В начале пути (джен)

Подводная лодка «Старфиш» уходила из Манилы. Уходила, скорее всего, навсегда — во всяком случае, Бенджамин сомневался, что они когда-нибудь вернутся.

«Старфиш» получила приказ перейти на Средиземное море. Долгое и сложное путешествие, почти на пределе возможностей и лодки, и команды...

— Мистер Франк, командование имеет для вас особое задание, — неожиданно произнёс Бейли, когда проверявший антенну Бенджамин поднялся на мостик.

— Какое, сэр?

— Наблюдения за ионосферой во время плавания. Насколько мне известно, вы и так этим занимаетесь, но на сей раз будете следовать плану. Все необходимые документы лежат в папке на вашем столе.

— Так точно, сэр! — радостно козырнул радист. — Разрешите приступать?

— Приступайте, — кивнул командир, и Бенджамин торопливо спустился в центральный пост.

Под мерный стук дизелей Бенджамин завалился на койку и погрузился в чтение. Сам по себе эксперимент был прост и не требовал никакой специальной аппаратуры — собственно, он почти не отличался от его собственных опытов, разные что организован был лучше...

— Перкинс, займись, — Бенджамин помянул папку помощнику. — И слушай очень внимательно, нам за это деньги положены...

Перкинс поморщился, но возражать не стал. Сам же Бенджамин позволил себе расслабиться, насколько позволяла узкая койка. Впереди целый месяц плавания, да ещё и курс выходил весьма извилистым... И большую часть этого месяца радио будет почти бесполезно. Не считая эксперимента, конечно... Бенджамин вздохнул — новостей теперь придётся ждать до самого Сингапура — четыре дня, да и там свежих журналов наверняка не будет...

Сингапур оказался приятным разочарованием — во всяком случае, последний номер родного «QST» Бенджамин у одного из радиотелеграфистов нашел. Этого, конечно, было мало, но уже радовало...

Привлечь к эксперименту сингапурских радиотелеграфистов оказалось несложно и, потратив всего-то час, Бенджамин вернулся на подлодку и принялся разбирать результаты прошедших четырёх дней. Их требовалось расшифровать и отправить в штаб, а также самому подумать над ними.

Что-то странное творилось высоко в небе, гигантское электрическое зеркало не было чем-то статичным, оно, возможно даже, было не одно. Это зеркало двигалось и дышало, словно живое, следуя за солнцем... Бенджамин вздохнул, глядя в небо. Если бы... Если бы можно было подняться туда, на пятьдесят миль и выше — сколько вопросов сразу удалось бы решить! Но увы — ни один самолёт не поднимался выше двух миль, да и аэростаты были немногим лучше...

— Мечтаешь? — высунулся из люка О’Коннелли.

— Мечтаю, — согласился Бенджамин. — А ещё надеюсь, что мы кого-нибудь встретим про дороге...

— Вот это вряд ли, — моторист выбрался нас палубу, взъерошив рыжую шевелюру и принялся проверять шланги. — Мы идём в Коломбо, а немецкие и австрийские суда так далеко на север не заберутся. Вспомогательные крейсера — ещё может быть...

— А обычные?

— Так близко от британских владений? — О’Коннелли фыркнул. — Разве только целой эскадрой, а торпед у нас всего восемь.

— Угу... Эй, осторожнее с антенной — самого заставлю перетягивать!

О’Коннелли не ответил. Он вскочил, выдал какое-то заковыристое ирландское ругательство и бросился на пирс, где один из портовых рабочих натворил что-то, не понравившееся мотористу. Проводив его взглядом, Бенджамин в очередной раз проверил антенну и спустился на причал. В запасе у него было чуть больше четырёх часов, и он планировал потратить это время с пользой...

Четыре часа спустя выхлопная труба выплюнула в чистый вечерний воздух струю дыма, палуба под ногами мелко задрожала, и подводная лодка отошла от причала. Бенджамин щелчком отправил окурок за борт и спустился вниз, на свой пост. Плавание продолжалась, в эфире царил сумбур — ничуть не меньший, чем в порту, субмарина то и дело уклонялась от встречных судов... Перкинс, вместо того, чтобы отправиться спать, что-то писал и мурлыкал себе под нос какую-то песенку, рулевой то и дело поворачивал штурвал, электрики проверяли приборы — обычная упорядоченная суета подводников, на которую радист привычно не обращал внимания. Прижав наушники, он напряжённо вслушивался в треск морзянки, записывая радиограмму.

— Перкинс, прими пост! — Бенджамин стянул наушники и почти бегом бросился на мостик.

— Капитан Бейли, сэр! Радиограмма «Звезды Индии», на них напал немецкий рейдер!

— На нашем маршруте? — уточнил коммандер.

— Да.

— Прекрасно. Мне не очень хочется таскать балласт... Благодарю, мистер Франк.

Бенджамин ушёл с мостика, выгнал Перкинса и снова погрузился в радиоэфир. Бесконечный, постоянно растущий поток информации... Бенджамин был уверен — пройдёт от силы десять лет, и радио станет столь же привычным и необходимым, что и телеграф, а ещё десять-пятнадцать лет спустя отодвинет его на второй план, а может, и вовсе вытеснит... Радист встряхнулся, отвлекаясь от мечтаний, и сосредоточился на поиске передач на германских частотах — рейдер не мог молчать всё время, и рано или поздно «Старфиш» его услышит... И найдёт.

Радиограмму с рейдера Перкинс перехватил на рассвете шестого дня перехода. Расшифровать её на лодке было некому, но сомнений в том, кто её отправил, не было... Пока две минуты спустя не была перехвачена ещё одна, заметно более слабая передача.

— Это явственно ответ на первую, — заявил Бенджамин, сравнивая две строчки морзянки. — Очевидно, что один из них рейдер, а второй — угольщик, но кто есть кто — непонятно...

— ... Равно как и наша цель.

— Сэр, мы прекрасно можем пустить ко дну их обоих!

— Мистер Пикмен... — Бейли недобро смотрел на торпедиста. На счету этого рейдера числится, как минимум, пять судов. Это предполагает наличие на его борту порядка пятидесяти военнопленных, которые имеют большой шанс погибнуть при торпедной атаке. Мистер Франк, на каком расстоянии от нас ближайшая цель?

— Полагаю, от тридцати до пятидесяти миль, — сообщил радист, заглядывая в журнал. — Разумеется, если на судне установлена стандартная радиостанция кайзеровского флота.

— Будем исходить из этого, — кивнул коммандер. — И именно это судно мы и атакуем. Франк, Перкинс, продолжайте наблюдение. Всем вернуться к своим обязанностям, джентльмены.

Немалый опыт Бенджамина не подвёл его и на сей раз — к полудню на горизонте показался потрёпанный угольщик под чёрно-бело-красным флагом. Бейли, спустившись в центральный пост, коротко приказал:

— Погружение.

Переждав шкуры погружения, Бенджамин надел наушники, прислушался и доложил:

— Слышу шум дизелей, дистанция шесть миль.

— Дизели... — задумчиво произнёс Бейли. — Полный ход, торпеды готовить! Мистер Франк, докладывайте дистанцию!

— Есть, сэр!

— Не стоит ли нам дождаться рейдера и атаковать его, сэр? — поинтересовался помощник командира.

— Мистер Джонс, сколько дизельных угольщиков имеет в своём составе Кайзерлихмарине? — ответил вопросом на вопрос Бейли.

— Три, если я не ошибаюсь, сэр.

— И потопление одного из них серьёзно затруднит рейдерство в Индийском океане... А этот конкретный рейдер заставит уйти в Виту, если ему хватит угля, интернироваться в иранском порту или сдаться.

— Дистанция три мили, — доложил Бенджамин.

— Поднять перископ, — Бейли приник к окулярам. — Лево руля, три градуса, первый-второй аппараты товьсь! Углубление три и четыре фута!

— Дистанция полторы мили!

— Пли!

Подлодка дёрнулась, забурлила вода в заместительной цистерне, послышался глухой удар...

— Два взрыва!

— Опустить перископ, — распорядился Бейли. — Рулевой, вернуться на прежний курс. Мистер Франк, подготовьте радиограмму о потоплении угольщика. Всплытие через час.

Остаток пути «Старфиш» проделала без приключений и около пяти часов вечера следующего дня отшвартовалась в Коломбо. Город Бенджамину не понравился — слишком жарко и влажно, плохо для аппаратуры и для его потрёпанных бесконечными перепадами давления лёгких... К счастью, надолго задерживаться здесь не предполагалось — принять топливо и запасы для двухтысячемильного перехода, и снова в путь...

Впрочем, времени на то, чтобы отдохнуть на берегу, команде хватало. Или, во всякое случае, большей её части — Бенджамину было не до развлечений. Почти всё время стоянки он проторчал в обсерватории, сверяя журналы наблюдений. Получалась странная картина, и было очень похоже, что его подозрения были верны — днём и ночью ионосфера вела себя по-разному, и в ней, похоже, было как минимум два слоя...

Это было крайне интересно и столь же утомительно, так что Франк практически забыл о времени, проверяя и перепроверяя расчёты. Он настолько увлёкся, что Бейли пришлось отправлять за ним матроса, иначе в Аден пришлось бы отплыть без радиста...

— Ваши изыскания принесли какой-либо результат? — осведомился коммандер, едва Бенджамин поднялся на борт.

— Да, сэр, принесли. Уже сейчас можно говорить о радиосвязи в любой точке земного шара, хотя пока что практическая реализация такой связи не вполне ясна. По крайней мере, для меня...

— Кажется, радиолюбители прекрасно обмениваются сообщениями...

— Простите, сэр, но это не совсем так. Мы сейчас говорим о стабильной и регулярной связи, а это пока что весьма затруднительно. Такая связь очень сильно зависит от состояния высших ионизированных слоёв атмосферы, а даже мои личные наблюдения свидетельствуют о исключительной сложности происходящего в них... — Бенджамин сообразил, что увлёкся, остановил лекцию и закончил:

— По крайней мере, возможно, что сегодня вечером я смогу передать радиограмму в Вашингтон.

— Действуйте, мистер Франк, — кивнул Бейли. — И постарайтесь сделать подобные сеансы регулярными.

— Так точно, сэр! — ответил Бенджамин из люка.

Восьмидневный переход из Коломбо в Аден оказался исключительно нудным. Шансов встретить вражеский корабль почти не было, жара стояла безобразная даже для привыкшей к тропикам команды, и если у радистов было хоть какое-то занятие, для остальной команды единственным «развлечением» были вахты...

— Мрак, — изрёк О'Коннелли, развалившись на носу и свесив руку в бурун. — И масло въелось, чёрт бы его побрал... Вот скажи, Бен, что ты будешь делать после войны?

— Честно? Не знаю, — парень пожал плечами. — Вернусь домой, помелькаю, позвеню деньгами... А потом, наверно, попробую основать собственную радиотелеграфную компанию. А может, буду радиоприёмники делать — посмотрим...

— А сколько она продлится, как ты думаешь?

— Года два, не меньше...

— А теперь попробуй представить, каким ты сам будешь года через два, — О'Коннелли тяжело вздохнул. — Просто поверь — мирная жизнь для нас закрыта... Почти... Я, возможно, и смогу вернуться, а вот ты — вряд ли. Я знаю, видел таких ребят...

— Война только началась, — хмыкнул радист. — Живи сегодняшним днём, Шеймас — он ведь может оказаться последним...

— Вот об этом я и говорю, — покачал головой О'Коннелли. — Что там с твоими опытами?

— Так вот сразу и не скажешь, — Бенджамин улёгся на палубе, заложив руки за голову. — Если бы я мог туда подняться... Вот скажи, разве это много — сорок миль?

— Пара часов хода, — Шеймас попытался пожать плечами.

— А сорок миль вверх? — Бенджамин продолжал смотреть в небо, словно пытался разглядеть происходящее в сорока милях над ним. — До сих пор никто не поднимался даже на десять миль, но уже понятно, что там всё по-другому, не так, как здесь... Вот бы туда добраться...

— Пока что лучше продумать о том, как добраться до Адена...

— Приземлённый ты человек, Шеймас... — притворно вздохнул Бенджамин.

— Сэр, я получил сигнал из Гибралтара, — Перкинс снял наушники. — Ваш позывной, вызывает семь-три-ноль Лима.

— Прекрасно, — Бенджамин отобрал наушники и застучал ключом. — Поднимись на мостик и спроси у капитана, не надо ли радировать в Аден.

Перкинс немедленно побеждал выполнять команду, а его командир погрузился в светскую беседу с англичанкой-радиолюбителем...

«Старфиш» приближалась к аравийской крепости, где должна была провести ночь, снова наполняя полупустые танки, чтобы снова двинуться в путь. Бенджамин уже сообщил портовым властям о скором прибытии субмарины, и их ждали, так что оставалось только пройти последние два десятка миль...

Первое, что сделал Бенджамин в порту — отправил две одинаковых телеграммы. В Кэмден и Нью-Йорк, Хэвисайду и Коннелли... Это было, в общем-то, необязательно, но ему хотелось первым сообщить этим людям, что их теории подтвердились. Хоть Бенджамин и не считал себя учёным, но и человеком, чуждым науке, он не был. Теоретические изыскания, в отличие от практики, его не слишком интересовали, но следить за ними он старался всегда — радио развивалось слишком быстро, чтобы можно было поступать иначе. К тому же с Коннелли он был знаком ещё с колледжа, который так и не закончил...

Отправив телеграмму, Бенджамин вернулся на борт, проверил антенну и отправился спать. Впереди были полторы тысячи очень напряжённых миль...

Проснулся Бенджамин около одиннадцати — как оказалось, Бейли запретил беспокоить радистов до Красного моря — потому, что там им придётся работать, как проклятым...

— Мистер Франк? — протянул руку смуглый армейский лейтенант в тропической форме. — Александер Сиддиг, переводчик.

Бенджамин внимательно изучил молодого офицера, пожал руку и осведомился:

— И какова же ваша роль в этом походе?..

— Радиоперехват. Вы будете принимать турецкие радиограммы, а я — читать их. В Лондоне хотели бы знать как можно больше о том, чем болен «больной человек Европы».

— Технических препятствий я не вижу, так что всё зависит от вас, — Бенджамин включил радиостанцию и надел наушники. — На какой волне они переговариваются?

— Здесь всё, — Сиддиг положил нас стол листок из блокнота. — Наиболее важные частоты подчёркнуты, остальные можно прослушивать реже.

Вместо ответа радист поправил наушники и принялся настраивать приёмник. Судя по всему, следующая неделя обещала быть напряжённой...

Писк морзянки. Шорох карандаша по бумаге. Капли пота падающие на стол. Час за часом, день за днём... Турки постоянно рассылают множество радиограмм, и то, что Сиддиг успел расшифровать, шокировало.

«Больной человек Европы» умирал. Собранная из десятков племён, ни одно из которых не было в большинстве, исповедующая почти все течения ислама и христианства и кое-как стянутая Ясой Чингисхана, Османская империя содрогалась от мятежей. Немногочисленные османли пока ещё удерживали власть, сталкивая между собой религии и народы, но долго так приближаться не могло...

Получив очередную радиограмму, Сиддиг прочитывал её, тяжело вздыхал и отпускал замечание о давно уже несчастливой Аравии. Затем он быстро писал очередной доклад, шифровал его и отдавал Бенджамину. Тот отправлял доклад в Форин Офис и Государственный Департамент, получал квитанцию — и на этом всё. Содержанием докладов он предпочитал не интересоваться — просто на всякий случай, а вот британский шифр запомнил. Тоже на всякий случай...

Каждые четыре часа его сменял Перкинс, и Бенджамин выбирался на палубу и курил или падал на койку и мгновенно засыпал. Думать не хотелось, читать — тем более, даже на эксперимент едва хватало времени, а ведь он был санкционирован Конгрессом. Собственно, только поэтому ему и оставили время на опыты со сверхдальней радиосвязью...

И так продолжалось до самого Суэца.

Там Сиддиг, наконец, убрался с подлодки, оставив — после долгой дискуссии с Бейли — копии перехваченных радиограмм. Судя про всему, Комитет обороны Империи не хотел делится информацией с союзниками...

На следующие восемь часов Бейли приказал радистам отдыхать, поэтому Суэцкий канал Бенджамин благополучно проспал, проснувшись только на подходе к Александрии.

— Ну вот, мы почти пришли, — сказал он Перкинсу, наблюдая за работой помощника. — Тут тебе не Индийский океан, так что не расслабляйся — одним угольщиком враг здесь не ограничится...

— Сюда никто не сунется, — бросил Джонс, лучше всех знавший Средиземное море. — Но когда уйдём из Александрии, придётся держать ушки на макушке. Глядишь, и пополним счёт...

Приняв топливо, припасы и две торпеды взамен потраченных, «Старфиш» уходила из Александрии. В другое время Бенджамин, несомненно, поднялся бы на палубу — полюбоваться видом, но не в этот раз. Не более, чем в сотне миль от порта рыскал «Гельголанд», и Бейли не хотел упустить шанс избавить австрийский флот от новейшего крейсера.

Но его ещё надо было найти, и оба радиста непрерывно прослушивали австрийский военно-морской диапазон, стараясь найти крейсер.

Крейсер не находился.

Эфир был забит множеством передач, в том числе и австрийских, но ничего, похожего на «Гельголанд», Бенджамин не слышал. Либо крейсер молчал, либо был где-то в другом месте, но слышно его не было. Более того, даже гидрофон не слышал поблизости ничего подозрительного...

Впрочем, команду это не слишком расстраивало. Крейсер всё равно рано или поздно потопят, а в море и других кораблей хватало, чтобы не зацикливаться на одном.

— Дым на горизонте!

— Право руля, полный ход, приготовиться к погружению!

По мнению Бенджамина, это было очередной ложной тревогой — седьмой за три дня. До сих пор им попадались английские, итальянские или греческие суда, а один раз и вовсе норвежское, но врага не было. И, когда спустя несколько минут сигнальщик опознал итальянский крейсер, команда расслабилась...

— Погружение, торпеды готовить! — рявкнул Бейли.

Команда бросилась по местам, «Старфиш» стремительно исчезла под водой, и только после этого кто-то из офицеров спросил:

— Сэр, что происходит?

— Это «Гарибальди» последней серии, — ответил командир, припав к перископу. — И на ходу из них только «Эудженио ди Савойя»... Ныне «Принц Ойген». Право руля, три градуса. Полный ход.

Бенджамин привычно вцепился в наушники, вслушиваясь в перестук машин и плеск винтов. Дистанция сокращалась медленно, но неотвратимо...

— Три мили! — доложил Бенджамин. — Двенадцать узлов!

— Убрать перископ! Право руля, один градус! Аппараты, товьсь!

— Две мили!

— Первый-четвёртый, залп! Лево два, второй-третий — залп! Тишина в отсеках!

Подводники замерли.

Два тяжёлых удара по корпусу.

Грохот и скрежет в наушниках.

— Попадание!

— Поднять перископ!

Несколько минут Бейли молча смотрел в перископ. Затем приказал:

— Перезарядить аппараты. Лево руля, пять градусов, малый вперёд.

Пять минут спустя раздалось долгожданное:

— Пли!

Несколько секунд спустя субмарину тряхнуло, раздался грохот, отдавшийся в отсеках металлическим звоном, а Бейли, поведя перископом из стороны в сторону, приказал:

— Вернуться на прежний курс. Всплытие через пятнадцать минут. Вахтенный, отметьте потопление крейсера «Принц Ойген».

— Пять торпед на один крейсер! — возмущался О'Коннелли в «кают-компании». — Подумать только!

— Вот и подумай! — не менее возмущенно отозвался торпедист. — Сам попробуй стрелять на таких углах, а я на тебя посмотрю, умник! Да просто чудо, что из залпа хоть одна попала!

— А кстати, что на самом деле случилось? — поинтересовался Бенджамин. — Я слышал два взрыва...

— Две торпеды прошли мимо, одна взорвалась метрах в пяти от борта, и только одна попала прямо в форштевень, — Пикмен поскрёб небритую щёку. — Оторвало нос, но тонул этот урод медленно, вот кэп и велел его добить.

— Так у нас что, только три торпеды?! — возмутился кто-то.

— Нам хватит, — отмахнулся торпедист. — И вряд ли нам кто-нибудь ещё попадётся — завтра или, самое позднее, послезавтра утром пройдём долготу Рима, а на западе вряд ли кто-то будет...

— Очень в этом сомневаюсь, — фыркнул Бенджамин.

— В любом случае, трёх торпед нам хватит — всё равно, до Гибралтара новых взять неоткуда, — поставил точку в разговоре торпедист. — Не будем гоняться за линкорами — получим ещё три победы.

На этом беседа благополучно заглохла — обсуждать откровенно неудачную по меркам «Старфиш» атаку стало бессмысленно, а других тем, собственно, и не было... Да и утомили всех безуспешные поиски одного крейсера и бой с другим. Тем более, что справиться с быстроходным крейсером подлодка вряд ли смогла бы.

Пикмен оказался прав — трёх торпед более, чем хватило. Просто потому, что выпустить их было не в кого... Австрийцы и турки старались не заходить в западную половину Средиземного моря — разве что целыми эскадрами... «Старфиш» регулярно сталкивалась с французскими каботажниками и итальянскими рыбаками, дважды на горизонте мелькали боевые корабли — но в остальном плавание было на редкость спокойным. Словно и не было никакой войны, а подлодка совершала обычный учебный поход.

День за днём не происходило ничего, кроме экспериментов Бенджамина. С каждой минутой приближалась Скала. Конечная точка пятинедельного перехода приближалась, превращаясь из кружка на карте в конкретный город-крепость. И чем ближе проходила субмарина, тем чаще команда перед разными предлогами собиралась на палубе и вглядывалась в горизонт. Сперва изредка, потом — в любую свободную минуту, и к вечеру последнего дня их плавания на палубе собрались все, кто был свободен от вахты.

Легендарная крепость появилась на горизонте, и подводники встретили её оглушительным «Ура!» и аплодисментами. Плавание подходило к концу, с вышедшего навстречу катера сигналили о готовности начать проводку, команда «Старфиш» предвкушала отдых... Бенджамин развалился на палубе, заложив руки за голову и глядя в темнеющее небо. Он по-прежнему не знал, что творится за тонкой голубой вуалью тропосферы, но надеялся, что его опыты помогли узнать об этом чуть больше...