Её сын (джен)

За тысячи миль от Сторибрука, по ту сторону океана, в крепости на бесплодном каменистом острове забилась в истерическом веселье женщина. Когда-то она была красива — жгучей, болезненной красотой — но безумие, дементоры и долгие месяцы заточения выпили её красоту до капли. Но женщину это давно не трогало. Она жила ожиданием, она вся превратилась в ожидание и не замечала ничего вокруг.

— Он вернётся! Скоро вернётся! Вернётся-вернётся-вернётся!

Её визгливый пронзительный хохот заполнял промозглые коридоры и ледяные камеры, исступлённо бился о стены, летел вверх по лестницам, рвался на волю к солёным волнам.

— Вернётся — и вознаградит меня! Да-да-да, я была верной! Я не предала его, о, нет!

По каменному полу тяжело забухали сапоги.

— Да чтоб тебя! — досадливо сплюнул один из дежурных авроров — многое повидавший мужчина с усталым немолодым лицом. — Какого Мордреда её раздирает опять, а?! Буря, что ль, будет? Эй, Лестрейндж, ну чего тебе спокойно не сидится-то?

Женщина его не слышала. Или не слушала. Только раскачивалась из стороны в сторону, хохотала и полубезумно поблёскивала глазами из-под гривы спутанных волос.

Аврор тяжело вздохнул и для порядка врезал по решётке дубинкой. Он уже давно не испытывал по отношению к пленникам ни жалости, ни ненависти. Они были всего лишь работой. Рутинной работой.

— Замолчи ты! — бросил беззлобно. — В голове уже звенит.

Его напарник — совсем ещё юнец — всё это время стоял, неуютно поводя плечами, нервно оглядывался и постоянно косился на Патронусов, следующих за охраной, словно опасался, что те развеются в любой момент.

— И часто они так? — он старался говорить спокойно и с ленцой, но голос предательски подрагивал. Пожилой аврор понимающе хмыкнул.

— Да случается, не бери в голову. Привыкнешь. Пойдём отсюда. Чокнутую бабу не угомонишь, а скоро нагрянут эти.

Парень вздрогнул и поёжился. Встречаться с дементорами ему совершенно не хотелось. Даже под защитой Патронуса.

Авроры пошли по коридору, провожаемые лихорадочным шёпотом сумасшедшей Лестрейндж и её же истерическим смехом. Они уже почти ступили на лестницу, когда их окликнули:

— Почему до сих пор не пришёл Министр? Или хотя бы профессор Дамблдор?

Голос доносился из крайней камеры, и в нём ещё теплилась надежда и жизнь. Удивительно, учитывая, что её обитатель провёл в Азкабане почти четыре года. Многим заключённым хватало и меньшего срока, чтобы сойти с ума.

Пожилой аврор весело фыркнул и потёр подбородок:

— Точно, быть буре! Вот и второй завёл свою шарманку. Ну, какой тебе Министр, а, Блэк? Какой тебе Дамблдор?

— Надо схватить убийцу и предателя, как вы не понимаете! — к окошку камеры приблизился исхудавший мужчина. В его глазах светилось лихорадочное возбуждение, мало чем отличавшееся от безумного веселья родственницы. — Питер — настоящее чудовище!

— Это ты настоящее чудовище, сволочь! Тебя взяли с поличным! — храбрясь, крикнул молодой аврор, но его напарник только покачал головой.

— Во-первых, спорить с ними бесполезно. Как какая идея в башку им втемяшится, не выбьешь. А, во-вторых, зачем так грубо? Они уже, считай, покойники, а воевать с покойниками — мало чести.

Он приблизился к камере. Вздохнул, взъерошил коротко стриженные волосы.

— Уймись, Блэк. Во имя Мерлина тебя прошу, не усложняй мне службу. Ты ж вроде вменяемый пока, должен понимать, что тебя взяли тёпленьким, рядом с трупами, с палочкой наизготовку. Ну, зачем тебе Министр? Хочешь, чтобы к Поцелую приговорили, что ли?

— Да не убивал я никого! — с отчаяньем простонал мужчина. — Питер убил! Почему вы не хотите проверить мои слова? Почему не используете Веритасерум, Фините Инкантатем, почему не ищите свидетелей?

Пожилой аврор только покачал головой.

— Моё дело — сторожить вас всех. Следить, чтоб вы с голоду не подохли, чтоб в собственной грязи не захлебнулись. Ну и не сбежали чтоб, ясное дело. А решать, кто виноват, а кто нет — не моя это забота, Блэк. На то у нас Визенгамот есть. И если он счёл, что в Азкабане тебе самое место, что я могу сделать?

Напарники уже поднимались по лестнице, когда молодой аврор почувствовал, как его словно кольнула под лопатку ледяная игла. Он невольно обернулся и почувствовал, как становятся ватными ноги. Коридоры нижнего уровня неумолимо медленно заполнялись уродливыми фигурами в чёрном. Одна из фигур повернула капюшон в сторону авроров, прянула ближе к ним, но тут старший напарник тряхнул молодого за плечо и потянул за собой.

На последней ступеньке тюремщиков догнал леденящий душу крик. Первый за этот день.

* * *

Сын наконец-то заснул. Правда, спал он беспокойно, всхлипывая и вздрагивая во сне, и время от времени шептал: «Мама». Реджина сидела в изножье постели и невольно думала о том, что в серванте на кухне стоит графинчик вишнёвой наливки. Не помешало бы пропустить стаканчик. Впрочем, минута слабости быстро прошла, и её сменила хладнокровная рассудительность.

Со шрамом Гарри и тварью из кулона надо было что-то делать. Оставалось выбрать, с кого начать — с Голда или с Люпина. Тёмный наверняка уже вспомнил о том, что он Тёмный, в этом Реджина не сомневалась ни секунды. А значит — затевать с ним серьёзный разговор следует только при наличии козыря в рукаве. Обидно до зубовного скрежета, но самое ценное орудие шантажа — кинжал — было ей недоступно. Разумеется, Голд не мог не позаботиться о том, чтобы и в новом мире его слабость оказалась как можно дальше от рук бывшей ученицы.

К счастью, эта слабость у него была не единственной. В психиатрической лечебнице всё ещё сидит его девка. Как бы ни относился к ней Голд: как к любовнице, как к возлюбленной, как к удобной игрушке — потерять её он не захочет. Так что можно воспользоваться Белль и вывести его на откровенность. Только сначала хорошенько всё продумать. Заключить сделку и не оставить при том лазейки для мастера сделок — ох, как непросто!

Поэтому разговор с Голдом подождёт. Пока можно заняться дражайшим гостем. Волан-де-Морт, кем бы он ни был, принадлежит этому миру и как-то связан с Гарри. Люпин знает о мальчике, должен бы знать и о твари, что его преследует. И на сей раз церемониться она не станет. Время расшаркиваний и бесед прошло. Видит бог, она хотела не доводить до крайностей, но обстоятельства и упрямство Люпина не оставляют ей выбора. Жаль только, сегодняшний день будет окончательно испорчен.

И ещё оставался Гарри. Гарри, которого нельзя было оставлять одного. Насмерть перепуганный сын, точно магнитом притягивающий к себе неприятности. Вечером она отчитает его. Реджина надеялась лишь, что сдержится и не наорёт на ребёнка, выплёскивая пережитый ужас. Хотя Гарри, пожалуй, заслужил наказание. Но какое наказание научит сына доверять и не брать на себя лишнюю ответственность?

Вечером, она подумает об этом вечером. Сейчас у неё есть, чем заняться, чем заглушить сосущий страх. Допросить Люпина, заставить Сидни осторожно начать поиски кинжала, придумать, как использовать Белль в переговорах с Румпельштильцхеном…. И решить, кому доверить на это время Гарри.

К сожалению, такие удобные и полезные во всех отношениях Дэвисы, прихватив с собой дочурку Джефферсона, уехали на пикник и собирались вернуться не раньше вечера. Ждать так долго Реджина не могла; бегать по весьма обширным сторибрукским лесам в поисках одной семьи с крайне гиперактивным ребёнком — тоже. Да и терпеть в своём доме Пейдж два дня подряд она готова не была.

Однако помимо четы Дэвис на примете была и ещё одна кандидатура. Кандидатура, которую Реджина не стала бы рассматривать ни за что на свете, если бы не обстоятельства. Сама мысль об этой женщине будила так и не утихшую за годы мести злость. Но у Гарри сложились достаточно тёплые и доверительные отношения с ней (как бы ни было это неприятно признавать Реджине), он не испугается, оставшись под её опекой, а навредить сыну этой особе не позволит нимб над головой.

И всё же, набирая номер, Реджина чувствовала, как руки подрагивают от едва сдерживаемой ярости.

— Мисс Бланшар? Это мэр Миллс. У меня есть к вам небольшая просьба.

* * *

По дороге к склепу её перехватил Грэм. Шериф выглядел одновременно озадаченным и раздражённым. Реджина поджала губы. Такое сочетание не сулило ничего хорошего.

— Что ещё случилось? — несколько резковато поинтересовалась она. Насыщенный событиями день не располагал к вежливости и ничего не значащим разговорам о погоде.

— Даже не знаю, как сказать, госпожа мэр, — Грэм привычно не обратил внимания на её дурное настроение. Ну да, должен был привыкнуть, за столько-то лет. — Дело в том, что последние несколько дней я не раз замечал в лесу у городской черты девушку. Поначалу не стал особо к ней присматриваться — мало ли туристов тут шастает. А она и в городе ни разу не появлялась, и далеко в лес не заходила. Только девица уже почти неделю вокруг вьётся, как будто разнюхивает что-то. Сначала я думал с ней поговорить, но потом решил, что лучше доложить вам.

Реджина медленно сжала кулаки и так же медленно их разжала. Только странноватых девиц, ошивающихся в окрестностях Сторибрука, ей не хватало. И ведь наверняка дело в Люпине. Кто эта девчонка ему — сестра, любовница, жена? В город ей не войти, но если она колдунья из местных, это может принести немалые проблемы в будущем. В надёжности установленного барьера женщина не сомневалась, но, в конце концов, ситуации, когда количество побеждает качество, не редкость.

— Если ещё раз увидишь её сегодня или завтра, подойди и поговори. Постарайся узнать, кто она, что здесь делает, не нужна ли ей помощь…. Да ты сам знаешь, что следует говорить! Что бы она ни сказала, в город не приводи и не арестовывай. Подвези до ближайшего мотеля или заправки, пообещай помочь. Потом вернёшься и расскажешь мне всё, что узнаешь. Понял?

Грэм с явным сомнением на лице кивнул. Девица, похоже, ему не нравилась. Интересно, что такое он в ней почувствовал — бывший Охотник с волчьим чутьём? И почему до сих пор не увидел никакой опасности в ней самой? Оттого ли, что его сердце принадлежит ей и он вынужден подчиняться? Впрочем, это всё философия, для которой нет времени.

Шериф наконец убрался по делам, и Реджина торопливо преодолела оставшееся до кладбища расстояние. По пути ей несколько раз мерещился чей-то взгляд, но улицы были пустынны, а горожане не спешили «осчастливить» своего мэра очередной проблемой. «Это нервы, — убеждала себя Реджина. — Просто нервы. День сегодня выдался… тот ещё». Но дурное предчувствие отпустило только тогда, когда за спиной захлопнулись двери склепа.

Люпин сидел на кровати, опустив голову на скрещенные руки. Он даже не поднял глаз, заслышав звук её шагов. Вся его согбённая фигура причудливо выражала разом упрямство и смирение. Реджина закатила глаза. Мученик, страдалец, стойкий оловянный солдатик! Интересно, ему воображаемые крылья за спиной жить не мешают?

Нимбы, крылья — что-то тянет её сегодня на библейские аллюзии. Нервы, это всё проклятые нервы.

Со стороны можно подумать, что она держит его в подземелье на цепи, морит голодом и пытает. Ежедневно и еженощно. Это же надо было так качественно себя довести! Истощённый, измождённый, осунувшийся, с кругами от недосыпа под глазами. Не всякий палач так сможет.

Реджина постояла на пороге, ожидая, что пленник всё же снизойдёт до разговора с ней. Не дождалась.

— Что ж, мистер Люпин, — не смутившись, произнесла она, — полагаю, вы не будете отрицать, что я была терпелива. Вежлива. Снисходительна. Являла собой образец всепрощения, когда вы поносили меня последними словами. Иными словами, вела себя как добродушная хозяйка. Я дала вам время и подкинула пищу для размышлений. Я не причинила вам никакого вреда — ни с помощью магии, ни без неё. И тем не менее вы по-прежнему видите во мне врага.

Спина Люпина закаменела, но он не пошевелился.

— Можете не отвечать, ваши мысли угадать несложно. Готова спорить на этот город, что сейчас вы думаете что-то вроде «а вы и есть мой враг». Возможно, будь ситуация иной, я бы попыталась спорить с вами и дальше, но, увы, обстоятельства складываются не лучшим образом. Ваша игра в молчанку чересчур затянулась, так что я вынуждена форсировать события.

Ответом ей по-прежнему было гордое молчание. Реджина фыркнула.

— Хорошо, тогда исключительно для успокоения совести — вы удивитесь, мистер Люпин, но она у меня есть! — я в последний раз дам вам возможность заговорить добровольно. Кто такой Волан-де-Морт?

О, вот теперь никто не назвал бы Люпина ни отстранённым, ни равнодушным! Он порывисто вскинул голову, сделал судорожный вдох, и на лице его разом отразились ужас, непонимание, удивление, злость. Мужчина даже не попытался скрывать охватившие его эмоции. Вместо этого он полупридушенно выдохнул:

— Где… где вы услышали это имя?

— Информация в обмен на информацию, мистер Люпин, — мягко улыбнулась Реджина, с королевским достоинством опускаясь на единственный стул в комнате. — Я отвечу на ваш вопрос, если вы ответите на мой. Но, прежде чем вы в очередной раз гордо откажетесь от сотрудничества, должна предупредить: эта информация важна для моего сына. Возможно, жизненно важна.

Люпин вздрогнул. Он мог сколько угодно ненавидеть Реджину, но одна только мысль о том, что молчание способно навредить Гарри, приводила его в отчаяние. Женщина не торопила. Пусть хорошенько осознает, проникнется моментом. Дойдёт до нужной кондиции.

— Я… — наконец выдавил Люпин, облизнув враз пересохшие губы, — я…. Хорошо, я расскажу… расскажу вам о Вол… об этом человеке. Но вы должны пообещать мне встречу с Гарри. Да, вы должны.

Реджина подалась вперёд и поймала взгляд собеседника, мысленно представляя его на дыбе. Когда-то такой способ воздействия ей подсказал Румпельштильцхен: «Главное, чтобы они чувствовали, как ты жаждешь их крови. Осознавали, что ты не побоишься замарать руки. Ощущали призрак ножа, проникающего им в плоть, фантом верёвки, затягивающейся на шее. Не просто фантазируй о чужой смерти — желай её всем сердцем и всей душой. Если, конечно, у тебя имеется то и другое, дорогуша». По лицу Люпина разлилась мертвенная бледность, но он не дрогнул. Реджина мысленно поаплодировала его выдержке.

— Я ничего не должна вам, мистер Люпин. В Сторибруке вы на птичьих правах. Я и так поступаю с вами гораздо милосерднее, чем могла бы, но не стоит проверять предел моей доброты. И моего терпения, если уж на то пошло. Поэтому давайте сделаем так: вы рассказываете мне о Волан-де-Морте, — он снова вздрогнул и нервно втянул воздух, — а я, возможно, подумаю над вашим предложением.

Люпин бессильно сжал руками виски. Он хотел бы сомневаться дольше, но недельная борьба с самим собой, попытки бессмысленной голодовки и угрызения совести иссушили его до дна. Поэтому спустя несколько минут он поднял на неё несчастные больные глаза и вздохнул:

— Полагаю, на большее я не могу рассчитывать. А, если вы правы, — о, весело отметила Реджина, мы снова на «вы», какой прогресс! — то Вол… этот человек угрожает Гарри. Подобного я допустить не могу. Да и… хуже не будет никому, если я выдам эту информацию.

Реджина вежливо взмахнула ресницами, давая понять, что она вся внимание. История обещала быть долгой.

* * *

Тесс в бессильной злости пнула ни в чём не повинный куст. Ком рыхлой земли оторвался от сапога и издевательски перелетел через барьер. Мордредовой грязи можно было в Сторибрук. Тесс — нет.

Её доклад о похищении Люпин никакого энтузиазма у начальства не вызвал. Обо всём этом уже сообщил настоящий шпик, так что Тесс просто похвалили за проявленную бдительность и велели возвращаться к бумажной работе. Девушка, борясь с разочарованием, осторожно поинтересовалась у начальства, что теперь будет с так удачно притворявшейся маглой Миллс, но ответа не добилась. Только раздражённого приказа не лезть не в своё дело.

На следующий день, в свой выходной, Тесс отправилась к границе Сторибрука. Её худшие опасения подтвердились. Воевать с потенциально опасной колдуньей, применяющей никому не известную магию, из-за какого-то англичанина, по собственной инициативе сунувшего голову в петлю, никто не собирался. Само собой, в ближайший же визит в Бостон Миллс наверняка остановили бы и предложили пройти в отделение аврората для доверительной беседы, но разбивать лбы о непроницаемый купол…. Увольте. Ребёнка у такой дамочки попробуй ещё отними, у МАКУСА есть дела и поважнее, а хлопот Миллс никаких не доставляет.

Однако сама Тесс так просто сдаваться была не намерена. Приятель-невыразимец, словно чувствуя, что к нему намерены обратиться с не самой законопослушной просьбой, не отвечал ни на звонки, ни на письма. Пришлось врать про визит к семье и брать на работе неделю за свой счёт. Вряд ли тот же Уилкс ей поверил, но почему-то препятствовать не стал. Во всяком случае, к себе по поводу столь скоропалительного отъезда он Тесс не вызвал, а на её заявлении появилась его резолюция. Радость несколько подпортили только кислая мина и подозрительный взгляд девицы из отдела кадров. Но Тесс царственно проигнорировала и то и другое.

Между Бостоном и Сторибруком обнаружилась заправка с крошечным придорожным мотельчиком. Мотельчик пользовался спросом в основном у дальнобойщиков, но и Тесс с радостью выделили комнату, размером смахивавшую на конуру.

Каждый день девушка пробиралась к границе купола и испытывала его на прочность. Она перепробовала всё, а, закончив с отличием Ильверморни и Школу авроров, могла она немало. Но защита оказалась равнодушна и к заклинаниям, и к артефактам, а на попытки применить что-то из области кровной магии (Тесс даже не знала, что именно собиралась применять, просто слышала краем уха, что подобный ритуал открывает некоторые двери) и вовсе отреагировала крайне агрессивно. От последствий пришлось избавляться целый день, прячась за запертыми дверями, чтобы у маглов не возникло неудобных вопросов. Переполнявший Тесс поначалу энтузиазм со временем мало-помалу начал угасать.

Завтра последний день отпуска. В Бостоне, конечно, не было такого разгула преступности, как в Нью-Йорке, но слишком длительные и частые отлучки авроров по личным делам не поощрялись. А Тесс при всём своём желании разгадать загадку Сторибрука не хотела терять работу. Поэтому сегодня она предпримет последнюю попытку вскрыть купол, а вечером вернётся обратно, в свою бостонскую квартирку.

Видимо, Уилкс прав: она всего лишь сопливая девчонка, возомнившая о себе невесть что. Лучшие сотрудники Отдела Тайн несколько лет бьются над разгадкой Сторибрука и ничего, а она решила, что ей хватит недели, чтобы раскусить этот орешек. Расступитесь все, вчерашняя школьница идёт. «Да, — угрюмо подумала Тесс, с ненавистью глядя на лес перед собой. — Давненько моя самооценка не падала так низко».

Купол стоял и никуда деваться не собирался. Пора уходить, здесь больше ничего не сделаешь. Тесс уже собиралась повернуть, как вдруг заметила человека по ту сторону защиты. Первый раз за дни изысканий ей кто-то встретился.

Человек этот целенаправленно двигался в её сторону. Тесс успела разглядеть униформу и значок и приняла максимально потерянный вид. Неизвестно, маг этот шериф или нет, знает ли он про купол и про МАКУСА, догадывается ли о колдовских способностях мэра. Безопаснее всего принять вид маглы-потеряшки и посмотреть, что будет дальше.

Шериф приблизился почти вплотную. Тесс задержала дыхание. Благодаря своим недельным экспериментам, она знала, где проходит граница с точностью до дюйма. Мужчина стоял буквально в волоске от купола. Не может перешагнуть черту? Или ему мерещится какая-то иллюзия? Хотя нет, последнее вряд ли: он явно шёл к ней, к Тесс. Тогда что…

— Добрый день, мэм. Я шериф Грэм. Могу я вам чем-нибудь помочь? — и он сделал шаг вперёд. Купол пропустил его беспрепятственно, никак и ничем себя не выдав. Будто и не было его вовсе, будто не билась Тесс головой в непроницаемую стену все эти дни. Девушка с трудом удержала лицо, но, видимо, что-то всё же мелькнуло в её глазах, потому что шериф обеспокоенно поинтересовался:

— Всё в порядке? Вам нехорошо?

Усилием воли Тесс взяла себя в руки. Что ж, жители города могут выходить за пределы Сторибрука. В конце концов, мэр с сыном выходят. Осталось только понять, знают ли сторибрукцы о том, что их город отделён от остальных стеной.

— Д-да, шериф, благодарю за беспокойство. Я остановилась здесь неподалёку в мотеле, а у вас такой чудесный лес. Захотела прогуляться, но, — она смущённо развела руками и отвела взгляд, — похоже, переоценила свои силы и заблудилась. Вроде бы трасса должна быть где-то рядом, а выйти к ней никак не могу. Боялась уже, что придётся кричать.

— Всё в порядке, — снисходительно усмехнулся Грэм. — Наш лес коварен, тут не поспоришь. Казалось бы, цивилизация уже пробралась повсюду, но иногда всё ещё встречается первозданная природа. Я помогу вам выйти — знаю местные леса, как свои пять пальцев. Даже довезу вас до мотеля.

— Ох, спасибо вам, шериф! — Тесс весьма убедительно изобразила облегчение и радость. — Вы просто мой спаситель.

На то чтобы выйти из леса и добраться до придорожного мотеля, они потратили не больше часа. Всё это время Тесс пыталась разговорить шерифа и узнать у него побольше про Сторибрук, но мужчина хоть и отвечал вроде бы правдиво и охотно, не сообщил ничего по-настоящему интересного или ценного. К тому же, Тесс и самой нужно было следить за языком: шериф не выглядел подозрительным, но и задавать вопросы не стеснялся. Кто она? Откуда? Куда едет? Почему не взяла хоть какое-то снаряжение в лес? Те же компас или карта позволили бы не попасть в подобную ситуацию. А пейджер помог бы позвать на помощь.

Кажется, Тесс удалось сочинить более-менее правдоподобные ответы. Во всяком случае, шериф окончательно успокоился, даже улыбнулся ей, галантно открыл дверь машины и придержал входную дверь в мотель. Пожелал удачного отдыха, оставил номер телефона («А вдруг я опять потеряюсь в вашем лесу, шериф?») и удалился.

Девушка приветственно махнула рукой хозяину мотеля, совмещавшему должности портье и сторожа, и поднялась к себе в комнату. Рано она отчаялась. Сама судьба послала ей этого Грэма. В его машине она, будто бы невзначай, оставила расчёску. Осталось лишь позвонить ему, попросить вернуть потерянную вещь, а заодно разделить обед в кафе. Скажем, в качестве благодарности за помощь в безвыходной ситуации. У Тесс на такой случай было припрятано несколько интересных и полезных зелий.

Значит, сегодня вечером она возвращается в Бостон, выжидает пару дней, а затем звонит шерифу Грэму. О чём она там думала сегодня утром? Вчерашней школьнице не под силу разгадать загадку, над которой бьются маги-профессионалы? Ерунда, главное — найти зацепки.

И они у неё есть.

* * *

Грэм сидел в машине, наблюдал за мотелем и задумчиво барабанил по рулю. Его подозрения только укрепились. Странная девушка назвалась Энн Браун. Не надо быть гением, чтобы понять — имя едва ли настоящее.

На его вопрос, как она оказалась в лесу, мисс «Браун» заявила, что отправилась на прогулку, но при себе у неё не оказалось ничего: ни карты, ни компаса, ни провизии, ни хотя бы средства связи. Только крохотная сумочка для мелочей на поясе. В такую поместится разве что носовой платок с расчёской и пачкой жвачки.

Назвалась туристкой, а живёт в придорожном мотеле для дальнобойщиков. Здесь ни комфорта не найдёшь, ни приятного вида из окна, ни приличной еды. Какой турист в здравом уме выберет подобное место для отдыха? Бывают, конечно, люди со странностями, но фальшивая Браун явно не из их числа.

И она слишком следила за языком. Любой другой человек, скорее всего, не заметил бы ничего необычного, но Грэм не первый день работал шерифом и знал, на что обращать внимание. Девушка старалась и обходила острые углы со знанием дела, но ей явно недоставало опыта. Грэм вздохнул. Будь она немного постарше и поопытнее, его интуиция могла бы и подвести.

На полу салона что-то блеснуло. Грэм наклонился, присмотрел и обнаружил простенький гребешок с облупленными стразами. Можно было даже не гадать, откуда он здесь взялся. Шериф посмотрел на окна мисс «Браун» и снова на гребешок. Конечно, стоит сейчас поднять его, отдать портье и уехать, но ему было интересно, что странная девица задумала.

И, что куда важнее, эта история весьма заинтересует мэра.

Надо как можно скорее обо всём рассказать мисс Миллс. И для очистки совести пробить девицу по базам данных: вдруг она в розыске? Грэм поднял гребешок с пола, кинул его в бардачок и завёл машину.