Чаша Хельги Хаффлпафф (гет)

Выплакав весь запас слез, Хельга-младшая опустила голову, вся как-то сжалась и притихла. Хельга решила, что она снова заснула, но девочка смотрела перед собой неподвижными, страдающими, будто пеплом присыпанными глазами. Это выражение придавало ей странно-состарившийся вид.

— Тебе лучше, милая? — спросила у нее Хельга.

Она не отреагировала. Это было хуже всего: загнанное глубоко внутрь горе превращается в яд, парализующий чувства, волю, разум. Червь-могильщик совершает свою работу менее непреклонно, чем этот медленно ползущий огонь над человеком. У Хельги разрывалось сердце, но она всегда следовала своему принципу: не позволять ране гноиться ни на лбу, ни под ним — в мозгах. Поэтому как бы тяжело ей сейчас ни было, она должна сказать то, что должна.

— Послушай.

Хельга обхватила Хельгу-младшую за плечи и слегка приподняла, чтобы видеть ее лицо.

— Ты еще так мала, моя дорогая девочка, — она ласково погладила бунтующие светлые кудри. — И, конечно, едва представляешь, как все меняется в этом мире и как люди покидают его. Но всем нам, Хельга, суждено об этом узнать. Бедное мое дитя, — она помолчала, пытаясь сдержать подступившие к горлу слезы. — Тебе выпало узнать истину так рано. Слишком, слишком рано. Твои слезы горьки и безостановочны, твоя душа страдает, и ты не видишь больше ничего впереди. Но ни один человек не в силах этого избежать. Ни ты, ни я, ни кто-либо другой.

Хельга знала, что в настоящий момент эти слова не смогут ни утешить, ни заставить взглянуть на все по-другому, но Хельга-младшая обязательно их поймет. Не сейчас и не в ближайшее время, но они достигнут своей цели и впоследствии останутся с ней на всю жизнь.

— Тебе очень больно сейчас. Я вполне это понимаю. Однако со временем тебе станет лучше. Еще нескоро, но, поверь мне, дитя, сердце в конце концов расправится и захочет жить.

Хельга-младшая тяжело вздохнула в ответ. В ее карих глазах больше не было слез, но лицо оставалось бледным, измученным и печальным. Хельга прижала ее к себе.

— Расскажи мне о маме, — тихо попросила она. — Я совсем не знала ее. А мне очень хочется узнать.

Девочка немного оживилась, в глазах появилось осмысленное выражение, будто она только что пришла в себя после долгого нездорового сна, и, собравшись с мыслями, она начала говорить. Хельга, прижимая ее к себе, ловила каждое слово: она понимала, что с ней делятся сокровенным. Это привело ее в необычайное волнение и заставило забыть обо всем.

Мать ее внучки звали Эйна, она была огромной (по словам Хельги-младшей) огненно-рыжей женщиной с голосом, который мог посоперничать по силе с сигнальной трубой. Волосы ее спускались до талии, а от ее смеха, как казалось Хельге-младшей, рушились горы. Она носила длинный темно-зеленый плащ с красивой застежкой на груди, и Хельга-младшая постоянно любовалась этой застежкой: на ее взгляд, она была сделана из чистого золота. Эйна часто подхватывала дочку на руки, подбрасывала и ловила, чем приводила ее в дикий восторг, плела ей косы, рассказывала древние преданья или просто приключения из своей жизни, что бывало порой даже интереснее. Учила танцевать. Закутывала в одеяло. Целовала в глаза и щеки.

«И любила, — с грустью подумала Хельга. — Самое главное, она любила девочку. Неудивительно, что Хельга теперь так горюет. Но что произошло? Что могло свести в могилу такую женщину?».

Однако Хельга-младшая, похоже, не собиралась об этом говорить. Она рассказывала о том, как ее мать разделывала мясо, как ругалась с соседями, как чистила оружие и любила спать летом под открытым небом. Ни слова о ее смерти. И ни слова об отце.

— У нее были стрелы и лук, она так ловко стреляла, — говорила Хельга-младшая с заблестевшими глазами. — Я хочу быть, как она.

«Мать для нее все еще живет, — Хельга гладила ее волосы уже с состраданием. — Ох, небо, дай ей силы справиться с этим».

— И непременно станешь, — сказала она бодро, но со сжавшимся сердцем. — Я в этом уверена. Ловкой, храброй, прекрасной женщиной. Как твоя мать.

Хельга-младшая подняла на нее глаза и впервые за долгое время улыбнулась — слабо, но с некоторой горделивостью. Ей было очень приятно сравнение с Эйной.

— Скажи, дитя мое, мама умела… делать чудеса? — спросила Хельга. Пока ничего из слов девочки не говорило о том, что ее мать была чародейкой. А этот момент терзал любопытство Хельги с их самой первой встречи. — Какие-нибудь необычные вещи, которые не делали другие люди?

Хельга-младшая задумалась, но так и не смогла припомнить ничего такого. Кажется, Эйна все-таки имела магловское происхождение. Впрочем, Хельга-младшая могла просто-напросто не придавать значения тому, что видела, поскольку сама обладала магией и не считала ее проявления чем-то из ряда вон выходящим.

«Теперь правды уже не узнать, — подумала Хельга. — Да и разве это так важно? Вовсе нет».

Хотя, конечно, должен был знать Иветус. Эту женщину он выбрал себе в жены, делил с ней ложе, наверное, не один год, засыпал у нее под боком, имел от нее дитя. Одаренное магией дитя. Вот только от кого к ней перешел дар — от матери или от бабки — вопрос открытый.

— А ты, моя девочка? — Хельга поуютнее закутала ее в одеяло. — Когда ты сама начала показывать чудеса?

Хельга-младшая помрачнела. И перемена была столь заметной, что Хельга немного смешалась.

— Чем я смутила тебя, моя милая?

Девочка сдвинула брови.

— Показывать чудеса — очень плохо, — ответила она. — Так плохо, что хуже и представить себе нельзя.

— Но почему? — изумилась Хельга. По спине пробежал холодок плохого предчувствия. — Кто тебе сказал такое?

Хельга-младшая подобрала под себя ноги.

— Папа, — произнесла она после недолгого молчания. — Он говорил, что нельзя, чтобы кто-то видел чудеса. Он был очень зол, когда я делала что-то такое. Но я не хотела их делать. Получалось само. Всегда само.

— Конечно, — сдавленно проговорила Хельга. Ей стало не по себе. — Конечно, само, иначе и быть не может.

— Он очень злился. И наказывал каждый раз, когда я делала чудеса. Я говорила, что не хочу их, что делаю не специально. Он говорил, что выгонит меня из дому в лес, если я буду делать чудеса. Заставлять дрова гореть просто так, или поднимать в воздух посуду. Но я не хотела! Клянусь, я не хотела. Я так ненавидела себя, я молилась, чтобы чудеса перестали происходить, но они… не перестали.

«Силы небесные, — с ужасом пронеслось в голове у Хельги. — Что ты делал с ней, сын мой? Во что ты ее едва не превратил?».

Хельга знала по опыту, что магия, которую насильно запирают внутри, способна повернуться против своего носителя и однажды вырваться наружу неконтролируемым и разрушительным извержением. Опасным. Смертельно опасным для всех, и в первую очередь — для того, кто запер, подавил в себе дар, способный как созидать, так и стирать с лица земли.

Ее пробрала дрожь.

— Твой отец, — негромко произнесла Хельга, с трудом сдерживая гневную дрожь в голосе. — Твой отец, дорогая, ни разу не рассказывал тебе про меня?

— Только перед тем, как сказал тому человеку без глаза привести меня сюда, — Хельга-младшая опустила глаза, и вся напряглась. — Он сказал, что его мать живет у самых гор, и рядом с ней — лучшее место для меня, потому что…

Хельга ждала продолжения, но девочка умолкла. Было видно, что она стиснула зубы — по напряженным скулам и поджатым губам.

— Дитя мое, — Хельга взяла ее лицо в ладони. — Что еще сказал твой отец?

Хельга-младшая отводила глаза, причем щеки у нее залила краска. Она выглядела смущенной, растерянной и обозленной одновременно.

— Хельга? — она настойчиво заглянула девочке в глаза.

— Он сказал, что я никогда не смогу жить среди нормальных людей, потому что делаю чудеса — неохотно выдавила из себя Хельга-младшая. — И еще сказал, что я — чертова ведьма. Такая же, как и ты, а ведьмы приносят всем только зло и беды.

Хельга застыла как громом пораженная. Дышать почему-то стало очень трудно, сердце забилось в горле, которое вдруг сдавило. Хельга-младшая смотрела на нее исподлобья — настороженно, опасливо, выжидающе, будто ждала приговора. Хельга машинально притянула ее к себе, а в ушах у нее звучали слова, которые ее сын вложил в эту девочку — такую маленькую, такую ощерившуюся и такую одинокую.

«Так вот, значит, какого ты был обо мнения, сын мой? Так ты думал обо мне, когда я носила тебя на руках, когда вытирала твои слезы и собирала в поход? И вот почему ты бросил это дитя на произвол судьбы? Если бы ты только знал, как больно ты меня ударил!».

— Ты поэтому не хотела говорить со мной? — тихо спросила она у Хельги-младшей.

Девочка кивнула.

«Да, такого я точно не могла ожидать, — с горечью подумала Хельга. — Хельга боялась меня все это время. И почему? Потому что отец рассказал ей, кто есть его мать». Она чувствовала внутри глубокую боль, будто открылась живая рана. Это было невыносимо. А ее внучка, похоже, чувствовала это постоянно.

— Послушай меня, Хельга Хаффлпафф.

Хельга-младшая нехотя перевела на нее глаза.

— Ты ни в чем не виновата, девочка. Нет совершенно ничего плохого в твоих чудесах, — она положила руки ей на плечи. — Ты пока не можешь ими управлять, потому что еще слишком мала, но, став старше, ты научишься это контролировать. Твои чудеса — это дар, Хельга. Ты нисколько не плохая из-за того, что родилась с ним. Твой отец…. Не понимает многих вещей. Ты не чертова ведьма, милая моя девочка. Ты — чародейка, как и я. Как и все вокруг нас в этом замке. Чародеи не приносят зла — по крайней мере, большинство из нас. Напротив, мы совершаем много добрых дел. Хогвартс это школа, где такие, как ты юноши и девушки учатся управлять своим даром. Ты тоже станешь учиться, дитя мое. Когда немного повзрослеешь. Ты станешь великой чародейкой, самой лучшей чародейкой, и я тебе в этом помогу.

Хельга-младшая внимала каждому слову, едва дыша.

— Я не злая ведьма, моя девочка, — Хельга ласково поцеловала ее в лоб. — Когда-то, когда сюда приехали первые ученики, я дала себе слово, что магия моя и моих учеников будет служить только на благо. Разве я пугаю тебя, кажусь тебе опасной?

— Вовсе нет, — покраснев, качнула головой Хельга-младшая, и ее кудри смешно запрыгали.

— Ты тоже принесешь много добра с помощью своей магии. Никогда не стыдись себя, Хельга. Ты еще будешь гордиться собой.

А я приложу к этому все усилия, мысленно добавила Хельга и обняла ее, стараясь передать всю свою любовь и поддержку внучке, с которой ее так неожиданно свела судьба и которая носила ее имя. Я никогда тебя не брошу, маленькая Хельга. Я буду рядом.

— Чтобы ты в этом убедилась, предлагаю тебе сегодня посетить мои занятия, — продолжила она, улыбнувшись. — Ты увидишь, чем мы занимаемся в Хогвартсе, увидишь моих учеников и поймешь, что быть чародейкой совсем не стыдно. Хочешь?

Большие глаза Хельги-младшей стали еще больше.

— Да, мадам, — почти шепотом ответила она. — Очень хочу.

— Тогда, пожалуй, пора собираться.

Сборы не заняли много времени. Хельга немного нервничала: как отнесется девочка к тому, что увидит, не испугается ли? Она помогла ей надеть мантию (целый набор которых сшила собственноручно), постаралась причесать кудряшки (толку от этого было немного), оправила последние складки и нашла, что девочка выглядит очень мило. Хельга-младшая терпела эти манипуляции без единого возражения. Что-то изменилось в ней, в лице: она смотрела без враждебности и страха. Теперь в ее глазах читался скорее вопрос. Хельга поцеловала ее, и они отправились к «барсучкам».

«Обрадуются ли они мне? — размышляла она по дороге в аудиторию. — Должно быть, обрадуются. Мы так давно не виделись. Во всяком случае, уж я-то точно буду рада встрече с каждым из них».

За время болезни и выхаживания внучки Хельга успела соскучиться по ученикам. Ей так не хватало их молодой живости, приветливых улыбок, добродушной шумливости и непосредственности. В каком-то смысле они ведь были ее детьми, которых она любила всей душой, и только теперь, когда она пробыла столько времени в разлуке с ними, она в полной мере поняла, как сильно тосковала без своих «барсучков».

— Чем вы будете заниматься? — спросила Хельга-младшая у самого входа в аудиторию.

— Перевоплощениями, дитя мое, — улыбнулась Хельга. — Это очень сложный, хотя и захватывающий процесс. Скоро ты увидишь все сама.

«Барсучки» встретили Мастера восторженным громом: море радостных воплей и рукоплесканий обрушилось на нее неукротимым прибоем. Старшие бросились обнимать ее, младшие заливались звонким, счастливым смехом. У Хельги закружилась голова от нахлынувших чувств: нет в мире большего счастья, чем знать, что тебя так любят и радуются твоему присутствию. Она даже забыла на минуту о Хельге-младшей, которая, по-видимому, испугавшись такой бурной сцены, спряталась за полами ее мантии.

— Наконец-то вы вернулись!

— Как давно вас не было!

— Леди Рейвенкло уже допекла!

— Задает свитки такой длины, что с ума можно сойти!

— Мы так скучали.

— Ура Дому Хаффлпафф!

Понадобилось немало времени на то, чтобы все успокоились, и можно было приступать к занятиям. «Барсучки» то хлопали в ладоши, то принимались жаловаться на строгость леди Ровены, то вновь бросались обнимать Мастера. В конце концов Хельга, широко разведя руки, словно намеревалась обнять сразу всех, провозгласила:

— Я тоже очень люблю вас, дети мои! И мне очень не хватало вас все это время. Теперь я вас не оставлю, даю слово. Одна юная леди пообещала мне больше никогда не болеть и быть здоровой, поэтому я заявляю это со всей смелостью.

Она легонько подтолкнула Хельгу-младшую вперед. Девочка беспокойно оглянулась на нее и тут же съежилась, почувствовав на себе взоры всех собравшихся.

— Прошу любить и жаловать, дети мои, — Хельга расплылась в улыбке. — Это Хельга Хаффлпафф, моя внучка. Чрезвычайно хорошая и талантливая девочка, хотя ее время носить палочку еще не пришло.

«Барсучки» с удивлением и любопытством разглядывали маленькую Хельгу Хаффлпафф, отчего та покраснела до корней волос. Заметив это, Хельга-старшая хлопнула в ладоши, давая этим понять, что пора приступать к уроку.

Когда все они сели вокруг нее, не сводя блестящих глаз с волшебной палочки Мастера, ей показалось, что тепло и привязанность обхватили всех золотым обручем мира. Она раз за разом демонстрировала манипуляции, необходимые для перевоплощения жука в ложечку, и ее переполняла такая гармония, что в этот момент можно было бы с чистым сердцем и умереть. Хельга-младшая настороженно поглядывала на Мастера и подопечных дома Хаффлпафф, и по ее лицу пробегало изумление и восторг, когда кому-то удавалось совершить перевоплощение. «Барсучки» то и дело посылали ей дружелюбные улыбки.

— Что скажешь? — спросила Хельга, когда урок закончился. Чтобы не смущать девочку, она попросила «барсучков» оставить их в аудитории вдвоем, хотя многие из них сгорали от желания познакомиться с Хельгой-младшей.

Девочка вскинула голову. Ее глаза сияли.

— Я тоже так хочу, — выпалила она, сцепляя руки в замок на груди. — Хочу палочку, хочу делать чудеса… Хочу быть чародейкой.

Леди Хельга Хаффпафф почувствовала себя так, будто только что избавила Британию от последнего норманна.