-либо важную информацию из всего этого пафосного бреда, когда ее внимание привлекло имя — Дамблдор.

— Исходя из всего выше сказанного — вещал кто-то (голову поднимать строго запрещалось, поэтому Бэль не видела его лица) — мы считаем первостепенной задачей для нашего комитета избавление территории школы от захоронения. Однако, учитывая тот факт, что вражеские элементы наложили сильные чары на гробницу, мы с прискорбием сообщаем, что в ближайшее время Хогвартсу придется терпеть вид этого захоронения. Изначально, мы предполагали....

Дальше Бэль не слушала, чувствуя, что с радостью сама себе даст пинка. Это ж надо было так протупить! Гробница Альбуса! Всех магов хоронят с волшебными палочками.

Вот зачем приходил Альбус. Чтобы дать понять, что поддержит ее, даже этот ее поступок, он поддержит и поймет. Потому что выхода у нее все равно нет, как бы аморален не был такой поступок, ей придется его совершить. Во имя «высшей цели» приходится жертвовать моралью.

«К Мерлину мораль, от нее толку, как от книзли молока», — мрачно подумала она.

Теперь оставалось только придумать, как пробраться в гробницу. Хотя для нее это как раз и не вопрос. Бэль почувствовала, как ее губы сами собой растягиваются в улыбке. Это ж надо было умудриться так напакостить Лорду. Причем абсолютно ненамеренно, то есть как ненамеренно....

Когда Альбуса не стало и пришло понимание того, что битва состоится со дня на день, Бэль решила, что необходимо обезопасить последнее прибежище наставника. Знала ли она тогда, что Орден и министерство потерпят поражение? Нет. Сказать по правде, она всеми силами гнала от себя эти мысли. Как и многие, она и представить не могла, что все вот так обернется. Не могла или не хотел, и не она одна.

Они все тогда рассматривали два варианта — победа или смерть. И третьего не дано. По крайней мере, им так казалось, но война, Лорд или жизнь — как кому угодно — распорядились иначе. И все они оказались в ситуации не предусмотренной, не предсказанной, пугающей...

Так или иначе, единственный оплот их веры, их символ, их кумир и идеал должен был остаться цел и невредим. И она наложила на гробницу одно из древнейших заклятий — заклятие крови, позволяющее только ей проникать внутрь, и защищающее от любых воздействий. Так что все попытки нового правительства уничтожить эту гробницу проваливались, что грело ее сердце и позволяло злорадно ухмыляться всякий раз, когда поднимался этот вопрос.

С небес на землю ее как всегда вернула Гермиона, хорошенько пихнув локтем.

Разглагольствования элиты закончились, и маглорожденных отпустили на занятия.

Быстро поднявшись и пристраиваясь к шагу сокурсников, Бэль подумала, что и от напыщенных идиотов бывает польза, по крайней мере, именно благодаря их россказням ей и удалось найти цель. Мини-цель на пути к макси.

Губы сами собой искривились в усмешке, а с боку жалобно зашипели: «Бэль!» Грейнджер, как всегда Грейнджер. Кто ж еще будет так отчаянно прикрывать ее в этой школе. Эта мысль резко стерла улыбку с лица.

Как это ни странно но Бэль, оказавшись в школе, оказалась среди изгоев даже на факультете маглорожденных. Хотя казалось бы, по логике вещей, ненавидящие своих тиранов, они должны были принять ее с распростертыми объятиями. Но увы и ах... логика всегда уступала место страху. Ему вообще все и всегда уступают, этому древнейшему чувству, эмоции, сближающей человека со зверем. Бэль была одной из диверсантов, непонятно как выжившей в застенках министерства. Может быть, они просто боялись, что она на стороне Лорда, и здесь, чтобы шпионить за ними? Но почему же тогда такая рассудительная Гермиона ей доверяет.

А доверяет ли она ей?

Вопросы, вопросы, вопросы.... Иногда Бэль казалось, что вся ее жизнь — это череда вопросов, и ни одного ответа, только усмешка Судьбы, многозначительная и немного дерзкая, и ничего. Ни одной зацепки.

Голова начинала болеть.

Приказав себе выкинуть из головы все рассуждения о факультете, школе, Лорде и целом мире, Бэль сосредоточилась на палочке.

Тот факт, что она может беспрепятственно попасть в саму гробницу, не сильно облегчал поставленную задачу. До нее еще дойти надо. По коридорам и потом по территории замка. Это ж черти сколько идти. Из окон точно заметят, она, конечно, маленького роста, но не на столько. Стоп! Ее заметят, а вот анимага нет. Хорошо, что ее анимагическая форма кошка, маленькая, и к тому черная. Проскочить получится. А вот коридоры — это вопрос.

Все последующие дни прошли в тщетной попытке придумать хоть какой-то план.

Фактически маглорожденных никто жестко не держал на привязи и они часто оставались одни, но тем не менее, Бэль была уверена, что беспрепятственно покинуть школу ей не удастся. По крайней мере днем.

А вот ночью шанс был. Маленький, но все же.

И вот три дня спустя девушка, лежа на жестяной кровати, прислушивалась к биению часов, которые висели в самом центе их общей спальни. Она решила, что разумнее всего будет выбраться ближе к утру, так как в это время вероятнее всего все будут спать. И сейчас с нетерпением ожидала, когда же часы пробьют три. В голове роились мысли, отягощая и без того гудящую голову. О том, что она, возможно, будет первой, кто посмеет пойти против правил, о том, что она будет врать, если поймают. Самым оптимальным вариантом, по мнению Бэль, было «сознаться» в попытке побега. Так сказать прикрыться самым правдоподобным, чтобы скрыть правду.

Часы пробили три. Очень аккуратно выскользнув из кровати, Бэль на цыпочках прокралась в душ. Плотно притворила за собой дверь, постояла, прислонившись к ней спиной, вслушиваясь в звенящую тишину. Потом подошла к одному из сливов, крепко ухватилась за проржавевшие решетки и потянула на себя, благодаря Мерлина за то, что этим баранам не хватило ума сделать ремонт в отведенных для маглорожденных студентов помещений. Решетка подалась не сразу, протяжно скрипнув, она оторвалась от краев, открывая проход. Бэль вздохнула, глядя, на открывшуюся ей трубу, оставалось только молиться, что она успеет. У нее максимум 2 часа.

Не медля, девушка перевоплотилась, и черная кошка рванулась вперед, на встречу мокрому и малоприятному миру канализации.