В пробирке (гет)

Примечания:

Снова маленькая часть. Следующая последняя (если не раздроблю)

Аня брела по темным улицам. Мелко моросил дождь. Но какое ей дело до буйства погоды, когда внутри не наблюдался штиль? В последнее время всё происходило очень быстро и девушка не поспевала за этими событиями. Казалось они бегут впереди неё и поджидают в тёмных переулках что бы застать в врасплох.

Аня думала что привыкла к вечному одиночеству. Что привыкла не принимать людей близко к сердцу. Порой она представляла что будет, узнай они о её тайне. И в воображение услужливо рисовало — сначала непонимание, потом принятие и понимание, прощение. Но действительность оказалась куда сложнее и была жестока. Не смотря на то что девушка из-за всех сил бежала, убеждала себя не привязываться к людям и была уверена что не привязалась, было все куда глубже. Оказалось что они были дороги и их страх, непонимание ранят хуже ножа.

Это была ночь перед записью в ЗАГСе. Переломный момент в ее и в сотнях других жизней.

Аня чувствовала себя опустошённо. Что будет дальше? Девушка не знала и знать не хотела. Будет только хуже, была уверена она.

Дождь стекал по лицу. Плакали ли это ангелы или просто погода решила притвориться настроением девушки? В любом случае природное явление было под стать тому что творилось в душе Ани.

Она гуляла до рассвета, пока дождь не перестал накрапывать и из-за плотного завеса тучь не показалось алое восходное солнце. Начался новый день, но облегчение он не принёс. Пора было идти домой, но что-то тянуло остаться здесь, на пустынной мостовой. Вода медленно несла темные воды, поблескивая в бликах редких лучей. Было одиноко. И свободно. Но у Ани есть обязательства. Перед своей целью, которой она добивалась всю жизнь.

— Где ты была? — спросил Лойд. Видно, он снова не спал.

— Наслаждалась свободой, — глухо ответила Аня, снимая грязную обувь.

— Вот если бы ты раньше сказала, мы бы придумали другой план, — фыркнул мужчина. Он явно был на нервах. Оно и понятно.

— Мама где?

— Ушла, — с горестным вздохом сказал Лойд. Было видно что ему тяжело и уход жены сильно задел его.

— В смысле? — Аня замерла с курткой в руках. — Как ушла?..

— На публике будет появляться с нами, во имя миссии, но... Не захотела продолжать жить с... врунами, — слова давались тяжело. Говорил мужчина глухо и спокойно, хотя в воздухе витал надрыв. Любил ли Лойд Йор? Наверное. Сначала были во имя миссии, хотя Йор этого и не знала. А потом так сложилось. Но люди сходятся и расходятся, в этом и есть смысл жизни во вранье.

Аня прикрыла глаза. Что-то больно стукнуло и разорвалось в груди. Как все это пережить и где взять сил она к сожалению не знала.

— Я собираться, — сдержав наплыв негативных эмоций, Аня пошла в комнату.

— Тебе ведь все равно, да? — крикнул мужчина в след уходящей дочери. В его голосе слышалось что-то надсадное и эмоция, связанная со страхом и презрением.

Девушка замерла, так и не открыв дверь. Лойд последовал к дочери и остановился в полутора шагов от неё. И эту близость Аня ощущала как никогда раньше.

Девушку пробил озноб, противный ком заворочался в горле.

"Давай, сделай больнее, не давай надежду, — шептал внутренний голос. — Лучше уже не станет. Пусть отвернуться окончательно, ведь доверие уже не восстановить как прежде. Доверие ведь хрустальная ваза, её не склеить после того как разбить".

Но Аня промолчала и ушла в комнату. Ей было очень больно. Больно врать родным людям, а потом осознавать свою ошибку. Больно когда вечное "если бы" крутится в голове. Больно от сломленных принципов. И понять ведь некому её, всё осталось в этом вечном "если бы".

К полудню вернулась Йор и семья Форджеров поехала к ЗАГСу, где уже нервно ждал Демиан и его семья.

Семьи друг другу кивнули и в неком напряжении последовали в помещение, где подпись документов в голове рисуется как картина "Продай душу Дьяволу"