Невинная жертва (джен)

Вика судорожно закашлялась и прижала окровавленный платок к губам.

— Замучить меня хотите! Хотите! Не убивала я! Не верите… Я так и знала, что никто не поверит.

— Я поверю вам, Виктория Николаевна. Расскажите, как было дело.

— Вы хотите заново вывернуть мне душу? Видите… Я умираю… Я не доеду до Сахалина. Невозможно узнать правду, уже прошло много лет.

— Два года — это не такой большой срок.

— Два года? — Вика с обезумевшими глазами вцепилась в рукав Штольмана. — Это было всего лишь два года… Семь лет…

Енгалычева вытерла капельку крови с подбородка и начала тихий свой рассказ. Яков Плтонович слушал внимательно, но с каждым словом он убеждался, что несчастная невиновна.

— Вы говорите, что Сомин смутился, когда сказал против вас?

— Да. Он не мог признаться, что я была вместе с ним… Он все время лгал. Его не было дома, это может подтвердить горничная Фекла, она принесла мне еду в одиннадцать часов, а поднос я ей отдала в два часа. Сама спустилась вниз и отдала. Мне еще показалось странным, что запах тяжелый, как на бойне.

— И вы встретили Сомина?

— Нет. Он появился только к трем часам, сквозь дрему я видела, как он с ожесточением снимал одежду. На рукаве было пятно крови. Я спросила, что это. Он озлился и сказал, что это не мое дело.

— Почему вы этого не сказали на следствии?

Енгалычева встала и, пошатываясь, подошла к зарешеченному окну. Ее глаза слезились от света.

— Я не могла. Следствия не было.

— Как не было?!

— Не было. Я узнала только в зале суда, что меня обвиняют в убийстве Ольги Алексеевны. А после ничего не могла сказать — быстро сослали в Сибирь.

Штольман нахмурился и встал:

— Мария Румянцева сообщила, что мать убивал мужчина. Я подозреваю в убийстве вашего опекуна Сомина.

— Она помешанная, господин следователь. А от помешанной толку мало. Разве на суде поверят словам душевнобольной?

— Дело в том, Виктория Николаевна, что Румянцева оправилась от болезни. Ее забрал в Петербург известный благотворитель. Мария прошла курс лечения за границей, а по приезде отправила вот это письмо.

Виктория осторожно развернула надушенную бумагу и прочитала вслух:

— Я наслышана о ваших способностях, мсье Штольман. И прошу расследовать, нет, я не так написала, я умоляю вас наказать убийцу моей матери. Я знаю его имя и сейчас, находясь в здравом уме и твердой памяти, сообщаю: это Василий Павлович Сомин.

Енгалычева истерично рассмеялась и закрыла лицо руками.

— Наконец-то, наконец -то, — непрестанно шептала она и внезапно замолчала. — Но этого недостаточно.

— Благодарю за содействие. Я сумею доказать его вину. Дайте вашу руку.

Вика сразу прижала пальцы к груди:

— Зачем?

— Снять отпечатки пальцев.

— А как это поможет уличит Василия? — она с недоверием.

— Узор на пальцах у каждого абсолютно разный. Ни у кого нет одинаковых отпечатков пальцев. Я просто равню их с отпечатками и вычислю преступника.

Женщина немного помедлила, но руку все-таки протянула…

Виктория вытирала пальцы от чернил, когда лязгнул замок, и снова тюрьма погрузилась в невыносимую тишину.