Собор Парижской Богоматери – Хогвартс версия (джен)

Поттер был счастлив как никогда. Наконец-то ему удастся публично признаться в своей одержимости Малфоем и разом покончить со сплетнями хотя бы в их труппе! Ведь откуда слухам взяться, если он скажет все прямо. Ну, не прямо, конечно, в контексте песни, но люди искусства должны понять. Гарри недоверчиво покосился на некоторых представителей Уизли. Ну, не все, но большинство поймет.

И Гарри вообще не волновало, что «понять» большинство должно было ещё после тех поцелуев у входа в Большой Зал. То ли забыл Золотой мальчик о такой мелочи, то ли считал поцелуи у всех на виду ещё не поводом думать об отношениях… Неважно, главное, что Поттер был счастлив.

Малфой тоже был счастлив. Целых две девушки… Ну, ладно-ладно, девушка и парень, играющий девушку, будут петь о том, как он прекрасен — разве не в этом заключается весь смысл жизни?

«Перед премьерой нужно будет отправить сову в Малфой-мэнор, — горделиво думал Драко. — Отец должен увидеть этот триумф!».

И его совсем не волновало, что девушка — самая странная во всей школе, а парень, как ни крути, — опять же парень, и вряд ли вообще Люциус одобрит эту затею. В смысле кривляние единственного сына на сцене.

Тем временем Поттер, самодовольный до ужаса (и даже вызывающий отвращение своим самодовольством у некоторых, особенно чувствительных персон), встал, оставляя Невилла сидеть на полу в одиночестве (Лонгботтом, кстати, не очень расстроился), и, простирая руки в зал, а именно к Малфою, который нарочно подобрался поближе, запел:

— Словно солнце он красив,

Она сильней меня! — Поттер покраснел как рак, и попытался смотреть не на улыбающегося блондина, а куда-то поверх его головы, но слизеринец оказался просто магнитом для взгляда. —

Словно солнце он красив,

Мой принц… Я верю.

— Правильно веришь, цыганка, — усмехнулся Малфой (и на этом моменте Люциус, скорее всего, проникся бы постановкой, ведь если Драко — сын короля, то… ну, вы понимаете сами).

С другой стороны на сцену вышла Луна. Её появление вогнало в краску Невилла, который до этого момента безмятежно осматривался в поисках любимой жабы. Как всегда.

Есть вещи, которые никогда не меняются, и только благодаря этому наш безумный мир остаётся в относительном равновесии… (табличка «сарказм» и авторы под столом от того, что эта пафосная фраза относится исключительно к жабе!!!)

А Луна, вместо того, чтобы следуя примеру Гарри, восхвалять Малфоя и любоваться только им, повернулась к Невиллу:

— Словно солнце он красив,

Он прижмёт меня к груди.

В зале закашляли, видимо, ярко представив, как Невилл может прижимать кого-то к себе. Кого-то, кроме Мимблус Мимблетонии. Кроме Тревора…

А Малфой недовольно замахал руками, сигнализируя, что он как бы тут, и мол «Сюда надо петь, женщина!», но Луна его игнорировала.

— Убежать не в силах я!

Верный рыцарь короля…

Малфой прекратил сигналить, поймав на себе все такой же зачарованный взгляд Поттера, и немного успокоился. Ну и что, что его законная невеста смотрит не на него. Хотя нет, постойте…

— Почему Луна смотрела на Невилла, когда пела? — озвучил мысленные возмущения своего платиноволосого возлюбленного Гарри.

Гермиона нахмурилась, придумывая Луне достойное оправдание, но у мисс Грейнджер впервые в жизни не получилось что-то придумать.

С видом, ещё более довольным, чем у Поттера пять минут назад, профессор Снейп радостно снял пять баллов с Гриффиндора.

— Действительно, Луна, в чем дело? — поинтересовалась режиссер почти ласково.

Гермиона не злилась на Снейпа, ведь в её руках была вся его жизнь, в смысле роль. А это — тоже немало. Возьмёт и заставит с козой целоваться! И плевать на минус тыщу баллов с Гриффиндора ей тогда будет.

— Она считает что Невилл… — начал откуда-то позади Джордж.

— Больше достоин её внимания… — продолжил Фред.

— Потому что он благородный … — встряла в разговор Пенси.

— Потому что ему девушки нравятся!

Малфой возмущено обернулся. Дерзкая реплика с весьма нехорошим подтекстом принадлежала ни кому иному, как мелкой Уизлетте. Она стояла, скрестив руки на груди, уже не опираясь на свою лучшую, с недавних пор, подругу Пенси и, прищурившись, смотрела на Малфоя. Тот уже в который раз мысленно поблагодарил Гермиону за решение отбирать у всех палочки перед началом репетиций.

— Потому что он очень милый, — тихий отрешенный голос Луны моментально разрядил обстановку.

— Луна, — Гермиона терпеливо поправила волосы, — постарайся свои чувства оставить до тех пор, пока репетиция не закончится. По сценарию ты любишь Малфоя, значит смотри на него, а не на Невилла.

Луна кивнула и, переглянувшись с Поттером, они начали свой хоровой заключительный куплет. На этот раз оба смотрели только на слизеринского принца и он просто таял от такого внимания. Ах, как гордилась бы им Нарцисса! Ах, как был бы доволен Люциус!

— Словно солнце он красив,

Словно солнце он…

Малфой громко зааплодировал, остальные вяло поддержали его. Все присутствующие в данной комнате понимали, что такое — в два голоса! — восхваление слизеринского хорька до добра его манию величия не доведёт.

Сияющий Поттер спустился со сцены и бросился в объятия любимого. Прижав, как и было обещано в песне, свою цыганку к себе, Феб снисходительно погладил «её» по лохматой голове, одновременно бросая Луне Лавгуд взгляд в стиле «Прости, но я люблю другую».

Лавгуд мечтательно улыбнулась и подошла к Невиллу, который по-прежнему был красным, как рак.

Глядя на весь этот цирк, Пенси выразительно покрутила пальцем у виска и, не спрашивая разрешения у Гермионы, гордо покинула помещение, волоча за собой хмурую Джинни.

Драко горделиво расправил плечи. Он был твёрдо уверен, что девушки отправились рыдать и страдать, ведь он был прекрасен, как солнце, и точно так же недостижим.

— Ладно, думаю, на сегодня достаточно… — милостиво разрешила Гермиона удалиться и остальным.

Остальные удалились, и заметь режиссёр одинаковые хитрые улыбки на одинаковых хитрых лицах близнецов Уизли, она была бы настороже. Но… никто ничего не заметил, а значит, что-то явно замыслившие Фред и Джордж были свободны в своих начинаниях. Анархия!