Хонока (джен)

Хонока привыкает сталкиваться с Какаши и Минато на Третьей Тренировочной Площадке. Иногда она и Какаши соревнуются, или управляют D-рангами сами по себе, или C-рангами с Минато. Они избегают B-рангов — в основном потому, что Минато действительно не хочет втягивать Хоноку (или Какаши) в какие-либо сражения с иностранными шиноби.

Иногда Минато учит их новому дзюцу. В частности, он обучает Какаши новым техникам, чтобы тот не требовал новых миссий, а Хонока слушает и иногда присоединяется.

Дождливый июньский день, спустя пару дней после получения своей первой брони на заказ от Мицухи-оба-тян на ее день рождения, когда Минато пытается научить Какаши технике Выпуска Воды, или Суитон.

“Такой день, как сегодня, — идеальное время для практики Suiton!” Минато обещает. “При всем этом дожде и влажности есть на что опереться для дзюцу”.

Какаши смутно раздражен упомянутым дождем и влажностью — они пропитали его ненастоящие серебристые волосы, которые отважно пытаются бросить вызов лишнему весу, приглаживающему их. Несмотря на отвратительную погоду, ничто не может нарушить его целеустремленную сосредоточенность на изучении новых техник.

“Итак, Суитон: Суйдан но дзюцу — это довольно универсальное Водное высвобождение со множеством вариаций. Это также техника стиля дыхания, поэтому вы начинаете с разминания чакры в желудке, затем уплотняете ее, трансформируете и, наконец, выдыхаете через рот ”.

Минато демонстрирует, начиная с глубокого вдоха. Хонока уверена, что если бы она могла видеть чакру, то увидела бы окружающую воду и ее чакру, втянутую в технику. Но она не может, поэтому вместо этого наблюдает за ручными печатями. Тигр. Бык. Тигр. Крыса.

Он выбрасывает через рот большое количество воды, которая обрушивается на соседнее дерево. Она сравнивает это с пожарным гидрантом. В детстве она пробежала через один из них, и это сбило ее с ног. Но для ниндзюцу… это не приводит в восторг. Ее сенсей может раскалывать деревья с помощью нерешительного полу-тюленя (Собаки) и легкого вздоха.

Какаши внимательно наблюдает за Минато и подражает ему шаг за шагом, производя разбрызгивание, похожее на то, что производит большой игрушечный водяной пистолет. Вода пропитывает его маску и стекает по рубашке спереди. Она смеется, и Какаши бросает на нее неприязненный взгляд между влажными приступами кашля.

“Твоя очередь, Хонока”, — насмехается он. “Ты не можешь смеяться над тем, чего сам еще не пробовал”.

Минато морщится от безобидной провокации Какаши.

“Ах, Какаши, я не уверен, готова ли Хонока-тян к преобразованиям природы — по крайней мере, позволь ей выяснить, в чем ее родство, прежде чем пытаться. У нее может быть склонность к огню...

“Я не знаю”.

Они оба выражают удивление, затем стряхивают его.

“Видите, Минато-сенсей, ее учитель — Орочимару-сама. Конечно, она уже знает, в чем заключается ее близость ”. Самодовольное удовлетворение. По-видимому, он с нетерпением ждет, когда Хонока откашляется от воды в легких.

“У меня вообще нет сродства”.

Шок, затем недоверчивые взгляды, которыми обменивались взад и вперед. В конце концов, предполагается, что у каждого должна быть близость.

“Это правда, — говорит она, “ мое тело странное — или то, как оно обрабатывает чакру. Аффинити — это естественный источник чакры, к которому тело испытывает симпатию, но мое тело фильтрует всю внешнюю чакру, прежде чем усвоить ее. Орочимару-сама думает, что именно поэтому гендзюцу на меня не действует и поэтому я могу формировать чакру, не вызывая никаких реакций на бумаге с чакрой.”

Укол вины от Какаши за то, что он подначивал ее, и более громкая боль (жалость?) от Минато.

“Означает ли это, что вы вообще не можете использовать преобразование природы?” — Спрашивает Какаши. В его устах это звучит как худшая вещь в мире.

Она пожимает плечами.

“Я не знаю. Орочимару-сама не удосужился проверить ни одну из своих теорий.”

“Тестирование? Теории...?” Минато подавляет дрожь сомнения.

“Мн. мол, возможно, это возможно, но это может поставить под угрозу мой иммунитет к гендзюцу”. Она накручивает свои самые длинные пряди волос на первый сустав. “Или, может быть, это вообще не сработает; или, может быть, это сработает, не повлияв на мой иммунитет к гендзюцу. Кто знает?”

Какаши скрещивает на ней руки. Ответ для него очевиден — проверьте это. Он ужасно любит командовать для того, кому еще нет и семи.

“Джаа, ты должна попробовать это, Хонока. Преобразование природы — важный навык, которым должен обладать шиноби ”. Так говорит мальчик, который мог использовать техники интенсивного высвобождения Земли еще до поступления в Академию. (Ее сенсей однажды сказал ей, что Какаши — это исключение, и его никогда не следует включать в опросы данных.)

“Хочешь еще раз услышать инструкции, Хонока-тян?” — Спрашивает Минато.

“Я в порядке. Мой друг пытался научить меня Катон: Рюка-но-дзюцу в наше свободное время. Это звучит довольно похоже ”.

“Обито?” — Удивленно спрашивает Какаши. Обито, вероятно, никогда бы не предложил научить Какаши дзюцу. Или, может быть, он удивлен, что Обито вообще знает, как использовать Катон.

“Мн. Его бабушка накричала на него за то, что он поджег двор; с тех пор мы тренируемся на той большой пустой стоянке рядом с Учиха-ку. Ты должен как-нибудь зайти.”

Какаши скрывает свою оговорку за притворным вздохом и напоминает ей, что такое печати. Минато вздыхает по совершенно другой причине. Иногда Какаши ведет себя так, будто он учитель, а не Минато.

Хонока делает глубокий вдох и ощущает вкус дождя на языке. Она втягивает его, глубоко пробуя на вкус, и проглатывает, опуская в желудок. Она формирует печати.

Тигр.Подумайте о воде. Расплывчатый, как Минато. Полосы похожи на рябь на воде.

Бык. Мокрый. Чувствительный, как непролитые слезы.

Тигр, снова. Текучий. Маневренный —адаптируемый, решение для любой ситуации.

Крыса.Она выдыхает.

Хонока выпускает брызгающий, туманный аэрозоль, похожий на Какаши, хотя она сразу может сказать, что в нем меньше вещества. Она думает, что оказала большее давление, чем Какаши, но ей не хватило громкости. У нее заканчивается сок, она выплевывает щекочущие остатки и вытирает рот тыльной стороной запястья.

Это было весело.

Она думает, что у Какаши отвисла челюсть — на его маске есть небольшая складка. Минато тоже сбит с толку.

“У нее получилось с первой попытки ...!”

Она прочищает горло и снова ставит печати.

“Минато-сан, ты можешь применить ко мне гендзюцу на этот раз?”

“?!”

“Итак, на днях я научился Технике Водяной Пули у Минато-сана —”

Орочимару бросает на нее взгляд, в котором три части раздражения и одна часть ревности. Она спускает ноги со своего места на столе в его лабораторном кабинете и пытается выглядеть раскаивающейся. Ее сенсей не убежден.

“—и я попросил его наложить на меня гендзюцу, пока я формировал и трансформировал природную чакру. Я почти уверен, что никакого аффекта не было ”.

Он приподнимает бровь, к нему возвращается нотка хорошего настроения. Ему нравится слушать, как идеальный Минато умудряется быть по-человечески несовершенным.

“’Почти уверен’? У тебя есть сомнения по поводу способности Минато применить простое гендзюцу?”

“Он не хотел использовать его, пока я выполнял дзюцу — я думаю, он боялся, что я утоплюсь”.

“И ты все равно убедил его в этом? Каким образом?”

Она показывает ему поднятый вверх большой палец, фирменный жест Гая.

“Я попросил его сделать это ради науки”.

Орочимару настолько сбит с толку, что удивленная усмешка расплывается на его притворно бесстрастном лице.

“Действительно, для науки. Не могли бы вы повторить эксперимент?”

Она оглядывается по сторонам. В офисе много изящных на вид инструментов. Порочный порыв охватывает ее, и она надувает щеки.

Как и ожидалось, Орочимару прикусывает губы двумя пальцами с деловым видом. Он не успевает предупредить или сделать ей выговор, прежде чем она смеется, и вода вытекает у нее из носа и уголков неприкрытых губ. У нее щиплет в носу, но выражение лица ее сэнсэя того стоит.

“Правда, Хонока-кун?” он кипит, стряхивая с руки слюнявую влагу. “Что на тебя нашло? Я думал, у тебя манеры получше, чем эти...

Она наполовину кашляет, наполовину плачет, давясь от смеха. Орочимару протягивает ей носовой платок, чтобы она привела себя в порядок.

“В такие моменты можно использовать внутренний двор, если только вы не планируете наводнить окрестности своей новой техникой плевания”.

Они переходят во внутренний двор, который является не столько внутренним двором, сколько целым садом дзен.

“Очень хорошо. Продолжайте”.

Хонока сосредотачивается на вкусе воды и чувствует, как тонкое изменение ее чакры, вращающейся в нижнем даньтяне, вместо этого превращается в бурлящий поток. Она показывает своему сэнсэю еще один поднятый большой палец.

Он хмурится, прокручивая в голове невысказанный вопрос, прежде чем применить гендзюцу с одноручной печатью.

Как обычно, ничего не происходит. Она подписывает ‘миссия провалена’, что бесконечно раздражает его. Он ненавидит это почти так же сильно, как ее табличку ‘так себе’.

“Ты уверен, что правильно трансформируешь свою чакру?”

Она пускает в него мыльные пузыри — большие, блестящие, совершенно отвратительные мыльные пузыри. Он хмуро смотрит на нее.

“Ах. Я вижу, ты открыл для себя прелести манипулирования формой.” Он сдувает надвигающийся пузырь дыханием, усиленным чакрой. “Прекрати, сейчас же”.

Он изрядно раздосадован, но на самом деле она произвела на него сильное впечатление.

“Сколько времени Минато потратил впустую, обучая тебя этой идиотской технике?”

Она хмурится на него по двум причинам: ее дзюцу выдувания пузырей не глупое — это весело — и Минато не учил ее; она научилась сама.

“Минато-сан научил меня и Какаши Суитон: Суйдан но дзюцу в пятницу. В субботу было слишком дождливо, чтобы Обито мог снова показать мне Катон: Рюка но дзюцу, поэтому вместо этого я показал ему Технику Водяной пули. Мы заметили, что консистенция воды может быть изменена на стадии формования и трансформации ”.

“Ты понял это за один день… во время игры?” Он искренне потрясен и не уверен, что чувствовать дальше.

“Мн”.

“И твой друг, Обито-кун, он тоже научился этому?”

“Да? Это было не так сложно после того, как я объяснил ему это, и он уже может выполнять две техники высвобождения Огня, кроме того, — и все они являются дыхательными техниками. У него было намного больше практики, чем у меня”.

Удивление — и раздражение.

“Хонока-кун. Вода противоположна огню — теоретически, вода должна быть самой сложной трансформацией природы, которой Обито-кун должен научиться ”. Пауза. “Предполагая, что огонь — это сродство Обито-куна”.

Она пожимает плечами. Она не знает. Он чувствует себя чем—то вроде огня — быстро впадает в гнев, быстро сгорает; никогда ничего не делает наполовину и идет туда, куда его дует ветер.

“А как насчет другого — Рин-куна. Смогла ли она освоить вашу модифицированную Технику стрельбы Водяными Пулями?”

“Отец Рин плохо себя чувствует, когда идет дождь. Она помогала управлять магазином и не могла тусоваться без дела.” Они покажут Рин в следующий раз. Она почти уверена, что у Рин есть склонность к воде. “Мы называем это Суитон: Киходан но дзюцу. Нам ведь разрешено давать ему название, верно? С тех пор, как мы это придумали и все такое.”

“Называй это как хочешь”, — отвечает он, качая головой про себя. “Это требует каких-либо ручных печатей, или ты просто—” — он делает взмах одной рукой, — “закрыл это?”

Она обдумывает. Предполагается, что ручные печати являются путями формирования чакры, дающими конкретные указания, которым следует следовать, когда одной сосредоточенности недостаточно.

“Нам ничего этого не было нужно. Просто подумайте о воде: мыльной, легкой и скользкой. И вместо того, чтобы выдавливать его под давлением, подойдет быстрый и ровный выдох. Или медленнее для больших пузырьков.”

Он снова набирает свой темп и закатывает глаза. “Я полагаю, что с такими характеристиками достаточное количество вполне может успешно нанести удар по потенциальному врагу внезапным падением”.

Она выдувает на него еще один жидкий пузырь, на который он безжалостно нападает с сенбоном.

“Хватит, дитя мое. Иди домой, пока ты не испортил мою лабораторию еще больше своей... слюной — ”дрожью“, пузырьками… Продолжайте, свободны”.

Она кланяется, чтобы скрыть свою улыбку.

“Пока-пока! Приятного вечера, Орочимару-сама.”

Хонока проскакивает на кухню через заднюю дверь, напевая. Ей было так весело со своим сэнсэем, она узнавала что-то новое, а затем учила этому своих друзей. Она думает, что это самое веселое, что у нее было за всю ее жизнь. Будет грустно, когда ей придется использовать это против других людей, но она всегда будет помнить, как ей было весело первой.

“Чему ты ухмыляешься, сопляк?”

Она напрягается — так сильно хочет замерзнуть, — но он уже увидел ее. Она заставляет себя посмотреть отцу в лицо, и выражение тает с ее лица от его насмешки.

“…”

Он топает через кухню, и она не позволяет себе вздрогнуть или отпрянуть. Он останавливается перед ней, нависая над ней, и у нее пересыхает во рту.

“Я задал тебе вопрос, сопляк”. Он излучает раздражение. Капли пота выступают у нее на затылке, и она сглатывает.

“Т-погода сегодня хорошая?”

Его лицо ничего не выражает, и она задерживает дыхание в тишине.

Затем ее дыхание прерывается на выдохе, и он хватает ее за волосы, сильно дергая. Он испытывает ее, думает она. Хочет ли он, чтобы она плакала или молчала? Его хватка усиливается, и она морщится, вставая на цыпочки, чтобы уменьшить напряжение на голове. Он хватает ее за локоть, чтобы остановить отступление.

Ее пальцы отрываются от земли.

АВАРИЯ!

Она проплывает сквозь ширму седзи, отделяющую кухню от маленькой столовой. Низкий столик в центре ломается под ее телом, и она чувствует, что обмякает. Сворачивается ли она или остается лежать ничком? Должна ли она встать и убежать? Она перекатывается на четвереньки.

КРЭК!

Она переворачивается. Боль взрывается в ее щеке, и она оцепенело держит лицо, обхватив ладонью глазницу, боясь, что глаз вылезет из-за странной влажности, покрывающей ее руку и щеку.

Ее страх-ужас-удушье-не-могу-дышать парализует ее и звучит так ошеломляюще громко, что она долгое время даже не может понять, что чувствует ее отец. Она с трудом читает его даже в хороший день, когда Микумо и Манака являются буфером между ними.

Остаться/уйти...Остаться/уйти?

Раздражение, острое, отвратительное на вкус, раздражение.

“Упс — я должен быть очень осторожен. Этот старый чудак Окава сказал мне, что такие, как вы, творят волшебство, складывая руки вместе ...”

Что-то нехорошее приходит ему в голову, и он улыбается. Хонока замирает от охватившего ее ужаса, а потом у него в руках оказывается ржавый щелкунчик, которым они пользовались, когда могли позволить себе есть крабов.

Ее дыхание вырывается короткими вздохами, и она одними губами повторяет ‘нет’ снова и снова. Ее ноги немеют, когда он хватает ее за свободную руку, шарнир скрипит, когда он одной рукой вертит ржавый инструмент, а другой разжимает ее сжатые пальцы.

ХЛОП-ХРУСТ!

Она задыхается.