Максимальная боль (джен)

В моей памяти что-то шевельнулось, и я узнал женщину. С оттенком сомнения (который должен был означать неполную уверенность) в голосе я спросил:

— Триана Лоу?

— Аманда Найтхоуп. Мы с ней близнецы.

Я покосился на её палочку.

— Слушай, сестрица, это ведь опасно! Ты можешь поранить кого-нибудь этой штуковиной.

Аманда холодно ответила:

— Триана — истеричная девица, а я профессионал. Я прикончу тебя и глазом не моргну.

— Отлично. Мои рекомендации ты уже видела, они валяются по всей этой забегаловке.

— В таком состоянии Джон ничего тебе не мог сделать.

Я пробормотал:

— Да? А вот я убедился в обратном.

Аманда не услышала, и продолжала:

— Мы охотимся за одним мешком дерьма. Тайс Лоу приказал убить твоего приятеля и подставил тебя.

Я изумился:

— Ты это точно знаешь?

— У меня свои источники информации.

Подтверждались все мои опасения. Похоже, я ввязался в серьёзную историю.

Повисло молчание. Чтобы как то разрядить обстановку, я спросил:

— Зачем тебе Лоу?

— Это личное. Я ненавижу этого садиста, который издевается над своей женой.

Ещё несколько секунд молчания. Она задала вопрос, который я так ждал:

— Может, нам объединить наши усилия?

— А я уж думал, что ты никогда этого не скажешь.

Аманда убрала палочку и предложила:

— Виски? — она грациозно взмахнула палочкой, и передо мной возник стакан.

— Отлично! — Я схватил стакан и сделал глоток. — Со мной, в общем-то, легко договориться. Но только не пытайся меня надуть.

Аманда улыбнулась.

— Да ты просто ангел, Гарри!

Напиток был неплох. Я почувствовал сладковатый медовый привкус. Внезапно я почувствовал слабость, в голове словно что-то сдвинулось, в глазах потемнело. Я упал на колени и поднял взгляд на Аманду. Она с сочувствием смотрела на меня.

— Прости, Гарри, ничего личного. Просто я не могу допустить, что бы ты случайно убил Триану.

Тут я потерял сознание, и провалился в беспокойный сон. Мне снилось всё время одно и то же: тени, мечущиеся в темноте, безумный смех убийцы, словно намёк на что-то ужасное. Где-то плакал ребёнок…

* * *

Внезапно я понял, что снова нахожусь в нашем доме. Всё было в точности, как в тот роковой день: страшный беспорядок в прихожей, всё говорит о том, что случилась беда…

Я подошёл к проходу, который вёл в гостиную, но вместо гостиной увидел длинный, казалось, бесконечный коридор. Я сделал несколько шагов. Было слышно, как где-то далеко плачет Джинни. Я сделал ещё несколько шагов и побежал. Внезапно прямо над ухом заиграла какая-то колыбельная…

Прямо, направо, снова прямо… Целую вечность бежал я по коридору. И вот, развилка. Раздался умоляющий голос Джинни:

— Гарри, за что? Не надо, пожалуйста! Я не хотела!

Я никак не мог решить, куда же повернуть. Каждая секунда на счету, вот-вот произойдёт что-то непоправимое… В итоге я повернул налево.

Я шёл на всё усиливающийся и усиливающийся плач своей жены. И вот, наконец, я попал в гостиную. Я медленно поднялся по лестнице. Толкнув дверь, которая вела в детскую, я оказался в таком же коридоре, как и раньше, но в этот раз потолки были гораздо ниже, а вместо плача меня снова сопровождала колыбельная. Стены были оклеены обоями, совсем как в детской.

Спустя некоторое время безостановочного бега я резко затормозил, мой рот раскрылся в беззвучном крике. Со стен и потолка тоненькими ручейками текла кровь. Страх сковал меня по рукам и ногам. Но я знал, что если я останусь стоять, то будет только хуже.

Я увидел, что от лужи крови отделился один ручеёк, он тёк в неизвестном направлении. Я пошёл, следуя направлению его течения. Неожиданно коридор кончился. Вокруг была только чёрная бездна, единственное, что спасло меня от падения в неё, это тот самый ручеёк. Внезапно он стал твёрдым, и я пошёл по нему, как по тоненькому мостику. Откуда-то сверху сыпался снег, но почему-то он был не белым, как это должно быть, а кроваво-красным…

«Ручеёк» поворачивал то налево, то направо, прямо в воздухе возникали развилки, некоторые из которых приводили меня в тупик. Плач Джинни преследовал меня, я никак не мог от него избавиться. Я двигался всё дальше и дальше, и вскоре к плачу Джинни добавился плач моих детей…

Вскоре я добрался до детской. Там, на полу, в огромных лужах крови, лежали мои дети, все трое. На их лицах застыл ужас. Из-за двери, которая вела в нашу спальню, я снова услышал плач Джинни, а потом — холодный голос, произносящий:

— Авада Кедавра!

Открывая дверь, я уже знал, что увижу…