Шанс, подаренный Смертью (джен)

Параллельный класс Когтевран для первокурсников располагался в большом двухэтажном крыле. С параллельным классом Гриффиндор на том же этаже. Пуффендуй со Слизерином по традиции находились ниже. Аудитории для всех семи курсов разделял длиннющий прямой коридор, по которому сновали из класса в класс студенты — родственники магов. Но были здесь и волшебники, решившие поднабраться знаний о маггловском мире, и таких любознательных было очень много.

Потому что положение обязывало. После снятия Статута Секретности миры магии и обычных людей стали общими, а, значит, общими стали и знания. Теперь дети учились жить в одном мире сообща, постигая все тонкости моды, культуры и профессий. Последних, к слову, оказалось куда больше, чем в закоснелом магическом болотце…

Это, кстати, сильно импонировало Артуру Уизли. Он с детства любил магглов и всё маггловское, и с маньячной страстью изучал всё, до чего мог дотянуться. Здесь, в этой реальности, Артур не стал презренным магглолюбцем и предателем крови, никому теперь даже и в голову не пришло бы так его обозвать, ведь люди и волшебники отныне жили в одном мире и никакого разделения между ними больше не было.

По крайней мере Арчи Поддишерс в этом мире нипочем не опозорится, надев ночную женскую сорочку на Чемпионат Мира по квиддичу, сей почтенный джентльмен, говорят, в пятидесятых годах блестяще закончил Хогвартс, взяв высшие баллы за СОВ и МАК (маггловский академический курс).

В чём Аргусу довелось убедиться на первом же вводном уроке по Истории Магии, который вела профессор Бэгшот. Её сильный голос имел множество оттенков и тембров, попеременно заставляющий студентов вздрагивать и подпрыгивать, из чего следовала одна несомненная истина: на уроке такого учителя вряд ли заснёшь.

— Др-р-раконы и люди встречались издревле, — звучно рокотала старушка, постукивая указкой по столу перед собой, как кучер хлыстиком. — О чём свидетельствуют многочисленные фрески и мозаики на стенах древних храмов, пещер и базилик. Есть геоглифы Перу и Наска, есть камни Ики, статуэтки Акамбаро из коллекции Вальдемара Джульсруда, есть прочие подобные доказательства. Так что попытка волшебников спрятать драконов от магглов, мягко говоря, провалилась. У человечества осталось слишком много напоминаний об огнедышащих ящерах. И большинство из них встречается в литературе. О драконах написано очень много сказок, былин и притчей, в том числе и библейские предания. К чему я веду, а?.. — остановившись, Батильда лукаво глянула на ребят. Те, получив приглашение к дискуссии, радостно оживились.

— К тому, что человечество заново знакомят с драконами! — догадливо выкрикнул один из первоклашек.

— Верно, мистер Лэнгдон! — похвалила Бэгшот. — И почему? — кинула она наводящий вопрос классу.

— Потому что драконов больше не надо прятать! — восторженно заголосила половина класса. Поднялся невообразимый шум и гвалт, все были так взбудоражены открывшейся перспективой, что многие повскакивали с мест и запрыгали очумевшими тушканчиками. Ещё бы… Открыть миру крылатого зверя и смело наблюдать за полетом наравне со всеми, это ли не всеобщее чудо?!

— К слову, — кашлянула Бэгшот и класс выжидательно притих. — Магглам уже приоткрыли несколько тайн прошлого. Например, прояснили феномен следов из Девоншира, которые в тысяча восемьсот пятьдесят пятом году оставил влюбленный лунный телец, нечаянно перепугавший десятка два графств по югу Англии. И так везде: русалка, найденная на морском берегу, паутина паука-гиганта, случайно обнаруженная в глухом лесу грибником, хорёк-невидимка, таскающий цыплят с отдаленной фермы и оказавшийся садовым гномом, и многое-многое другое. Таким образом границы неведомого потихоньку стираются уже сейчас, практически всё волшебники объяснили людям. И знаете, никакого возмущения со стороны последних, как ни странно, не последовало, наоборот, люди были рады таким объяснениям, и даже больше, они искренне счастливы, что криптозои на деле оказались сказочными существами вроде единорога. А фраза, сказанная одним из ученых, вовсе стала сенсационной.

— Какая фраза? — взволнованно выкрикнул Аргус.

— «Слава Богу, это не жуткая чупакабра!» — торжествующе провозгласила профессор Бэгшот.

— Ого! Ура! — шквал восторга едва не снес стены класса, так были обрадованы дети. А профессор, разогрев детский интерес, перешла непосредственно к уроку Истории магии: принялась рассказывать о возникновении людского и волшебного миров, о том, как первые люди постигали тайны природы и открывали волшбу. Рассказывала о том, как заключались союзы с магическими существами, как возникали и разрастались конфликты с чудовищами ночи и тьмы, ведь не все из созданий природы были настроены мирно по отношению к человечеству. Вампиров, например, и в наши дни приходится держать в узде, несмотря на некую романтичность, которую развивали некоторые писатели, как правило глупые и мечтательные, ничего о вампирах не знающие…

— Запомните, детишки! — гаркнула Бэгшот, грохнув указкой по столу. — Увидите вампира и смертофалда, немедленно пуляйте в них люмосами, ибо эти твари, хвала Мерлину, света боятся, как черти ладана. А кто постарше, те пусть сразу без раздумий выпускают Патронуса. К третьему курсу обычно всех начинают учить этой защите.

— Профессор, — поднял руку Ларри О’Нил. — Здесь сквибы и не-маги!

— К ним это тоже относится! — рявкнула бодрая профессор. — Патронусы есть у всех, просто не всем это видно. Зато отлично видят вампиры, иначе б давно людей усосали. Понятно, о чём я говорю?

А так как дети лишь обалдело помотали головами, Бэгшот продолжила:

— Суть в том, что некоторых людей защищают их невидимые защитники, всегда незримо стоящие у них за плечами, так называемые ангелы-хранители. Может, оно и так, с точки зрения богословов, но мы, волшебники, это видим несколько иначе. Вот они-то и являются Патронусами, защитниками людей. Ведь Патронус, это, по сути, покровитель, и представляет собой то, что скрыто, неизвестно, но является неотъемлемой частью каждой личности. Так как очевидно, что человек, который встречается лицом к лицу с нечеловеческим злом, таким как дементор, должен рассчитывать на ресурсы, в которых он или она ранее не нуждались, то Патронус является пробудившимся секретным «я», которое находилось в состоянии покоя, пока оно не понадобилось, но которое теперь нужно раскрыть. В случае с не-магом это может быть вампир, вурдалак, упырь или просто злой, нехороший человек: мошенник, разбойник и тому подобное, и когда происходит такая нежелательная встреча, у такого человека включаются так называемые скрытые резервы внутренней силы. Его «я». Его личный покровитель, которому люди дали достаточно точное обозначение — ангел-хранитель. Потому что иногда он может проявиться голосом благоразумия, интуицией или шестым чувством, да даже банальным чувством самосохранения, благодаря которому человек может отложить опасную встречу, поездку или попросту опоздать на самолет, которому суждено рухнуть в океан. Увы, лишь малый процент людей обладает такой способностью, и наша с вами задача: развить эту способность у вас.

Закончив, профессор сурово замолчала, сверля взглядом притихших детей, которые оцепенело моргали на неё, переваривая поступившие сведения.

— Ух ты… А мы это можем? — слабенько пискнула Петунья.

— Можете! — громыхнула авторитетно профессор Бэгшот. — Тем более что вы сами теперь точно хотите!

О да, ещё бы не захотеть! С такой-то мотивацией да знанием, что хоть чуть-чуть, но немножко волшебства у них всё же есть.

Вот так начался учебный год Аргуса в волшебной школе. Аргуса, который в реальности Гарри Поттера об этом мог только мечтать и вырос в злобного, вечно недовольного завхоза Филча. Но этого уже не будет, уж Тоби проследит, наблюдая за сыном в библиотеке, куда тот заглядывал при малейшей надобности. Да хоть бы и для того, чтобы сообщить, что…

— Папа, а жираф с картины Африки забрел к мамонтам в Сибирь и теперь трясется там от холода. Пап, разве такое возможно? Он же не замерзнет? Как его загнать обратно в Африку?!

Тоби не знал, он удивился и срочно покинул библиотеку, чтобы посмотреть на сбежавшего жирафа. Картина с мамонтами висела в классе Трансфигурации, и вид трясущегося обледенелого жирафа вызывал смешанные чувства жалости и веселого изумления. Жираф, дрожа с ног до головы, сиротливо жался к пушистому слону, тот сочувственно вздыхал, обнимал тонконогого гостя хоботом, дышал на него, честно пытаясь согреть, и не мог… Потому что Сибирь была написана с толком, со всеми нюансами, вьюгами-метелями, снегами-торосами, ползучими березками, ягелем, над которым трудился северный олень, тщательно выкапывая его из снега. Он обкапывал куртинку широким копытом, потом поднимал заиндевелую морду, глядел ехидно на приблудного жирафа, фыркал в его сторону и снова нырял в сугроб. Жираф уже покрылся инеем, и его реально стало жаль. Тоби точно пожалел и обратился к Минерве с вопросом, как выпроводить с картины нарисованное животное. МакГонагалл, поначалу отнесшаяся к проблеме жирафа равнодушно, после обращения Тоби прониклась сочувствием, и в классе разгорелась жаркая дискуссия на тему спасения заблудшего зверя.

После долгих, страшно увлекательных дебатов, находится решение: позвать на помощь троллей с гобелена на седьмом этаже. Вид клыкастых рычащих зеленошкурых тварей в пышных балетных пачках, идущих на пуантах приплясывающим шагом, настолько впечатляющ, что нервы жирафа не выдерживают, и он летящей иноходью покидает сибирскую тайгу, косматых заснеженных мамонтов и копающего ягель оленя.

На своей африканской картине он, впрочем, долго ещё обозревал горизонты, явно страшась узреть танцующих троллей в кошмарных розовых пачках…

Это один из многочисленных моментов веселого времяпровождения Аргуса в школе. Их будет много, крайне много за годы обучения. Прекрасные были эти уроки, и Травология Людовика Колокольчика, которую он преподавал параллельно с Помоной Стебль; и Астрономия Фернандо Кварка с практиканткой Авророй Синистрой; Чары Марчбенкс и её подмастерья Филиуса Флитвика… Да, их по двое, ведь студентов вдвое больше, чем обычно. И только некоторые ведут уроки в одиночку, как профессор Сторм, искусствовед, знакомящий детей с литературой, художественным изобразительным искусством, кино и театром, изящной словесностью и всем чем положено. Зельеварение профессора Поттера тоже посещается всеми, и Аргус с Петуньей, Сэмом, Диком и прочими сквибами и не-магами имеют впечатляющие результаты в создании мазей, заживляющих кремов и целительных настоек. С зельеварением тесно связано Знахарство, так же, как Прорицания с Ворожбой. Домоводство же Боунса было самым популярным, на его уроках студенты узнавали всё о жизни. Равно как и на Защите Блэка, где Орион учил ребят тому, как распознавать нечисть и уметь её обезвреживать.

И если магу можно обойтись одной лишь волшебной палочкой да парой убойных заклятий, то обычному человеку полагалось знать намного больше как теории, так и оружия, среди которого в арсенале значились осиновые колья, серебряные распятия, святая вода и личная отвага.

Призрак Биннса стал чем-то вроде учебного пособия по изгнанию духов. На экзаменах третьего, пятого и седьмого курсов стало обязательным показательное выступление студента, на котором строго оценивалось его умение справляться с экзорцизмом. Но на одном Биннсе не выедешь, тогда к делу приглашались другие привидения-добровольцы — Почти Безголовый Ник, Кровавый Барон и Толстый Проповедник. К экзамену те относились с юмором и пониманием, особенно если учесть, что многие призраки действительно доставляют людям немало проблем. Таким образом профессия Охотника за привидениями стала едва ли не самой почитаемой среди выпускников Хогвартса.

Помогало и спортивное разнообразие. Помимо квиддича теперь были гонки на метлах, бег и борьба, гребля на лодках по озеру и фигурное катание на коньках зимой. Появились и обычные маггловские игры с мячами вроде футбола и баскетбола, а зимние развлечения пополнились хоккеем и чем-то похожим на биатлон, упрощенной его версией, в которых участие принимали как маги, так и магглы со сквибами.

День заканчивался тем, что Аргус, придерживая на плече сумку с учебниками, со всех ног спешил к папе в библиотеку. Здесь было тихо, уютно и спокойно, нежно светили люмилампы, проливая над столами и полками мягкий свет. При надобности сферу можно пристроить к себе под щеку с левой стороны, чтобы удобней было писать. Управляемая магией сфера покорно висела в заданной позиции и освещала всё ярко и надежно.

В этой уютной атмосфере Аргус и делал уроки, потихоньку обкладываясь со всех сторон стопками нужных и не очень нужных книг. Собственно, литературой сына как раз Тобиас обкладывал, вникнув в тему заданного домашнего задания, он доставал с полок книги на ту или иную тематику и относил к сыну. Аргус с улыбкой кидал на папу благодарный взгляд и начинал листать страницы в поисках необходимой информации.

На выходные, благо расстояние позволяло, Аргус вместе с отцом возвращался домой. Заперев библиотеку, Тоби вешал связку ключей на пояс, неспешно преодолевал бесконечные коридоры Хогвартса и, выйдя на двор, свистом подзывал фестрала. Одновременно с Эдельвейсом во двор выбегал Аргус и, поймав папину руку, взлетал на холку. В семье они находились практически до упора: с вечера пятницы до утра понедельника.

Они были очень дружны, Тобиас и Аргус Снейп. Глядя на их близость, Северус порой даже ревновал, ему казалось, что папа слишком много внимания уделяет старшему сыну. И, приревновав, пытался перетянуть папино внимание на себя. И тут случалось чудо. Заметив рядом младшего, Тоби приходил в восторг и обрушивал лавину нежности и любви уже на него, на Северуса. А после прогулки всей семьей по главной улице Хогсмида или Лондона, до Северуса доходило, что отец любит всех своих детей без исключения. Любит одинаково, всех и каждого так, что остальным казалось, что только одного кого-то… Такой была любовь Тоби, искренней, чистой и безусловной, его большие добрые руки одаривали лаской каждого ребёнка, Северуса и Колли, Полли и Аргуса, ни одного не обделяли, не оставляли без ощущения комфорта, полноты.

Папа был всегда. Большой и сильный, любящий и нежный, невероятно ласковый. Он постоянно обнимал маму, всегда, везде, где бы она ни была… На кухне ли за варкой зелья, в саду ли за сбором чемерицы, в гостиной, везде Тоби подойдет и обнимет Эйлин, прижмет к себе и тепло прошепчет в ушко, целуя нежно: «Люблю тебя…»

И есть ли лучший пример любящей семьи, чем этот?..

И этот пример, это зернышко любви, посеянное Тобиасом в сердце Северуса, дало росток крепкой детской дружбы, в будущем обещающей перерасти во что-то большее. С Линнеей Лестрейндж Северус не расстался в том январе шестьдесят седьмого года. Их детская дружба-любовь оказалась сильнее этого.

Дед Флимонт уговорил деда Ориона, и Линнею Лестрейндж перевели в Хогвуд, где она сразу же села за одну парту с Северусом, в свете чего тот перестал так сильно тяготиться своим малолетством и прекратил тосковать по Аргусу, мечтая догнать старшего брата. В конце концов настанет и черед Северуса, надо всего лишь немного подождать и подрасти…

С неменьшей страстью этого дня ждал и Тоби, главный герой нашей повести. Но время, увы, не поторопишь, оно течет-идет только со своей заведенной скоростью, так что до семидесятого года пришлось просто дожить, отметив попутно радостное событие в шестьдесят девятом, когда из Индии пришли вести от Тома.

Том Марволо Реддл стал отцом. Его жена, юная дочь раджи, принцесса Хиранья родила мужу сына. Новоявленный отец так счастлив, что Патронус, присланный им, чуть не ослепил всех, полыхая тысячью солнц разом, такого яркого василиска, вибрирующего, переливающегося, искрящего во все стороны, ещё никто не видел. А уж сообщение, высказанное срывающимся голосом…

— Боже правый, это мой ребёнок! Он так крепко держит мой палец! Мой сын, моё чудо!.. Мы его назвали Рамой, Рам Марволо Реддл, и он самый замечательный на свете малыш! Самое лучшее, что вообще случилось в моей жизни!..

После столь значимого события оставшееся время пролетело совсем незаметно, чуть ли не в один миг. Но это конечно, только казалось так, на самом деле годы летели с заданной им космической скоростью, подчиняясь закону небесной механики. Сменялись дни и ночи, сезоны менялись в строгой последовательности — зимы сменялись веснами, лето — осенью, и так далее, росли-тянулись дети, отмеряя свой рост на косяке двери каждый день рождения.

Северус, тощенький, тонкошеий поначалу, к одиннадцатому году жизни нарастил мяса на костях, окреп, раздался в плечах и уже не выглядел таким уж задохликом. И магом он уже был чрезвычайно сильным, всесторонне развитым: хорошо разбирался в зельеварении, знал все боевые заклинания наизусть, владел мощным люмосом, мог зажечь что угодно, даже пробку от графина. А значит, и Патронус у него будет ярким, ладным.

Задувая свечи на именинном торте, Северус озвучил желание:

— Я хочу, чтобы на моём поступлении в Хогвартс со мной были мои родители и сёстры! — проводил рассеивающийся дымок от свечей и перевел светлый взгляд на семью. — Вы же сделаете это, правда? — умоляюще спросил он.

— Сделаем, сынок, — пообещал Тоби, приобняв жену.

И своё обещание они с Эйлин сдержали: первого сентября пришли в Большой зал вместе с девочками. И как же это было волнительно, наблюдать шеренгу первокурсников и знать, что в ней идет твой ребёнок. Тоби переживал это, как и в первый раз, в год, когда в Хогвартс поступал Аргус. Он, практически не отрываясь, смотрел на Северуса, сжимал в ладони руку Эйлин и ждал начала распределения.

После Сириуса Блэка, отправленного в Гриффиндор, Тоби вслушивался с повышенным вниманием, напряженно наблюдая распределение детей. Пропуская мимо ушей тех, кого Шляпа отправляла в параллельные классы. Его сейчас волновали только дети волшебников…

— Эванс, Лили!

Рыжая, яркая, счастливая, она машет Петунье и спотыкается, идя к табурету. Вердикт Шляпы почти моментален:

— Гриффиндор!

С тем же выражением счастья на лице Лили бросается к своему столу — она принята, она в Хогвартсе, рядом со старшей сестрой!

— Лавгуд, Ксенофилиус!

При виде Ксено губы Тоби невольно расплываются в широкой улыбке — солнечный ребёнок. Похож на одуванчик: легкие белые воздушные кудряшки, небесно-васильковые глаза, щербатая ангельская улыбка. Его Шляпа отправляет в Когтевран.

— Люпин, Римус!

Каштановый мальчик, тоненький, грациозный, с движениями танцора, и безо всяких шрамов на конопатой рожице. Оборотень его не кусал в этой реальности. Об этом ведает только Тоби.

— Когтевран!

А вот и первое отклонение от канона. Если ему память не изменяет, Люпин в той, прошлой реальности, был гриффиндорцем.

— Лестрейндж, Линнея!

— Слизерин!

— Петтигрю, Питер!

— Пуффендуй!

Уф, ещё одно отклонение. Интересно, почему?..

— Поттер, Джеймс!

Тоби непроизвольно прекратил дышать — куда распределится этот мальчик?.. Сверкая стеклами очков, взъерошенный Поттер лохматым воробышком скакнул к табурету, сел, дождался вердикта Шляпы…

— Гриффиндор!

Ну что ж, значит, он по крови гриффиндорец, и на Люпина с Петтигрю в своё время повлиял фактор знакомства. Это радует. Хотя бы тем, что Питеру в этой реальности не придется предавать друзей, а Римусу — метаться между семьей и приключениями.

— Ранкорн, Альберт!

При звуках этого имени затаил дыхание весь огромный зал. Альберт — сын Министра Магии, Дориана Ранкорна, и его распределение сопровождалось повышенным вниманием и волнением. Юный Ранкорн, сохраняя полное спокойствие, с истинно британской чопорностью прошел к подиуму и сел на табурет с достоинством маленького лэндлорда. Он закален папой-доктором и на славе не зациклен. А ещё он верный друг и твердо знает, чего хочет. Его Шляпа отправляет в Слизерин. Зал тонет в овациях: выбор Ранкорна по нраву всем, да и как может быть иначе? Все факультеты хороши, все прекрасны, ни в одном нет изъянов, а соответственно, нет и изгоев с аутсайдерами. В этой реальности нет межфакультетской вражды, чей огонёк в сороковых годах безуспешно пытался разжечь Дамблдор…

— Саламандер, Валерий!

О, буква «С», Тоби с трепетом вонзился взглядом в крепенького мальчугана, сына лучшего друга и самого замечательного человека на свете — Ньюта Саламандера. Ну уж о нём не нужно гадать, известно уже — парень пойдет по стопам своего знаменитого отца. Так и случается: Шляпа отправила Валерку в Пуффендуй. И наконец…

— Снейп, Северус!

Ох ты ж… Как внутри всё замерло и затрепетало сразу!.. У Тоби перехватило дыхание — вот он, вот идет его маленький сын! Черноволосый, черноглазый, родной мальчишка… Прошел к табурету, сел. Тишина и…

— Слизерин!

Северус соскочил с табурета и, прежде чем убежать за свой стол, кинул радостный взгляд в сторону профессоров, нашел среди них родителей и горделиво поднял палец — свершилось! Тоби прямо отбил себе ладони, так он хлопал… Я горжусь тобой, сынок!

Полли и Колин, поймав взгляд брата, восторженно замахали ему, подтверждая своё несомненное участие, а от стола Когтеврана Северусу помахал Аргус. Сам же Северус был сейчас самым счастливым мальчишкой на всём белом свете, наконец-то он в Хогвартсе, рядом с папой и Аргусом, которых ему так не хватало дома. На короткий миг промелькнуло было сожаление о том, что маму он теперь будет реже видеть, но, вспомнив, где дом, Северус моментально успокоился: ничего, мама же тоже рядом! Зато теперь вволю можно практиковаться в магии, и за это он будет получать оценки учителей, вот что главное, он наконец-то студент Хогвартса!

Посмотрев на сидящего подле него Альберта, Северус склонился к его уху.

— Слушай, как насчет того, чтобы выбраться сегодня из спальни и пробраться в Зал Наград, мне не терпится увидеть имя МакГонагалл на именном кубке. Всё же мне не верится, что она когда-то играла в квиддич…

Вздохнув, Тоби откинулся на высокую спинку стула — ну вот и всё. Через год поступит Поллианна, затем — Колли, и он снова станет участником этих событий, снова и снова. И будет наблюдать, как растут студенты и его дети, как они учатся, выпускаются. Глазам стало горячо, когда он нашел черную макушку сына за столом слизеринцев. Северус. Северус Снейп. Мальчик, выросший в полной и любящей семье, счастливый и любимый, любящий сестёр и брата, ласковый и приветливый с родителями. И всё это благодаря невероятному шансу, предоставленному ему самой судьбой. Шансу, подаренному Смертью.