Потанцуем? (джен)

Через несколько дней юные сыщики с глубоким прискорбием были вынуждены признать, что все предпринятые ими меры к установлению личности загадочной персоны, имеющей инициалы «GG», и отработке ее связей с пятикурсницей Хогвартса Гермионой Грейнджер оказались бесполезными. Глиннис Гриффитс давным-давно ушла из квиддича, вышла замуж, родила троих детей и уехала за границу, появляясь на страницах светской хроники лишь в репортажах о праздновании очередного юбилея «Холихедских гарпий». Глэдис Гаджен, к величайшему разочарованию Рона, оказалась не утонченной лондонской красоткой, а пухленькой деревенской старушкой из Корнуолла. Пожилая леди ростом с садового гнома открыто улыбалась читателям «Пророка» трехлетней давности и взахлеб рассказывала корреспонденту о необычайной любезности мистера Локхарта, который прислал к ее девяностолетнему юбилею полное собрание своих сочинений с необычайно трогательной дарственной надписью. Гэлвин Гаджен, как следовало из язвительной заметки в одном из последних номеров того же «Пророка», на очередном матче привычно не заметил трибуны и как раз во время появления у Гермионы таинственной книги лечился от невнимательности и сопутствующих ей травм в одной из лучших палат клиники Святого Мунго. Остальные подозреваемые один за другим были оправданы по различным причинам. Дольше всех перемывали косточки бедняге Гойлу, которому, в результате икалось так, что нервы не выдерживали даже у обычно толерантного к своим студентам Снейпа. Но в первых числах октября господа сыщики все же вынуждены были признать, что следствие зашло в тупик. Будущие авроры (возможно не все, но некоторые точно) разместились на травке все под тем же ясенем, и после подведения предварительных итогов Рональд Уизли заявил:

— Господа детективы! К нашему стыду, мы забыли об одной простенькой, но очень важной детали.

— Излагайте, сэр! — благосклонно кивнул Гарри, явно вошедший в роль председателя собрания.

— Основываясь лишь на заключениях квалифицированных экспертов о наличии применения к вышеупомянутому предмету различного рода заклинаний, следствие не приняло во внимание, вернее, приняло во внимание, но не приняло к рассмотрению тот факт, что сей подозрительный предмет изначально принадлежал...

При виде одинаково округлившихся глаз своих друзей Рон замолчал и сбился с тона:

— Что, что-то не так?

Гарри одобрительно присвистнул и поаплодировал кончиками пальцев:

— Красиво излагаете, друг мой. Откуда такие познания в юридической терминологии?

Рон пожал плечами:

— Да ничего особенного... Вы что, «Час Визенгамота» по колдорадио никогда не слышали? Его вечно перед трансляциями матчей пускают, чтоб хотя бы болельщики послушали их нудятину. Одно и то же всегда талдычат, у нас скоро садовые гномы такими словами разговаривать начнут.

Друзья понимающе, но немного разочарованно покивали.

— Так вот, о чем я там говорил... Ах, да, если отбросить всякие полезные заклинания и красивую обложку, мы увидим, что книга-то это маггловская, самая обыкновенная, и лет ей почти две сотни... И кто знает, через сколько рук она прошла и сколько детишек могли оставить в ней свой автограф. Поэтому...

— Поэтому неизвестная личность с инициалами «GG», скорее всего, к нашему делу никакого отношения не имеет, — резюмировала ничего не забывшая и уже сто раз проанализировавшая эту деталь Гермиона.

Стукнув кулаком по колену, председатель собрания вынес вердикт:

— Дело закрыто и сдано в архив.

— Погодите, — встрепенулся Рон, — как закрыто? А как же загадочный даритель? Кто он и что хотел сказать этим подарком?

Гермиона молча развела руками.

Председателю Поттеру, похоже, сегодня суждено было произнести еще один неутешительный вывод:

— Скорее всего, мы уже никогда этого не узнаем...

* * *

Поздно вечером Гермиона вернулась к себе в комнату, такую тихую после шумной гостиной, полила обрадовавшийся ее появлению кустик, очинила несколько перьев и принялась наводить порядок на письменном столе. Она привычно стряхнула с загадочной книги кусочки засохшей грязи, в очередной раз напомнила себе плотнее закрывать дверь в комнату, чтобы уберечь вещи от посягательств Живоглота, и положила книгу на тумбочку — просмотреть перед сном, если не найдет себе другого занятия. Впервые за последние дни Гермиона Грейнджер, староста Гриффиндора и знаменитая гриффиндорская заучка обнаружила, что ей абсолютно нечем заняться: из-за внезапного изменения погоды урок астрономии отменили, домашние задания были сделаны на неделю вперед, письмо родителям с просьбой прислать учебники для Рона давно отослано, а взятые в библиотеке книги просмотрены еще вчера. Оставался, правда, напичканный записями блокнот. Гермиона вытащила его из кармана мантии, уселась за стол и, стараясь не растерять выпадающие странички, осторожно раскрыла на результатах очередного эксперимента.

Если человек обладает аналитическим умом и не жалуется на воображение, ему вовсе ни к чему тратить время и силы на глупую и опасную игру в кошки-мышки. Ему достаточно дождаться того часа, когда за дверью стихнут шаги самых страстных любителей ночных прогулок, прокрасться темным пустым коридором к одной из ниш за гобеленом (для соблюдения антуража и создания нужного психологического настроя) и немного постоять там, представляя рядом с собой друзей, ровесников, старшеклассников и вообще всех знакомых холостых мужчин приемлемого возраста. Даже тех, кто не присутствовал на приснопамятном балу — умных и глупых, симпатичных и уродливых, ведь чистоту эксперимента нарушать было нельзя, хотя персонажи ее сна из соображений целесообразности были рассмотрены, конечно же, в первую очередь.

На втором этапе эксперимента, то есть через два часа, три убитых паука и четыре приступа истерического смеха, мужчин в списке стало вполовину меньше, зато они, хоть и с большой натяжкой, вполне уже могли претендовать на образ сказочного принца для шестнадцатилетней принцессы, не избалованной мужским вниманием, то есть имели две руки, две ноги, одну неглупую голову и не вызывали откровенного отвращения.

К середине третьего этапа Гермиона устала душевно, замерзла телесно и впала в легкое уныние. Ни один из оставшихся в списке юношей и мужчин не вызвал у нее даже отголоска тех чувств, что описывали книги и однокурсницы — будоражащих, волнующих, невероятных...

Нигде не дрогнуло, не екнуло и не забилось. Бабочек в животе она тоже не ощутила — не сезон, наверное. И никакого трепета в груди. Тепло — да, было, искреннее расположение — тоже, как и восхищение, и уважение, но до состояния влюбленности этим ощущениям было так же далеко, как некоторым однокурсникам до отличного результата на Зельеварении.

Встречаться же с кем-нибудь просто так, чтобы не отставать от ровесниц, Гермионе не хотелось совсем. Нет, никто не спорит, что цветы, ухаживания, прогулки под луной, подарки-валентинки разные — это все, конечно, очень приятно, но бесконечные свидания отнимают большое количество драгоценного времени. Да и ночные прогулки, с которых девочки возвращаются с растрепанными волосами и шальными глазами, отрицательно сказываются на репутации, как их ни скрывай — все же знают, что мальчишки в этом возрасте абсолютно не способны удержать язык за зубами и все равно не упустят возможности похвастаться перед друзьями своей победой — действительной или только воображаемой.

После подведения итогов этого эксперимента Гермионе следовало или признать, что ей еще рано думать о любви (что было, конечно же, в корне неверно и подтверждалось довольно романтичным сном), или допустить, что в ее окружении сейчас просто нет того самого, единственного и неповторимого, который смог бы заставить ее глаза гореть ведьмовским огнем. Но ведь он обязательно когда-нибудь появится, а, может, и давно уже находится рядом с ней, просто она пока не разглядела в нем своего прекрасного принца. Может, ей стоит просто не торопиться, немножко подождать и он сам ее найдет? Ведь говорила же мама, что встретила папу только в двадцать пять? Но ведь бабушка-то, наоборот, вышла замуж совсем юной...

Гермиона встала из-за стола, подошла к книжной полке и сняла с нее потрепанный томик Шекспира. Еще в прошлом году на летних каникулах бабушка торжественно вручила ей эту книгу со словами: «Не знаю, чему там тебя научат ведьмы в твоем Хогвартсе, но в вопросах любви порядочные английские девушки уже несколько столетий спрашивают совета именно у него». Вспомнив заверения бабушки, что только благодаря рифмованным строчкам великого поэта нашла свое семейное счастье чуть ли не половина женского населения Девоншира, Гермиона улыбнулась и наугад раскрыла книгу. Пальцы скользнули по пожелтевшей странице:

«Весь этот опыт можно выразить двумя беглыми строчками: «Любовь бежит от тех, кто гонится за нею, а тем, кто прочь бежит, кидается на шею» — подвел черту под ее размышлениями стратфордский знаток сердечных дел. Ах, если бы и в самом деле все решалось так просто...

Гермиона поставила книгу назад на полку и подошла к узорчатому окну. От золотого жаркого полдня остались одни воспоминания — за стенами замка ревела буря, комната содрогалась от раскатов грома. Тьма за тонкими стеклами клубилась и шипела, взмахивала полами дементорского плаща, пугала и одновременно притягивала взгляд своей необузданностью. Такие вечера Гермиона предпочитала проводить в тепле и уюте пухового одеяла с чашкой горячего шоколада и хорошей книгой, но сегодня ей вдруг захотелось сесть на метлу и с диким визгом вылететь в одну из бойниц Астрономической башни, в дождь и тьму, навстречу неизведанному. Минута колебания — и вот уже Гермиона, распахнув окно, высунулась наружу почти по пояс. Закрыв глаза, она подставила лицо бушующему ветру и потокам ледяной воды. Впервые за последние дни Гермиона дышала полной грудью и не могла надышаться таким вкусным, таким кристально чистым воздухом.

Довольный кустик почти в открытую любовался своей хозяйкой и наслаждался ее эмоциями — выразительными, яркими, будоражащими... Он видел, как ночная свежесть проникала в каждую клеточку ее тела и обрывала липкие клочки паутины с оплетенного наваждениями разума. Да, не зря он, рискуя сначала быть съеденным, а затем разоблаченным, каждую ночь выбирался из своего уютного жилища, подкрадывался к безобидному на вид, но ужасному по своей сущности предмету и, дрожа от отвращения, всеми своими листочками впитывал, впитывал, впитывал клубящееся над ним марево чужой воли.

Тысячу раз были правы его предки — и те, что прилетели на эту планету в большом железном вазоне, и те, не столь далекие, что еще колючими семенами сумели пронзить время, прицепившись к самым обычным девчачьим туфелькам, утверждая, что девочки — самая интересная форма жизни на этой планете. Самая красивая, добрая и достойная, но, к сожалению, слишком хрупкая и излишне подверженная чужому влиянию. И эта девочка, что сейчас с блаженной улыбкой на лице внимает животворной стихии, к сожалению, не исключение — рядом с ней вот уже две недели находится опаснейшая для ее разума вещь, а она ищет причину происходящего в собственном подсознании. Естественно, что он, как представитель древнего и мудрого народа, сделал все возможное, чтобы уберечь разум этого нежного существа от сторонних посягательств. Рискуя собственным благополучием, между прочим: никто даже не догадывается, каких трудов ему стоило убедить лупоглазого хищника невероятной расцветки, что опасность для их общей хозяйки заключается не в пышном зеленом вместилище здравого смысла, который легко погубить одним ударом мощных когтей, а в безобидном с виду подарке на именины, тщательно оберегаемом ею от посягательств тех же саблевидных отростков. К счастью, в итоге сторонам удалось прийти к согласию, странный предмет общими усилиями был успешно обезврежен. Вернее, одна из сторон усиленно работала непосредственно с объектом, а вторая принимала на себя все издержки, то есть безропотно выслушивала обвинения в нечистоплотности и покушениях на ценнейшее имущество. Но согласитесь, ведь результат того стоил — девочка практически избавилась от навязчивых мыслей, со временем остатки наваждения совсем исчезнут из ее памяти, а ему осталось добавить всего лишь несколько штрихов...

Огромный рыжий кот привычно проскользнул в незапертую дверь, бесшумно пересек небольшую спальню и вскочил на письменный стол. Мощные лапы разъехались на полированной поверхности, хвост запутался в лохматых веточках разлапистого кустика и через миг страницы развернутого блокнота с подробными заметками были залиты водой из глубокого поддона, присыпаны мокрой землей из перевернутого вазона и украшены оригинальным орнаментом в виде грязных кошачьих лап. Гермиона обернулась на шум, испуганно ойкнула и бросилась спасать своих любимцев. Через несколько минут расколотый вазон был восстановлен, сломанные при падении веточки бережно подвязаны, испачканные лапы вымыты и вытерты насухо, а исписанные листочки из пухлого маггловского блокнота мирно догорали в камине, унося в небытие результаты двух недель лихорадочного дурмана. На душе у Гермионы впервые за последнее время было мирно и спокойно, голова была на удивление ясной, и где-то внутри нее зарождались некоторые очень даже интересные идеи...

Разобравшись со своим движимым и недвижимым имуществом, промокшая насквозь, но безумно довольная Гермиона плотно закрыла окно, вытерла лужу на подоконнике и поспешила переодеться в сухое. Авторитетно заявив своему отражению, что пакетики "Эрл Грей" плюс "Агуаменти" плюс "Бойлио" — лучшие друзья магглорожденного студента, она соорудила себе огромную чашку горячего чая и прыгнула в кровать, к уже вальяжно развалившемуся там коту. Рука привычно потянулась к лежащим на тумбочке сказкам. Правда, в последнее время Гермиона уже не так часто брала их в руки — с каждым днем книга почему-то все больше теряла свою особую притягательность, а сегодня и вовсе словно потускнела, еще больше состарилась и превратилась в самого обыкновенного обитателя дальних полок букинистического магазинчика.

Осторожно, стараясь не опрокинуть чашку, Гермиона по глоточку отпивала обжигающий напиток и всматривалась в густую штриховку гравюр. «Странные фантазии были у жителей тех времен — жестокие и, скажем так, излишне натуралистичные», — подумала она и усмехнулась, вспомнив реакцию Рона на нарисованного людоеда. Знал бы он, как поступили с мачехой Белоснежки — ее обули в раскаленные башмаки, заставили танцевать и спокойно наблюдали, как живой человек умирает от болевого шока. Впрочем, мачехи в сказках тоже те еще звери — могут и девичьей печенью полакомиться, и мальчику голову отбить крышкой сундука. Да и родные матери там не лучше — вспомнить только отрубленные пятки у сестер Золушки...

Гермиона вздрогнула. А нет ли, случайно, и в приснопамятном «Короле Дроздобороде» чего-нибудь подобного? Отрубленных рук, выклеванных птицами глаз, мужа-маньяка с нетрадиционного цвета бородой? Сказку-то она читала еще в начальной школе, в том самом адаптированном для детей варианте...

Девушка поспешно поставила чашку на тумбочку, и, прочитав заклинание перевода, внимательно вгляделась в появившиеся на странице слова.

Спустя несколько минут она отвела глаза от книги и задумчиво подперла подбородок кулачком. Сказка не содержала никаких кровавостей, но бедняжке принцессе и без них проблем хватило с лихвой. Изменение привычной среды обитания в неизмеримо худшую сторону — раз, эмоциональное и психологическое давление — два. Ну, непривычную физическую нагрузку, пожалуй, во внимание можно было бы и не принимать — она принцессе только на пользу пошла, но вот эти танцы на балу с разлетающимися во все стороны брызгами и кусочками хлеба — это уже за пределами добра и зла. А чего стоило последовавшее сразу за танцем объявление: мол, это посмешище — моя любимая жена, ваша королева. Прекращайте хохотать, дорогие гости, подходите, засвидетельствуйте ей свое почтение!

Да если бы кто посмел так поступить с ней, с Гермионой — заавадила бы подлеца, ни секунды не сомневаясь, и Мерлин с ним, с Азкабаном. И лучше гнить двадцать лет в тюрьме или поцеловаться с дементором, чем всю жизнь раскланиваться со свидетелями твоего унижения и ловить в их глазах злорадные искорки, осознавать, что история твоего появления в мужнем доме будет пересказываться детям и внукам, обрастая подробностями, и войдет в легенды, которые через двести лет историки внесут в официальные летописи королевства как свидетельства современников...

Нет, такого поворота событий допустить никак нельзя. Даже во сне. Не для того Гермионе судьба подарила уникальную возможность заглянуть в сказочный мир, чтобы она позволила всяким там королям с нестандартной внешностью безнаказанно унижать, третировать и очернять в веках юную, совершенно бесправную и беззащитную принцессу.

Гермиона решительно сунула книгу под подушку. Держись, принцесса, гриффиндорцы своих в беде не бросают! Сейчас мы разберемся с твоими проблемами, а затем приступим к восстановлению справедливости и в нашем мире.

Она улеглась в постель и для надежности обхватила подушку вместе с книгой обеими руками.

— Ну что, король Дроздобород, потанцуем?..