Defender of a Pride (гет)

Тяжёлый рассказ плавно лился в полной тишине. Все, включая львят, затаив дыхание, слушали историю о страшно погибших Королях. Во время рассказа Мтаи многие львицы косились на львят, без слов — взорами — выражая своё мнение о том, что младшему поколению вовсе не стоит слушать такие ужасы. Впрочем, уже через несколько мгновений после того, как последние слова Королевы Сабури, сказанные старым львом, повисли в воздухе, вперёд вышел Кову и поманил львёнка к себе. Млинзи, оглядываясь на деда, медленно подошёл к отцу. Лев, обняв малыша большой и тёплой лапой, сурово произнёс, глядя на Мтаи:

— Больше не говори ни слова при львятах, понял меня? Ты пришёл сюда для того, чтобы лишить их нормальной жизни и спокойного сна?

— И не только львят, — буркнула себе под нос Витани. Услышавший слова дочери, Мтаи вперил в неё взгляд, в котором мелькали искры глухого раздражения, а затем обратил его на Кову. Ни одна из львиц, ни Симба не произнесли ни слова, и Мтаи уверенным тоном сказал:

— Я пришёл сюда, чтобы помочь не только Млинзи, Кову и Витани, но и вам всем. Всё это я вам рассказываю для того, чтобы вы знали, что за враги грозят Млинзи! Вы не знаете, что вас ждёт, я просто хочу, чтобы вы имели представление о Килеме! Неужели сложно это понять?!

— Сложно, — вышел вперёд Симба. — То, что ты рассказываешь, не предназначено для ушей львят. Тебя слушает не только Млинзи, но и Мвензи. Почему маленькая девочка должна слушать истории, которые могут поразить взрослых львов?

— Я не пугаю внука, если ты об этом, Симба, — вскинул голову Мтаи. — И больше того, что его роль в этой истории главная, я повторять не буду. Рано или поздно вы сами в этом убедитесь. Во всяком случае, скоро начнёте убеждаться. И не смотрите на меня так, я говорю правду. Килема просто так не оставит вас, а Млинзи — в особенности.

Слушая слова Мтаи, Симба старался не выдавать охватывающего раздражения, но его тяжёлое дыхание и быстро вздымающая и опускающаяся грудь, подёргивающийся кончик хвоста выдавал его чувства. Но последние слова Мтаи словно сломали какую-то внутренную преграду в душе пожилого льва, и Симба, резко встав, почти закричал:

— Да перестанешь ты ходить вокруг да около, Мтаи? Сегодня все только и слышат от тебя одни и те же слова — Млинзи грозит опасность! Ты расскажешь нам, в чём она будет заключаться?!

— Я для того вам всё и рассказываю, Симба! — не менее горячо заговорил отец Кову. — Неужели вы думаете, что львёнок будет противостоять Килеме и его отрядам в одиночку? Они грозят и вам тоже! Поэтому и хочу, чтобы львёнок, его родители и остальная семья были готовы к сложностям. Пока Млинзи маленький, ему необходима защита, как и вам. Для этого я и здесь, Симба.

Король, Кову и Витани не сводили взгляда с гостя. Мтаи прекрасно видел в их глазах всё, что они хотели бы ему сказать, но они сдержались, затем Симба, глубоко вздохнув, негромко сказал:

— Я понимаю, что всё это сложно и неожиданно, но судьба Млинзи беспокоит меня не меньше твоего, Мтаи. А за безопасность своей семьи я многое отдам. Что ж… — Симба обвёл взглядом прайд, его карие глаза задержались на Млинзи, мордочка которого выражала не ужас, а заинтересованность, затем Король произнёс: — Если ты уверен, что это поможет Млинзи и нам в будущем, то продолжай.

Эта часть рассказа Мтаи оказалась последней, но никто даже и предположить не мог, чем он её сопроводит!

* * *

— Он очень изменился, Хурума, — жаловалась своей подруге Королева Уру. — Если у его выпадает время, то он охотнее проводит его с Муфасой, а не с Такой. А когда ложимся спать, то просто перекидываемся парой слов, затем от просто отворачивается от меня и засыпает. Я уже не помню, когда Ахади был со мной ласков. Только одно раздражение, Хурума…

Две львицы, сидевшие за Прайдроком, наслаждались дивной картиной африканского заката. Последние лучи заходящего солнца согревали гибкие и грациозные тела Королевы и её подруги. В рубиновом солнечном мареве золотистая шерсть Хурумы словно пылала, а Уру, имевшая тёмный цвет шерсти, почти сливалась с фоном Скалы. В такую тихую и безмятежную погоду думается только о хорошем и светлом, но мысли Уру текли совершенно в противоположном направлении. Она давно уже замечала изменения в характере своего любимого мужа Ахади. Уже не первый месяц Король вёл себя, по мнению Уру, странно. Прежде ласковый и нежный, он начал держаться отчуждённо, мотивируя это тем, что он устал от постоянного исполнения королевских обязанностей и разборов тяжб между подданными, что требовали постоянного присутствия правителя. Однако Уру прекрасно знала, что между их прайдом и большим отрядом чужака по имени Аскари давно шла война, и была уверена, что именно напряжённые события и многочисленные стычки с врагом так действуют на льва. Однако львица потом стала ловить себя на том, что видит перемену отношения Ахади только к ней — к своим сыновьям пожилой Король относился как и прежде, с заботой, пусть и строго, но он искренне любил их. Сначала Уру удивлялась этому, но затем в её душе начало нарастать недовольство сложившейся ситуацией. Ведь она — тоже член его семьи, она Королева! Разве она, дочь великого Мохату, будет молчать?

— Меня тоже беспокоит его нынешнее отношение к тебе, — пробормотала Хурума и со вздохом опустила голову, затем медленно начала возить лапой по мягкой траве. — Ты, Король и ваши дети — очень крепкая и дружная семья, во всяком случае, кажетесь такой. Неужели ты хочешь лишиться счастья, Уру?

Пожилая львица не ответила, только чуть отвернула голову. Хурума поняла подругу без слов. Ласково коснувшись лапой плеча подруги, она тихо сказала:

— Я знаю, что ты любишь Ахади. Поэтому борись за своё счастье.

— Уру! — раздался зычный голос. Уши львицы дёрнулись, и Хурума подмигнула Королеве. Та поднялась и быстро пошла на зов.

Уже ночью Хурума и Уру сидели под выступом Скалы. Королева, всхлипывая, утыкалась носом в тёплую грудь подруги, а Хурума ласково поглаживала Уру по голове и вздыхала. Конечно, она не раз слышала истории о том, как львы-Короли бросали своих львиц, но Ахади ей таким вовсе не казался. Хурума ошибалась насчёт супруга подруги.

— Чем эта Тунду лучше меня? — всхлипывала Уру. — Она сама присоединилась к нам недавно, а это мой родной дом, дом моего отца, моего деда и прадеда. Да и сам Ахади — чужеземец, а теперь Король. Неужели он настолько стал меня ненавидеть?

Хурума, снова вздохнув, прижалась мордочкой к щеке Уру, мысленно желая Ахади образумиться и вернуться к жене. Королева сразу передала разговор своей подруге, и всё это время из её глаз текли горькие слёзы обиды. И всё, что она сказала про Ахади, было верным. Это ЕЁ родной дом, она здесь родилась и выросла, а Ахади появился уже после того, как будущая Королева отметила совершеннолетие. Он был выходцем из далёкого горного прайда, а львы с гор славились своей силой, выносливостью и мужеством. Увидев в первый раз сильного молодого льва, Уру словно пропала на несколько мгновений — настолько взгляд его красивых глаз зачаровывал её! И уже через несколько месяцев молодой Ахади стал верным помощником Мохату, а затем и его правой лапой. И когда он пришёл просить лапу и сердце Уру, старый Король согласился сразу же. Ахади поклялся перед умирающим Королём, что никогда не оставит Уру одну, что он будет с ней всегда. И вот теперь он эту клятву нарушил.

Всё прошедшее после неприятного разговора время Уру казалось, что она спит, что на неё давит тяжкий сон и нет никакой возможности проснуться. До этих мгновений львица думала, что раздражительность супруга связана с активностью врагов, но ей даже в кошмарном сне не могло присниться, что Ахади признается ей в том, что полюбил другую львицу. Королева просто не могла понять, чем Ахади могла так привлечь Тунду. Львица не отличалась особой красотой, Уру была гораздо красивее. Ахади сам говорил, что ему нравятся львицы с тёмным цветом шерсти, а Королева же восхищалась львами с золотистой шерстью и чёрной гривой. Могучий Ахади именно такой внешностью и обладал. С какой теплотой, любовью и нежностью на неё смотрели его ярко-зелёные глаза, будь то даже случайный взгляд! И какое приятное тепло разливалось в её груди при звуках его низкого бархатистого голоса с успокаивающими нотками! Неужели Ахади теперь будет радовать своим голосом и присутствием Тунду? Неужели счастье для Уру кончилось? Подумав об этом, Королева заплакала ещё сильнее. Хурума принялась тихо утешать её, чтобы её всхлипывания не услышали спавшие ближе к выходу из пещеры Така и Муфаса.

Утром Ахади, заметив сидевшую на выступе супругу, медленно подошёл к ней.

— Не выспалась? — спросил Король, сев рядом с львицей. Уру захотелось отодвинуться от неверного супруга. «Решил сделать вид, что ничего не сделал, да?» — мелькнула яростная мысль, но вслух высказывать своё отношение Уру не решилась. Ей сейчас не хотелось ссориться с Ахади, но лев сам начал тягостный разговор.

— Послушай, Уру, — как можно ласковее произнёс лев, — я понимаю твои чувства и хочу сказать… В общем, и ты меня пойми. Ты не думай, что я разлюбил тебя, мои чувства к тебе не ослабли, вовсе нет! Но Тунду…

— Скажи мне, — проглатывая вставший при упоминании имени львицы в горле ком, прошептала Уру, — тебе нравится мучить меня? Обязательно мне нужно говорить об этой твоей новой пассии?

Слова произносились быстро, толкая друг друга, а на глаза наворачивались слёзы. Ахади часто и шумно дышал, по его вздымающейся широкой груди было понятно, что лев раздражается.

— Уру, — с решительным голосом повернулся к ней лев, — давай эту тему оставим. Я вчера тебе объяснил, почему я испытываю чувства к Тунду. Я не могу жить с одной львицей всю жизнь, мой отец вскоре после моей первой охоты женился на другой львице.

— И что теперь? — горько хмыкнула Уру. — Ты хочешь от неё ребёнка? Тебе мало Муфасы и Таки?

— У меня есть дети! — рыкнул Ахади.

— Которых я тебе родила, Ахади. Я! — почти закричала львица. — Я — мать твоих наследников, один из которых обязательно станет здесь Королём. Ты же хотел наследника? Ты его получил. От меня!

— Я тебя за это до сих пор благодарю, — сухо ответил Ахади. — Я тебя действительно ценю.

"Ценю"… Это слово царапнуло слух Уру, словно коготь. Ахади её ценит. Ценит, а не любит. Неужели он не понимает, что жене нужна поддержка, что хотя бы простые и короткие три слова согреют её сердце на целый день вперёд? И с последним словом мужа уверенность в любви Ахади словно испарилась, словно капля воды, упавшая на горячий, нагретый солнцем камень.

— Ты бы мог сказать, что не ценишь меня, а любишь, — проворчала Уру.

— Только не начинай сцен, пожалуйста, — поморщился Ахади.

— Да мне-то что? — с деланным равнодушием воскликнула Уру. — Женись на этой Тунду, пусть она родит от тебя сына, ты сделаешь его своим наследником, а нас с Такой и Муфасой выгонишь отсюда. Это будет прекрасным решением, Ахади!

— Замолчи! — рявкнул лев. — Немедленно замолчи и перестань нести глупости. Я тебе всё вчера сказал, больше повторять не буду. И это моё решение, решение Короля.

— А вот моё решение — решение Королевы! — оскалилась Уру. — Я сегодня же заберу Таку с Муфасой и уйду прочь отсюда, чтобы тебе и Тунду не мешать.

— Только посмей забрать у меня сыновей! — снова рявкнул Ахади. — Ты не посмеешь!

— Тогда, Ахади… — На этом месте Королева сделала паузу и продолжила: — …тогда выбирай — либо я, либо Тунду. Тебе на обдумывание сутки.

С этими словами Уру резко встала и, развернувшись, пошла в сторону спуска с Прайдрока. Ахади проводил её злым взглядом и крикнул вслед:

— Не смей ставить мне условия, львица! Я — Король!

Не обернувшись на гневный крик мужа, Уру спустилась с выступа. В душе её кипели гнев и горечь. Ахади действительно Король, но подлинная королевская кровь течёт в жилах именно Уру. Ведь Мохату, Король — её отец, неужели Ахади это забыл? Тогда скоро придёт время ему напомнить! Но тут вспомнила слова своего отца о том, что весь прайд обязан подчиняться именно льву, даже если законный наследник — дочь.

Думая о неверном супруге, Уру не заметила, как врезалась во что-то большое и тёплое. Сфокусировав взгляд, она увидела, что перед ней стоит Муфаса.

— Мама, ты в порядке? — спросил молодой лев, заглянув Уру в глаза.

— Да-да, Муфаса, всё хорошо, сынок! — пожалуй, слишком быстро ответила Уру и натянуто улыбнулась. Но от внимательного взгляда будущего Короля не ускользнуло печальное выражение мордочки матери, и Муфаса, вздохнув, произнёс:

— Мам, я же вижу, что у тебя проблема. Не молчи, расскажи, прошу тебя…

В горле Королевы снова встал ком, и она почувствовала, как по её щекам начали катиться слёзы. Молодой лев испугался и начал утешать её. Уру увела сына за Скалу и, дождавшись, пока Ахади уйдёт на осмотр границ, рассказала сыну о вчерашнем разговоре с супругом. Муфаса пришёл в ярость.

— Когда отец вернётся, я с ним поговорю!

Разговор отца с сыном привёл к очередной ссоре — на этот раз Короля со всей семьёй. А Уру услышала в свой адрес такие слова:

— Если ещё кому-нибудь расскажешь про меня и Тунду — можешь больше себя членом этого прайда не считать. Не нравится — уходи, ты мне не нужна!

Слова подействовали на Уру словно удар по щеке. В течение нескольких тяжёлых мгновений она испытывала такое чувство, как будто падает с обрыва. Уру не могла даже пошевелить лапой после этих слов, и сквозь неприятный звон в ушах донёсся изумлённый и рассерженный голос Муфасы:

— Отец, что ты такое говоришь? Это же наша мама, твоя жена, Королева!

— Истеричка не может быть моей женой, — отчеканил Ахади. — Если она разочарована решением Короля, пусть уходит!

Довольно долго в воздухе висела сгустившаяся тишина, затем Уру тихо сказала:

— Хорошо. Я уйду отсюда. Но помни, Ахади, что счастья тебе не будет с чужой львицей. Ты сам поклялся мне, при отце, что не бросишь меня никогда. Эту клятву ты нарушил, так что скоро придётся об этом пожалеть.

— Пошла… вон отсюда! — прохрипел Ахади, шагнув к львице. Метнув в бывшего супруга взгляд, полный злобы, львица развернулась и пошла прочь. Она больше не слышала ничего. Ни слов сыновей, умолявших мать остаться и обозлившихся на отца, ни просьб своей лучшей подруги Хурумы, которая застала семейную ссору. Злость и ненависть к Ахади бушевала в душе Уру подобно буре, но ещё львица была зла от своей беспомощности, ведь являясь наследницей Мохату, она должна была уходить из своего дома только потому, что закон их прайда всегда на стороне льва-Короля, кем бы он ни был до этого. Несчастная львица была уже далеко, когда услышала сзади крик:

— Мама, постой!

Уру обернулась и увидела несущегося к ней Муфасу. Его пышная алая грива развевалась на ветру, а карие глаза сверкали ещё не остывшей злостью на отца. Молодой лев остановился рядом с матерью и, уткнувшись носом в её тёплую шею, тихо сказал:

— Я не оставлю тебя. Пусть отец и воспитывал меня как будущего Короля, я не оставлю ту, что произвела и вырастила меня.

Не найдя в себе слов от нежности и умиления, Уру заплакала и зарылась мордочкой в гриву сына.

— Така не ушёл, — пробормотал позже Муфаса, нежно вытирая слёзы с глаз Уру. — Отец буквально силой остановил его. А я не хочу, чтобы наша семья распалась из-за Тунду и глупости Ахади.

— Сейчас моя семья — только ты, сынок, — прошептала Уру, нежно лизнув молодого льва в щеку.

* * *

Неделю Муфаса и Уру жили в землях, которые от Прайдленда отделялись рекой, — в Чужеземье. Место для жизни разительно отличалось от их родного дома — здесь практически не было растительности, не бродили стада травоядных, не охотились хищники. Только с лёгким шорохом пересекали потрескавшуюся землю перекати-поле, да ещё перебегали редкие мыши-полёвки. Словом, охотиться тут было проблематично, однако Муфаса по ночам уходил охотиться на родные земли и приходил с добычей. Львица, стараясь забыть об измене Ахади, радовалась тому, что рядом с ней — её добрый и сильный сын, который не даст мать в обиду. О Прайдленде, пусть это был её родной дом, Уру думала с неохотой, потому что там Ахади наверняка уже жил вместе с Тунду. Но с отцом остался и Така, и материнское сердце волновалось за второго сына. Понимает ли он своего отца, осуждает ли Ахади за его поведение? И несмотря на презрение к Ахади, Уру краем сознания чувствовала, что её тянет обратно, в родные края. И когда прошла неделя, произошёл целый каскад невероятных событий.

В этот день в поисках воды Уру ушла к самой границе, к реке. Муфаса, вернувшийся с охоты перед восходом солнца ни с чем, спал у входа в пещеру, охраняя мать, и не проснулся тогда, когда она вышла наружу. Львица очень хотела пить, но воды вокруг не было, поскольку дождь не проливался с небес уже довольно давно. Единственный вариант — река, и Уру направилась сразу туда. Тёмная лента воды уже была видна издали, и львица ускорила шаг, не замечая, что на неё внимательно смотрят два ярких рубиново-красных глаза, принадлежавших льву. Этот лев уже давно шёл за Уру, ухмыляясь. Он был уверен, что прекрасно проведёт время на берегу реки. Лев знал, что Уру ушла от Ахади, поэтому он не сможет защитить её. Этого льва звали Джахили, и именно он был предводителем большого прайда, с которым воевал Ахади. В битвах они часто встречались друг с другом, каждый из них стремился победить другого, однако оба льва были одинаково сильными. И ещё — эти львы не называли себя аутсайдерами, при одной встрече Джахили рассказал о своих далёких-далёких предках. Из его слов выходило, что Ахади и Джахили — потомки первого Короля по имени Малики. Однако владеет Прайдлендом Ахади, и его власть Джахили стремился отнять. Ведь он тоже происходит из Королевского рода, а находится со своими львами на положении аутсайдеров!

Уру подошла к реке, напилась и пошла было обратно, но тут путь ей преградила могучая фигура черногривого льва. На мгновение ей показалось, что перед ней Ахади, но у её супруга шерсть была немного светлее, и на мускулистом теле было гораздо меньше шрамов. Но лев обладал такой же густой, как и у Ахади, чёрной гривой. Уру сразу узнала врага и попятилась назад, а на морде Джахили появилась мерзкая плотоядная усмешка.

— Ух ты, какая у нас тут красавица! — пророкотал он нараспев. — Сама Королева Уру! Только без своего мужа, что мне, впрочем, только в радость!

— Что тебе нужно? — Уру отступила ещё на шаг назад. Лев, нехорошо улыбаясь, начал приближаться к львице, оттесняя её к реке. Когда она уже вступила задними лапами в воду, Джахили усмехнулся и протянул:

— Тебе некуда бежать, львица! — тут усмешка исчезла с морды льва, и тут Уру резко развернулась и бросилась в воду. Однако Джахили оказался проворнее. В один огромный прыжок преодолев расстояние, разделявшее его и Уру, лев повалил её в воду, затем, ухватив клыками за загривок, вытащил на песок. Уру попыталась вырваться, но усилия оказались тщетными — своим могучим весом лев прижал её к земле и рыкнул на ухо:

— Если дёрнешься хоть раз — будет больно!

Львица в испуге сжалась подо львом, однако Джахили не зря был гораздо сильнее. Последовавший за этим промежуток времени воплотился в жизни Уру как бесконечный кошмар, она не испытывала ничего, кроме боли — «развлекаясь» с Уру, Джахили больно вгрызался клыками в её загривок, до крови. Затем её ущи наполнил протяжный и полный удовольствия рык Джахили…, а вслед за ним раздался оглушительный рёв:

— НЕТ!!!

Уру и Джахили одновременно обернулись. Воздух над рекой разорвал дикий крик:

— Ахади!

Огромный золотистый лев с пышной чёрной гривой стоял на противоположном берегу. Быстро вскочив, Джахили бросился бежать, Ахади метнулся к бревну, которое лежало, перекинувшись через реку. Однако когда Король оказался на берегу, где была Уру, Джахили уже со всех лап мчался вдоль реки. Лев бросился было за ним, но его остановил стон:

— Ахади… стой…

Издав рык, полный злобы, Ахади развернулся и подбежал к Уру. При её виде лев пришёл в ужас — её шерсть была сильно потрёпана, а шея была вся в крови. Из многочисленных прокусов на песок падали красные капли, и сама львица дрожала крупной дрожью. Прерывисто дыша, она подняла взгляд, полный боли и ужаса, на Ахади.

— О Айхею, Уру… — прошептал Ахади, опускаясь рядом с львицей, нежно целуя её, словно и не было той ссоры неделю назад. Уру уткнулась в густую гриву мужа, тоже забыв про свой уход, и разрыдалась. Она не могла подняться, поскольку её лапы дрожали, а раны, нанесённые клыками Джахили, горели огнём. Пододвинувшись к Уру ближе, Ахади начал осторожно зализывать её раны, приговаривая:

— Девочка моя… бедная…

Несчастная львица ещё долго не могла успокоиться. Когда сердце в её груди перестало бешено колотиться, когда львица обрела дар речи, то смогла лишь выдавить:

— Он появился внезапно… Ахади, спасибо…

— Мама! — раздался сзади крик, и к паре подбежал Муфаса. Увидев отца, он удивился:

— Отец? Что ты…

Закончить вопрос молодой лев не успел — его взгляд упал на окровавленную Уру, и Муфаса спросил:

— А что здесь случилось?

Когда солнце уже было в зените, Ахади лежал в пещере рядом с Уру. Львица, почувствовав себя в настоящей безопасности, склонила голову на его плечо. Муфаса сидел недалеко от родителей. Ахади не видел выражения его лица, поскольку сын сидел к родителям спиной. Трудно было понять, о чём думает молодой лев, однако Ахади догадался. И оказался прав — в этот миг Муфаса повернулся к отцу и зло выпалил:

— Если бы ты не выгнал тогда маму, с ней бы этого не случилось! Всё из-за тебя, отец!

Ахади ничего не ответил, только тяжело вздохнул. Муфаса был прав — всё могло бы быть иначе. Молодой лев хотел услышать от отца хотя бы слово в оправдание, но понял, что Ахади на самом деле тяжело переживает случившееся. Так и не услышав от отца ни слова, Муфаса раздражённо вздохнул и вышел наружу. Ахади, проводив сына грустным взглядом, повернулся к Уру и, лизнув её в нос, прошептал:

— Я не знаю, как мне после всего этого просить у тебя прощения, Уру. Не знаю, с чем сравнить свою вину перед тобой…

Львица только тяжело вздохнула. Ахади же, уткнувшись в её шею носом, прошептал:

— Родимая, прости меня… Если можешь… Я уверен, что ты не простишь меня за моё предательство, но… я просто хочу знать, что я тебе небезразличен, Уру.

Уру посмотрела на супруга. Если бы они встретились при других обстоятельствах, она бы не тратила время на разговоры. И ужасного происшествия могло не случиться, если бы не ссора. Но сегодня… Сегодня Ахади вмешался и спас Уру. Львица прекрасно понимала настроение мужа, верила, что он сам себя наказал, что он осознал свою очень серьёзную ошибку. Сейчас Ахади вернулся, он рядом с ней. Он спас её, значит, он всё же её любит. Но тогда…

— А почему ты оказался там? — сорвался с уст Уру вопрос.

Ахади серьёзно ответил:

— Я хотел проведать тебя, милая. Я потом узнал, куда вы с Муфасой ушли, вот и решил… Знаешь, как сильно я жалею о том, что наговорил тебе тогда!

— Какое счастье, что ты успел, Ахади! — прошептала Уру, по спине которой каждый раз, когда она вспоминала Джахили, пробегал неприятный холодок. А при мысли о том, что могло бы случиться, не появись Ахади так вовремя, у Уру просто сжималось сердце. Забыв обо всём, что произошло неделю назад, львица зарылась носом в густую гриву родного льва. Ахади, нежно поцеловав супругу, промурлыкал:

— Я тебя очень люблю, Уру. Я сделаю всё что угодно, лишь бы ты меня простила.

— Ты спас меня, — ответила Уру, впервые чуть приметно улыбнувшись за это время. — Разве этого не достаточно?

* * *

Домой они возвращались уже вместе. Жизнь в Прайдленде наладилась, Уру и Ахади помирились. Король при всём прайде и при сыновьях попросил прощения у супруги. Однако возвращением Уру была недовольна Тунду. Спустя сутки после примирения королевской четы она исчезла под покровом ночи из Прайдленда, твёрдо обещая отомстить. Теперь дни, пролетавшие над Прайдлендом, были наполнены светом и радостью спокойной семейной жизни. Но испытания для Ахади и Уру не закончились — спустя примерно три недели львица с ужасом поняла, что беременна. Отцом ребёнка явно был Джахили, поскольку за прошедшие недели близости между Уру и Ахади не было. Каждый раз, когда львица вспоминала о том, что через несколько месяцев у неё появится львёнок, перед глазами долго стоял образ могучего врага и его пугающая усмешка.

Дни продолжали лететь, сплетаясь с ночами, складываясь затем в недели. Каждый день приближал неотвратимое событие, которого Уру боялась. Когда её живот стал более заметен, голову Королевы стали посещать мысли о том, как сделать так, чтобы нежеланный львёнок не появился на свет. Но о способах избавления от плода Уру не знала, как, впрочем, не знала, существуют ли они. Поэтому, чтобы не навредить себе, Уру вынуждена была смириться с тем, что ей предстоит родить. Ахади прекрасно понимал, что чувствует его супруга, но и сам Король не испытывал никаких тёплых чувств к ребёнку от насильника. Но что с ним делать, когда он родится?

И вот наконец этот день наступил. Уру проснулась посреди ночи, почувствовав резкую боль внизу живота. Ахади, спавший рядом с супругой, подскочил:

— Ахади… — пропыхтела Королева. — Кажется, началось…

Проснувшиеся львицы мигом окружили Королеву и вытеснили молодых Муфасу и Таку на выступ. Ахади остался внутри — успокаивать Уру, которая металась от сильной боли. Но прошло немного времени, прежде чем на свет появился львёнок. Девочка.

Хурума, подойдя к подруге, коснулась её щеки носом и сказала:

— Посмотри на неё, Уру. Это девочка.

Как лучшая подруга, Хурума знала правду о том, что случилось с Уру. Но рождение львят для Хурумы было радостным событием, ведь у неё подрастала дочь, а ютившаяся у живота Уру крошечная львичка была очень похожа на Сараби, когда та появилась на свет.

Королева взглянула на новорождённую дочь и увидела, что цвет её шерсти был такой же, как мех Джахили, и испытала непреодолимое чувство оказаться как можно дальше от пещеры. Девочка явно пошла в отца. Уру только прошептала:

— Уберите её от меня. Прошу вас.

Ахади поспешно начал успокаивать супругу, но так твердила только одно слово:

— Уберите…

* * *

Прошло несколько месяцев после появления Кигени на свет. Именно так её назвала Уру, поскольку девочка была совершенно чужой и ненавистной — как для Ахади, так и для Уру. Лишь при одном воспоминании о том страшном дне в Уру вскипала ненависть к врагу и дочери. И никто не говорил девочке прайду о её рождении. Муфаса и Ахади относились к маленькой девочке более чем равнодушно, сторонясь её. С ней общался только Така, который почему-то пожалел малышку. Когда она плакала, то именно он утешал её. Между единоутробными братом и сестрой могло завязаться подобие дружбы. Но прошло только три месяца, как Кигени исчезла из прайда Ахади. За несколько дней до этого между Ахади и Уру состоялся серьёзный разговор. Королевская чета решала судьбу ничего не подозревавшей маленькой девочки. Оба не хотели видеть в своём прайде напоминание о Джахили. Потом Уру спросила:

— А ты не боишься, что Кигени, когда вырастет, захочет отомстить нам?

— Есть вероятность, — вздохнул Ахади. — Но я не хочу растить ребёнка от главного врага своей жизни!

Уру была солидарна с супругом. По ночам ей часто снился Джахили, который требовал, чтобы ему отдали дочь. На этом месте львица просыпалась, чувствуя, как бешено в груди колотится сердце. Лишь пару раз в душе львицы мелькало на мгновение сострадание и жалость к малышке — как она будет жить вдали от прайда? Но эти чувства тут же раздавливала память о том страшном дне. Ахади сказал, что вернёт Кигени её отцу — Джахили, и отправил к нему мажордома, чтобы тот сказал, что Король идёт для серьёзного разговора. Вернувшийся молодой и быстрый Зазу сообщил, что на границе Ахади будет ждать сам Джахили.

Вечером, когда солнце уже почти касалось горизонта, Ахади и Кигени спустились с Прайдрока и направились к южной границе.

— Папа, мы идём гулять? — спросила Кигени, забегая вперёд и весело заглядывая Ахади в глаза. — Я думала, мы сегодня с Такой поиграем.

— Нет, — холодно ответил Ахади. — А Така устал сегодня.

Львичка горестно вздохнула, затем спросила:

— Папа, почему ты не разговариваешь со мной? Мама так же себя ведёт.

Король не ответил, только подтолкнул малышку вперёд. Кигени только вздохнула и пошла. Но тут же отстала — ей приходилось бежать, поскольку на один шаг огромного Ахади приходилось несколько шагов Кигени. Так они молча и дошли до границы. Когда Ахади и Кигени оказались рядом с двумя огромными валунами, от них отделилась большая тень и двинулась в их сторону. Кигени в ужасе прижалась к могучим лапам Ахади, и тут из темноты раздался хриплый голос:

— Зачем пожаловал, Ахади? Маленькая девочка — не подходящий свидетель для поединка! Или ты привёл сюда дочь, чтобы она увидела твою смерть?

— В поединке встретиться мы всегда успеем, Джахили, — оборвал его Ахади. — А эта маленькая девочка на самом деле твоя дочь. Ты помнишь, что ты сделал с моей женой много месяцев назад?

— О да, Ахади, помню! — расплылся в противной улыбке Джахили. — Я прекрасно провёл время, и ты очень некстати появился. Если бы не ты, то твоя Уру испытала бы всю гамму чувств!

С рычанием Ахади двинулся на Джахили, но лев, осклабившись, фыркнул:

— Ты вроде сюда пришёл с другими намерениями!

— Да! — рыкнул Ахади, затем подтолкнул вперёд Кигени и велел: — Забирай свою дочь! Я не собираюсь воспитывать её как родную!

— Дочь? — нормальным тоном переспросил Джахили, уставившись на Ахади таким же недоумённым взглядом, что и Кигени. Львичка тоненьким голоском спросила:

— Папа, о чём он? — И, повернувшись к Ахади, прошептала: — Я не твоя дочь?

Ахади только промолчал, отвернув в сторону голову, чтобы не встречаться со взглядом малышки. И в этот момент в голове Джахили вспыхнула идея. Он обязательно отнимет у Ахади Прайдленд, и скоро Король поймёт, что сам открыл врагам путь. Он очень сильно об этом пожалеет!

В этот момент Ахади добавил:

— Мы назвали её Кигени. Думаю, ей очень подходит это имя.

С этими словами Король развернулся и пошёл прочь, оставив позади ухмыляющегося Джахили и испуганную малышку. Затем вслед льву донёсся крик:

— Это ещё не конец, Ахади!

Подойдя ко вжавшейся в землю Кигени, Джахили осторожно взял её в пасть и понёс к себе. Ахади ещё долго слышал громкий плач малышки, но даже не обернулся…

* * *

Прошло три месяца. Прайдлендом продолжал править Ахади, его сыновья росли и крепли. Однако война с Джахили продолжалась, причём обстановка ухудшалась — мелкие стычки, продолжавшиеся в течение последних трёх месяцев, вылились в кровавое сражение на южной границе, где Ахади передал Джахили Кигени. Король был серьёзно ранен, четыре львицы из его прайда погибли. Джахили же, несмотря на то что его отряд по численности превосходил прайд Ахади, потерял почти половину львов. Разъярённый враг вынужден был отступить, но пообещал, что вернётся с более сильным отрядом и убьёт Короля. Однако и в прайде Джахили, перед его последним нападением на Ахади, произошли кровавые события.

Джахили, лениво посматривая по сторонам, нёс в пасти продолжавшую плакать львичку. Однако лев словно не слышал Кигени. Его путь пролегал среди большого количества огромных валунов, лежавших вразброс по территории, покрытой чахлой растительностью. Из-за них выходили и внимательно смотрели на вожака, не в силах сдержать любопытства, его львицы и львы. До его ушей доносился тихий шёпот, затем передо львом материализовался другой — такой же могучий и мускулистый. Это был родной брат Джахили, Бусара. Оба брата были рождены одной львицей от одного льва, но оказались полярно разными. Оба имели густые гривы, только у Бусары она была не угольно-чёрной, как у Джахили, а тёмно-коричневой. Цветом шерсти львы также различались, у вышедшего к Джахили брата шерсть была коричневая, значительно темнее. Даже цвет глаз у Бусары был другим — изумрудно-зелёным, и в их взгляде было гораздо больше тепла и доброты, тогда как эти чувства у Джахили почти полностью отсутствовали.

— Кто это? — спросил Бусара, переводя взгляд с брата на маленькую Кигени.

Лев отрицательно качнул головой, давая брату понять, что не собирается сейчас вдаваться в подробности происходящего. Бусара нахмурился, но тут Джахили указал взглядом на видневшийся вдали ручей и многозначительно посмотрел на брата. Лев понял, что Джахили хочет поговорить с ним наедине, и когда вожак занёс Кигени в небольшую пещеру в одном из валунов, передал его лежащей там супруге и вышел наружу, Бусара его уже ждал. Львы пошли к ручью, где Джахили поведал историю появления Кигени на свет. Вожак прекрасно знал, что Уру родила девочку именно от него, поэтому у него были планы на Кигени и последующее завоевание Прайдленда Ахади.

— Она назвала её не так, как я хотел назвать свою дочь от Миади, если бы она могла родить! — гадко ухмыльнулся Джахили. — Только вслушайся — Кигени! Великолепно, Уру прекрасно придумала, сентиментальность просто на уровне! Только девчонку буду звать так, как сам захочу. Она сама будет ненавидеть тех, кто её предал. Ненависть — очень мощное оружие, и теперь я поверну его против Ахади.

— Ты собираешься использовать маленькую девочку против Ахади? — спросил Бусара. — Да она едва ли старше моего Мтаи или твоего Килемы, какую роль она сыграет в этой войне?

— Ты меня не дослушал, брат мой! — В голосе Джахили так и звенело нескрываемое торжество. — Она вырастет и рано или поздно узнает правду про своего отца! Ну как сказать — правду… Когда она будет взрослой, когда будет в состоянии понимать серьёзные вещи, я ей скажу лишь часть правды, а дальше она сама сообразит. Тогда, Бусара, Ахади придёт конец!

— Ахади к тому времени, когда Кигени станет взрослой львицей, сам, может быть, умрёт, — возразил Бусара, но тут Джахили повернул к нему опалённую жаром предвкушения победы морду.

— Когда Ахади не станет, я примусь за его сыновей, в особенности за этого Муфасу, — прошипел вожак. — А его брат — хиляк, от него может быть и польза. Захватим его в плен, а если будет артачиться — тоже отправлю к праотцам. Прайдлендом буду править я! Мы с тобой тоже не простые львы, Бусара!

— Да, — кивнул Бусара. — Но не кажется ли тебе, что ты становишься слишком жестоким в своём стремлении захватить дом Ахади?

Джахили ничего не ответил, и по выражению его морды Бусара, повернувшийся к брату, понял, что его не проймут никакие доводы. На пути к своей цели Джахили никто не остановит, потому что таких львов просто нет.

Поздно ночью, когда Джахили и остальные уже спали, Бусара ушёл ночью на осмотр границ. Сегодня была его очередь патрулировать территорию. Нападения никто из врагов Ахади не опасался, поскольку Король предпочитал честные поединки и схватки, не желая красть победу*. А брат Бусары не отличался мудростью и честностью, у него была своя трактовка справедливости. Джахили с огромным удовольствием напал бы на Ахади ночью, но время нового нападения ещё не подошло, нужно было подготовиться.

Мощные лапы льва неслышно ступали по сухой почве, сам же лев лениво посматривал по сторонам. Ему хотелось спать, но он заставлял себя шагать дальше. Когда Бусара подошёл к двум валунам, которые находились как раз на границе Королевства Ахади и земель Джахили, то ощущение сонливости пропало от увиденного — между камнями лежала, не сводя со льва взгляда золотистых глаз, светло-бежевая львица. Сердце Бусары бешено забилось — он уже довольно давно встречался с очаровательной молодой красавицей из прайда Ахади. Джахили — как, впрочем, и никто из прайда — не догадывался, что Бусара и Акили уже давно с обоюдным удовольствием проводили время по ночам. На светлой мордочке Акили появилась улыбка. Бусара подошёл к молодой львице и потёрся мордой об её шею, затем шутливо спросил:

— Тоже вышла патрулировать?

— Представь себе, — в тон ему ответила Акили, затем более серьёзным тоном продолжила: — Я просто хотела снова тебя увидеть, Бусара. Едва получилось исчезнуть со Скалы так, чтобы не заметили Ахади или его сыновья.

— А я не ожидал тебя увидеть здесь, — улыбнулся лев. — Но всё равно очень рад нашей встрече…

Акили поднялась с земли и села рядом с могучим львом, склонив голову на его плечо и тихо замурлыкав.

— Ты не опасаешься того, что о наших встречах могут узнать? — обеспокоенным голосом спросила молодая львица. — Если Ахади узнает, то он меня изгонит прочь. Ладно я, но твой брат тебя может убить.

— Не думаю, что он способен убить родного брата, — покачал головой Бусара. — Но Джахили действительно становится слишком жестоким, особенно после того как изнасиловал Уру.

— А как живёт Кигени? — поинтересовалась Акили. — С таким львом как Джахили?

— Ты не поверишь, но она чувствует себя неплохо, — вздохнул Бусара. — Она уже подружилась с моим Мтаи, только Джахили постоянно говорит малышке о том, что её мать отказалась от неё и скинула на него, что Уру ненавидела её.

— Она избегала её, мало говорила с ней, — подтвердила Акили. — В душе Уру её ненавидела, я слышала, как они говорили с Хурумой.

— Если бы только это… — снова вздохнул лев. — Он ещё рассказал Кигени, что Уру специально выкрала её, чтобы убить. Я сам слышал. Мне кажется, он настраивает её против твоего прайда, чтобы Кигени, когда выросла, сама захотела отомстить вам. Он всерьёз верит в то, что это возможно. А мне ещё не хочется, чтобы малышка общалась с Килемой. Он, хоть и львёнок, но уже проявляет жестокость к мелким зверькам. Именно таким его и хочет видеть мой брат.

— Ты живёшь в одном прайде со своим братом и не видишь, что он — сумасшедший? — вскинула голову молодая львица.

Лев, опустив взгляд, тихо пробормотал:

— Мне не под силу изменить его, Акили. Да и бесполезно это.

— Тогда почему ты живёшь в его прайде? — почти крикнула Акили, на что Бусара тихо рыкнул на неё. — Почему не уйдёшь? Мы бы могли с тобой бросить свои прайды и жить спокойно, без битв и войн!

— Я не могу уйти, ты же знаешь, — покачал крупной головой Бусара. — Как все потомки рода Нгоме, мы связаны клятвой… которую я нарушил, — произнёс лев после короткой паузы.

— Поэтому я и хочу, чтобы мы с тобой ушли, — тихо сказала Акили, прижавшись к тёплому боку льва. — Если Джахили узнает о том, что ты нарушил клятву, он тебя наверняка убьёт.

Зарывшись мордочкой в густую гриву Бусары, молодая охотница прошептала:

— Давай уйдём отсюда, милый… Пожалуйста…

Лев в ответ только покачал головой — он, пусть и относился к злодеяниям брата с неодобрением, не мог покинуть свой прайд. И большую часть этой ночи после встречи с любимой львицей Бусара провёл в размышлениях. Ещё их с Джахили отец внушал львам, что их долг — отвоевать Прайдленд у потомков Мойо. Когда братьям исполнилось по три года, они при отце и при всём прайде принесли клятву верности своим предкам, которые в течение многих поколений воевали за Прайдленд. Эта клятва была обязательна для каждого наследника и будущего вожака. Но потомки Мойо были очень стойкими и сильными — они теряли в битвах Королей, Короли нередко оставляли на кровавой земле своих сыновей и дочерей, но сломить их было нельзя — достаточно было вспомнить историю о возвращении Фаиди, сына жестоко убитого Мвагузи. В сражениях гибли также и потомки Нгоме, лишались жизней вожаки и их сыновья. Но от своих целей они не отступали и шли к ней всеми способами. И клятва как раз и содержала в себе эти цели. И эту клятву Бусара уже нарушил, он стал первым таким львом из всего рода Нгоме. В его душе боролись два чувства — верность своему прайду и любовь. Иногда оба чувства тесно сплетались в тесный узел в груди Бусары, иногда одно преобладало над другим. Но сегодня Бусара сказал сам себе — ему теперь придётся выбирать между долгом своему прайду и чувством к любимой львице. И свой выбор лев сделал.

Прошло ещё два месяца, ещё несколько раз Бусара и Акили встречались, и всё яснее брат Джахили понимал — молодая охотница из прайда Ахади прочно заняла все его мысли. Она была очень похожа на его молодую супругу, умершую во цвете лет, сразу после того, как произвела на свет Мтаи. И свой выбор лев сделал — он сообщил ей о том, что его брат готовит на Ахади ночное нападение.

— Я не буду биться против твоего прайда, Акили, — заявил Бусара, нежно целуя львицу в лоб. — Если бы бился, то потом просто не смог бы больше посмотреть тебе в глаза.

— Я давно убедилась, что ты выбрал меня, а не брата, Бусара, — улыбнулась молодая охотница.

— Предупреди свой прайд и самого Ахади, что нападение состоится завтра ночью. А чтобы не участвовать в нём, я что-нибудь придумаю, — сказал лев, заглянув любимой в глаза, затем ласково лизнул её за ухом. — Сама береги себя, а ещё лучше — не участвуй, если будет возможность.

Молодая львица только сильнее прижалась к тёплому и мускулистому боку Бусары. В это время высоко над ними кружил ворон. Птица, надёжно скрытая темнотой и бесшумно машущая крыльями, осталась незамеченной. Когда Бусара и Акили направились к своим прайдам, ворон улетел к тому, кто его отправил — большому черногривому льву, который сидел недалеко от ручья.

— Ну? — спросил он, когда ворон приземлился на его могучую спину.

— Бусара сообщил ей о готовящемся нападении, — отрапортовал посыльный. — Сдал он нас полностью!

— Не торопи события, — глухо рыкнул лев. — Самое интересное впереди!

* * *

Вечером, перед тем как выйти к границам Королевства Ахади, Джахили увидел идущего к валунам Бусару. Лев сильно хромал, припадая на переднюю левую лапу, залитую кровью. Его плечи и грудь покрывали несколько царапин, которые кровоточили.

— В чём дело, Бусара? — быстро направился к нему вожак.

— Чужака встретил, — мотнул головой лев. — Полез он куда не надо, вот и получил. Почему именно сегодня, перед нападением? Скоро выходить!

— С твоей лапой тебе только в битву и идти, боец! — саркастически фыркнул Джахили. — Оставайся здесь, а я за тебя наваляю Ахади!

Через некоторое время, когда солнце скрылось за горизонтом, территория опустела. Кигени, Мтаи и Килема весело возились недалеко от одного из валунов. Бусара же лежал за другим камнем, зализывая раны, которые он нанёс сам себе. Конечно, было больно и неприятно, но другой вариант отсутствовал. Лев гадал, что может происходить на границе между двумя территориями. Кто побеждает? Вскоре весёлая возня со стороны львят утихла, и Мтаи подошёл к отцу.

— Папа, тебе больно? — спросил он, широко открытыми глазами глядя на чуть засохшие раны на мощном теле отца.

— Нет, сынок, — улыбнулся Бусара. — Уже всё в порядке, папа быстро поправится. Давай, иди ко мне, у меня тепло, а я тебе сказку расскажу. Кигени, не хочешь сказку послушать?

— Да, да, хочу! — моментально запрыгала вокруг Бусары маленькая львица.

Однако сказку Бусаре пришлось прервать на самом интересном месте — лев увидел возвращающийся прайд. Странно, они пришли как-то рано… Присмотревшись более внимательно, Бусара увидел, что двое львов несут на спинах Джахили. Осторожно поднявшись, Бусара хромающей походкой направился к брату. Лев был тяжело ранен, на спины львов текла его кровь, но он был в сознании. В ночной тишине, рассеиваемой тихим шёпотом и шорохом ступающих лап, слышалось его трудное дыхание. Вожака внесли в пещеру, где к нему тут же бросились дочь и сын. Отстранив их лапой, Бусара подошёл к брату. Лев открыл глаза.

— Погиб кто? — спросил Бусара.

— Нет, — простонал Джахили. — Битвы не было, только поединок. Я дрался с Ахади. Но дело не в этом. Ахади откуда-то знал, что мы придём туда, куда хотели.

— Вот это да… — пробормотал себе под нос Бусара и посмотрел куда-то в сторону. Лев не заметил, каким внимательным взглядом его смерил раненый Джахили. Бусара повернулся к брату, и тот сразу же закрыл глаза.

Две недели спустя после выздоровления Джахили начал готовить новое нападение на Ахади, чтобы покончить с ненавистным львом раз и навсегда. На обходы территории теперь ходил Бусара, но встречаться с дорогой его сердцу Акили он не перестал. Она видела поединок Ахади и Джахили и, рассказывая о нём Бусаре, описала его точно так же, как лев себе и представлял.

— Твой брат был злее, чем в предыдущих битвах, — вздыхала молодая львица. — Я теперь за тебя ещё больше переживаю, Бусара…

Бусара не подозревал, что его брату всё уже известно. Этого ворона посылал Джахили, именно вожаку птица сообщала о многочисленных встречах Бусары с Акили. Сразу после поединка с Ахади Джахили понял, что Бусара сообщил врагам о том, что готовится нападение. Сначала он не мог поверить, что брат обманывает вожака, однако наблюдение ворона подтвердило намерения Бусары. Но окончательно в неверности Бусары Джахили убедился после поединка с Ахади. Лев был сначала потрясён, а потом обозлился. Его собственный брат собирается идти против него, а вожак просто сидит и ждёт? Что, если случится так, что Бусара и вовсе перейдёт на сторону Ахади? Нет! Джахили обязательно устранит все помехи со своего пути к победе над Ахади и положит конец всему! И этот день настал — спустя неделю после выздоровления Джахили решил поговорить с братом наедине. После разговора он чувствовал себя ещё более озлобленным — брат явно уходил от ответа, прекрасно зная правду. Вожак, как и его предки, усвоил ещё в детстве одну главную истину — никогда не верить лжецам, рано или поздно они нанесут свой удар. А Бусара уже давно утратил доверие Джахили. Теперь от брата следует как-то избавиться.

* * *

Это случилось ещё через несколько дней, когда Бусара гулял с Кигени и Мтаи. Килема остался, сказавшись больным, как ему велел Джахили. Сам же вожак неслышно следовал за братом. До Джахили доносились весёлый и звонкий смех ребятишек и добрый низкий голос Бусары. Тут маленький Мтаи затеял игру в прятки, они с Кигени побежали прятаться. Убежали они достаточно далеко. Бусара, улыбаясь, проводил львят взглядом и повернулся, чтобы прямо перед собой увидеть злобный оскал морды брата, который неслышно подошёл сзади. Бусара попятился.

— Что, брат, не ожидал? — фыркнул вожак. — Может, ты мне расскажешь правду, в конце концов? Например, о том, как ты раскрыл все планы нападения на Ахади. И всё из-за глупой львицы!

— Ты становишься жестоким, Джахили, — покачал головой Бусара. — Зачем тебе настраивать маленьких детей против Ахади? Уже сейчас хочешь видеть их жестокими и злыми?

— Речь идёт о победе над нашими врагами! — рявкнул Джахили. — Прайдленд по праву принадлежит нам, мы вернём его. Ты тоже принадлежишь к роду Нгоме, а теперь отрекаешься от него?

— Я не собираюсь убивать. Никого! — не менее горячо заговорил Бусара. — И да, я признаюсь в том, что хотел помочь прайду Ахади только потому, чтобы не пострадала та, которую я люблю! И я действительно раскрыл твой план нападения на Ахади только для того, чтобы показать тебе, что жестокость заведёт тебя слишком далеко. Ты сам помнишь историю сына Малики!

— Значит, ты отрёкся от нашего рода, — почти шёпотом сказал Джахили. — Ты всё это время предавал меня. Тогда…

И в этот момент Джахили, резко сорвавшись с места, набросился на брата. Оба льва сцепились в жестоком и кровавом поединке, они наносили друг другу сильные удары, разрывая шкуру и заливая землю кровью. Увернувшись от взмаха правой лапы Бусары, Джахили припал к земле и всадил клыки в его левую лапу. Лев взревел от боли и попытался вырваться, но безуспешно. Джахили повалил брата на землю и прижал его своим телом так, что у Бусары не было никакой возможности пошевелиться.

— Одумайся, безумец! — прохрипел лев, но было поздно. В этот момент вожак и его брат услышали крики детей. Джахили не обратил на них никакого внимания, тогда как Бусара повернулся к своему сыну. Тут вожак быстро нагнулся к шее брата и сомкнул на ней челюсти.

— Не смей! — успел рыкнуть лев перед тем, как клыки глубоко вошли в его шею. Мощные челюсти Джахили начали душить льва, Бусара плотно обхватил могучими лапами шею брата, впившись в неё когтями, а задними упёрся ему в живот, стараясь освободиться. Однако попытки были тщетны — захват полностью перекрыл воздух Бусаре. Пасть Джахили наполнил солоноватый вкус тёплой крови, движения Бусары стали более вялыми, однако Бусара смог собрать силы и отбросить брата в сторону. Лев тоже ударился головой о камень и остался лежать без чувств.

Громкий боевой рык разносился далеко вокруг, однако Мтаи и Кигени, хоть и спрятались в небольшую нору далеко от Бусары, всё услышали. Львёнок, узнав голос отца, вылез как раз вовремя, чтобы увидеть склонившегося над отцом Джахили. Ему отсюда было прекрасно всё видно, в голове Мтаи навсегда запечатлелось, как «добрый» дядя перегрызает горло своему брату, а Бусара из последних сил отбрасывает врага от себя. Джахили падает и почему-то не поднимается. С громким криком львёнок срывается с места и бежит к отцу.

Бусара уже чувствовал, что не поднимется. Его огромное тело мелко дрожало, из глубоких прокусов на шее и прочих полученных в поединке ран текла на землю кровь. Мтаи, подстёгиваемый ужасом, летел словно птица, а сзади него быстро мчалась Кигени. Оба львёнка быстро подбежали к окровавленному Бусаре.

— Папа! — выкрикнул львёнок и заплакал, увидев, в каком состоянии находился Бусара. Могучий лев, добрый, любящий и заботливый отец, умирал… Жизнь с неохотой покидала его тело.

— Сынок… — прохрипел Бусара. Его голос прерывался, лев захлёбывался собственной кровью. — Мтаи… уходи отсюда… Бегите с Кигени… как можно… дальше…

— Папа, не умирай! — заплакал Мтаи громче. В этот момент Кигени увидела неподвижно лежащего отца, но она не подошла к нему, а лишь попятилась в ужасе — она поняла, кто именно нанёс Бусаре смертельные раны. Издав тихий стон, львичка тяжело опустилась на землю. В этот момент взгляд угасающих глаз Бусары встретился с испуганным и затуманенным слезами взглядом девочки, и лев прошептал:

— Ребята… вы мне не поможете… Бегите отсюда… пока он не пришёл в себя… Он может навредить вам…

— Дядя Бусара… — всхлипнула Кигени, затем медленно подошла ко льву и дотронулась лапкой до его плеча. — Вставай, пожалуйста! ..

Лев из последних сил дотронулся лапой до каждого львёнка поочерёдно, затем, прошептав:

— Я вас люблю… Акили, прости меня… — затих. Ярко-зелёные глаза льва закатились, последний вздох вырвался из широкой груди несчастного Бусары.

Мтаи прижался к окровавленной морде льва и заплакал громче. Кигени, у которой по щекам тоже текли слёзы, тихо позвала двоюродного брата:

— Мтаи, нам нужно бежать!

Львёнок только покачал головой, сильнее прижимаясь к ещё тёплому телу Бусары. Ему никуда не хотелось бежать, хотелось остаться тут навсегда, рядом с папой. Тут раздался глухой и басовитый стон, и лежащий на земле Джахили пошевелился. Кигени, вздрогнув, подбежала ко Мтаи.

— Мтаи, бежим! Папа сейчас встанет и с нами что-нибудь сделает!

Слова Кигени словно встряхнули Мтаи, и львёнок, оторвавшись от бездыханного тела отца, покосился с опаской на стонущего Джахили.

— Бежим! — повторила Кигени.

Заставив себя смотреть на тело отца мгновением меньше, чем хотелось бы, Мтаи быстро поднялся и побежал вслед за Кигени, прочь от места трагедии. В этот момент Джахили поднялся на лапы и подошёл к брату. Когда лев увидел Бусару, бездыханного и окровавленного, в его душе сначала взметнулся испуг, который сменило удовлетворение — теперь никто не помешает Джахили осуществить последнее нападение на Ахади.

— Извини, брат, — негромко произнёс вожак, легонько толкнув лапой мёртвого льва. — Но зато ты мешать не будешь. Скоро сам встретишь Ахади там, куда ты ушёл!

Повернувшись, лев собирался направиться обратно к валунам, но, сделав буквально шаг, остановился, почувствовав очент знакомый запах. Несколько мгновений понадобилось льву, чтобы понять — свидетелями убийства стали его дочь и племянник. Лев осмотрелся по сторонам в поисках следов, затем вернулся к телу Бусары. От него вела в сторону цепочка следов, лапками львят была примята трава. Довольно фыркнув себе под нос, Джахили быстро пошёл по запаху и следам. Нет, он вовсе не собирался убивать львят, тем более родных — Мтаи и Кигени были ему нужны.

Тем временем львята продолжали бежать. Они бежали долго, и вскоре Кигени остановилась и, чувствуя, что в правом боку колет, выдохнула:

— Я.. не могу… больше…

— А если дядя Джахили бежит за нами? — спросил Мтаи, также тяжело дыша. — Вставай, надо бежать!

Тут львята услышали шорох, а затем — быстрый топот лап. Не говоря ни слова, Мтаи и Кигени подскочили и бросились бежать — оба прекрасно поняли, кто за ними гонится. Перед глазами Мтаи так и стояла искажённая злобой морда дяди, который вот-вот настигнет их. Джахили видел быстро мелькавшие лапки львят, убегавших так, будто за ними гонится не лев, а разъярённый буйвол. Расстояние между ними быстро сокращалось, убийца уже слышал быстрое и неровное дыхание бегущих львят. А Мтаи и Кигени слышали, как Джахили буквально дышал им в затылки.

Тут земля неожиданно кончилась, и перед львятами оказался крутой обрыв, под которым протекала небольшая, но быстрая и глубокая река. Мтаи и Кигени быстро затормозили на самом краю, вцепившись когтями в землю. Несколько комков земли покатились вниз. Львята отступили назад, и тут раздалось тяжёлое дыхание — перед ними оказался огромный Джахили, на морде которого так и сияла широкая улыбка.

— Попались, детки! — пропел он. — Теперь не убежите от папы и дяди!

— Ты убил папу! — закричал на него Мтаи, голос которого дрожал от страха и злости одновременно. — Что он тебе сделал?

— Так надо было, малыш, надо было, — снова пропел лев. — Я обязательно вам скажу, зачем я это сделал, а сейчас — давайте-ка, пошли домой!

Мтаи отступил к самому краю обрыва — он в страхе думал, что Джахили убьёт и их. Между тем улыбка исчезла с морды льва, уступив место каменному выражению.

— Я сказал — домой! — скомандовал он львятам.

В этот момент Кигени резко повернулась ко Мтаи и с силой толкнула его лапой в грудь. Львёнок не удержался и… упал вниз, покатился по обрыву прямо в быстро бегущий водный поток. В следующий миг Кигени, оттолкнувшись от земли, прыгнула следом за Мтаи. Ошалевший на миг Джахили с гневным рёвом бросился к краю обрыва, но было уже поздно — львят быстро несло течением, и в считанные мгновения они скрылись за поворотом.

Течение было сильным, и вскоре львята были далеко от родных земель. И Мтаи, и Кигени изо всех сил работали лапами, стараясь удержаться на поверхности, а вслед им донёсся мощный рёв Джахили, полный ярости. Вода заливалась Мтаи и Кигени в глаза и уши, но он смог увидеть, что обрывистые берега постепенно сходят на нет, уступая место более отлогим спускам. В этот момент Кигени вскрикнула от боли — течение ударило её правым плечом о подводный камень. Мтаи, услышав крик девочки, повернул голову на звук.

— Что случилось? — выкрикнул львёнок и, не дожидаясь ответа, велел: — Давай на берег, он близко!

— Мне больно! — простонала Кигени.

Мтаи быстро подплыл к маленькой львице, ухватил её челюстями за левую переднюю лапу и с силой заработал своими конечностями. Берег всё приближался, тут лапы львёнка нащупали дно, и через несколько мгновений оба были на берегу. Обессиленные, львята рухнули на песок, показавшийся горячим после холодной речной воды. Кигени заходилась кашлем и вся дрожала. На правом плече у неё виднелась кровоточащая ранка. Львёнок, сделав несколько глубоких вдохов, поднялся и подошёл к маленькой львице и начал зализывать кровоточащую ссадину. Кигени поморщилась.

— Я ударилась о камень, — пояснила она.

— Всё в порядке, заживёт, — успокоил её Мтаи.

Они оба быстро согрелись, солнце уже находилось высоко, а на голубом небе не было ни облачка. Первое время львята провели на берегу, отдыхая после ужасов сегодняшнего дня. Через некоторое время на Мтаи навалилась вся тяжесть боль случившегося — львёнок вспомнил, что далеко отсюда под палящим солнцем остался лежать мёртвым его отец. Кигени, нашедшая тень под небольшим кустарником, услышала тихие всхлипывания, доносившиеся от двоюродного брата. Львёнок сидел у самой кромки воды, по его щекам катились одна за другой слёзы и падали на зеркальную гладь воды. Кигени медленно поднялась и подошла ко Мтаи. Он даже не повернул головы к ней. Девочка села рядом с ним и обняла его лапой.

— Мне тоже жаль дядю Бусару, Мтаи, — тихо произнесла она. — Но его уже не вернуть, да и мы теперь очень далеко от дома.

— Я не собираюсь туда возвращаться, — хрипло прошептал Мтаи. — И тебя не пущу. Я не понимаю, зачем он убил папу?

Кигени промолчала — ответа на этот вопрос она не знала. Мтаи тоже не была известна истина, но только пока. Убийства отца он забыть не смог.

Когда солнце было в зените, львята отправились прочь от реки на поиски какой-либо еды. Они ни о чём не говорили — у Мтаи не просились никакие слова на язык, а Кигени прекрасно понимала, что братик не в настроении разговаривать. У обоих глухо урчало в животах, а самостоятельно охотиться они ещё не умели. Львята долго блуждали по саванне и лишь только вечером наткнулись на полуобглоданную тушу антилопы. Судя по запаху, её обработали гиены, но львята с наслаждением утолили голод. Но вскоре им пришлось искать укрытие — на девственно-голубое небо наползла огромная лиловая туча, которую пронзали яркие вспышки молний, и глухо рокотал далёкий гром. С небес хлынул холодный ливень, Мтаи и Кигени почти мгновенно вымокли, выглядели так, словно опять искупались в реке. Взгляд львёнка из постепенно сгущавшейся тьмы выхватил что-то большое и длинное, и Мтаи крикнул, стараясь перекричать грохот грома:

— Давай туда спрячемся!

Львята смогли влезть внутрь — этот предмет оказался большим бревном, которое внутри было полым. Там было немного теплее и сухо. Кигени дрожала от холода, как и Мтаи, и оба они прижались друг к другу, чтобы общее тепло согревало их. Львичка быстро заснула, прижавшись к львёнку, но ко Мтаи сон не шёл долго. Львёнок по-прежнему был грустен, его одолевала тоска по папе. Перед его взором вновь встал образ могучего льва — доброго, ласкового и улыбающегося. Видение тут же сменилось — этот же лев лежит окровавленный, из последних сил дотягиваясь до сына… Сердце Мтаи тревожно сжалось — нашли ли Бусару, похоронили ли? Едва последняя мысль мелькнула в голове львёнка, как в его глазах защипало — больше папа не обнимет его никогда… «Я люблю тебя, сынок!» — прозвучал в ушах Мтаи голос Бусары, и львёнок провалился в сон. Он не слышал того, что произошло.

Когда гроза закончилась, когда на тёмном и чистом ночном небе засияли кристаллики звёзд, Кигени проснулась, услышав невдалеке тихий шорох. Львичка шевельнула маленькими ушками и подняла голову. Звук доносился снаружи, и девочка, осторожно поднявшись, чтобы не разбудить Мтаи, вышла наружу и вдохнула свежий ночной воздух. Вокруг стояла дивная тишина, которую нарушало лишь мерное сопение Мтаи… и вновь раздавшийся тихий шорох. Кигени осмотрелась кругом и отошла на несколько шагов от бревна в сторону кустарника, откуда доносился этот звук. Она увидела, что ветки мелко шевелились, и почувствовала, как по её спине побежали мурашки. Но не успела маленькая львица попятиться, как из-за кустов неслышно и быстро появилась огромная тень. В два прыжка мощный лев преодолел расстояние до Кигени и прижал её к земле, зажав маленькую пасть лапой. Широко раскрытыми глазами Кигени уставилась на отца. В то же мгновение Джахили, взмахнув лапой, ударил девочку по голове, лишив сознания. Кигени тут же обмякла, лев ухватил её клыками за загривок и, подняв, быстро пошёл прочь — к себе домой.

Мтаи проснулся только утром. Золотистые лучи сияющего солнца упали на его мордочку, и львёнок, потянувшись, открыл глаза. Природа уже давно проснулась, радуя слух заливистым пением птиц и стрекотанием кузнечиков. Львёнок поднял голову и повернулся, чтобы разбудить Кигени, но удивился, обнаружив её отсутствие. Мтаи поднялся и выглянул наружу. Саванна радовался глаз своей красотой и величием, простираясь далеко-далеко вокруг. Однако сестрёнки рядом не было. Мтаи окликнул её несколько раз и, только тогда убедившись, что её нет поблизости, направился к росшему неподалёку кустарнику. Когда до него оставалось совсем немного, львёнок обнаружил на земле то, что заставило его насторожиться, а сердце — сжаться. Почва и трава хранили на себе отпечатки больших львиных лап и следы Кигени. Запах Мтаи угадал сразу — ему с детства не нравился Джахили. «Нет!» — мелькнула в голове паническая мысль. Львёнок бросился в отчаянии в ту сторону, откуда они вчера пришли, но разум подсказал ему, что сейчас Кигени далеко, а явиться прямиком к Джахили — это всё равно, что заглянуть в пасть крокодилу. Вожак вполне мог отправить Мтаи вслед за отцом. Львёнок опустился на землю и заплакал, однако он вскоре смог овладеть собой и принять решение — пойти и найти какого-нибудь льва, чтобы спасти Кигени.

Львёнок долго бродил по саванне, пытаясь найти того, к кому можно обратиться. Время продолжало быстро лететь, а Мтаи ощущал в организме неприятности. Тело львёнка болело и как будто пылало огнём, горло разрывала сильная боль, а под веки словно насыпали песок. Кружилась голова, и львёнок ступал неверными и путаными шагами. Уже наступил вечер, когда Мтаи увидел перед собой большой баобаб с раскидистыми ветвями, откуда доносилось какое-то пение и бормотание.

— Помогите! — хотел выкрикнуть львёнок, но из его груди вырвался лишь слабый хрип. Но на баобабе его услышали — из-за ветвей показался молодой мандрил. В это мгновение всё поплыло перед глазами львёнка, земля понеслась ему навстречу, и Мтаи надолго расстался с действительностью. Он не знал, что попал в земли Ахади.

* * *

Львёнок долго странствовал в ином, фантастическом мире забытья. Лишь на вторую неделю появления в Королевстве Ахади Мтаи пришёл в себя. До его слуха словно издалека донеслось глухое бормотание, и львёнок открыл глаза. И сразу увидел перед собой лицо склонившейся над ним обезьяны.

— Как ты себя чувствуешь, дружок? — тихо спросил мандрил.

Мтаи хотел ответить, что чувствует хорошо, но почувствовал, что язык как будто прилип к нёбу, и из его горла вырвалось нечленораздельное мычание. Сочтя это удовлетворительным ответом, мандрил хмыкнул. А львёнок чувствовал себя значительно лучше — ушла из груди и горла боль, а из тела ломота, пропал жар, но слабость осталась.

— Хорошо, что ты пришёл к дядюшке Рафики раньше, малыш! — воскликнул мандрил. — Ты был в тяжёлом состоянии, когда встретил меня. Но сейчас с тобой всё хорошо, духи сжалились над тобой!

— А где я? — прошептал львёнок, неожиданно уловив запах мяса. Недалеко от себя львёнок увидел довольно большой кусок мяса.

— Ты в Королевстве моего друга и Короля Ахади, малыш! — расплылся в улыбке Рафики и, поймав взгляд львёнка, добавил: — О тебе тут заботились!

Упоминание знакомого имени насторожило Мтаи, а вместе с тем он вспомнил всё то, что с ним случилось до болезни. Тяжесть случившегося снова навалилась на львёнка с силой рухнувшего наземь огромного булыжника. Тут раздался женский голос:

— А где наш маленький больной?

Перед Рафики и Мтаи материализовалась молодая и красивая львица со светло-бежевой шерстью. Её большие ярко-золотистые глаза словно излучали тепло, когда она смотрела на львёнка. Увидев Мтаи, она улыбнулась:

— Как ты себя чувствуешь, малыш? И как тебя зовут?

— Меня зовут Мтаи, — пролепетал львёнок. — А почему я пришёл сюда?

Ответ львёнок сам нашёл в памяти.

— У меня пропала сестра, её похитили… я не мог её найти! — Глаза львёнка наполнились слезами, но вместе с тем остолбенела львица. Это была та самая Акили, с которой встречался покойный Бусара. А имя Мтаи она прекрасно знала — любимый лев часто рассказывал о сыне, она его таким и представляла, похожим на Бусару.

— Лев по имени Бусара — твой отец? — тихо спросила Акили. Мтаи кивнул, чувствуя, что при упоминании отца в его горле встал ком.

— Да… он мой папа… — шепнул львёнок. — Только… он умер… его убили… Мой дядя… убил папу!

Акили попятилась и села на землю, широко раскрыв от шока глаза. Рафики внимательно посмотрел на львёнка, и в тишине раздался сдавленный шёпот молодой львицы:

— Нет… не может быть! Бусара…

* * *

Прошло два месяца. Всё это время Мтаи провёл у баобаба Рафики, его никто не брал на Скалу, да и сам львёнок не изъявлял желания там появляться. Он без утайки рассказал Рафики, откуда он пришёл. Естественно, о львёнке узнал и Ахади, но Рафики представил Мтаи под другим именем — Мтото, а Кигени назвал как Кали. А мандрил был в курсе войны Ахади с Джахили, знал, что Ахади и Уру отдали врагу его дочь Кигени, рождённую Королевой.

— Чтобы Ахади не узнал, кто ты и твоя сестрёнка на самом деле, и не изгнал тебя, лучше я назову вас по-другому. И не упоминай земли, из которых вы с сестрёнкой пришли, — сказал Рафики спустя неделю после того, как Акили узнала о гибели Бусары. Мандрил был уверен, что этим всё и закончится, если Король всё поймёт. Ахади и Уру относились к львёнку с заботой, познакомили его со своими сыновьями. Мтаи любил слушать на ночь истории, которые ему рассказывал отец, и не один вечер львёнок провёл в компании Ахади и его сыновей. Так львёнок и узнал истории о первых Королях Прайдленда и двух Провидцах. Но вместе с тем Ахади не оставлял попыток отыскать сестру Мтаи, так и не догадываясь об истине. Однако никаких результатов поиски не давали. Ахади не брал с собой на поиски Мтаи, поскольку нередко натыкался на следы прайда Джахили, который явно готовился к нападению. Но львёнок сам понимал, что, если они встретят Джахили, то Ахади узнает всю правду, а потом враг убьёт обоих.

Акили относилась ко Мтаи как к родному сыну — Бусара сказал ей о том, что растит сына один. Каждый вечер она приносила ему еду, а потом, дождавшись, когда львёнок насытится, они говорили об отце. Акили старалась меньше спрашивать о Бусаре, понимая, что львёнку больно вспоминать того, кто любил его всей душой и оберегал от своего жестокого брата. Однако львёнок сам отвечал на не заданные Акили вопросы.

— Я очень любила твоего папу, Мтаи, — сказала как-то Акили. Молодая львица называла сына любимого льва по имени, поскольку рядом никого, кроме Рафики, не было. — Очень больно было его потерять… А каково тебе пришлось… это ведь случилось у тебя на глазах.

— Когда вырасту, обязательно отомщу дядюшке, — прорычал львёнок. Это он решил уже давно.

— Поживёшь у нас, пока не вырастешь, — решительно сказала Акили. — Я поговорю с нашим Королём, чтобы ты мог перебраться на Скалу. Ведь тебе идти некуда, да и Ахади поможет тебе найти сестру. Когда станешь взрослым, большим и сильным львом, как твой папа, то сможешь наказать своего дядю.

Однако не всё вышло именно так, как говорила Акили. Как-то раз, когда Мтаи жил уже больше двух месяцев в Прайдленде Ахади, к баобабу пришёл сам Ахади. Маленький лев, увидев могучего правителя, быстро подошёл к нему и склонил голову. Лев рассмеялся:

— Не кланяйся мне, Мтото.

Мтаи уже привык к этому имени, но и своё собственное не забывал. Правда, в первые дни он несколько раз порывался поправить Короля, однако сразу вспоминал, почему его теперь называют Мтото, а не Мтаи.

— Мы никак не можем найти Кали, Мтото, — грустно вздохнув, сообщил Ахади. — Боюсь, что она могла стать добычей наших врагов, с которыми мы воюем уже много лет.

Львёнок прекрасно понял, о ком говорит Король. Злобный и жестокий Джахили до сих пор продолжает нападать на Ахади, не желая отменять своих планов по захвату Прайдленда!

В этот момент раздался шум крыльев, и на могучую спину Ахади приземлился его мажордом — молодая птица-носорог по имени Зазу. Он был явно чем-то встревожен. Через мгновение нервный голос рассёк воздух:

— Сир, наши враги пересекли нашу границу, идут вдоль ущелья!

Ахади, резко повернувшись к мажордому, велел:

— Быстро лети на Скалу и собирай прайд, Зазу! Я сейчас буду.

Птица послушно взвилась в воздух и помчалась выполнять приказ Короля. Лев поспешно подошёл к Рафики, который как раз был на земле около дерева и тихо попросил Рафики:

— Если со мной что-то случится, Рафики, пусть о Мтаи позаботится Муфаса. И пусть он не теряет надежды отыскать сестру.

— Не смей, слышишь? — поднял обе руки мандрил. — С тобой ничего не случится!

Но это случилось. На следующий день изрядно потрёпанная Акили рассказала Рафики и Мтаи о битве. Сопровождая рассказ бесконечными всхлипываниями, она поведала ужасные события; Мтаи не мог произнести от шока ни слова.

* * *

— Мне стыдно перед ним, милая. И перед тобой тоже, — вздохнув, тихо сказал Ахади Уру, когда они этим утром сидели на краю выступа. Льва терзали тяжёлые мысли о том, что недавно произошло между ним и его сыном Такой, а причиной ссоры стало решение Короля и реакция молодого принца на неё. Ахади догадывался, что оба его сына любят одну и ту же львицу, но своим истинным наследником он видел Муфасу — в него была влюблена Сараби. Однако и Така тоже был неравнодушен к молодой охотнице, только она считала, что её судьба — Муфаса, а Таку она считала своим лучшим и верным другом. Такое положение вещей молодого льва не устраивало, и он решил поговорить с отцом. Но опоздал — Ахади объявил о скорой свадьбе Муфасы и Сараби.

— Почему ты ничего не сказал мне? — Така буквально налетел на отца. — Я тоже люблю Сараби, тоже достоин того, чтобы быть рядом с ней!

— Пойми, сынок, — решил объяснить ему Ахади. — Муфаса — мудрый и сильный лев, на него большие надежды — как мои, так и всего нашего прайда. А будущему Королю нужна львица, которая станет Королевой.

— Я мог стать Королём, если бы ты выбрал меня! — взвился молодой наследник. — Я хочу быть рядом с Сараби!

— Успокойся, Така, — велел ему Ахади. — В прайде много прекрасных молодых охотниц, посмотри, каким взглядом смотрит на тебя Асали. Она к тебе неравнодушна!

— Мне никто не нужен, кроме Сараби! — рявкнул Така. — Ты специально согласился, чтобы унизить меня перед всем прайдом и перед Муфасой!

— Не повышай на Короля и отца голос! — рыкнул Ахади. — Это моё решение — решение Короля, оно окончательное.

С этими словами Ахади развернулся и вышел из пещеры, где и происходил разговор. Он уже почти спустился вниз, когда услышал сзади шорох. Ахади не успел обернуться — на него налетел сын и повалил на себя. Львы покатились вниз и упали на землю. Разъярённый Така вскочил, Ахади — тоже.

— Что ты делаешь? — выпалил Король. Вместо ответа Така снова напал на отца, метя ему в глаза. Он сцепились в короткой, но жаркой схватке, в ходе которой Така всадил клыки в заднюю лапу отца. Ахади резко развернулся и нанёс сильный удар правой лапой. Така отлетел в сторону и заревел от дикой боли, пронзившей его левый глаз. Молодой лев лежал на земле, прижимая к морде лапу. Ахади, ещё распалённый битвой, возмущённый действиями сына, но начавший приходить в себя, подошёл к лежавшему на земле сыну. Така, злобно рыча, отнял лапу от морды и показал отцу окровавленный глаз.

— Посмотри, что ты наделал, Ахади! — прорычал он, поднимаясь. — Ты поднял лапу на сына. Ты сам нарушил закон, и кто ты после этого?

Внезапно Ахади почувствовал сильное головокружение и дрожь в могучих лапах. Мощное тело осело на землю, а в глазах потемнело. Губы беззвучно что-то шептали, а душу наполнило раскаяние. Така, не обратив внимания на отца, резко развернулся и побежал прочь от Скалы. С тех пор молодой лев не возвращался на Прайдрок, а раскаяние от поступка до сих пор грызло душу Ахади.

— Что я сделал не так, милая? — спросил Ахади, повернувшись к супруге. — Неужели я настолько плохой отец, что Така меня возненавидел?

— Моя вина в этом тоже есть, — выдохнула Уру и опустила голову. — Нам нужно было уделять Таке больше внимания. У него были проблемы в последнее время, а мы и не замечали.

— Одним сильным львом в прайде стало меньше, — сказал Ахади. — Наш враг что-то готовит, а чем больше сил у нас, тем больше вероятность победить Джахили, если битва случится. Нужно срочно вернуть Таку домой.

Вскоре Ахади отправился проведать своего маленького гостя, живущего у Рафики, а вскоре прибежал на Скалу — Джахили уже вторгся в их Королевство. Прошло совсем немного времени, и от Скалы в сторону ущелья вышел большой прайд, который вёл могучий боец и мудрый правитель — вёл в свой последний бой…

Битва была жестокой и продолжительной — солнце уже вышло из зенита, а схватка продолжалась. Дрались между собой львы, львицы, дрались отдельными небольшими группами. Земля под лапами бьющихся была залита кровью, все устали от битвы, но прекратить сражаться никто не мог — от каждого льва или львицы зависела судьба того или иного прайда. Прайд Джахили понёс большие потери, но жертвы были и у Ахади. Король бился с дальним родственником Джахили, но силы постепенно покидали раненого Ахади — враг был не менее сильным. И хитрым. Один раз враг пошёл на уловку и смог повалить Ахади на землю, затем ударил его по голове. Сознание Ахади помутилось, и лев замахнулся ещё раз… Но тут мелькнуло рыже-чёрное пятно, и лев исчез с тела Ахади. Король быстро вскочил и увидел перед собой… Таку. Ахади замер на несколько мгновений, но потом на обоих накинулись враги, и Король ограничился коротким кивком, который выражал благодарность за помощь и похвалу за возвращение. Вскоре на Таку напал тот же лев, пытавшийся убить Ахади, а сам Король уже схлестнулся в кровавом поединке с Джахили. Он отнимал у Ахади время, силы и кровь, и почти в последний момент лев увидел, что Така в опасности — молодой лев и родственник Джахили бились на самом краю ущелья. Сын Ахади не умел биться должным образом, гораздо большие успехи в поединках были у Муфасы, который сейчас весьма умело держался под натиском сразу двоих львов. Така был слабее, но это не помешало победить ему первого врага в этой битве — почти сразу после помощи отцу он одолел молодого члена прайда Джахили. Но сил родственника Джахили было больше, чем у молодого сына Ахади. Он с силой ударил Таку, лишив его ориентации, и потащил к краю обрыва, чтобы скинуть вниз…

Увидевший это Ахади с грозным рёвом метнулся к врагу и сбил его наземь. Лев ударил Ахади в ответ, и Король, потеряв равновесие, начал падать, но успел обеими лапами схватить врага за шею. Под ними был не сразу крутой обрыв, а небольшой склон, которым начиналась стена ущелья. По этому склону львы и покатились, и Ахади умудрился перебросить врага через себя и сбросить с большой высоты. Отчаянно ревя и извиваясь в воздухе, лев упал на каменное дно ущелья и разбился. Ахади же катился по склону на спине, поэтому не успел зацепиться за камни. Единым усилием мощных мышц лев развернул своё огромное тело, но успел уцепиться только одной передней лапой за край. В этот момент раздался крик Муфасы:

— Отец!

Через несколько мгновений крупный молодой лев, сам рискуя жизнью, бросился вниз и успел схватить отца за лапы. В этот момент лапа Ахади под тяжестью веса льва отцепилась от края обрыва, Муфаса начал съезжать за отцом вниз… Тут ему в спину впился лапами Така, а его бросилась удерживать Уру. Однако вес двух крупных львов был велик для молодого худощавого принца и его матери, и они оба чувствовали, что им становится тяжелее удерживать Муфасу и Ахади.

— Отец, держись! — крикнули Муфаса и Така одновременно.

— Только не отпускай лапы! — простонал Муфаса, морщась от боли — большой вес Ахади вытягивал ему лапы, однако молодой принц удерживал отца изо всех сил. Сзади раздался сдавленный стон Таки и Уру — им было ещё тяжелее.

— Папа, попробуй подтянуться повыше и уцепиться за край! — прорычал Муфаса, чувствуя, что он медленно съезжает к краю пропасти. — Я тебя держу!

Лев медленно и осторожно начал подтягиваться, но тут из-под тела Муфасы выскользнул большой ком земли, и оба льва резко сместились вниз примерно на кисточку хвоста.

— Нет! Держитесь! — послышались крики Таки и Уру.

Пока Королева и её черногривый сын пытались удержать Ахади и Муфасу, позади них подоспела развязка битвы. Джахили бросился было вперёд, чтобы покончить сразу со всей семьёй, но его окликнули:

— Не надо, Джахили! Уходим, потом вернёмся!

Несколько мгновений вожак врагов разрывался между желанием убить семью Короля, который был сам на волосок от смерти и отомстить за погибшего родственника, и долгом уберечь прайд от дальнейшего истребления, ведь в этой битве погибло много его лучших и сильнейших львов. Наконец, сделав выбор в пользу последнего, Джахили, громко прорычав от злобы и ударив по земле лапой, бросился бежать за отступавшими львами и львицами. Он только потом узнал, что эта битва оказалась не напрасной.

— Муфаса, сделай что-нибудь, я уже не могу вас держать! — отчаянно взревел Така, цепляясь лапами в бока Муфасы. Лапы молодого льва уже онемели от напряжения, а массивные львы всё больше и больше съезжали вниз. Ахади понял — если он будет активнее стараться выбраться наружу, он запросто может сорваться вниз вместе с Муфасой. Тело молодого льва уже почти наполовину было над пропастью. А Ахади продолжал тянуть их всех вниз… Глубоко вздохнув, Король принял последнее в своей жизни решение:

— Муфаса, сынок… У меня нет выбора. Отпусти меня.

Молодой лев на мгновение оторопел от этих слов и уставился на отца, только сильнее вцепившись когтями в его лапы.

— Не смей просить об этом, слышишь? — прошипел Муфаса. — Я не позволю тебе умереть! Така, — крикнул молодой лев за спину, — собери все силы и продолжай держать нас! Знай, что держишь не просто нашего отца и своего брата, но и всю нашу надежду, оплот и силу нашего прайда!

— Сынок, — тихо произнёс Ахади, — теперь оплот и надежда всего прайда — ты. Вы с Такой оба выросли сильными львами, я горжусь вами обоими. Но Королём, Муфаса, станешь ты. Ты должен заботиться…

— Замолчи! — рявкнул Муфаса. — Я! Тебя! Не отпущу!

Львы снова ненамного съехали вниз.

— Тогда погибнем все мы! — повысил голос Король. — Ты хочешь погубить себя и своего брата? Разве это поступок мудрого льва и Короля? — Ахади на миг замолчал, потом закончил уже тише: — Ты понимаешь, почему я должен это сделать, сынок. Так надо, чтобы вы жили. Муфаса, ты теперь будешь Королём и должен позаботиться о маме и Сараби. И о Таке. Мы сейчас можем все погибнуть, пусть лучше уйдёт один или все. Отпусти меня!

Оба молодых льва сейчас поняли, что, если они продолжат титанические усилия по спасению, то погибнут оба. Муфаса, чувствуя, что на его глаза наворачиваются слёзы, прошептал:

— Я горжусь тобой, отец. Мы все тебя очень любим. Прости, прости!

С этими словам Муфаса, зажмурившись до огненных брызг в глазах, втянул когти и перестал удерживать Ахади. Уши молодого льва пронзил дикий крик Королевы, а через несколько мгновений раздался глухой удар тела о землю. Молодой лев открыл глаза и увидел самое страшное, чего он опасался — на дне ущелья распростёрся, странно вывернув голову, Ахади. Под его могучим телом медленно расползалось тёмно-бордовое пятно, а в голове Муфасы металось вспугнутой птицей только одно слово: «Прости…»

* * *

Не успел Мтаи замолчать, как вперёд с решительным видом вышел Симба. Карие глаза пожилого льва, казалось, метали молнии, а голос словно звенел, когда Король заговорил.

— Хватит рассказывать на сегодня ужасов, Мтаи! — велел он. — Мой внук и его подружка теперь гарантированно лишились покоя и сна.

— Во-первых, — взвился лев, — Млинзи и мой внук тоже! Его судьба беспокоит меня не меньше, чем тебя! Я его люблю так же сильно, как и вы все! Во-вторых, не расскажи я Млинзи всей правды, которая подготовит его к будущим испытаниям, я сам бы лишился покоя и сна. Поэтому я и здесь.

Мтаи замолчал, переводя дух. В этот момент вперёд вышла Сараби. Подойдя к старому льву почти вплотную, она сказала:

— Я вспомнила тебя, Мтаи. Только звали тебя у нас по-другому — Мтото, верно?

— Да, Сараби, — кивнул лев. — Вы знали меня под этим именем. Но теперь ты знаешь правду, так что я Мтаи уже навсегда.

— Постой, мама, — потряс головой Симба. — Ты знала Мтаи?

— Знала, — кивнула Королева-Мать. — И Муфаса его знал, к тому же Мтото, то есть Мтаи — немало помогал нам. Он почти не жил на Прайдроке, но не покидал наши земли, защищая их и сообщая нам о врагах. Но когда Муфаса погиб, ему пришлось уйти ввиду опасности. Поэтому поверь словам своей мамы, Симба, и поверишь словам Мтаи. Этот лев не обманет никого!

Симба медленно переводил взгляд с матери на Мтаи, а потом — с него на Сараби. Затем старая львица коротко улыбнулась — Король кивнул.

— Однако этот лев должен заслужить и наше доверие, — выступил вперёд Кову. — Если он действительно наш с Витани отец.

— Я докажу вам это прямо сейчас, — сказал Мтаи и крикнул: — Мхомо!

Из травы неподалёку быстро выпорхнула птица. Она имела бежевый окрас, но горло и перед брюшка были белые, а на груди виднелась тёмная полоса. Белобрюхий стриж — именно так называлась птица — приземлился перед Мтаи и спросил:

— Слушаю тебя!

— Лети и зови её, — коротко скомандовал старый лев.

Кивнув, Мхомо взвился в воздух и быстро исчез.

— Кого ты позвал? — спросила Витани.

— Ту, о которой сегодня уже шла речь, — ответил Мтаи. — Эту львицу я знал под именем Кигени, но кто мог подумать, что она встанет на такой путь… Она сама сегодня вам всё расскажет. Надеюсь, вы сможете её понять… и простить…

— Уже очень хочется посмотреть на неё, — фыркнула Витани.

— Простить? За что? — удивился Кову. — Мы же её не знаем совсем!

— Ошибаешься, — медленно произнёс Мтаи, — ты её прекрасно знаешь, Кову. Как и вы все.

Время потянулось в томительном ожидании. Никто не произнёс ни слова, а все львы и львицы прайда Симбы обменивались вопросительными взглядами. Наконец раздался шум крыльев, и на спину Мтаи приземлился Мхомо. Сложив небольшие, но сильные крылья, птица произнесла:

— Она подходит, только… Она боится, но я передал ей твои слова.

Мтаи коротко кивнул. Из прайда по-прежнему никто не произнёс ни слова, стало казаться, что тишина стала как будто осязаемой. Наконец послышался тихий шелест травы — к выступу приближалась львица. Всё ближе и ближе.. Ещё несколько шагов… Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Кигени вышла перед прайдом.

В тот же миг все львы, кроме Мтаи, и львицы отпрянули назад. Киара и Сахифа поспешно забрали детей ближе к себе, Сараби и Сарафина прижали уши к головам, Симба широко раскрыл пасть. Никто из них не мог отвести шокированного взгляда от львицы. Но больше всего были поражены встречей Кову и Витани. Молодой лев находился в шоке, как и сестра, оба открывали и закрывали пасти, словно рыба, вытащенная из воды. Мтаи, глубоко вздохнув, сказал:

— Познакомьтесь. Эту львицу зовут Кигени. Но вы её знаете под другим именем.

— Её имя знает здесь каждый, — произнёс, трудно ворочая языком от шока, Симба. — Но мы знаем её под другим именем — Зира.

_________

Примечания:

Дизайн Ахади и Уру, описываемых здесь, принадлежит художнице DJCoulz.

И ещё: не нужно высказывать никаких претензий по поводу того, что флэшбеки слишком большие и длинные. Не тратьте зря время на бесполезные придирки. То же самое касается моментов с гибелью героев. Это сюжетный ход.

И "Смерть персонажа" в предупреждениях указана.

* Так же ответил Александр Македонский своему военачальнику Пармениону, когда тот предложил царю напасть на армию Дария III ночью (битва при Гавгамелах)

Имена:

Джахили — мерзавец (суах. jahili)

Бусара — разумный (суах. busara)

Кигени — чужая (суах. kigeni)

Мхомо — быстрый (суах. mchomo)