Орнейские хроники -2 (гет)

За три дня они преодолели почти сотню лиг. Как сержант и предупреждал, в предгорьях дорога сделалась уже и извилистей. Ларе казалось, что карета едва ползет, и на четвертый день она спросила, не получится ли добраться скорее, если ехать верхом, и есть ли возможность сократить путь. Более короткий путь через холмы существовал, однако Сагон не был уверен, что скачка окажется под силу госпоже. Врочем, разубеждать ее не стал, и в целом она ощущала странную робость и даже подавленность бывалого ноорнца. Уж не воздействие ли на его разум тому виной? Что же, она должна была предполагать, что применение дара не обойдется без последствий.

Переодеваясь в мужской дорожный костюм, Лара с благодарностью подумала об отце, который вопреки строгостям этррской морали, счел нужным обучить ее и мужской посадке. Вивьен пугливо ахнула, а на лице Сагона мелькнуло удивление, когда Лара легко села в неподобающее ей седло, но он промолчал и на этот раз. Вивьен должна была продолжить путь в карете и достичь города лишь назавтра, но Лара сочла, что справится с бытовыми мелочами, даже если в доме мужа не отыщется ни одной женщины, чтобы помочь ей.

Постепенно поднимаясь, дорога вела меж холмов, становящихся все выше и круче и переходящих в горы. Закат щедро расписал небо охрой и бронзой, золотилась поднятая копытами лошадей пыль, а в ложбинах уже ложились тени. Дорога вильнула еще раз, и открылась Карда. Заходящее солнце рассыпало огненные блики по водной глади Гериса, в излучине которого лежал город. Лара натянула поводья, переводя лошадь на шаг. Однажды она уже видела Карду и грозные бастионы крепости Буртаж, расположенной на возвышенности, и теперь странное чувство охватило ее — будто изображение на картине или сне внезапно воплотились наяву.

— Вот и Карда. Прибыли, сьера Лара, — проговорил сержант, подъезжая к ней.

Потрепав кобылу по темной от пота шее, она оглянулась на сопровождающих ее солдат и остановила взгляд на Уно. Ее не удивило, что он в час Вола появился во дворе, ведя в поводу своего оседланного чалого коня. Сагон собирался оставить парнишку в Талассе, но Лара разрешила Уно присоединится к отряду, подозревая, что в противном случае тот последует за ними тайком. И сейчас он смотрел сосредоточенно и хмуро, однако больше в нем не было прежней угрюмой неприязни, разве что напряжение и тревога. Парнишка явно ожидал выволочки от сюзерена. Да и ей предстояло непростое объяснение с мужем — конечно же, Раймон не обрадуется ее самовольству.

«Так нужно», — повторила она себе и тронула Ашу каблуками.

Вблизи Буртаж казался еще огромнее. Отряд пересек мост и подъехал к Южным воротам. Часовые при виде сержантских нашивок на мундире Сагона отдали честь и, не задавая вопросов, пропустили их. В вечерних сумерках на Лару, чьи длинные волосы скрывала шляпа, солдаты не обратили внимания, не распознав в ней женщину.

— Следуйте за мной, сьера Лара, — негромко сказал сержант, когда они миновали ворота. — Дом вашего супруга на Арсенальной площади.

Она кивнула, направляя кобылу вслед за ним. Длинный день начала лета неохотно уступал свои права ночи, но темнота уже сгустилась. Однако двухэтажный особняк, расположенный напротив храма Странника, не был освещен, за исключением тусклых отсветов в одном из окон на первом этаже.

Лара недоуменно взглянула на сержанта, тот лишь покачал головой и, спрыгнув на мостовую, придержал стремя, помогая ей спешиться, затем направился к входу и громко постучал.

— Клоди!

Через несколько мгновений лязгнул засов и выглянула полнотелая женщина с волнистыми прядками волос, выбивающимися из-под чепца.

— Никак ты, Жюстен? И Уно здесь? Стряслось чего?

— Клоди, зови господина Леона... — начал было сержант.

Но служанка уже заметила Лару и присела:

— Да будет благословен ваш путь, господин. Да только нет сьера полковника, уехали они...

Подошедший Уно принял поводья Аши, Лара выступила вперед:

— Путь сьер Раймон уехал, но надеюсь, его супруга найдет пристанище в этом доме.

В коридоре раздались шаги и из полумрака показался седовласый мужчина с лампой в руке:

— Сьера Оденар, прошу прощения. Нас никто не предупредил о вашем приезде, — он учтиво поклонился и возвысил голос, обращаясь к округлившей рот женщине: — Клоди, чего застыла? Уно, позаботься о лошади госпожи.

— Ох, Странник, помилуй! Очаг тотчас разожгу, воды для омовения нагреть! И с ужином... — встрепенувшись служанка метнулась внутрь дома.

Судя по властности тона, Леон был управляющим или камердинером.

— Благодарю вас, Леон. — вежливо ответила Лара и обернулась к сержанту: — Вы хорошо себя проявили, Жюстен, и сьер Раймон непременно узнает о ваших заслугах.

В глазах Сагона мелькнуло сомнение, а она вновь ощутила укор совести. Осознавая, что подтолкнула его волю, Лара задавалась вопросом: насколько была вправе делать это.

Сержант негромко скомандовал, и два солдата спешились, отдав поводья лошадей товарищам, затем обратился к Ларе:

— Двух человек я оставлю для охраны дома. Ежели возникнет нужда, так мы в Северных казармах стоим, сьера Лара.

Коснувшись рукой шляпы, он вскочил в седло и пришпорил коня, зацокали копыта, и отряд двинулся за своим командиром. Лара посмотрела им вслед и устало вздохнула. Проведенный в седле день изрядно вымотал. Она почему-то была уверена, что встретится с Раймоном в Карде и, чтобы не тратить силы, не использовала дар. Отсутствие мужа стало для нее не меньшим сюрпризом, что для его слуг — прибытие внезапной гостьи. Ну что же, уже поздно, и ей не остается ничего другого, как отдыхать.

Леон кашлянул, напоминая о себе, и торжественно возвестил:

— Сьера Оденар, входите, прошу!

— Вы путешествуете налегке? — стараясь скрыть любопытство, осведомился Леон, приведя ее в зал на первом этаже.

— Я решила сократить путь, к тому же карета слишком медлительна, — Лара сжала губы, понимая, что для умудренного жизнью управляющего ее появление в мужской одежде, да еще без сонма слуг выглядит весьма странно. — Завтра доставят багаж, и приедет моя камеристка.

Чтобы по этому поводу ни думал Леон, он не позволил себе даже удивленно приподнять бровь Поставив лампу на каминную полку, он чиркнул огнивом и зажег свечи в канделябре.

— Что на ужин желаете? Я распоряжусь.

— Ничего особенного, — пожала плечами Лара, садясь на обитый кожей стул возле большого овального стола. Она стянула шляпу и с наслаждением тряхнула волосами. — Сыр, хлеб, немного ветчины?

— Как будет угодно вашей милости. Клоди подаст ужин и поможет вам приготовиться ко сну, — управляющий на миг замялся: — К сожалению, в доме только одна спальня и...

Лара улыбнулась:

— Я не вижу ничего предосудительного в том, что супруги проводят ночь в одной и той же спальне.

Леон на миг опустил веки, но невозмутимо ответил:

— Разумеется, сьера Оденар.

— Вам, возможно, известно, куда уехал мой муж?

— В Квилиан, есть такая крепость на самой границе.

«Квилиан!» — слово ударило по напряженным нервам, и озноб пробежал по спине, будто зло немедленно должно было ворваться в мир. Прерывисто дыша, она вскочила и встретила внимательный взгляд светлых глаз Леона.

— Сьера Лара, что с вами?

«Еще не полнолуние!»

— Н-ничего. А... когда он вернется?

— Сьер Раймон не назвал сроков своего возвращения, но обычно такие поездки кратковременны. Полагаю, что он вернется завтра или послезавтра. Не желаете ли подогретого вина?

— Да... пожалуй.

Неслышно ступая, управляющий ушел, а Лара, вновь сев на стул, уставилась в одну точку. Тягостное чувство, не покидавшее ее уже несколько дней, усилилось, будто высасывая все силы и саму надежду. Она коснулась Звезды, скрытой под камзолом. Реликвия будто придала ей уверенности. Лара попыталась войти в поток, но в висках заломило. Завтра. Сейчас ей не удержать эфирную связь.

После ужина Клоди проводила ее в спальню мужа. Лара отослала служанку, желая избежать ее подобострастного внимания. Раздевшись, она присела на край кровати. Строгая мебель, застеленная суконным покрывалом кровать, безукоризненная белизна простыни и наволочек на подушках. Что же, роскоши обстановки у полковника Оденара сложно было бы ожидать.

Уснула она почти сразу, и казалось, прошло всего несколько мгновений, как над ней раздался низкий голос:

— Я ждал тебя, Последняя Искра.

Лара открыла глаза и едва подавила вскрик: неведомыми путями из спальни она перенеслась на поляну посреди сгоревшего леса. Землю покрывал толстый слой пепла, который продолжал сыпаться с низкого неба, оседал на обугленных деревьях, лип к лицу и горчил на губах. От горячего воздуха перехватывало дыхание. Инстинктивно она попробовала призвать стихию Воды, однако отклика не было. В ее сознании отчетливо прозвучали слова:

— Здесь твой дар не действует.

На скрюченной от огня ветке сидел крупный ворон и пристально смотрел на нее. Страх сжал сердце. Нет, она не должна поддаваться, страх — оружие Тьмы!

— Кто ты такой?

— Ворон, разве ты не видишь?

— Ты демон из-за Предела в обличии птицы.

— Ошибаешься, но как тебе угодно.

— Это сон, — она обхватила себя руками за плечи.

— Отчасти, — согласился ворон. — Но лишь отчасти.

— Где я? Что это за место?

— Это твоя душа. То, во что она превратится довольно скоро.

— Я не верю тебе.

— Неужели тебе так страшно заглянуть в себя? Или увидеть истинную суть того, кто дорог? Есть ли в его сердце хоть капля любви к тебе, той любви, о которой тебе так мечталось?

— Какое дело демону до моих мечтаний? И до того, кто мне дорог?

Ворон двинул крыльями, словно пожимающий плечами человек.

— Ты достойна большего. Я служу Великому Змею. Когда он войдет в мир, его никто не остановит, даже ты. Народы либо покорятся, либо будут истреблены. Но если ты примешь его власть и откроешь свой разум, твой дар возрастет многократно. Молодость и красота, могущество и слава. Люди будут поклонятся тебе, как воплощению богини. И все, что пожелаешь будет твоим. И те, кого пожелаешь.

Яркие образы хлынули в разум. Толпа падает ниц, восторженный рев множества глоток, синеглазый мужчина целует ее губы и шею, и она страстно извивается в его объятиях на богато убранном ложе...

Лара прижала ладони к вискам в попытке противостоять наваждению.

— Что есть слава? Течет река времени, кумиры и даже боги поглощаются ее водами, и еще быстрее канут в холодную бездну поклонение и любовь. Мне противен твой господин и то, что он принесет в мир. Я последую предназначенным мне путем.

Ворон потоптался на ветке и нахохлился:

— Выбор за тобой. Ты хочешь помешать воле Великого Змея, так сразимся. Но скажи, Искра, что, кроме отвращения и презрения могут вызывать люди, когда постигаешь их никчемность, подлые мысли или грязное вожделение? И когда ты с легкостью можешь ломать их волю, как ребенок ломает надоевшую игрушку? Кого ты собираешься спасать? Тех, кто превратят твою душу в сгоревший лес? Или того, для которого ты лишь чудодейственное оружие? Судьбы их уже предопределены. Вечное проклятие провидцев — знать и быть не в силах что-либо изменить. Что же, у тебя есть еще немного времени поразмыслить, каково это. Мы не прощаемся, Искра. Так или иначе, но ты еще послужишь моему господину...

Кошмар подернулся рябью и начал медленно таять. Лара вскинулась на кровати, пробудившись уже на самом деле. Луна в первой четверти заглядывала в окно. Крепость забылась в мирном сне, лишь где-то вдалеке перекликались часовые. Вдруг большая птица, распластав крылья, прижалась к оконному переплету, затем с карканьем умчалась прочь. Еще несколько мгновений Лара сидела с колотящимся сердцем, судорожно комкая рубашку на груди. Видение не было обычным. Кто-то или что-то проникло в ее сознание и пыталось подчинить своей воле. В книгах она не встречала упоминаний подобного. Значит, ей придется самой учится противостоять вмешательству.

Она облизнула пересохшие губы и оглядела спальню. Обострившееся восприятие показывало ей сине-стальные тона остаточной ауры Раймона. И вдруг — переливающаяся множеством цветов вспышка. Лара остановила взгляд на барельефе, висящем на противоположной стене, где изображался эпизод из истории Альби: изукрашенный перьями горец протягивал свиток вельможе. Однако светился не сам барельеф, а то, что было спрятано за ним. Как завороженная, она встала с кровати и, подойдя к стене, нажала на голову горца. С тихим щелчком барельеф отъехал в сторону, обнаружилась ниша, а в ней — небольшая шкатулка. Открыв крышку, Лара коснулась лежащего внутри свертка и замерла.

...Пальба и едкий дым, крики, безумное ржание лошадей. Решительное лицо девушки в кавалерийском мундире... Та же девушка лежит на земле, мундир на ее груди пропитался кровью.

— Я хочу похоронить сьеру Ивэн, — говорит Раймон.

Голубой офицерский шарф в бурых пятнах в его руках... Затаенная нежность, вина и неизбывная горечь...

Всхлипнув, Лара отдернула пальцы.

«Есть ли в его сердце хоть капля любви к тебе...»

«Прочь, демон. Убирайся за Предел».

Лара закрыла шкатулку и сдвинула барельеф на прежнее место. Отголоски чувств мужа переплетались с ее собственными, и уже не различить было, где ее печаль, а где — его. Кусая губы, она смотрела на диск растущей луны. Тьма лжет всегда, даже когда говорит правду. Она — Искра. Какие бы тайны не хранились в сердце Раймона и как бы ни складывались их отношения, она останется верной долгу и не поддастся мороку. Но медлить нельзя.