Morituri te salutant (джен)

Маленькая кошка бесшумно неслась по трубам, стараясь не обращать внимание на смрад канализации и благодаря основателей за склонность к гигантомании. Размер труб не то, что кошке позволял везде пролезть. Тут и слон спокойно попутешествовал бы.

Инстинкты животного не подводили и, хотя, девушка изначально не знала, точного направления движения, судя по свежеющему воздуху, двигалась она определенно в правильном направлении. Бэль постаралась ускориться, так как полагаться приходилось только на свое внутреннее понимание времени, ей все время казалось, что она опаздывает, что путь отнимает слишком много времени. Не обращая внимания на боль в легких, она рванулась еще быстрее. И за следующим поворотом наградой за все ее усилия мелькнул тусклый свет. Бэль подбежала к концу трубы и остановилась. Как и следовало предположить, канализация оканчивалась прямо около озера, точнее даже над ним. А как известно кошки не особо хорошо плавают, Бэль попробовала для начала сосредоточиться и осмотреться, но судьбы было угодно решить иначе. И черная кошка оказалась смыта волной в открытые воды. И теперь отчаянно пытаясь выбраться на берег Бэль только и могла благодарить судьбу, что подобный водный приход не случился раньше.

Берег оказался спасительно близко, и, выползая на твердую поверхность, девочка подумала, что все пока не так уж и плохо. И госпожа Фортуна ей определенно улыбается. Оставался последний рывок, от камня к камню, почти ползком, потом из последних сил залететь за белую гробницу, спрятаться, глубоко вздохнуть. А вот сейчас самое сумасшедшее из всего мероприятия. Девушке нужно было снова перевоплотиться в человека, и хотя сама гробница была высока, шанс, что ее могут увидеть из какого-нибудь окна был. Ну как говорится, кто не рискует, тот живет спокойнее....

Вернув себе человеческий облик, девушка первым делом прокусила себе палец и прижала ладонь к мрамору. Подчиняясь велению крови, одна из плит отъехала в сторону. Бэль проскочила внутрь, и плита вернулась на место. Внутри гробницы вспыхнул факел. Тяжело дыша, она прислонилась к стене и уставилась на тело человека, который ей в свое время стал чем-то средним между дедушкой и наставником. Родным, дорогим, любимым.

Чувствуя, как к горлу подкатывает ком, она медленно опустилась на пол, пытаясь совладать с нахлынувшими эмоциями, заглушить их, не дать помешать. Только... как же, Мерлин все дери, больно! Как же больно!...

Она подняла голову, тут можно, тут ее никто не услышит, тут можно.... И впервые за все эти полтора опустошающих года позволила себе взвыть в голос. Заорать, надрывая горло, выпуская наружу боль, пробивая ладони ногтями.... Тут можно....

Полегчало ли ей? Нет. Эту боль ни один крик не передаст, и не сможет воспроизвести ни одно Crucio.

Она не знала, сколько времени просидела на каменном полу, пытаясь совладать с эмоциями. Да это было абсолютным безрассудством, но ничего с собой поделать девушка не могла.

Но как-то взять себя в руки она все же смогла — поднялась, подошла к тумбе и, аккуратно, не замечая слез, катящихся по щекам, забрала палочку. Несколько минут позволила себе вглядываться в родное лицо, ничуть не омраченное печатью смерти. Дальше все шло как в тумане, и, впоследствии, вспоминая этот день, Бэль так и не смогла сама себе дать ответ как именно ей удалось привести себя в порядок; проверить время, убедившись, что еще успевает вернуться, выйти; перевоплотиться, прежним маршрутом достичь трубы; влететь в нее уже в человеческой форме с помощью магии; пронестись по трубам, используя заклинание компаса, найти нужный ей лаз; еще внутри привести себя в порядок; проверить, что в ванне пусто; спрятать как можно основательней палочку; и, наконец, выбраться из канализации, закрыть плотно ход, прокрасться в комнату, упасть на кровать.

А дальше, дальше опять все как в тумане, ранний подъем, физический труд и лекции, скудное питание и физическое истощение, подкрепленное теперь еще и моральной раздавленностью.

Кто никогда не хоронил близких, тот навряд ли сможет понять, как это... больно, дико и страшно, даже после прошедших месяцев, даже заранее зная, что человек вот-вот уйдет.

Ее знакомство с Альбусом произошло случайно и стало судьбоносным. Пятилетней девчонкой она с ватагой таких же беспризорников как-то выбралась в благонадежный район Парижа, в надежде поживиться, чем получится. Они тогда попались при попытке обворовать кондитерский ларек. И пока хозяин вызывал полицию, удерживая ее и еще одного парнишку, Бэль обожгла его стихийной магией, заставив отпустить и удирая, столкнулась с Альбусом на входе. Он зашел купить сладости своему дорогому другу Фламелю, а в итоге вместо сладостей привел к ним чумазую оборванку. О том, что Дамблдор сразу понял, кто перед ним, Бэль узнает гораздо позже. Так же и то, почему он не рискнул взять ее сразу на воспитание к себе, а оставил на попечение Фламелей. До первой попытки лорда вернуться. До их смерти.

Пока Бэль жила у Фламелей они виделись довольно редко. Потом он сам стал ее опекуном, и она переехала в Mirum. После двойных похорон, раздавленная и измученная, потерявшая пусть и не родную, немного странную, но все же семью — она была словно маленький волчонок, испуганной и уставшей.

Но этот человек, казалось, способен был найти подход ко всем. Добрый, веселый, немного чудаковатый старик, она доверилась ему еще в их первую встречу, и это самое доверие так и не покинуло ее уже никогда. В те дни до нее достучаться мог только он. А вот вытащить ее из депрессии как это ни странно смог мрачный Ужас Подземелий.

Ее отношение к Дамболдру никогда не было восторженно раболепным, будучи всегда с характером, с детства привыкшая полагаться на себя Бэль достаточно четко понимала, что из себя представляет светлейший маг Великобритании. А когда она сама узнала о своем родстве с лордом, стало понятно, почему она одна удостоилась чести быть подопечной Альбуса. Тогда и состоялся самый неприятный разговор в ее жизни.

Ей было четырнадцать лет, Фламели год как почили с миром, и Бэль только вживалась в новое место. Страдая от скуки, она изучала один талмуд за другим, особо еще не увлекаясь никаким видом магии, она скакала от раздела к разделу, проглатывая книги и параллельно пробуя все попадающиеся ей заклинания и формулы по принципу — авось пригодиться. И как-то в одной из книг ей попалось заклинание Legatum super genus, которое используется для нахождения родовых гнезд и владений. Твердо уверенная в своем магловском происхождении Бэль чисто автоматически махнула палочкой над картой мира и остолбенела, увидев загоревшиеся точки. Их было три. Одна в Уэльсе, на самом побережье Ирландского моря, вторая, малюсенькая — в Швейцарии и третья во Франции. Потратив еще три дня на нахождение более подробной информации, Бэль отправилась во Францию. Точка, высветившаяся на карте этой страны, была самой большой и яркой, поэтому именно этот замок и был избран ей. Она отправилась туда наобум по каминной сети и по огромной везучести своей оказалась не раздавлена магией старинного замка, а принята им на правах законной наследницы рода.

Исследования, как и все предыдущие, проходили без ведома опекуна, поэтому явление в кабинет директора Хогвартса поздней ночью взбешенной Бэль стало полной неожиданностью для Альбуса.

Так она говорила с Дамблдором только один раз, в тут ночь. С потоком обвинений, криков, непотребной лексикой и кучей всяких претензий. А он молча стоял и слушал, бледный и какой-то...испуганный что ли. Бэль только потом поняла, почему он испугался. Это был 1995 год, год воскрешения Лорда. И осознание этого резануло Бэль хуже любого Crucio. После того разговора что-то умерло в ней, в ее отношении к этому человеку, и какая-то обида вперемешку со страхом навсегда засела в ее сердце. Это был тяжелый год, год открытий, ломки и выбора пути, год принятия решения, год, когда пришло осознание того, что она дочь чудовища, что его кровь в ее жилах, год, когда она резко повзрослела.

Но все же любовь к старику никуда не ушла, просто она из детской наивной, перекочевала в боле зрелую, прагматичную. Когда человек видится таким, какой он есть, но это не мешает тебе его любить, без обожествления и создания кумира. И это чувство живо до сих пор. И тот год, когда стало ясно, что Альбус скоро уйдет — стал самым сложным в ее жизни. Годом ее полнейшего провала, когда все ее опыты и попытки не привели ни к чему. Когда жестокость ее отца взяла верх над всеми ее изысканиями. Сколько она не билась — найти противоядие ей так и не удалось. Да и сами поиски пришлось быстро свернуть... слишком быстро....

От взрыва ее очередного экспериментального эликсира разнесло всю лабораторию и вырубило ее. Очнулась Бэль уже в постели (благо у домовых эльфов был прямой приказ сообщать немедленно о происшествии), а рядом с ней стоял злой как тысяча мантикор Снейп. Он тогда так орал! Бэль в принципе могла собой гордиться, довести до белого коленья Ужас Хогвартса (по словам Альбуса) могла только она. Даже Поттеру не удавалось так выводить его. Только ей было не до гордости, эксперимент провалился, и, значит, все нужно было начинать сначала. Но начать сначала ей не удалось. Когда Снейп узнал, что именно она делает, он вдруг резко перестал орать. И вопреки ее ожиданиям даже не устроил ей выволочку. Просто оставил в покое и ушел. Но выражение его лица ей долго не давало покоя, и она задалась целью узнать, в чем же дело, ведь что-то определенно было не так. А когда узнала.... Мантия невидимка, темный Хогвартский коридор, по чистой случайности подслушанный разговор.... Нет, она тогда не помчалась ругаться с Альбусом — не было смыла — или орать на Снейп — как он мог! — и так было ясно, что по-другому он не мог, раз так поступил. Она просто сбежала на несколько дней, заперлась в Россельване и ревела, ревела, ревела. От отчаяния, от осознания того, что одного уже точно не спасти, а второй подписался на такое.... Когда уже не осталось сил плакать, она как-то собрала себя и явилась снова в кабинет к Дамболдору, правда уже не для истерик. А для того чтобы спросить у него и у, так вовремя оказавшегося там, Снейпа, чем может им помочь. Судя по их лицам, это был последний вопрос, который они ожидали услышать. Начиная с того вечера, в ее привычку вошло пить чай у Северуса в кабинете, пока он разбирает работы нерадивых учеников, приходя непременно сначала в кабинет Альбуса. В один из таких вечером она пришла в разгромленный кабинет, где на стене появился новый портрет.

Врут все те, кто говорит, что когда готовишься и знаешь — легче. Это бред. Боль от потери ничто не сможет облегчить. А в тот день она потеряла двоих. Одного навсегда, а второй.... Второй так и ходит по самому краю, только она уже даже помочь ему с проверкой работ не может. Она ведь должна его люто ненавидеть по официальной версии. Да и как она может помочь. Маглорожденная, диверсантка, на факультете маглов, чем она может помочь директору этой школы?

И хотя боль от тех событий все еще жива, истерика, случившаяся в гробнице, напугала и озадачила саму Бэль. Она говорила не только о так и не зажитой ране, о пропавшем безвозвратно детстве и иллюзии защищенности, которую дарил этот человек. Она говорила о том, что девушка эмоционально на самой грани. И не известно насколько ее хватит дальше.

Бэль не была избалованным ребенком. Как бы там ни было, но сиротство, осознание своего родства с чудовищем, ранние годы жизни в трущобах Парижа — все это накладывает отпечаток, оставляет свои следы. И девушка всегда считала себя достаточно сильной и выносливой, способной вытянуть многое. Но вот здесь и сейчас она вдруг поняла, что сил уже нет, если ее так пробивает от вида могилы, то край близок, и надо ступать очень осторожно.

Просто раньше там тогда, когда был еще жив Альбус и уже после его смерти в эти адские месяцы, она никогда не была одна. Всегда был еще кто-то рядом. Пусть ей нелегко приходилось, пусть они все работали на пределе, но ощущение чужого плеча — это такая необходимая роскошь. И пусть ты сам никогда не припадешь к нему, не позволишь себе, но именно осознание его наличия в разы облегчало жизнь. И это Бэль поняла уже здесь. В Хогвартсе. Как дико ей не хватает Кингсли с его степенной уверенностью старого аврора, как ей нужна была Молли, с ее вечными заботами, Артур, с легкой полуулыбкой, Блэк, с его вечными шуточками и неунывающим оптимизмом, младшие Уизли. Она сама и представить себе не могла, насколько сильно привязалась к ним. Насколько они ей были нужны.

А здесь... да немой тенью за ней всегда ходила Грейнджер, но это не давало ни капли уверенности и не придавало сил, разве вешало еще один груз на шею. Конечно, Гермиона очень помогала морально, как могла, только вот... иллюзию плеча она дать не могла. По крайне мере сейчас, потому что и сама находилась в таком же положении, как и Бэль.