Я - Риддл (гет)

Дурмстранговцев поселили в пустых комнатах Хогвартса рядом со Слизерином. Не сказать, что там так же уютно, как и в спальнях учеников Хогвартса, но дурмстранговцы — ребята привычные. Им было бы гораздо неуютнее в кроватях с балдахинами.

В мужскую спальню девушкам заходить запрещается по правилам Дурмстранга, но преподавателям и воспитателям разрешается. Стучу в дверь условным стуком, обозначающим, что к ним сейчас войдет женщина. И через несколько секунд томительного ожидания чей-то голос произносит: «Войдите».

Делаю шаг.

— Дурмстранг, — приветствую ребят.

— Дурмстранг, — отзываются они и добавляют по-русски: — Здравствуйте.

— Я Анна Фоминична, — представляюсь парням привычным образом. — Учитель в Хогвартсе. Как вы уже поняли, училась в Дурмстранге. Если у вас возникнут какие-либо проблемы, то можете обращаться не только к Игорю Александровичу, но и ко мне. Хоть я и здешний учитель, но своих не забываю.

— Спасибо, Анна Фоминична, — с легким акцентом говорит мне крепкий парень. — Я Виктор Крам. Старший в группе.

— Анна Фоминична, — в голосе Игоря за моей спиной — легкая ирония. — Навещаете моих ребят?

Улыбаюсь, поворачиваюсь к говорящему.

— Игорь Александрович. Не бойтесь, я не сделаю им ничего плохого. Дурмстранговцы своих не обижают.

— Вы еще не забыли школу?

— Дурмстранг — это больше чем школа, это образ мысли, не так ли? — мы стоим почти вплотную. Воспитанные парни делают вид, что это их никоим образом не касается.

— Вы и это помните?

— Как и вы, Игорь Александрович. Спокойной ночи, ребята, — киваю парням, сохраняющим каменные выражения лиц. — Желаю удачи в Турнире.

— Спокойной ночи, Анна Фоминична, — отзываются парни слаженными голосами.

Выскальзываю за дверь и мчусь к своим комнатам.

— Аня, стой! — Игорь перехватывает меня у самых моих дверей. — Стой, тебе говорят!

— Игорь...

— Анька, блин. Аня, послушай...

— Игорь...

— Я сорок четыре года Игорь, Аня. Что ты здесь вообще делаешь? Когда мне здешний директор написал, что ты претендуешь на должность преподавателя, я не поверил. Я написал ему ответ, конечно, но думал, что он тебе отказал. Ты понимаешь, что это самоубийство — ТЕБЕ — и явиться в эту Англию? Ты хоть под какой фамилией тут? Надеюсь, что Романова!

— Риддл.

— Ри... Что? Анька, ты сумасшедшая. Зачем ты?.. Слушай. Если тебе так хотелось работать учителем, ты могла бы написать мне. Я восемь лет уже директор. Я бы тебя взял. Слушай, прямо сейчас возьму. Кем ты хочешь? Хочешь, пойдешь вести Сестринское дело? Или твои любимые Зелья? Да Кощей тебя задери, хочешь поставлю эту долбаную Боевую Магию в головы и задницы вбивать?

Ладони Игоря плотно обхватывают мои запястья. Я дергаюсь, забыв все навыки самообороны. Я не чувствую, как мои глаза заливают слезы.

— Игорь... — только и могу сказать, когда сильные мужские руки обхватывают меня и прижимают к колючей мантии, пахнущей хвоей и немного костром. Я вздрагиваю, как девочка-школьница и захожусь в рыданиях.

— Аня... — Игорь ласково поглаживает меня по спине. — Анечка... солнышко... милая моя девочка... Когда ты пропала, я места себе не находил, ты знаешь? Я к Лорду пришел с вопросом. А он... он сказал, что тебя больше нет. Я думал, что ты умерла. Сам жить не хотел. Но Лорд потом сказал, что... Что если я буду ему верен, то он... он даст нам свидеться. Я... И я был ему верен, Аня... Потому что я хотел видеть тебя. И я был готов на все, знаешь?..

Вслушиваюсь в тихий шепот, такой близкий и знакомый.

— Пустишь внутрь? — тихо спрашивает Игорь, и я вспоминаю, что мы стоим у моих дверей.

— Да... — отлипаю от мужской груди, тихо проговариваю пароль на парселтанге, и дверь со скрипом открывается.

Игорь делает шаг внутрь, не выпуская меня из захвата. Мне волей-неволей приходится последовать за ним.

— Ань... у тебя есть, что выпить?

Вместо ответа изворачиваюсь, высовываю руку и стучу пальцем по первой попавшейся деревянной поверхности, и рядом материализуется забавная домовичка.

— Бини, принеси нам, пожалуйста, коньяку.

Домовичка окидывает нас подозрительным взглядом, но кивает и исчезает с хлопком.

— Все еще помнишь, что я люблю? — фыркает Игорь. Я поднимаю голову и встречаюсь ним взглядом. И при этом кончик его бороды касается моего носа. Я морщусь, отчего Игорь улыбается еще шире.

— Помню, Игорь... — слова даются мне с трудом. — Я все... помню.

— Где ты была, Аня?

— В Союзе, — выдыхаю и снова прижимаюсь к Каркарову. — Пряталась.

— От... него?

— Да...

Игорь хочет сказать еще что-то, но в этот момент на столе появляются бутылка коньяка, два стакана и легкие закуски — твердый сыр, фрукты и тонко нарезанное мясо.

— Бини, — останавливаю уже собирающуюся исчезнуть домовичку, — будь добра, принеси два порезанных лимона.

— Да, сэр, — отзывается она и исчезает.

— И это помнишь?

— Игорь, я ж наполовину русская, — улыбаюсь. — Я помню, что коньяк закусывают лимоном.

— Русские закусывают, — соглашается Каркаров и наконец-то расцепляет руки. — Ань... я рад, что с тобой все хорошо.

— Я тоже, — отвечаю.

— Сколько мы не виделись?

— Двадцать четыре года... или даже больше, — пожимаю плечами. Игорь разливает коньяк, протягивает мне стакан. — Ты окончил школу в шестьдесят восьмом... а я в семидесятом.

— Вот на твоем выпускном мы и виделись последний раз, — кивает мужчина. — Я...

Его голос внезапно сбивается, и он молча чокается со мной.

Смотрю, как двигается кадык на его горле и опрокидываю в себя жгучий горький напиток, который тут же ударяет мне в голову.

— Игорь... — кладу свою руку ему на запястье. — Прости. Я... я не могла сказать.

— Я понимаю, — он кивает, закидывает в рот сразу два лимонных ломтика, которые принесла услужливая Бини. — Я понимаю, Аня...

Молчу.

— А где ты была, после того, как он умер? — вдруг спрашивает Игорь.

— Много где, — пожимаю плечами. — В Америке, в Бразилии, в Египте.

— Ясно.

— Игорь... — чувствую, как глаза снова наливаются предательской влагой. — Я... Я не знала, захочешь ли ты меня видеть. Я... я струсила.

— Ань... — внезапно ласково говорит он. — Я... я всегда хотел тебя видеть... Знаешь, после того суда... Я жил только одним — что ты вернешься. Что уж после его-то смерти ты дашь о себе знать. И я... Ты не знаешь, что я сделал тогда... Вместо меня другие сели. Ты даже их имен-то не знаешь. Долохов, Лестрейнджи... Яксли.

— Знаю, — кладу в рот кусочек сыра. — Игорь... Прежде, чем ехать сюда, я постаралась войти в курс дела.

— Значит, для тебя это просто «курс дела»? — вдруг с яростью шипит он. — Просто «курс дела»?

— Игорь...

— Нет, Аня, слушай сюда. Я их всех сдал, чтобы самому не сесть! Чтобы тебя, дуру, не пропустить, когда ты появишься! Я не мог сидеть там, а ты была бы здесь, ты это понимаешь?!

— Понимаю! — безнадежно кричу в ответ. — Я понимаю, Игорь! Но и ты идиот! Откуда я знала, что я тебе нужна?! Откуда я знала, что ты меня ждешь?!

— Аня... — Игорь вдруг оседает на стуле, закрывает лицо руками. — Анечка... Я... Я тебя всегда ждал... Глупый никчемный Игорешка... Я ждал тебя с восьмого класса, когда ты еще в шестом была. Я ждал, когда ты вырастешь. Затем я ждал, когда ты меня заметишь. Затем я ждал, когда ты согласишься... Ты ведь знаешь, я... Я это заполучил ради тебя... — он яростно дергает рукав, обнажая предплечье с Меткой. — Чтобы твой отец позволил быть рядом с тобой. Я ждал, когда ты... А ты...

— Прости, родной, — прижимаю к губам пальцы Игоря. — Прости...

— Аня...

Не выдерживаю, вскакиваю из-за стола и обхватываю еще сидящего на стуле мужчину. Игорь вздрагивает, но потом разворачивается и садит меня к себе на колени.

— Анечка, милая моя... родная и желанная... Не думай, что ты мне не нужна. Каждый день, каждый час...

Вместо ответа зарываюсь в густые кудри Игоря, щедро сдобренные сединой...

И губы у него мягкие и такие же ласковые, как тогда... Двадцать пять лет назад.

* * *

— Профессор Риддл, директор Каркаров, — рядом с разворошенной от нашего присутствия постелью материализуется Бини. — Вас ищет директор Дамблдор. Он просил напомнить, что через полчаса начнется торжественный ужин, где ожидаются приветственные выступления гостей из других школ...

— Кощеевы яйца! — Игорь скатывается с кровати, словно его укусил шипорог. — Черт побери...

Он прыгает на одной ноге, пытаясь одновременно сунуть другую ногу в штанину, накинуть сверху рубашку и натянуть носок. С грохотом сталкивается с тумбочкой, отскакивает, поскальзывается и оказывается на полу.

— Матьвашувашумаааать...

— Ты все такой же неуклюжий, Игорь, — покатываюсь со смеху. — Успокойся. Полчаса ведь!

— Мне надо инструктаж провести! И еще довести их до вашей столовой или где у вас там будет ужин...

— В Большом Зале. Не нервничай. Я уверена, ребята знают, что делать. Крам выглядит достаточно серьезным и ответственным.

— Вот именно, что выглядит... он же еще ребенок...

— Ему семнадцать, Игорь, — натягиваю на себя скинутые вещи, одергиваю мантию. — Он взрослый.

— Аня, не учи меня делать свою работу!

— Я не учу. Просто «поспешишь — людей насмешишь».

— Ладно, уговорила, — Каркаров наконец-то надевает штаны и левый носок и принимается искать правый.

Смотрю на его мучения и стучу по спинке кровати.

— Бини, — говорю домовичке. — Найди, пожалуйста, носок директора Каркарова.

— Прошу вас, сэр, — через секунду говорит домовичка, протягивая злополучный предмет одежды покрасневшему Игорю. Он не успевает отреагировать, как умная эльфийка тут же исчезает.

— Ты специально, да? — поворачивается ко мне Игорь. — Позоришь не перед людьми, но перед домовиками?

— Игорь. Она никому не скажет, — улыбаюсь. — Она не наша, русская «хозяюшка». Она — брауни.

— А... — Игорь напяливает носок, накидывает рубашку. — Тогда ладно.

На выходе из моих комнат Игорь целует меня и едва ли не бегом припускает в сторону комнат дурмстранговцев.

А я шагаю в сторону Большого Зала.

* * *

Примечание автора:

Учитывая, что отца Анны зовут Том, то по отчеству она должна быть "Томовна". Звучит это для русского уха жутко. Но Том — это форма имени "Томас", а "Томас" в русском языке имеет эквивалент "Фома". Поэтому, если называть Анну на русский манер, то самым логичным отчеством для нее будет не "Томовна", не "Томасовна", а простое "Фоминична".