Кагами Тайга. Не только баскетбол (джен)

Отъезд был сумбурным. Сначала, как обещалось, мы пробежались привычными зигзагами по пляжу, я даже подумал, что буду немного скучать по таким пробежкам. А потом начались проводы. Каждый «работодатель» считал своим долгом поблагодарить за труды; получить в ответ благодарность за заботу и наставление; порадоваться, что у «Кирико-чан такие хорошие ребята»; посокрушаться, что три недели так быстро пролетели; пожелать нам доброй дороги, а женская часть помимо прочего еще и едой пыталась нас загрузить, весьма успешно, ибо молодые спортсмены прожорливые как саранча.

Так что, затарившись по самую маковку, мы еле пережили дорогу назад, ибо съесть все, разумеется, не получилось и пришлось тащить остатки на своем горбу, а после еще и разделить между собой и развезти по домам. С другой стороны — когда дома нас с Коки неожиданно встретили Дзюмондзи, Чиаки и Широ, нам было что предложить пожевать.

— Слушай, а свозите нас туда! Халявная еда! — Дзю только сутки как вернулся из тренировочного лагеря, где Гайтору-сенсей накачивал своих подопечных силой юности, и громкость у него было соответствующая молодому человеку со здоровыми легкими и временно сниженным слухом.

— А еще готовка на костре и стирка в речке, — хохотнул Коки, тут же вспомнив, как мы во время стирки корячились.

— Хорошо вернуться в цивилизацию! Я прям ожил, когда закинул еду в микроволновку, а белье — в стиральную машинку.

— А почему Куроко с вами не поехал? — вспомнил про фантома Чиаки.

— Его отец забирал, потому что он после лагеря никакой, еле доехал, тренер ему велела минимум сутки отлежаться, — да уж, фантом утром вообще еле встал, ноги дрожали, лицо измученное-замученное, всю поездку ждал, что будем с поезда спрыгивать и в больницу его тащить. Обошлось.

— Широ, Чиаки, вы лучше расскажите, как тут жизнь без нас проходила, — наевшись и немного отдохнув, я чувствовал в себе достаточно сил, чтобы услышать о приключениях сумасшедшего дома. — Мне тут Кисе звонил, сказал, что какие-то странные парни не дали ему войти в школу. У нас появилось качественное хулиганье?

— Качественное? — Дзю, да и остальные расхохотались от эпитета, но я был абсолютно серьезен, в Сейрине даже хулиганы были с тараканами, одни экзорцисты чего стоят. Они потом вступили в клуб магических искусств и периодически совершали обряды в парковой зоне — сторож Ишинори-сан уже устал их гонять.

— Это не хулиганы, а парни из ВОКСа, — Широяма сделал паузу, чтобы я предугадал, насколько мне не понравятся его следующие слова. — Военно-оборонительного корпуса Сейрин.

Мне это совершенно не понравилось. Если их принимают за хулиганов, значит, Казама не справляется, значит, неделя отдыха от тренировок превратится в неделю головомойки за учительскую работу. Широ с видимым удовольствием рассказал, что школе пришлось спешно отстраивать верхние этажи у корпуса первокурсников и два сарая. Кирпичный забор вокруг школы вырос еще на метр, теперь только я в суперпрыжке смогу заглянуть и выглянуть, а еще деятельный солдатик повсюду установил камеры и ведет переговоры с администрацией, дабы им разрешили барражировать территорию с помощью квадрокоптеров, оснащенных видеокамерами.

Надо будет объяснить Казаме, что его бойцы — подростки с гормональной бурей внутри, и барражировать с камерами они будут только раздевалки, а то и туалеты, если извращенцы. Но это завтра, а пока надо прослушать про остальные новости, которые скопились за неделю, что я почти не связывался с парнями, ибо пахал как раб на галерах. Фестиваль танцев перенесли на осень, ибо моя идея оказалась маленьким камушком, который сдвинул с места лавину, и теперь фестиваль будет проходить два выходных дня, и участвовать в нем будут школы со всей Японии.

— Как так?! — я аж облез, представляя насколько масштабным мероприятием стала чисто умозрительная идея.

— А так, у фестиваля появились спонсоры, причем нехилые такие, — наслаждался моим обалдевшим видом Широ, впрочем, Дзюмондзи тоже был в шоке, ибо не успел узнать все новости — отсыпался после лагеря. Чиаки же вежливо прятал смех за кашлем в кулак.

— И кто же спонсоры? — спокойно поинтересовался Коки. Кстати, а чего он такой равнодушный?! — Не надо так смотреть, аники, я за этот год уже запомнил, что, что бы ты ни затеял, это выльется во что-то более проблемное, чем ожидалось.

— Ась? — вылупился я. Когда это я затевал что-то подобное?!

— Бэсь! — гаркнул Казуки. — Даже я могу назвать несколько примеров, вспомнить хотя бы, сколько у тебя должностей. Ты и ученик, и спортсмен, и староста, и помощник учителя, и руководитель ВОКСа, и владелец издательства! Все вроде перечислил?

— Он еще два пособия написал, — вспомнил Чиаки, я же тем временем отходил от мысли, что, черт возьми, у меня, правда, слишком много обязанностей! И скинуть уже ничего не выйдет, даже баскетбол, потому что Такеда-сенсей меня живьем наизнанку вывернет за такие фокусы.

— Итак. Моя случайная мысль о том, как помочь Яно-сан почувствовать, что значит выражение «кровь закипает», вылилось в фестиваль танца, куда съедутся команды со всей Японии? — я говорил медленно, стараясь понять, что же не так во всей этой фразе.

— Именно, — парни насторожились, только Коки флегматично жует какие-то сладости. Похоже на сей раз Цубаки-сенсей переборщил с травами, и брат впадает в апатию и амебное состояние.

— Для всего этого нужны деньги. И этой шайке организаторов повезло найти спонсоров, действительно серьезных людей?

— Да, — Широ осторожно подхватил ноутбук, будто собрался бежать без оглядки по какому-то ему лишь ведомому сигналу.

— Тогда, внимание, вопрос, — суслики. Вокруг меня четыре антропоморфных суслика. — А мы тут причем?

Обожаю, когда народ так заметно зависает над простым и логичным вопросом. Первым дошло до Коки, братишка открыл рот, чтобы что-то сказать, взглянул мне в глаза, передумал и закрыл рот, вместо этого широко улыбнувшись. Потом и остальные поняли, что это все уже не наше дело, даже Широ уже от всего отстранился — как только объявились спонсоры, рекламной компанией занялись профессионалы.

А друг только и рад, что можно не отвлекаться на глупости. Надеюсь, он отвлекся достаточно, чтобы забить на поиски людей, распространивших информацию о моем отце. Мне совсем не хочется знать, на что именно готов пойти мстительный и умный парень, неся возмездие за одного из нас.

— Ладно, парни, что еще нового в цивилизованном мире? — я с удовольствием гладил Джентльмена, развалившегося на коленях, и молился про себя, дабы этого успокоительного хватило на все вести.

— Ито-сэмпай вошел в тройку лучших дзюдоистов Японии среди старших школ! — улыбнулся Чиаки, гордый за старшего товарища. — В командном зачете наши оказались среди восьмерки лучших, для только открытой школы это достижение.

— Ито крут, — тут же закивали остальные, не знаю как парни, а я очень отчетливо вспомнил, как второкурсник пришел на выручку, когда мы, болваны, пошли вступаться за Ноду-сан. Спортсменам нельзя драться, выкинут из клуба или запретят участвовать в соревнованиях. Но заметив «кучку первокурсников, вляпавшихся в какое-то дерьмо», дзюдоист влез помочь, даже не раздумывая.

— Летнюю школу наши прошли нормально, — наконец заговорил об учебе Широяма. А на мое откровенное изумление, что его заинтересовали школьные успехи одноклассников только раздраженно закатил глаза. — Кагами, не тормози, будь что-то не так, Горо нам бы уже плешь проел, сначала разыскивая тебя, а потом читая нотации отсюда и до следующего ЧП.

— Зная Сейрин — это не так уж и долго, — хмыкнул Дзю.

Поболтав еще немного о разной мелочи, вроде домашнего задания, за которое взялся и уже сделал только Чиаки, мы распрощались, парни пошли домой, а мы с братом доползли до своих комнат. Так, сначала написать Гарсии-сан, я с ней только перед лагерем связывался, расскажу, что у меня и как, может она что интересного порекомендует. После связался с семьями Нода и Кобаяши, узнал от автоответчика, что они всей семьей уехали отдыхать. Прекрасно, какое-то время без баскетбола у меня есть, а то после лагеря ощущение, что в голове кто-то играет постоянно, причем дриблинг мощный и громкий.

Следующий день начался непозволительно рано: Нигоу, не прочувствовавший разницу между лагерем и домом, устроил нам концерт прямо под дверями в пять утра. Кажется, я скоро заинтересуюсь корейской кухней. Но делать было нечего, проснувшись, мы помчались на пробежку, с изумлением понимая, что прежнего расстояния нам откровенно недостаточно, чтобы устать как обычно, пришлось второй круг наворачивать. Причем для полноты картины устроили бег с препятствиями, а то уже не так, когда никто не пытается укусить тебя, наброситься или ткнуть посохом. А потом Коки собрался на встречу с Татибаной-сан, а я отправился на работу, сначала в школу, потом в издательство. День будет прекрасным, дурдом с кипой бумаг.

— Что. Это. Такое? — еще немного — и мою психику не спасет даже битье головой о стол.

— План оборонительных сооружений! — бодро отрапортовал Казама, буквально полчаса назад закончивший утреннюю муштру кадетов.

Солдатик почти сияет, довольный, что наконец-то его выслушает командование — оказывается, педсостав массово ссылался на мое отсутствие, лишь бы не иметь дел с военно-помешанным учеником — а я взглядом пробегаюсь по учительским столам в поисках валерьянки. Мне ее щедро накапал в стакан Укитаке-сан и тихо попросил сделать что-нибудь с энтузиазмом Казамы, потому что ему не улыбается заставить полшколы больничными койками, если чудик реализует хотя бы одну из своих идей. Что ж, разберемся.

Я внимательно рассматривал план школы и прилегающих территорий с различными условными значками и читал пояснения, от которых у любого нормального человека кровь застыла бы в жилах. Повсюду прорисованы красные треугольники — это примитивные ямы-ловушки с кольями, как в средневековье. Вот россыпь черных точек — места распыления газа. А ровные кружочки — это у нас минное поле. И это только парковая зона, где много деревьев, кустов и есть газон. По стенам корпусов предлагается пустить металлическую сеть под напряжением, а в подоконниках расположить небольшие арсеналы. Складывается впечатление, что школа у нас — императорская сокровищница, и обороняться мы будем от несчетных легионов противника.

Потерев лоб, я устало взглянул на Казаму, гордо держащего осанку на диванчике напротив. Три небольшие комнатки, в которые можно войти только из учительской, два дивана и журнальный столик, на котором обычно стоит чай и сладости. Здесь учителя ведут беседы с учениками, которым хватило духу, здравого смысла и рассудка, чтобы прийти обсудить не только учебные вопросы, но и будущее, проблемы, с которыми им не по силам справиться, и просто выговориться, потому что в нашей школе нет психолога. Не нашли, а сейчас очевидно, что тут нужен сразу психиатр.

Но шутки шутками, а закон гласит, что должен быть, и официально две должности сочетает Укитаке-сан, хотя из-за обилия работы по прямому профилю на простые душевные разговоры не хватает времени и нервов. Да и дети нечасто ходят. Подростки же, их здравый смысл вечно под пятой максимализма, рассудок побит упрямством, а сила духа прилагается к самостоятельному барахтанью в трясине, а не поискам реальной помощи.

— Казама-кун, прежде чем я вынесу свое решение по данному вопросу, не мог бы ты ответить на несколько вопросов? — как бы мне не хотелось перевернуть одноклассника вверх ногами или просто треснуть по черепушке, я не мог так поступить. При всех своих выкрутасах — ребенок абсолютно искренен и максимально честен. А значит дело в его мировоззрении, которое, мягко говоря, немного набекрень.

— Да, Кагами-сенсей! — еще больше вытянулся ученик, что казалось невозможным.

— Тебе нравится в школе? — да, этого вопроса солдатик не ждал и не смог удержать лицо.

— Да, Кагами-сенсей!

— А что именно тебе нравится?

— Частичная свобода действий, возможность наблюдать за гражданскими в естественной среде обитания, регулярная практика в обезвреживании злоумышленников! — да, чего-то такого и следовало ожидать.

— Наблюдение за гражданскими, значит? Тогда расскажи мне, Казама-кун, какие мы с твоей точки зрения, — видя недоумение на лице одноклассника, поясняю. — Я ведь тоже гражданский, если помнишь. Расскажи, какими ты нас видишь.

— Другими, — немного поколебавшись, подросток будто слегка отпускает себя, идеальная осанка остается идеальной, но из нее уходит напряжение и нарочитая вытянутость. — Я раньше редко имел дело с гражданскими.

Я в курсе. Казама Шин был на домашнем обучении в младшей школе, а средняя у него была специализированная, почти кадетское училище, даром, что назвать так нельзя. А еще это была мини-школа, учащихся там было меньше полусотни, и все — дети вояк до мозга костей, так что мама Казамы, осознав, наконец, в кого превращается сын, поставила вопрос ребром: либо ребенок учится в обычной старшей школе, либо развод и девичья фамилия.

Все это, смущаясь, но с толикой гордости, поведала сама Казама-сан, как раз после того, как солдатик испортил всю еду в школе, и его весь обеденный перерыв ловили голодные подростки. Так как голодными остались все, и дети, и взрослые, было решено окрестить сие «вопиющим нарушением» и вызвать родителей. Честь проделать это была предоставлена мне, но каждый счел своим долгом убедиться, что вызывать я буду мать, ибо насчет его отца — «ну зачем же беспокоить такого занятого человека», «это, конечно, грубое нарушение правил, но если уважаемая Казама-сан не сможет приехать, то мы ограничимся уборкой помещений или похожим наказанием» и так далее. Отца солдатика — я так и не запомнил его должность — боялись как огня, ибо, видя результат его воспитания, подозревали, что солдатик — это еще цветочки, а вот его отец — такая ягодка, что хоть самим в петлю лезть.

— Гражданские боятся звука стрельбы, взрывов и криков, — хотя бы это заметил. Может прекратит? О чем ты, Тайга, не мечтай даже, с ВОКСом взрывов будет куда больше. — Они редко отличаются дисциплинированностью, плохо понимают понятие долга и тратят время на занятия, пользу которых я не понимаю.

— Ну, это в основном о подростках, но продолжай, пожалуйста, — ого. Ребенок сам дошел до мысли, что чего-то не понимает в нормальной жизни. Может и до мысли, что подростки — не взрослые, а гражданские — не военные, а значит, в зону поражения полезут, не задумываясь, тоже сам дойдет.

— Да, Кагами-сенсей. Они используют иной стиль речи, иную манеру поведения и … Я не знаю, как это объяснить, сенсей. Гражданские отличаются от военных намного сильнее, чем я думал.

— Ты все нормально объяснил, Казама-кун, — как и говорили старшие педагоги и медик, под всей этой военщиной все равно скрывается подросток. Мальчик очень старается походить на отца, но Казама-старший служил, пусть и по контракту, в отличие от уже деда Шина. Реальный опыт и учения — более чем весомая разница. — Теперь возьми план, посмотри на него и скажи, сколько учеников школы покалечатся, если мы воплотим его в жизнь. Вспомни о нашем классе — сколько одноклассников попадутся в ловушки просто потому, что не обратили внимания, забыли, увлеклись своими делами или решили рискнуть шеей из принципа?

Ощутимо побледневший Казама покорно притянул к себе план, я же с той же покорностью притянул к себе бумаги по поводу результатов моих подопечных в летней школе, которые надо было просмотреть, подписать и возможно обсудить с другими педагогами. Есиока и Есида ожидаемо еле тянули лямку, и если бы не добровольная помощь Куронумы на дому (карандашная приписка Куросаки-сенсея), им бы пришлось сидеть все лето за учебниками.

Накагава, попавшая в школу из-за непростого характера, неплохо занималась, пусть ее постоянные стычки с Анезаки-сенсей уже стали притчей во языцех. Минамото по-прежнему слишком много времени уделял своей видеокамере, что с ним делать — ума не приложу. Может дать задание снять обучающее видео? По пути и сам чего-нибудь выучит. Так, записать в ежедневник, осенью выдам персональное цу.

Данте старался. Все преподаватели отметили, что певец очень усердствовал на занятиях, нахвалиться на него не могли, а Камидзё-сенсей, явно вредничая, уверял остальных, что это из-за моих методов воспитания, и остальным учителям тоже стоит подвешивать детей вверх ногами. Более или менее с летними курсами дети справились, даже Мизумачи, но пловец вообще отдельная история. Попытавшись сбежать от семейных проблем, ребенок погрузился в учебу и плавание, но долго он так не протянет. Что же с ним делать?

— Я понял, Кагами-сенсей, — прервал меня Казама, мрачный и поникший, он сжимал в руках план, который буквально тут же превратился в кучку бумаги, которой одна дорога — в печь. — Нам не нужны оборонительные сооружения.

— Я этого не говорил, — солдатик уставился в меня столь говорящим взглядом, что я чуть было не поперхнулся собственными словами, не часто у Казамы прорываются такие эмоции. — Кое-что нам точно нужно. Мне, например, совсем не нравится, что к нам в школу любой может войти и выйти. Но контрольно-пропускные пункты будешь обсуждать с Ишинори-саном, это его зона ответственности. Можно установить сигнальную систему, чтобы знать, если к нам проникнут чужие. И ловушки можно сделать не такими опасными, не смертельными. Сеть, может быть, усыпляющий газ — там где редко ходят наши ученики. И предупредить их, что на этих территориях тренируются ребята из ВОКС, а значит, там могут остаться мины, гранаты и прочие опасные вещи.

— Можно объявить территорию запретной для учащихся — с воодушевлением продолжил солдатик, глаза подростка сияли, а сам он буквально горел желанием схватить новый план и расчертить условными обозначениями.

— Это неразумно. Слышал такое выражение — запретный плод сладок? Так что лучше будет честно предупредить, что там ты будешь тренировать взвод на создание ловушек. Когда парочку любопытствующих энтузиастов унесут в больничное крыло, — я поднял руку, не давай солдатику меня прервать, — Казама-кун, попытки проверить ваши ловушки будут, это же дети. В общем, когда такие сорвиголовы сунутся на территорию, они должны попасть в ловушки, после такой демонстрации наши туда ходить не будут. Особенно, если ты действительно будешь натаскивать своих парней там.

— Но об этом узнают посторонние — возразил одноклассник.

— Узнают — да, но поверят ли? Учитывая, что максимум защиты в школе — сторож на входе, вряд ли. А если поверят — ходить не будут, если не дураки.

Казама задумался на минуту, после же кивнул, соглашаясь, что на охраняемую территорию полезут только те, кому что-то там надо. И их-то нам и надо будет отлавливать, допрашивать и либо отдавать полиции, либо — родителям.

— Разрешите идти, Кагами-сенсей? — солдатик вытянулся во весь рост, а я подумал, что мне, кажется, нужен словарик. Гражданско-военный.

Отпустив одноклассника сочинять новый план обороны, я вернулся к остальным учителям, старательно давя улыбку. Учителя не менее старательно делали вид, что не подслушивали всей толпой наш диалог. Угу, вот только не заметить отсутствие шума, копошение у стен и постоянно «проходящих мимо» коллег мог только слепой. Директор Танака похвалил мое решение по поводу инициативы Казамы, а после предложил в одной из пустующих аудиторий устроить что-то вроде изолятора, где можно будет допрашивать найденных. Пока я облезал вместе со всем остальным коллективом, директор выдал свое коронное «Хо-хо-хо» и сказал, что это будет интересный опыт для всех.

Директор здесь царь и бог, так что Горо-сенсей, бледновато-зеленый от расстройства, повел меня в одну из соседних с учительской комнат, которую обычно использовали для хранения учебных материалов. Даже если такую неприятную вещь как допрос будут проводить в школе — все будет под надзором учителей, и это хоть немного, но успокаивало меня. Танака-сан совсем не такой мирный и добродушный человек, недаром его «Хо-хо-хо» всегда казалось мне до дрожи подозрительным. Что же, теперь я знаю, чем завтра будут заниматься бойцы Казамы — готовить комнату.

В издательстве меня встретили Широяма-сан, стопка документов и незнакомый мужчина, оказавшийся преподавателем из вечерних подготовительных курсов. Хидеки-сан заинтересовался нашими пособиями после того, как нашел в магазине новую серию учебников с аудиозаписями для иностранных языков и видеозаписями различных опытов для естественных наук. И сейчас он пришел от лица администрации курсов для обсуждения долговременного контракта на поставку литературы в их внутреннюю библиотеку.

— Это большой шаг вперед, Кагами-кун, — на людях Широяма-сан обращался ко мне исключительно как к начальнику, а вот когда оставались только сотрудники «Полдня» официоз снимался за ненадобностью. — Теперь на этой серии можно проставить рекомендации курсов для поступающих в вузы, а вечерние школы Сакурагакуен одни из известнейших в Токио.

— Я рад это слышать, но меня беспокоит один момент, Широяма-сан. Почему вы не подписали договор раньше, а ждали моего возвращения?

— Я думал это очевидно, — уставился на меня директор с таким удивлением, что мне стало не по себе. — Кагами-кун, это долговременные партнеры, они должны начинать дела с тобой, чтобы в будущем, когда я выйду на пенсию, не возникло проблем из-за их восприятия тебя как молодого и неопытного руководителя, который может пустить дела под откос.

— Эм, — я моргнул. Дважды, ибо с такой точки зрения я на дела еще не смотрел. — То есть вы нарабатываете мне репутацию?

— Именно, — с облегчением кивнул наставник. И тут же перевел тему. — Думаю, такой договор можно отметить.

В общем, в пятницу, после рабочего дня, вместо фестиваля наша бравая книгопечатная компания идет выпить. Блеск, значит, я опять фестиваль не увижу.

— То есть как это, не пойдешь? Основной же праздник в субботу? — вылупился на меня Коки, когда уже дома я рассказывал новости.

О как. Фестиваль О-бон оказался трехдневным, так что я спокойно мог себе позволить бар вечером. Но все это я узнал дома, а тогда в издательстве Коки буквально выпал мне на руки, когда я проходил мимо кабинета Татибаны-сан. В седьмой раз за последние два часа. Юкишима-сан, наш бухгалтер, уже поставил возле дверей стул, дескать, вдруг начальство перестанет страдать глупостями, мельтеша под носом с надуманными предлогами, и сядет, наконец, честно подслушивать.

От Леди Совершенства не укрылся ни стул, ни улыбки остальных сотрудников, ни мое подозрительное присутствие поблизости, хотя кабинет у меня в другом крыле. Гроза редакторского отдела, однако, позвала меня для приватной беседы по другому поводу.

— Его родители настаивают на издании под твоей фамилией, — огорошила она меня сходу. Оказывается, пока меня не было, редактор связалась с родителями Коки для подписания контракта, о котором мы благополучно забыли. Ну и как мне дело доверить после такого?!

— То есть как? — псевдоним? А зачем?

— Насколько я поняла, твой дядя настаивает на псевдониме, потому что его фамилия не слишком благозвучная, — хмуро смотрела на меня Татибана-сан, пока я переваривал вести.

— Я так понимаю, Коки несколько против? — фурихата, да? Ниже среднего — не так все плохо, вот какой-нибудь «колодец алкоголя» я бы на обложку ставить не хотел.

— Несколько это мягко сказано. Проблема в том, что с одной стороны я понимаю его чувства, все же это его фамилия, имя его семьи, но с другой — фамилия Кагами звучит много лучше.

— Давайте вот как поступим, Татибана-сан. Выход книги еще не сейчас, пусть мелкий сам разрешит эту ситуацию, поговорит с родителями, он к ним в воскресенье поедет на неделю. К началу учебы вернется с результатом.

Приведя мысли к общему знаменателю, я потащил на буксире уставшего и расстроенного брата домой, где мы и обсудили все новости за чашкой чая с травами Цубаки-сенсея. К врачу мы записались на следующий день, я предупредил коллег и Казаму, так что разбор завалов и генеральная уборка в будущем изоляторе пройдет без меня.

Цубаки-сенсей нас ждал как родных, с удовольствием проверил результаты тренировок, которые, оказывается, Такеда-сенсей разрабатывала, постоянно консультируясь с медиком. Да, он получал текущие результаты, благодаря Айде-сан, но все же сухие цифры и возможность самому все исследовать — это разные вещи. Большая часть команды уже проверилась вчера, Куроко пока не в состоянии передвигаться без посторонней помощи, так что придет только завтра, а в этот день помимо нас к нему пришли Изуки, Кавахара и Цучида.

Тренировки определенно пошли нам на пользу, Изуки-сэмпай увеличил радиус видимости, вернее, он научился как бы вытягивать видимую область в нужном ему направлении, что позволяло видеть почти в два раза дальше. Как признался сэмпай, он надеется увеличить скорость изменения области видимости, чтобы во время игры быстро определить положение каждого игрока из тех, кто у него за спиной, чтобы принять решение. Цучида-сэмпай поразил доктора степенью изменений, бег по лесу и постоянные прогулки там же неплохо повлияли на его гибкость и пластику. Кавахара же из-за постоянных тренировок не только по баскетболу, но и по танцам повысил свою выносливость до нормального уровня.

Братишка развивался равномерно, дыхательные упражнения и медитации Такеды-сан помогли, он куда лучше владеет собой и не поддается страхам, но теперь ему порекомендовали научиться использовать адреналин, вырабатываемый в моменты испуга. Я в этой биологии и химии поплыл, а вот мелкий неожиданно быстро схватил идею. Конечно, это долгий и кропотливый путь, да и медитации бросать нельзя, но мелкий, казалось, был весьма воодушевлен перспективами.

Мне же сенсей сообщил, что я сильно рисковал, когда соглашался на такие нагрузки сразу после выздоровления, а на мое недоумение проворчал, что я мог бы и отказаться, что доказало бы у меня наличие здравого смысла. Пришлось при товарищах признать, что я знал о сотрудничестве между Такедой и Цубаки с самого начала лагеря.

— В любом случае, тебе лагерь больше всех пошел на пользу, — резюмировал сенсей. — Прыгать можешь выше, дальше и чаще. Я бы пока поставил предел в 17 прыжков с запасом из еще трех, но лучше проверить на практике. А вот со скоростью реакции надо что-то делать, мозг слишком занят обдумыванием вариантов, и это тебя тормозит.

И теперь сенсей засел за идеей пробуждения звериных инстинктов, с которыми у меня в отличие от Коганея застопорилось. Знать не хочу, чем это закончится, гоняться за мячиком как кот меня совершенно не тянет, слишком хорошо помню приступы полуторагодичной давности.

Утром в среду Коки со странной улыбкой поставил передо мной коробку, а меня перед фактом: я иду на фестиваль в юкате и гэта. Пришлось примерить и проверить могу ли я передвигаться в незнакомой одежде. А что, неплохо, черная юката с изображением огненно-красного тигра на спине, сшитая на меня по заказу тети, сидела очень неплохо. Мелкий признался, что для точности отправил родителям не только мерки, но и комплекты одежды. Нашей одежды, так как ему тоже заказали юкату, темно-шоколадного цвета с несколькими вышитыми тускло-золотыми листьями на спине и по подолу. А вот гэта стали проблемой, потому что ходить на двух деревяшках, которые в свою очередь тоже опираются на пару дощечек — то еще искусство. Я даже подумал, что без практики на плавучей площадке я бы не скоро научился на них ходить.

На работе как обычно царил дурдом: изолятор был готов к эксплуатации, когда Казама предложил вставить посередине комнаты решетку. Забраковали инициативу дружно всем педсоставом, даже директор признал, что это чересчур. После полюбовался на переделанный план оборонительных сооружений. Солдатик неплохо потрудился, изменяя ловушки так, чтобы попавшие оставались в них в целости и сохранности, пока их не подберут, даже предложил положить в ямы футоны, чтобы падать было мягко. Угу, из крайности в крайность. В общем, после очередной переделки план получил добро, а кадеты — новое задание. Ух, как они небось меня ненавидят.

Позже, вернувшись с работы, узнал, что мелкий основательно закупился к празднику. Завтра уже будем вывешивать фонари, отнесем подношения в храм, и может даже разожжем костер в специальной урне возле дома. Наша соседка, Сакамото-сан, настоятельно рекомендовала приобрести такую, когда зацвела сакура во дворе, сказав, что раз на мне благословение духов, я должен всеми силами его сохранить. Не желая обижать пожилую леди, да и опасаясь, что все может быть — уж мне ли не знать, я приобрел тогда вместе с домашним алтарем еще кучу всего. Может хоть сейчас эта металлическая дура пригодится.

Вся среда прошла в итоге под знаком чистоты, ибо к приходу душ предков рекомендуется привести жилище в приличный опрятный вид. Кроме того, узнал, для чего нужны овощи с приделанными «ногами» из стеблей льна. Согласно поверьям, на быстроногом огуречном «коне» духи возвращаются в мир живых, следуя за сигнальными огнями — кострами перед входом, а на медленном баклажане — «быке» возвращаются обратно, тоже следуя за огнями, фонарики с которыми традиционно пускают по реке.

В четверг, закончив с повседневными делами — несмотря на отгулы, выданные в честь праздника, бумаги надо было все же добить — мы выбрались на кладбище, где в эти дни людей до сумасшествия много. Так как я часто посещаю это место, особо усердствовать с наведением порядка не пришлось, мы только слегка прибрались, возложили моти и онигири с тунцом — любимое мамино блюдо — и украсили могилу цветами. Закончив с делами на кладбище, мы отправились в храм, возложить подношения и там тоже, дабы помянуть тех предков, чьих табличек у нас не было. О-бон праздник веселый, но все же есть в нем и оттенок горечи и тоски по ушедшим. С братом мы немного побродили между лавками, но после кладбища и молитв веселиться не тянуло, так что скоро мы вернулись домой, не дожидаясь фейерверков.

Свято соблюдая японскую традицию за одну вечеринку посетить несколько баров, в итоге остались только я с Широямой-саном, как наиболее трезвые и лучше всех понимающие, чего добились новым договором. В новом баре, неожиданно уютном, мы разместились за стойкой, и директор неожиданно разговорился, погружаясь в те воспоминания о маме, с которыми сотрудники не стали делиться раньше. Впрочем, осуждать их за это сложно, воспоминания были тяжелыми. Оказывается, мама не просто помогла с работой большинству сотрудников, некоторых она в буквальном смысле вытащила из петли. С тем же Широямой-саном она познакомилась в Аокигахаре. У меня чуть сердце не остановилось. Что мама забыла в Лесу самоубийц?!

— Ты забываешь, Кагами-кун, что Аокигахара еще и национальный парк со своими достопримечательностями. Ваша уважаемая мать приехала посмотреть Ледяную пещеру, а вот я… Да, я прибыл именно с той целью, о которой ты подумал.

У Широямы-сана был свой небольшой бизнес, унаследованная от отца лавка деревянных изделий, где продавалось все, от сувениров до посуды. Но время неумолимо: сначала начали уходить старые мастера, а их наследники отказывались продолжать дело, потом поблизости вырос крупный торговый центр, и торговля совсем захирела. Кредиторы, почувствовав угасание, налетели как стервятники, долги росли, а прибыль падала. Типичная история для нашего времени, но для Широямы-сана это стало личной трагедией. Он решил покончить с собой, потому как страховка его семье пригодилась бы для оплаты долгов. Но в лесу он столкнулся с удивительным человеком. Человеком, который сумел понять его, но при этом переубедить, а после дать работу и возможность выплатить долги. Шокированный, я продолжал слушать практически исповедь человека, который за короткое время стал надежным соратником и наставником, заботящимся не только об общем деле, но и обо мне лично.

— Кагами Шизука-сан была поистине необычным человеком, отзывчивым, великодушным, доброжелательным. Рядом с ней хотелось быть лучше, чем ты есть, и это получалось, — мужчина говорил с таким восхищением, что складывалось впечатление, что маму еще при жизни возвели в ранг богини. Это даже немного пугало. — Она никогда не проходила мимо, если видела, что кто-то нуждается в помощи, но никогда не требовала ответа или тем паче благодарности. Ее смерть стала страшным ударом по каждому, кто ее знал.

Мужчина прервался, глотнув еще пива. Я же просто вертел в руках стакан нетронутого сока. Мне многое рассказывала о матери тетя Юми, сотрудники издательства, да и просто знавшие ее люди, с которыми меня знакомила чета Фурихата. Но чтобы они не говорили, какие бы слова не использовали, от каждого, буквально от каждого, доносились отголоски этой боли. Шизука-сан была дорога очень многим людям, стала важным человеком в их судьбах. Шизу-чан, как ее называли подруги, была как солнце. Летнее солнце слишком жаркое, оно испепеляет, зимнее солнце холодное и совсем не отдает тепла, осеннее же дает его слишком мало и часто прячется за тучами. А мама была весенним солнцем, согревающим своими лучами, помогающим расти и стремиться ввысь. И только что Широяма-сан подтвердил эти слова.

— Почему вы мне это рассказали, Широяма-сан? Вернее, почему сейчас, а не ранее? — в стране восходящего солнца, несмотря на спокойное отношение к добровольному уходу из жизни, обсуждать его было не принято даже с близкими друзьями. Но наставник рассказал о прошлом без прикрас и без капли сомнения, а стоило ли.

— Вы, наверное, уже не раз это слышали, Кагами-сан, но я все же скажу, — внезапно сорвался на официальную речь наставник. — Вы очень похожи на мать. Все, что я слышал от сына, все, что я видел своими глазами в течение всего времени со дня нашего знакомства, во всем виден ее дух и ее воля.

Я замер. Широяма-сан ошибался. Никто еще не говорил мне, что я похож на Кагами Шизуку, напротив, тетя иногда сожалела, что я уродился копией отца. И слышать слова директора было приятно. И больно. Я не Тайга Стивенсон, я не ее сын, как бы мне не хотелось обратного. Но, возможно, только возможно, я могу посчитать себя ее наследником по духу.

— Мы так вас ждали, Кагами-сан, весь коллектив ждал, — тем временем продолжил директор, внезапно опьянев, будто раньше что-то сдерживало его состояние. — Ее сын, ее наследник, воспитанный супругом, внешне оказался совсем не похож на Шизуку-сама. Это было разочарованием, — забавно, мне они этих чувств не показывали. — Но шло время, день за днем, и все чаще в словах и поступках мы замечали ее след. Вы даже не представляете, Кагами-сан, какой это было радостью, осознать, что у такого великого человека достойный наследник. Ваш отец, несмотря на его последние действия, хорошо вас воспитал.

— Я не думаю, что это было воспитание, — тихо ответил я. Воспитание отца, если оно и было, стерто напрочь, похоже даже телесная память выпотрошена, иначе остался бы страх собак или рефлекторное стремление держаться от них подальше. Наткнувшись на непонимающий взгляд, я вспомнил, что сотрудники знают лишь о попытке отца избавиться от меня и не догадываются о прочих бедах. — Я не помню большей части своей жизни. Пострадал при несчастном случае.

— Когда? — ахнул мужчина, даже отставив пиво в сторонку.

— Полтора года назад, — удивленное понимание мелькнуло во взгляде резко протрезвевшего Широямы-сана. — В доме, где мы жили, в одной из квартир произошел взрыв газа. Был пожар, я наглотался дыма и потерял сознание. А после впал в кому и очнулся уже без памяти.

Сзади раздался приглушенный кашель, будто кто-то подавился напитком. Бармен принялся стучать по спине клиента, приговаривая «Какого ёкая, Ичиго? Совсем пить разучился среди детишек?» Такие совпадения не редкость, но я все равно бросил взгляд в ту сторону. Однако мне везет на случайности: буквально через один стул от меня за стойкой сидел и давился выпивкой Куросаки-сенсей. И как я ухитрился не заметить его рыжую шевелюру?

В нормальном случае учитель, заметив в баре ученика, должен был выпнуть его и доложить родителям, но это не про меня. Так что рыжий просто уселся поблизости, дабы присмотреть, как бы великовозрастное чадушко, дорвавшись до алкоголя, не наломало дров. А заодно и уши погрел. Как вообще учитель оказался в этом баре? Так местный бармен — татуированный парень с красными, как кровь волосами, откликающийся на «Ренджи, еще пива» — его старый друг, в одной банде состояли. Ну да, глядя на этих двоих, в их хулиганском прошлом невозможно сомневаться. Представив взрослых друг другу, я, наконец, промочил горло соком.

— Не рано ли тебе виски? — а у кого-то с обонянием совсем плохо.

— Это яблочный сок, олух, — фыркнул бармен и удалился к клиентам. Я сделал вид, что ничего не слышал.

— Прости, Кагами, — повернулся к нам сенсей, после того как обругал «хвостатого придурка». — Странный ты. Я в твоем возрасте, окажись в баре, перепробовал бы все, на что денег хватило и даже больше.

— Потому что мы с вами по-разному воспринимаем взрослый статус, — пояснил я, краем глаза отмечая и любопытный взгляд Широямы-сана. И, кажется, я надышался алкогольными парами, ибо тянет нести чушь с умным видом. — Для меня взрослость в первую очередь в относительной свободе выбора. Хочешь — пей, не хочешь — не пей. Хочешь — кури, не хочешь — и не надо. Дети и подростки могут начать делать глупости за компанию, потому что иначе станут изгоями. Взрослому это не грозит, потому что если не примет эта группа — можно выбрать другую или создать свою. Не хочешь есть плоть зверски убитых живых организмов? Вперед, вегетарианцы с радостью поделятся множеством рецептов без нее. Хочешь быть одиночкой или вообще хикки? Пожалуйста, найди способ себя обеспечивать и живи. Полная свобода невозможна по определению, но у взрослых ее в любом случае больше, чем у детей.

— Зрелое рассуждение, — неожиданно прокомментировал мои слова Широяма-сан. — И правильное.

— Хорошо, что ты стал старостой и учителем. С такими одноклассниками травля была бы вполне естественна, а по истечении времени — неискоренима. Нужен нестандартный подход, чтобы избежать ее, — добавил Куросаки-сенсей.

— А что не так с детьми? — вполне логично заинтересовался отец друга и одноклассника.

— Ну как вам сказать…

Разговор перетек на наших чудиков всех мастей, среди школьников, среди учителей, сенсей еще часто вспоминал мои выкрутасы, я шумно возмущался, не я ж такой, жизнь такая. Беседа текла плавно, я и не заметил, как пролетело время. Ближе к трем часам ночи мы разошлись, вернее, я отправил два тела на такси и отправился домой сам. Братишка давно уже спал, но я все равно заглянул к нему в комнату и поправил одеяло. Забавно, что Коки похож на Шизуку-сан куда больше, чем родной сын, впрочем, он похож на свою мать, а они все же сестры.

* * *

— Коки, на фестивалях всегда так шумно?! — я говорил практически в ухо мелкому, потому что вокруг была толпа, эта толпа гудела, шумела и радовалась жизни, а мы двумя сусликами застыли на входе в парк, дожидаясь друзей.

— Нет, обычно громче, — с лукавой улыбкой ответил мне мелкий, слегка приплясывая от нетерпения.

— Оба-на! Вы в юкатах? — у Дзюмондзи здоровые легкие, и он не колеблется использовать их. Вспоминая, кто его учитель, я рад хотя бы тому, что он не орет в ухо.

— Ну да, мама подарила, — улыбнулся Коки.

Вообще в традиционных одеждах были преимущественно женщины всех возрастов, но мужчин хватало, так что над этим мы не заморачивались, отметили лишь, что Дзю, Широ и Санада предпочли обычную одежду, в то время как Чиаки, Куроко и девушки сочли юкаты более подходящим нарядом для летнего фестиваля. Людей было много, лавочек с развлечениями и едой тоже хватало, так что, побродив какое-то время толпой, мы все же разбились на группы.

Чиаки старательно ловил рыбок, соревнуясь с Куроко, Яно поддерживала своего бойфренда, пока Есида утащила Санаду и Куронуму на поиски собы или чего-то такого. Коки и Широ нашли какой-то ларек, где нужно было бросать круги на шест, мелкий бурчал, что как баскетболист он обязан выиграть, так что я свалил подобру-поздорову. Мы с Дзюмондзи прилипли к тиру, где столкнулись с Казамой и Мизумачи. Пловец выглядел почти нормально, но на меня старался не смотреть и особо не общался, так что я довольно быстро оттуда смылся.

Какие-то мальчишки у прилавка с другим тиром отчаянно наскребали мелочь и яростно перешептывались, кто будет кидать мячи в цели. Подслушав диалог детей, я, мысленно окрестив себя тряпкой, взялся за простенькое задание, чтобы в итоге вручить мелочи вожделенную пластмассовую пару наручей какого персонажа из детского аниме. Я тряпка, да, зато довольная жизнью, потому что горстка йен и рядом не стоит с сияющими детскими глазенками и счастливым «Спасибо, они-чан». В этот момент я и заметил Минамото.

— Все с камерой не расстаешься? — парнишка лишь кивнул в ответ, продолжая смотреть на меня через объектив видеокамеры. Я чувствовал себя насекомым под микроскопом и не сказать, что это были приятные ощущения. — Убери ее, а? Неудобно говорить с человеком, когда он не смотрит тебе в глаза.

— Ладно, — озадаченный одноклассник перевел камеру в сторону, причем внимательно сначала разглядывал, что попадает в объектив, и только убедившись, что камера может сама поймать что-нибудь интересное, повернулся ко мне. — А где остальные?

— Остальные? А, ты про ребят… Тут где-то бродят, вон, Дзюмондзи и его белобрысую макушку и отсюда видно. А ты тут с кем?

— С сестрами, только они со своими парнями по закоулкам прячутся, и снимать их в этот момент чревато, — Минамото красноречиво потер голову, видимо, последствия по голове обычно прилетают. — Так что пока один.

— Как лето проводишь? Совесть, кстати, не мучает? — во мне проснулся великий педагог. Проснулся и уснул снова, а импульс остался. Видя старательно наведенное на лицо недоумение, уточнил. — Я уже был в школе. Учителя несколько недовольны результатами.

— И ты туда же? — взгляд парня ясно говорил, что ему уже плешь проели важностью учебы, а потому мои слова пропадут в никуда.

— Угу, туда же и потому же. А вообще — ты же в операторы намылился?

— Ну да, — с подозрением покосился на меня одноклассник, тем не менее, куда больше внимания уделяя видеозаписи. — Что, тоже скажешь, что это ненадежное увлечение?

— Почему это? — так, вот значит, что у нас не так. Что ж, это типичные проблемы подростков и родителей, ничего настолько ужасного как у меня или Мизумачи нет, и слава ками. — Куда поступать собрался?

— В Ничидай, на факультет искусств. Там с прошлого года конкурс на стипендию открылся, — буркнул одноклассник, уже меньше напоминая ежика, но все еще настороже. — Зачем спрашиваешь?

— Я любопытный. И мне интересно, как ты собрался поступать на стипендию с твоим усердием в учебе.

— Разберусь как-нибудь, — человек-еж снова выпустил иголки. — Сам-то куда собрался?

— В Столичный. Ладно, разбирайся сам. От задания все равно не отвертишься, — мда, испортил ребенку настроение. И чего я полез к нему на фестивале?

— Какого еще задания? — подозрительно сузил глаза Минамото.

— Будешь создавать обучающее видео по школьным предметам, — о, есть контакт. И задание, и любимое дело. — По каждому предмету тебе выдадут пару тем, по которым ты придумаешь и создашь видеоролик минут на пятнадцать, думаю, это хватит для раскрытия темы. Кого ты позовешь помогать — дело твое.

— Ладно, — конечно, подросток выглядел недовольным. Кажется, он еще не понял, что он может сделать.

— Ну, этот момент я обговорил с начальством и учителями, но есть у меня к тебе личная просьба, — заинтересовался, надо ковать, пока горячо. — Понимаешь, не все учителя в нашей школе нормально преподают. Кто-то объясняет как профессор в университете, кто-то тупо учебник читает. Это же не дело? Не мог бы ты в своих видео показать им, как нужно подать материал так, чтобы дети поняли?

В общем, кажется, мне повезло: Минамото не отказался «утереть нос» учителям. Времени у него чуть ли не до конца семестра, так что справится как-нибудь. А учитывая, что ему самому придется разобраться в этих темах, авось и учиться станет лучше, хотя на самом деле я на это не особо рассчитывал, скорее найдет тех, кто разбирается, и попросит их сняться. Но я просто не знаю, как убедить его учиться! Хоть гипноз применяй.

— Ка-кагами-кун? — в меня врезалась Куронума, только развернувшаяся от лавки с данго.

— О, прости, Куронума, не заметил тебя — я покаялся и получил под нос палочку с данго — сердобольная одноклассница, догадываясь, что парни спустят все деньги на игры и развлечения, решила угостить всех.

В итоге вместе с девочкой из Звонка я грабанул несколько лавок с едой, причем грабанул чуть ли не прямом смысле — при виде шкафоподобного меня и пугающей девушки продавцы бледнели, синели и делали немаленькие скидки, лишь бы мы ушли от их прилавков. Садако сначала расстраивалась, но после, слушая мои радостные разглагольствования, смирилась и улыбалась уже нормально. Наших мы собирали по всему парку, причем если спрятавшиеся в тенях деревьев Чиаки и Яно были вполне предсказуемы, то точно так же укрывшиеся Широ и Дзю вызвали временное завихрение извилин.

Все разрешилось довольно быстро — эти двое неведомым мне образом раздобыли пива и были уже весьма хорошими. Ну вот что нам теперь с этими красноносыми делать? Санада, добрейшей души человек, предложил искупать их в фонтане — так поступил его отец, когда старший брат Рю пришел навеселе после выпускного. Есида активно его в этом поддерживала, а вот мягкосердечные Коки и Куронума просили просто отвезти их по домам, что, на мой взгляд, куда большая жестокость: можно подумать их родители будут рады такому повороту.

— Так, а где Куроко? — наконец сообразил я, что мы все еще не нашли одного призрака.

— Я здесь, Кагами-кун, — меня аккуратно подергал за рукав фантом. Я настолько привык к его появлениям, что уже не пугаюсь. Хотя, кажется, он научился регулировать уровень своей незаметности, и к самому слабому мы уже привыкли всей командой.

— О, давай теперь твой вариант, что делать с этими двумя?

— Я думаю, что мы можем вылить на них немного холодной воды, — друг демонстративно потряс полной бутылочкой.

— В интернете написано, что нужно дать им по стакану воды с мятной настойкой — оповестила нас Яно.

— И где мы добудем мятную настойку, Яно-тин?

— Начнем с воды, давай, Куроко. Если не поможет — макаем в фонтан головами, заткнув предварительно носы.

Ух, как они орали — вода у фантома была почти ледяной. Матом, на всю округу, повезло, что Чиаки додумался увести нас всех подальше от толпы. Но в любом случае мы решили не задерживаться на месте и, высушив приятелей платками, потащились на открытую местность — скоро должны были запустить фейерверки.

— Вы вообще оборзели! Вода же ледяная!

— В этом только ваша вина, Дзюмондзи-кун. Несовершеннолетним запрещено употреблять алкоголь.

— Кроме того, Дзю, ты же спортсмен! Нам вообще ни при каких обстоятельствах пить нельзя!

— Мы не так уж много выпили!

— Да, конечно, именно поэтому вы собрали лбами все столбы и деревья по дороге.

— Фури!

— Надо было их макнуть головами в фонтан, как Рю говорил! Ай, Яно-тин, что не так?

— Смотрите!

Метеоритный поток рассекал темно-синее небо, и неугомонная толпа замолчала, слишком поглощенная прекрасным видом, чтобы продолжать перебрасываться остротами и ворчанием. От небесных красот меня оторвал братишка, вручивший только что купленный фонарик. Пора было освещать духам предков путь обратно.

Множество фонариков плыли по реке, создавая поистине мистическую картину, я же в свою очередь мысленно обращался к Шизуке-сан. После разговора с Широямой-саном я не мог не надеяться, что я все же ее сын, пусть и со странными знаниями в голове. Мало ли что могло произойти с мозгом во время комы, разум слишком плохо изученная область, чтобы быть в чем-либо уверенным. Все это давало моей совести успокоение, так что я старательно забивал себе этим голову.

— Аники, — Коки осторожно вытащил меня из мыслей и стер рукавом что-то у меня на щеке. — А что нам теперь делать с Широ и Дзюмондзи?

Я оглянулся: гениальный программист и тот еще фрукт по натуре мирно спал стоя, опираясь на такого же посапывающего лаймена. Отрезвление оказалось временным.