Чаша Хельги Хаффлпафф (гет)

Наступил конец января, и зима развернулась во всю свою силу. Она выдалась необычайно суровой даже для этих краев, где никто никогда не боялся ни холодов, ни долгого отсутствия солнца. Хогвартс и его окрестности утопали в снегу, а по утрам стоял такой мороз, что воздух, казалось, звенел. Лорд Годрик прекратил занятия на улице, переместившись вместе с подопечными в подвалы, но это оказалось немногим лучше. Хотя в замке беспрестанно горели камины, сырость все равно пробирала до костей, а вода в кувшинах за ночь превращалась в лед. Ученики ходили на уроки вялые, осунувшиеся; пар от их дыхания не исчезал даже в стенах аудиторий. Продрогшие и съежившиеся, они дули на пальцы, чтобы отогреть их, тесно прижимались друг другу, стучали ногами о холодный пол. «Барсучкам» приходилось легче, чем остальным: Дом Хаффлпафф располагался неподалеку от кухонь, и, благодаря жару печей, тут было тепло. Но разве можно было сказать это об остальных? «Умники» леди Рейвенкло занимали высоченную, продуваемую всеми ветрами башню, обледеневшую еще в декабре. Ученики лорда Салазара заседали в подземельях, сырых и холодных даже летом, не говоря уже о такой стуже. Лорд Годрик со своими сорванцами вынужден был кочевать по замку, так как найти место для шумной возни с оружием было непросто. Поэтому неудивительно, что очень скоро вся школа погрузилась в кашель и хрипы. Зная по горькому опыту, насколько опасной может быть лихорадка, леди Хельга поспешила взять все в свои руки. Ее специальная перцовая настойка, выведенная на основе Салазарова зелья, выдавалась ежедневно каждому ученику небольшими, но регулярными порциями. Спустя некоторое время дело пошло на лад, и обитатели Хогвартса стали выглядеть более бодрыми и здоровыми. Это, однако, не помешало родителям некоторых учеников (в основном подопечных лорда Слизерина) забрать чад домой. Они боялись эпидемии, и боялись вполне обоснованно: каждый год очередная напасть уносила множество жизней по всей Британии. В Хогвартсе, однако, все обошлось благополучно, и оставалось только решить, каким образом можно хотя бы немного утеплить замок.

Леди Хельга тем временем окончательно привязалась к Хельге-младшей. Теперь, когда та открыла душу, Мастер ясно видела, что девочка очень сообразительна, любознательна и прилежна. Она наконец-то освоилась в замке, посещая вместе с наставницей аудитории, и стала чувствовать себя гораздо увереннее и спокойнее. На занятиях Хельга-младшая садилась в уголок и ловила каждое слово и каждый жест леди Хельги, а также ее учеников. «Барсучки» уже успели привыкнуть к этой тихой, но очень живой девочке, и относились к ней почти нежно. Некоторые из них пытались подружиться с ней, и Хельга-младшая не отвергала этих попыток. Особенно привязались к ней две старшие девушки, которых леди Хельга помнила совсем детьми. Они обращались с Хельгой-младшей как с собственной сестренкой, развлекая ее и играя с ней, и девочке это, похоже, очень нравилось. Во всяком случае, она никогда не упускала возможности перекинуться словом со старшими подругами. Когда леди Хельга наблюдала за ними тремя, ее лицо невольно озарялось улыбкой: девочки, ставшие уже почти женщинами, были и сами не прочь вернуться в пору своей маленькой спутницы. Эх, юность, ласково вздыхала она и махала всем троим рукой.

Дружба леди Хельги и Хельги-младшей все крепла: девочка уже не хотела расставаться с ней. Глаза ее делались невероятно большими и как-то необыкновенно сияли, когда она обращалась к Хельге с вопросом. Чувствовалось, что магия переполняет ее и ждет того момента, когда сможет выплеснуться естественным для всех магов путем. Хельга порой сожалела, что внучка еще слишком мала для того, чтобы обзавестись волшебной палочкой и приступить к серьезному изучению магии. Шесть лет — возраст, вполне достаточный для стихийных выбросов волшебства, но слишком юный для их целенаправленного использования.

— Потерпи, дитя мое, — говорила леди Хельга, гладя кудри Хельги-младшей. — Наступит и для тебя день, когда ты станешь учиться.

— Но я хочу сейчас! — Хельга-младшая строила печальную гримаску. — Я уже почти все знаю, мне нужна только палочка!

— Не спеши, — смеялась Хельга. — Палочка у тебя будет, а вот сможешь ли ты на славу ею поработать — еще посмотрим.

Она чувствовала, что девочке легко и комфортно рядом с ней, и это наполняло ее сердце теплом до краев. Хельга-младшая перестала чураться Белуса: его милое и ласковое обращение с ней сделали свое дело. Да и что неприятного могло быть в красивом, улыбчивом молодом человеке с веселыми глазами и добрым лицом? Хельга-младшая настолько привыкла к нему, что не стеснялась приставать с бесконечными вопросами, правда, не имеющими никакого отношения к магическим наукам.

— Ты знаешь, почему меня тоже зовут Хельга Хаффлпафф? — звонко спрашивала она, дергая Белуса за мантию. Обычно это происходило, когда он направлялся на занятия (с теми немногими, кто все еще посещал его уроки астрономии), или готовился приступить к трапезе.

— Откуда же я могу это знать? — отвечал Белус, улыбаясь краешком губ.

— А ты догадайся.

— Не буду гадать.

— Нет, ты попробуй!

— Ладно, — Белус задумчиво тер подбородок. — Может быть, потому что твоим родителям понравилось это имя?

— Нет! — сверкала глазами Хельга-младшая.

— Хм… тогда, может, твои родители решили почтить леди Хельгу и назвали тебя в честь нее?

— Нет!

— Ммм… — Белус принимался ерошить затылок. — Тогда, наверное, они хотели, чтобы ты выросла такой же умной и доброй, как леди Хельга?

— Нет! — Хельга-младшая приходила в восторг от его глупости. — Меня зовут так же потому, что я — как она! Я тоже ведьма и буду скоро колдовать, как она!

— Ах вот оно что, — Белус сокрушенно стучал себя по лбу. — И как это я не понял. Да, кудряшки у тебя такие же.

И он несильно дергал Хельгу-младшую за волосы, заставляя ее хихикать.

Со временем леди Хельга поняла, что девочка воспринимает Белуса как еще одного ее ученика, только немного старше остальных. Это немного смущало ее. С другой стороны, что еще мог подумать ребенок ее лет? Даже если она замечала кое-что, связать эти обрывки в одно целое пока выше ее детского разума. Хельга решила, что постарается объяснить ей все, когда придет время, а пока что просто радовалась успехам своей внучки.

— Она такая умная, Ровена, — сказала она однажды вечером, когда они с леди Рейвенкло вышли побродить по замковому парку. Снег уже немного сошел, но морозно было так, что щипало нос. Впрочем, Хельге даже нравилось это ощущение. — Не исключаю, что она будет учиться у тебя, когда подрастет.

Баронесса, в длинной, до земли, изящной меховой мантии, слегка замедлила шаги и взглянула на Хельгу.

— Разве ты не хочешь, чтобы твоя внучка училась в твоем Доме? — спросила она с легким недоумением. Щеки ее раскраснелись от холода, глаза блестели, а черные брови поднимались над ними почти идеальной дугой, и она вдруг показалась Хельге собой двадцатитрехлетней. Такой, какой она увидела ее впервые — с приподнятыми бровями и скептичным выражением в глазах. — Это же… весьма естественно.

— Я хочу, чтобы она была там, где придутся ко двору ее способности, — ответила Хельга, улыбаясь краем губ своему открытию в лице Ровены. — Если она такова, как твои умники — то почему бы ей не учиться с ними? Или даже с сорванцами Годрика. Или в компании Салазара. Там, где ей лучше, ее место. Конечно, если она предпочтет остаться со мной, я также не стану ей мешать.

Ровена задумчиво смотрела на нее.

— Ты оставляешь ей выбор? — медленно спросила она, и лицо ее приняло знакомое рассеянное выражение, как бывало обычно, когда ей в голову приходила занятная мысль.

— Да, — просто ответила Хельга. — Пусть решает сама, где ей будет лучше. Я поддержу ее и буду любить всегда, вне зависимости ни от чего.

— Что ж, — леди Рейвенкло моргнула и улыбнулась. — Думаю, в этом что-то есть. Идея неплохая… Даже, можно сказать, прекрасная. Я сама еще давно раздумывала над этим, но тогда сама идея показалась мне нелепой. Наверное, я наложу чары на шляпу Годрика. Да, да… — она снова перешла на рассеянное бормотание. — Да, определенно так будет лучше. Спасибо, Хельга, ты дала мне отличную пищу для размышлений.

— Что ты собираешься делать? — с любопытством спросила Хельга, однако вопрос повис в воздухе, поскольку в этот момент послышался довольно сильный шум, и обе леди умолкли. С таким шумом обычно отворялись ворота, но этим вечером в Хогвартсе гостей не ждали. По крайней мере, Хельга так думала.

— К нам кто-то прибыл? — удивление Ровены было так велико, что она быстро очнулась от своих размышлений.

— Давай посмотрим.

Леди направились к воротам, гадая, кто же почтил их визитом. Будь это тревога или вторжение, тут уже был бы Годрик с мечом наизготовку и в сопровождении своей ватаги. Но Годрика не было. Вместо него Хельга увидела шагающего по террасе лорда Салазара в одной из его парадных мантий, а рядом с ним — молодую женщину, высокую, черноволосую, статную. Ее меховой плащ был скроен великолепно, и еще великолепнее развивался у нее за спиной, когда она стремительно направлялась к замку. Хельге хватило нескольких секунд, чтобы узнать ее.

— Саласия? — изумилась она.

Леди Ровена тоже выглядела ошеломленной.

— Ее не было здесь уже четыре года, с тех пор, как она вышла замуж, — Хельга остолбенела. — Просто не верится! Это действительно она!

— Почему он не сказал, что нас навестит Саласия? — Ровена покрепче вцепилась в трость. Теперь вид у нее был уязвленный. — Почему не оповестил?

— Это же Салазар, — Хельга попыталась улыбнуться, но ей тоже было неприятно. Приезд дочери, которую не видел несколько лет — не то событие, которое должно скрывать. Особенно от друзей.

Друзья ли мы еще? — мысленно задалась вопросом Хельга, но ответить на него не успела.

— Хогвартс! — воскликнула дочь Слизерина, разводя руки, будто намеревалась обнять замок. — Как давно я тебя не видела! А здесь все то же самое, — она с улыбкой повернулась к отцу, спешившего за ней, как сопровождающий за ребенком. — Все-все, до единой мелочи. Как я запомнила.

— Надеюсь, эти воспоминания не удручают тебя, — лорд Салазар погладил ее плечо.

— Что ты, отец! — рассмеялась Саласия, поправляя застежку плаща. — Наоборот: я как будто вернулась в юность, в то время, когда сама сидела в аудиториях. Ты все такой же строгий, такой же непримиримый наставник?

— В моем возрасте люди уже не меняются, — ответил лорд Салазар. Лицо его оставалось серьезным, но глаза сияли так, что он выглядел помолодевшим лет на десять. — К сожалению, ты права, и я все такой же сухой, черствый, злой и надоедливый старик, каким был раньше. Ты, наверное, откажешься теперь и поцеловать меня.

— Отец, прекрати! — Саласия снова засмеялась и поцеловала его в щеку. — Не то как бы я не отправилась домой, с таким-то спутником.

— Ты же только что прибыла, — Слизерин вцепился в ее локоть, будто ветер мог подхватить и унести его дочь.

— Я просто пошутила, — улыбнулась она и обняла его за плечи. — Как укоризненно ты смотришь на меня! Конечно, я никуда не уеду, пока мы не осточертеем друг другу. Я слишком соскучилась по тебе. И по замку.

Лорд Салазар улыбнулся, но по его лицу явно скользнуло облегчение, когда он услышал, что Саласия и в самом деле собирается остаться. Она тем временем увидела Хельгу и леди Рейвенкло, и брови ее поднялись.

— Если глаза не обманывают меня, то это же леди Хельга и леди Ровена! — она поспешила к ним, сияя улыбкой. Хельга не могла отвести от нее глаз: так неожиданно было ее появление, и так потрясающе она смотрелась на фоне снегов и розовато-желтых сумерек.

— Леди Ровена, — Саласия отвесила наставнице учтивый поклон. — Рада видеть вас. Вы по-прежнему сама элегантность.

— Благодарю, леди Гонт, — Ровена ответила наклоном головы. Хельга заметила, что она смотрит не на дочь, а на отца — который стоял, заведя руки за спину и глядя в сторону. Во взгляде Ровены читалось что-то очень трудноопределимое.

— Оставьте это, прошу! — взмахнула рукой Саласия. — Я — старая подруга детских игр Елены, вы знаете меня с самой дальней поры, стало быть, ни к чему эти формальности. А она еще не вернулась из Франции?

— Еще нет, — Ровена поудобнее перехватила трость. — К сожалению, ты не застала ее.

— Как жаль! — огорчилась дочь Салазара. — Я очень скучала по ней. Милая Елена! Вижу, — она перевела глаза на трость леди Рейвенкло. — Вижу, с вами приключилась какая-то беда?

— Сущая мелочь, — сказала, улыбаясь, Ровена и запахнула мантию по левой стороне. — В моем возрасте не стоит даже удивляться этому.

— Вы, право, сговорились с отцом, — усмехнулась Саласия. — Он тоже вечно вздыхает о своей старости. Вам до нее еще далеко! Старость — это отцветшая душа, а не состояние тела, как говорит мой свекор.

— Сильно сказано! — улыбнулась Хельга.

— Вот вы едва ли присоединитесь к их компании, — леди Гонт блеснула глазами. — Вы слишком жизнерадостны и полны сил, чтобы вздыхать о возрасте. Не так ли, леди Хельга?

— Именно так, моя девочка.

— Позвольте вас обнять.

— С удовольствием.

Саласия была выше Хельги, и поэтому ей пришлось немного наклониться, чтобы обнять Мастера. Ее волосы вблизи были чернее и гуще, чем могло показаться издали, особенно на висках; локоны падали на лоб с небрежным изяществом, оттеняя белую кожу щек. Вообще в ней отчетливо проступала порода Слизерина: в безупречной осанке, в горделивой посадке головы, в крепкой, но стройной фигуре и в белой коже. Ее зеленые, немного раскосые, как у отца, глаза, очень правильные брови с легким изломом, обрамлявшие их так изящно и тонко, и сочетание белого и черного цветов на ее лице — все это заставляло считать Саласию Гонт, урожденную Слизерин, очень красивой женщиной. Ей минуло двадцать пять лет, и она находилась в расцвете жизненных сил. Лорд Салазар смотрел на нее с гордостью и неприкрытым обожанием. Хельга взглянула на него из-за плеча Саласии и вспомнила, что все эти годы, пока Саласия росла, он оставался один, отказавшись искать себе спутницу. Она вспомнила, как он заботился о ней, единственном своем дитя — не с отцовской, но материнской нежностью. Как подхватывал любовно на руки и тайно плакал, когда она уехала вместе с мужем на север. Хельга знала, что жену Салазара убило молнией, когда их дочери еще не исполнилось и трех лет, и с тех пор он не подпустил к себе ни одну женщину. Может, Саласия лицом и повадками слишком напоминала ему о погибшей возлюбленной, а может, он не хотел пугать девочку мачехой. Как бы там ни было, она стала для него всем, тем, ради чего стоит жить и самой жизнью. Хельга вдруг поняла, каким он был одиноким все это время, с тех пор, как она оставила его, и сердце у нее сжалось до боли.

«Надеюсь, сейчас ты счастлив», — подумала она от всей души. Если он не счастлив сейчас, то был ли он вообще когда-нибудь счастливым?

Саласия разомкнула объятия, возвращая Хельгу в действительность.

— Я очень рада видеть вас, — сказала она, улыбаясь. — Надеюсь, вы тоже, хотя я никогда не ходила в числе ваших любимых учениц.

— Не сомневайся, — Хельга несильно толкнула ее плечом. — Ты надолго останешься в Хогвартсе?

— Думаю, где-то на месяц. Пока не надоем.

— Я бы поостерегся таких формулировок, — вмешался лорд Салазар. — Иначе тебе придется остаться с нами навсегда. Едва ли это понравится твоему мужу. Кстати, почему барон Гонт не захотел сопровождать тебя?

Саласия поморщилась.

— Он стал просто невыносим в последнее время. Посему я решила не портить эту поездку его присутствием. Маленький Салазар, негодник, тоже наотрез отказался отправиться со мной. Эти дети! Никогда не знаешь, чего ожидать от них. Я бы никогда не могла подумать, что мой сын окажется таким несносным, капризным, упрямым, своенравным и…

— И на кого-то очень похожим, — Слизерин не удержался от ехидной улыбки.

— Отец, — состроила гримасу его дочь. — Согласна, я не была пай-девочкой, как Елена, но виновник тут один.

— И кто же? — изогнул бровь лорд Салазар.

— Ваша любовь, избаловавшая меня донельзя.

Лицо Слизерина вытянулось и озарилось. Хельга видела, что Саласия играет с ним, но делает это так мастерски, что оставалось только восхититься.

«И ведь он ничего этого не видит. Салазар Слизерин — и не видит! Любовь слепа» — мысленно усмехнулась Хельга.

— Любовь твоего отца поистине безгранична, — сказала леди Ровена ровным тоном. — Поэтому в этом нет ничего удивительного.

Хельга уловила в ее словах горечь, адресованную вовсе не Саласии. Это показалось ей странным, но подумать как следует она не успела. Послышался оклик, она повернула голову. К ним со всех ног спешил Белус.

— Хельга, я нигде не мог тебя найти, — запыхавшись, выговорил он. — Маленькая Хельга соскучилась.

Все взоры устремились на него. Белус слегка съежился: присутствие лорда Салазара по-прежнему давило на него, да и леди Рейвенкло с ее холодным кивком вызывала смущение.

— Да, спасибо, Белус, — поспешно произнесла Хельга. — Я сейчас иду.

— Добрый вечер, — он увидел Саласию и отвесил ей поклон.

— Приветствую вас, — улыбнулась та. — Не припомню вашего лица. Вы, вероятно, ученик леди Хельги? Недавно в Хогвартсе?

— Это новый преподаватель, — нехотя ответил ее отец. Отчего-то он стал выглядеть не менее смущенным, чем Белус. — Ведет астрономию, с осени.

— Правда? Что ж, уверена, вы блестящий ученый, — по-прежнему улыбаясь, сказала Саласия. — Может, мы как-нибудь побеседуем с вами? С детства люблю астрономию. Наверняка вы сможете удивить меня чем-то новым в этой науке.

Она откинула с лица локон и слегка наклонила голову. Сейчас она выглядела почти шестнадцатилетней.

Хельга заметила, что Белус внимательно рассматривает ее, и в сердце кольнуло. Это был злой укол.

— Вряд ли у тебя найдется на это время, — сказал лорд Салазар. Лицо его приобрело надменное и брезгливое выражение. — Я не намерен оставлять тебя ни на минуту.

— В самом деле, — подхватила Хельга. — Отец так давно тебя не видел. Дай ему насладиться своим обществом.

Белус опустил глаза. Щеки у него горели.

«Знакомо. Слишком знакомо. Смутился от присутствия красивой женщины?» — Хельга глянула на него в упор. Чувствуя ее взгляд, Белус поджал губы. Хельга впервые испытала злость по отношению к нему.

— Думаю, лучше вернуться в замок, — нарушил молчание лорд Салазар. — Я покажу тебе твои комнаты, дочка. Надеюсь, ты не имеешь ничего против подземелья?

— Конечно, нет.

Всю дорогу до замка Саласия весело переговаривалась с отцом и, казалось, была поглощена только им. Хельга старалась держать на лице непроницаемое выражение. Белус плелся где-то позади, время от времени изучающе поглядывая на нее. Бок о бок шли Ровена и Салазар, обмениваясь мрачными, тяжелыми взглядами. Хельга обратила бы на это внимание, если бы не была поглощена своими нерадостными раздумьями.