Рука об руку (гет)

— Астория Гринграсс — тихая, покладистая и не страшна, как тролль, в отличие от вашей Милисенты. Может, присмотришься к девушке, кузен?

Его милая обожаемая Гермиона бдила, поэтому ядовитое, глумливое малфоевское "кузен" Гарри вернул самым дружелюбным тоном. Впрочем, наступая на горло своей неприязни из чистого расчета — очко в его пользу в глазах его умницы, — и Малфоя так дивно перекосило. Поттер решил, что так дальше и нужно держать. Определенно, не зря Шляпа предлагала ему Слизерин: и ловец у змей был бы получше этой бледной, исключительно чистокровной глисты. Впрочем, лицо Гарри его оскорбительных мыслей не выдавало. Он скорее лучился энтузиазмом, а все оттого, что Малфой больше не будет с Гермионой наедине. Теперь они, мать его, Трио... И Дракусику придется закатать губу и смириться.

Как и не зря Гарри рекламировал малышку Асти, которая была прелестна, пусть он обозвал ее просто симпатичной. Гарри не собирался больше быть идиотом. Учитывая, что Гермиона знает о его похождениях в прошлом, попытка вызвать ревность — изначально провальная идея. Скорее такое вот поведение с его стороны напомнит ей, что он кобель. И это было последним, чего Поттер мог хотеть. Он стремился начать с чистого листа, показать, что не такой уж урод. Однако приятен был факт, что с ней почти не приходилось лицемерить. Гарри засовывал подальше апломб баловня судьбы, любимчика учителей и капитана команды по квиддичу — и вот Гермиона говорит с ним, даже не находя неприятным.

Криводушничать приходилось, лишь когда дело касалось дорого кузена, потница его побери.

Гарри был уверен, что родственничек — самая что ни на есть подлая змея. Однако он не собирался горячиться и прямо говорить умнице, что думает по поводу ее дружбы с Хорьком. Ради Мерлина, Гермиона его сразу пошлет — далеко и надолго. Поэтому, хоть и со скрежетом зубовным, Гарри настроился на "дружбу" с кузеном. Все, чтобы оторвать Хоря от своей единственной. Иначе эта ошибка природы ей навредит рано или поздно. Крестный всегда говорил: Малфои не дружат, они инвестируют, а потом взымают проценты, пока от человека ничего не остается. Такой участи он ей не желал.

Тем более, пока он показывал Гермионе свою адекватность, любовался ей, Хорь бесился. Что нужно еще для счастья?

— Я могу сказать ей, что ты в нее влюблен. И крошка Милли подкараулит тебе в ванне старост или в раздевалке и станет "твоей".

Малфой изобразил похабное движение тазом и получил от гриффиндорской старосты. Она ведь такая — даже чудовищ вроде Булстроуд защищает, хотя те ее презирают и ненавидят. Можно ли влюбиться в девушку еще больше, если ты и без того от нее без ума? Кажется, можно. Что только что Поттер с успехом совершил, ведь Гермиона — чудо чудесное.

— Жалящее в пятую точку. Грейнджер, скажи-ка мне, я тебе что, пятилетка, ворующий конфеты?!

— Не смей на нее орать.

Гарри даже не встает и тем более не метит кулаком в аккуратный, очень аристократичный нос Малфоя, хотя хочется. Ему думается, что опять же Гермиона оценит его спокойное поведение — без драки, зато рыцарственное. Тем более ее так называемый "друг" ведет себя как последняя и истеричная к тому же свинья. Если так дальше пойдет, Дракуля сам себе могилу выроет. Гарри даже делать ничего не придётся, но тут Поттер сам себе пинка отвешивает. Потому что расслабляться нельзя. Драко рано или поздно очнется и поймет, что делает, тогда избавиться от него без усилий не получится. А что бы там ни думал Гарри о кузене, но он признает, что Малфой — умный сукин сын.

— Хватит, Драко. Сел, и говорим серьезно. Поттер, тебя это тоже касается.

Кажется, из красивых карих глаз, окаймленных черными ресницами, сейчас посыплются искры. Они ее таки довели, хотя он лично вел себя как паинька. То, что в ярости Гермиона особенно красива, шло отдельным пунктом, почему раньше он ее так часто доводил. Ну как не любоваться? Малфой перехватывает его взгляд и, кажется, смотрит с ироничной жалостью. Брр! Поттер надеется, что неправильно прочел взгляд Хорька, только жалости врага ему не хватало. Однако с чего Малфою жалеть его? Кузену сейчас самому препаршиво, и Гарри позаботится, чтобы лучше не становилось.

— Хорошо, Малфой, что твой сиятельный папаша посчитает достаточной степенью позора, чтобы после провала этой помолвки забыть о твоей женитьбе на пару ближайших лет? А что? — Гарри пожимает широкими плечами. — Раз я в деле, то собираюсь его сделать хорошо. Так что?

— Поттер, хочешь меня заставить поверить, что ты, весь из себя благородный гриффиндорец, устроишь чудовищный скандал и тем самым погубишь репутацию мисс Гринграсс навеки? Или еще лучше — сам ее трахнешь, а меленький прихлебатель Криви сделает фото в процессе?

Гарри намеренно его игнорирует: пусть Хорек орет. Он поворачивается и смотрит только в красивые глаза любимой девушки. Все лучше, чем бледная и покрытая красными пятнами беснующуюся морда. Кроме того, Дракусика его игнор еще больше взбесит, если честно — только на то и расчет. Малфой дает ему фору, потому что не может обуздать свою неприязнь, и он как отличный игрок ей собирается воспользоваться на полную катушку. Гермиона, судя по всему, уже устала и от криков, и от враждебности Малфоя, зато на него самого смотрит с благодарностью. Потому что Гарри всего лишь показывает здравый смысл, не выставляя обиженное эго.

— Не приплетай Колина, пожалуйста. И нет, рушить жизнь Астории я не собираюсь, тем более спать с ней.

— Драко, молчи сейчас, пожалуйста. Гарри, тогда что ты предлагаешь?

За ее мягкое "Гарри" — уже не раздраженное "Поттер", а по имени — он и не то сделает. Если честно, вариантов не то чтобы много, но они есть. Хорь назвал самый очевидный, простой и паскудный, к слову. Но что с Хорька взять? Сам мерзавец и остальных своими категориями мерит. Уподобляться ему? Вот еще. Пускай Гарри признавал, что сам далеко не ангел. Правда, что в нем нашла Гермиона, что дружит не один год? Неужели одиночество на факультете и его издевательства толкнули ее к слизеринцу? Думать об этом ему было очень неприятно, даже больно.

— Астория знает, что вас планируют поженить?

— Да, естественно. Ты, хоть и Поттер, и немножко Блэк, — полная невежда. Помолвки и браки обычно в свете обсуждаются не один год.

Они с Гермионой синхронно морщатся от этого снисходительного тона и тягучих интонаций. Малфой переигрывает, придурок.

— Ты с ней говорил?

— О чем? За нас все решили отцы.

Неудачная фраза. Гермиона из мира, где женщины сами решают судьбу, и магический патриархат ее возмущает. Малфой сейчас просто душка — делает ему один подарок за другим. И пренебрежением к мнению и чувствам потенциальной жены тем более. Гермиона не одобряет — тем лучше.

— Малфой, нужно с ней поговорить: если Гринграсс против стать твоей женой, то нам же проще.

— Поттер, ее воспитали так, что она ничего не скажет против решения родителей. Ты это понимаешь, дубина гриффиндорская? И с чего бы ей не хотеть стать леди Малфой?

— С того, что твоя бледная физиономия и рождение детей может быть не всем, о чем мечтает молодая ведьма.

Гипотеза Гарри о том, что Малфой может быть "не пределом мечты" для молодой ведьмы, похоже, шокирует Дракусю до глубины души. Поттер даже наслаждается тем, как злость обезображивает его давнего недруга, почти так же сладко, как увести из под носа Малфоя снитч. Похоже, наследник первого павлина Магической Британии верил, причем искренне, что каждая девушка только и мечтает стать его женой. Гарри — мысленно, конечно, — уважительно присвистнул: вот это самомнение у бледной немочи. Ему, например, слава папы и крестного не очень помогла добиться успеха у девушек. Кузен же верит, что неотразим.

— Драко, Гарри прав. Астория может так же, как и ты, не хотеть это брака.

— И все равно против своего и моего папаши она не пойдет.

Малфой выдыхает и обреченно продолжает почти по слогам, как для умственно отсталых, впрочем, через два слова напуская на себя снисходительный вид: злость, похоже, куда-то ушла. И теперь Хорек пытается им втолковать то, что ему, чистокровному лишенцу, воспитанному в духе традиций славных предков, известно с пеленок:

— Наш брак не просто ради наследника; контракт предусмотрит, скорее всего, объединение части капиталов и земель. И это из очевидного и того, что знает любой дурак. Гермиона, Гринграсс готовили исполнить свой долг перед семьей с пеленок. Она может меня ненавидеть, но пойдет к алтарю.

— А если она влюблена в другого?

Далекий от романтизма Малфой смотрит на нее на этот раз с жалостью, на что Гермиона фыркает:

— Отвратительно.

— Таковы правила, которым не одна сотня лет. Еще идеи есть?

— Да. Ты с ней поговоришь в любом случае; если она будет союзником, то нам будет проще. Но почему страдать должны потомки, а не заварившие эту кашу родители?

Гарри эту ангельскую улыбку использует редко, но метко, и мама называет ее шкодной. Опорочить Гринграсс проще всего. Но это значит сломать ей жизнь, ради Хоря он на такое не пойдет. Но вот лорд Малфой и лорд Гринграсс, два отвратительных сноба, — другое дело. Испортить им жизнь, сорвать планы и подмочить репутацию — чем не задача? Осталось понять, насколько дорогой кузен не хочет становиться семейным человеком. Хотя Гарри не был бы против, чтобы Хорек женился и убрался со своей благоверной в мэнор. Его дружба с Гермионой сошла бы на нет сама собой.

Гермиона смотрит на него с уважением, и он гордится собой. Кузен то бледнеет, то зеленеет. Кажется, идея, нормальная для любого подросшего парня — попить кровь предков, — в белокурую голову никогда не приходила. Суровое воспитание и золотые игрушки — сразу видно, что Малфой от маггловской культуры безнадежно далек. Иначе бы понял, что в их возрасте самое время трепать родителям нервы. Не то чтобы Гарри сам собирался испытывать терпение мамы и папы — рука Лили Поттер таки тяжела, а нрав горяч. И если папа будет его прикрывать, то окажется на диване раньше, чем откроет рот.

— Поттер, ну ты и сукин сын.

Гарри встает и разминает руки под напряженным взглядом умных глаз пока не своей девушки. Комплимент напополам с оскорблением не сказать чтобы он оценил. И все же это лучше, чем вопли праведного возмущения, которые Поттер в ответ на свою гениальную идею ожидал. Кажется, папаша достал кузена настолько, что вбитое почтение к родителям его не остановит теперь. Занятно, однако. Теперь сам Гарри смотрит на родственника с уважением, потому что Малфой, оказывается, не такая уж размазня. По школе ходили анекдоты, насколько наследник древнего рода и мэнора боится разочаровать своего сиятельного отца. И тут такой поворот.

— Маму не трожь, а не то врежу, — честно предупреждает он его. Потому что имя Лили Поттер никто не смеет трепать своим языком при нем и остаться при этом целым. За свою замечательную, умную и любящую маму Гарри десять Дракусиков на ленты порвет. Кузену, если им и правда предстоит сотрудничать, стоит усвоить границы.

— Но как мы это сделаем?

Гриффиндорская староста практична, поэтому зрит в корень и отвлекает их от меренья взглядами. Разной степени тяжести, потому что, похоже, Малфой смутился. Он может понять яростную защиту матери: свою он любит так же, как Гарри свою. Взаимопонимание, что между ними проскальзывает, смущает их обоих. Потому что это шок — они враги бездну лет. И впервые поссорились, если помнится, еще в поезде в первый год.

— Причем так, чтобы лорды Малфой и Гринграсс не поняли, кто им вредит. И как заставим отменить помолвку? Гарри, не обижайся, но твоя идея абстрактна и кажется мне невыполнимой.

Вместо того, чтобы обидеться, Поттер просиял: она дважды назвала его по имени. Гарри лишь героическим усилием воли сдержал себя от того, чтобы не расцеловать каждый тонкий пальчик. Он собой так гордился, что авантюра и согласие выносить Хорька так быстро окупились. Гермиона стала ближе и, кажется, уже не видит в нем навязавшегося хитростью врага. Значит, он смог доказать, что будет полезен, смог перебороть пока что ее предубеждение против своей персоны — и это за один вечер.