Месть и немного любви (джен)

Магикал Виннер Цайтунг, 22 августа 2007 г.

Вчера вечером в парке Бельведер вместо обычного гулянья были зажжены траурные свечи. Море колыхающихся траурных свечей. Вена в скорбном молчании склонила головы в память о Девоне Забини: несчастном молодом человеке, который три года жизни провел в Азкабане. Из-за темной истории с нападением на полусумасшедшую магглокровку Девон Забини был в 18 лет заключен в Азкабан. По достижению 20 лет был приговорен британским судом к 10 годам заключения, из которых прожил три года. Ему было только 23…

В чем же заключалась вина Девона Забини? В том, что происходил из знатной семьи? В том, что не любил магглорожденных, не уважающих наш мир, но пожирающих его плоды? В том, что он читал и думал? Да, все это непростительные преступления с точки зрения нынешнего британского режима. Но мы — мы склоняем головы в память о Девоне Забини. И, зажигая свечи, требуем от британского режима грязнокровок свободы инакомыслящим.

Слово о Горации Слагхорне

(«Ежедневный Пророк», 22 августа 2007 г.)

Иногда я думаю, что очень многое потерял, будучи сквибом. Нет, я не жалею о возможностях, которые дает магия. Но все же я хотел бы учиться в Хогвартсе, чтобы лично познакомиться с живыми легендами нашего времени. Я уже не застану Альбуса Дамблдора, Северуса Снейпа — мне пришлось в свое время довольствоваться разговорами с их портретами. Однако с профессором Горацием Слагхорном я встретиться смог.

На этого человека, старого и одинокого, в последнее время льется грязь. Фактически снимая ответственность с чистокровных семей, многие обвиняют его в том, что в своем знаменитом клубе он сеял идеи чистокровного расизма, что воспитал поколения Пожирателей Смерти. О том же, что он привел в решающий момент последнего сражения подкрепление, обычно забывают.

В момент нашей встречи Гораций Слагхорн выглядел измученным и удрученным.

— Меня ужасает та грязь, которой сейчас поливают Лили Эванс. И крайне огорчают, конечно, обвинения в мой адрес. Я слышал, мою симпатию к ней многие считают неискренней, но тут уж я ничего не могу поделать. Я любил эту девочку. Идеи превосходства чистокровных мне, старинному другу Альбуса Дамблдора, были противны. Но я не мог единым разом перевоспитать учеников, приходивших ко мне уже подростками, я не в состоянии был переломить влияние их семей.

Он показывал мне фотографии членов клуба. Я составлял списки фамилий, и оказалось, что чистокровных среди них была только половина, остальные — полукровки и магглорожденные.

— В чем вы сами видите свою вину?

Старик выглядел колеблющимся.

— В легкомыслии, пожалуй. Я не видел ничего особенного в том, чтобы употреблять жаргон своей среды. Я не видел беды в том, чтобы слизеринцы вели себя так, как их воспитали. Не видел беды, когда они интересовались темной магией, ходили в Запретную секцию, обращались ко мне с вопросами, на которые я, конечно, не должен был отвечать, — он опустил голову.

— А ваше участие в создании «Справочника чистой крови»?

Он вздохнул, грустно засмеялся и замахал руками.

— То же легкомыслие. Мой друг Гектор Трэверс предложил идею, другой мой друг, Кантанкерус Нотт, подхватил, ну и немного помог… Мы и представить себе не могли, к чему это приведет, поверьте! Насильственная смерть нашего знакомого или процесс над Гонтами казались нам событиями куда более важными.

Кто знает, не были ли они правы? С моей точки зрения, этот реестр был бы не более, чем игрушкой для любителей за неимением своих реальных заслуг почесать самолюбие наличием «славных предков», если бы не нашелся маньяк и фанатик, способный повести за собой. Впрочем, стоит ли Том Риддл звания фанатика? Он обладал не только гениальным умом, но и ничтожной душой. Фанатик готов не только убивать, но и умирать. Том Риддл, как известно, от смерти трусливо бегал.

Осуждать ли за трусость его старого учителя? Обычный человек, думаю, вправе быть малодушным. Нельзя сваливать на него ответственность за порочное, гнилое воспитание мерзкой средой мерзких людишек — сброда, составившего ряды Пожирателей Смерти. Хотя и не в среде дело. Они сами сделали свой выбор. Кто и куда бы человека не толкал — свой выбор он делает сам.

Александр Принц

— Довольно странно, не так ли? — доктор Слокомб отложил газету и посмотрел в упор на Гарри. Ярко серые глаза стали непривычно внимательными, словно увидели опасность.

— Статья правда интересная… — Гарри, привстав, начал расхаживать по тюремному кабинету. — Знаете, кто и что бы не говорил, а я с теплом вспоминаю Слагхорна! — неожиданно завершил он.

— Я не о том, — доктор махнул костлявой рукой. — Мне показалось странным, что они вообще поместили статью Принца в качестве передовицы. Кому и зачем это понадобилось?

— Думаете, за этим что-то кроется? — спросил Гарри и тотчас устало посмотрел на дверь. Насколько за последнее время он привык к тому, что не бывает «просто публикаций»: за каждой наверняка стоит какая-то интрига.

— Принц не самый любимый нашей властью журналист, — доктор стал легко барабанить пальцами по столу. — «Пророк» для него обычно был закрыт. А здесь статью оппозиционного журналиста не просто опубликовали, а бросили в качестве передовицы. 

— Может, перекупают его? — Гарри механически нащупал сигареты. 

— Самое интересное, что статья ни к селу, ни к городу, — продолжал Слокомб. — Была бы какая-то годовщина или юбилей Слагхорна… А так — Принц, получается, возвышен до ключевых журналистов.

«Свенсон! — мелькнула мысль у Гарри. — Свенсон ненавидит Слагхорна. А здесь — хвалебная статья о Слагхорне. Зачем им публично хвалить Слагхорна?» Перед глазами снова поплыл образ зельевара, показывавшего ему свою коллекцию колдографий. 

— Я еще понял, если бы Принц опроверг кого-то, — продолжал барабанить врач. -Но нет, -бросил он резкий взгляд на Поттера. Да курите, курите, — махнул он. — Дым магией уберу.

— Благодарю, — кивнул Гарри, затягиваясь табачным дымом. — Интересно,  последует ли опровержение? — с некоторым азартом спросил он.

— Едва ли… — цокнул языком доктор. — Полемика — не стиль «Пророка».  Это официальный материал. Плохо относиться к Слагхорну теперь не лучший вариант, — морщины на лбу Слокомба удивленно поползли вверх. 

— Пожалуй… — пробормотал Гарри. На душе стало неуютно, словно он узнал нечто такое,  чего не следовало бы знать.

Сегодня утром Поттер приехал в Азакабан для расследования о самоубийстве охранника Ральфа Баггоута. Быстро осмотрев каморку, где повесился парень на наколдованной веревке, он отправился поговорить с тюремным врачом. («Хотя недели еще не прошло», — хмуро подумал Гарри). Но доктор Слокомб вместо рассказах о последних днях паренька сразу протянул столичному гостю свежий номер газеты. Гарри пробежал его глазами и не сразу понял, что интересного в эссе о его старом учителе. Но постепенно из разговора с врачом он понимал, что эта статья далеко не так проста, как ему казалась прежде.

— Давайте, доктор, вернемся к Ральфу… — неуверенно махнул рукой Гарри. — Может, вы заметили что-то странное?

— Только одно: повдаленное и одновременное взволнованное состояние, — спокойно ответил врач. — Его словно что-то все время серьезно угнетало.

— Со дня смерти Забини? — Гарри попытался направить его размышления в нужное русло. Кабинет тюремного доктора оставался прежним: темный стол, белые самодвижущийся шкафы и устойчивый запах спирта, но эта привычная остановка почему-то внушала Гарри уверенность.

— Намного раньше, — покачал головой Слокомб. — Он всегда был угнетенным из-за семейных проблем. А теперь и вовсе стал…

Гарри почудилось, как на сердце появился неприятный холодок. Вся его версия, что Ральф страдает из-за убийства Забини, рассыпалась на глазах. Слова доктора доходили до него словно в тумане. Что если он глупо поверил первому впечатлению, и этот Ральф страдал по другим причинам?

— Скажите, доктор… — Гарри осторожно прерывал его размышления вслух. — А смерть могла, по вашему, быть неестественной?

— Инсценировать самоубийство трудно… — Слокомб, откинув голову, посмотрел перед собой. — Это вам не яд или зелье. По следу на шее любой врач определит, когда сдавили петлю: до или после смерти. Есть, конечно, Imperio…

— Но его нужное успеть применить и снять, от есть быть все время рядом. — спокойно подтвердил Поттер. — Да. Задачка… — Снова стал он расхаживать по комнате. От его шагов полки на левой стороне шкафа-стенки стали непроизвольно выдвигаться наружу и тотчас убегать назад.

— На всякий случай поговорите с его матерью, Дианой Бангоут… Она в Йорке живет. Адрес у меня где-то был, — добавил доктор, пристально посмотрев на ящик в шкафу.

«Слагхорн — автор справочника «Чистой крови»? — подумал Гарри, глядя, как доктор Слокомб подошел к шкафу. Они были похожи с братом, но если от младшего веяло мягкостью, то от старшего — суховатой жесткостью. Впрочем, какое это имело значение? В прошлом, как оказались, все было не так, как казалось ему в ту давнюю ночь, когда великан Хагрид рассказал ему о родителях и Хогвартсе. Точнее, просто солгал. Как, впрочем, сослали в чем-из и все остальные.

* * *

Дом Баггоутов, находящихся на тихой окраине Йорка, уже был приготовлен к похоронам. Зеркала в простых черных оправах были завешены простынями; у входа в зал стояли венки; в центр самого зала был выдвинут стол, нарытый белой скатертью и покрытый клеенкой. В двух вазах стояли букеты с четным количеством цветов. Шторы были закрыты, из-за чего в зале стоял сумрак. Посреди этого обычного пира смерти расхаживала невысокая темноволосая женщина в черном платье. Исподлобья взглянув на Поттера, она взмахом руки предложила ему сесть в плюшевое кресло.

— Из волшебной полиции? — неприятно скривила она губы. -Явились-не запылились, голубчики.

— Вы разве не волшебница? — спросил осторожно Гарри. Чувствуя, что женщина настроена враждебно, он постарался говорит мягко, но его слова почему-то прозвучали неубедительно.

— Я — маггла, — Гарри показалось, что женщина принесла эти слова с вызовом. — Маггла, имевшая несчастье влюбиться в одного из ваших… существ и родившая на свет ему подобных.

При этих словах женщина, дернув губами, подошла к черной тумбе с букетом хризантем. Гарри с удивлением посмотрел на нее: от женщины исходила не историческая ярость боли, а ненависть — холодная, осознанная ненависть к любому волшебнику как таковому.

— Меня зовут Гарри Джеймс Поттер. Моя мать тоже была из магглов… — Гарри понимал, что его голос звучит неуверенно, но не мог ничего с собой поделать.

— Это не помешало вам родиться магом, — презрительно скривилась хозяйка. — Что же, доставайте ваше самопишущее перо и фиксируете акт о смерти.

— Подождите, я пришел к вам не за этим, — поднял руку Поттер. — Я хотел спросить у вас о вашем сыне.

Женщина ничего не ответила, а молча повернулась к гостю. В полутьме были отчетливо видны ее черные, как смоль, глаза и острый нос. Затем, подумав с минуту, усмехнулась и подошла к столу, где уже горели свечи.

— В детстве мы обожаем волшебников… Мы рассказываем о них сказки детям. Мы представляем их великими, добрыми и могущественными и говорим: «К сожалению, волшебников не существует». Потом мы узнаем, что они существуют. Только, — резко повернула она голову, — они злобные, спесивые, мстительные и недобрые. И еще…

Она хотела что-то добавить, но не смогла: рыдания вырвались из груди. Всхлипнув, она поднесла платок к глазам. Пару минут Гарри с изучением смотрел на черную тумбу, а затем, выскочив со стула подбежал к ней. Женщина рыдала, не обращая на его внимание. Гарри вдруг понял, что ей было совершенно всё равно, перед кем плакать: главное, было выплеснуть наболевшее горе. Гарри аккуратно поладил ее по волосам, а затем положил руку на плечо.

— Мой сын… Мой мальчик… знал, что скоро умрет. — Всхлипнула женщина. — Три дня назад он сказал мне, что может скоро умереть. Он увидел в коридоре свой астральный двойник — предвестник смерти.

— Астральный двойник? — снова изумился Гарри. Машинально погладив миссис Баггоут за плечи, он с удивлением думал, что никогда не слыхал ничего подобного о магии.

— К счастью, хоть волшебники не хоронят самоубийц за оградами кладбищ… — снова рыдала женщина. — Единственный плюс вашего мира… — Бормотала она, глядя перед собой. — Но я не дам вам, нехристям, его сжечь… Я похороню его, как принято у нас…

— Но ведь у вас есть дочь? — удивился Гарри. Сейчас запах мокрых хризантем казался ему

— Кэрри? — женщина посмотрела на скатерть влажными глазами. — Я не общаюсь с дочерью… — Рыдания закончились, и теперь она просто смотрела на стол. — Магия украла у меня и ее…

— Она тоже погибла? — Только сейчас Гарри заметил на столе еще две фотографии. На одной был изображен знакомый ему темноволосый парень, а портрет был перетянут в углу черной лентой. На другом были изображены парень и девушка лет двадцати с черными кудрявыми волосами.

— Мы не общаемся с дочерью. — Теперь женщина заговорила просто, словно Гарри был ее давним знакомым. — Она выбрала самостоятельную жизнь и не желает общаться с родными. Мы, правда, тоже отдалились от нее, — горько вздохнула она.

— Но… Как почему? — Гарри снова с удивлением смотрел на портрет темноволосый девушки, радостно улыбавшейся непонятно чему.

— Все началось с подруги. Забыла, как ее звали: то ли Нелли, то ли Хеллен. Она вовлекла бедняжку в гнусную секту с индийским культом, — женщина непроизвольно положила морщинистую руку на белую скатерть. — Сначала та стала давать Кэрри индийские книжки. Потом обе стали пропадать на собраниях по выходным. Затем уехала туда на все Пасхальные каникулы. Летом после Хогвратса я попыталась ее ограничить, накричала. Она пообещала, что проткнет меня как жука, — голос хозяйки предательски дрогнул. — Я не выдержала, надавала Кэрри пощечин, а брат объявил ей бойкот. Через два дня она сбежала на пикник к подруге и не вернулась. Прислала нам письмо, что не желает нас знать и будет жить самостоятельно.

— У вас не сохранилось это письмо? — прищурился Гарри.

— Конечно, — всхлипнула миссис Баггоут. — Мы с сыном иногда перечитывали его, а потом смотрели старые фотографии. Одну минуту.

Постукивая каблуками, хозяйка вышла из комнаты. Гарри, несмотря на сумрак, подошел к фотографии и стал разглядывать их. Что побудило этого странного парня выбрать профессию тюремщика? В биографии указывалось, что Ральф Баггоут закончил Хаффлпафф. Хотел ли он выслужить себе право попасть в Аврорат? И почему он не поступил сразу в Академию?

— Вот, возьмите, — женщина протянула пергамент. Гарри быстро развернул его и стал лихорадочно читать.

Дорогая мама!

Пишу тебе «дорогая» в память о моем детстве, ибо больше я для вас с братом не дорогая. Я подумала и решила, что мне лучше уйти в свою жизнь. Ты сама сказала мне: «Когда будешь самостоятельной, тогда живи, как хочешь, а пока изволь подчиняться моим правилам». Подумав, я решила, что так будет лучше и мне, и тебе. Я ухожу к нам — туда, где мне будет легко как и всем таким же как я. А вам желаю оставаться и быть счастливыми.

Прощайте,

Кэролл

17.07.2004 г.

— Спасибо, — Гарри задумчиво протянул письмо хозяйке. Его взгляд упал на синие хризантемы, которые показались ему невероятно омерзительными.

— Не за что… — женщина кивнула. — Я до сих пор корю себя за тот случай.

— Может, помиритесь с дочерью? — спросил Поттер, поправив очки.

— Едва ли она приедет. Хотя, кто знает. Впрочем, на все воля Божия, — вздохнув, женщина перекрестилась и снова достала платок.

* * *

Найти Кэролайн Баггоут оказалось несложно. После обеда Гарри, вернувшись в Лондон, уже знал ее точный адрес: съемную часть дома на окраине Ист-Энда. Пообедав в ирландском пабе, Гарри решил, однако, не идти сразу к Кэролайн, а понаблюдать за ней. Для такого случая он решил воспользоваться мантией-невидимкой. Возможно, в этом индийском культе не было ничего особенного. Но какой-то голос внутри подсказывал ему, что все может быть иначе.

Около шести Гарри уже стоял возле небольшого каменного домика на лондонской окраине. По статью, недалеко был магазин, ему ничего не стоило выдать себя за зеваку, шатавшегося в этом районе. Чтобы не выглядеть подозрительно, он не спеша выкурил пару сигарет, любуясь двориком. Кэролайн — высокая худая женщина — вышла из дома в половине седьмого и пошла вперед. Гарри, потушив окурок, зашел за угол и быстро накинул плащ-невидимку.

К его удивлению, на углу третьей улице Кэролайн сделала примерно тоже: достала из сумки серый плащ с капюшоном и, накинув его, нырнула в дверь. Гари остановился и присмотрелся. На двери висела табличка с надписью: «Психология роста: духовные практики Индии». К удивлению Гарри в дверь стала входить целая группа женщин, укутанных в такие же плащи с капюшонами. В нынешнем теплом августе такие плащи были явно ни к чему. Подумав с минуту, Поттер нырнул за ними, оставаясь невидимым для привратника-индуса, который приветствовал вошедших кивком головы. Деревянная лестница вела вниз, и Гарри быстро спустился по ней. Через несколько минут он оказался, а каком-то странном помещении, куда заходили и женщины.

Гарри осмотрелся. Помещение напоминало ровный квадрат, по бокам которого возвращались колонны с цветастым орнаментом. Прямо находилась небольшая сцена, отделенная деревянными подмостками. Окон не было, что создавало ощущение густого сумрака. По бокам в прикрепленных к стенам чашам горел огонь, излучая приторный запах неизвестных Гарри благовоний. На мгновение Гарри охватило легкое головокружение: непривычные запахи были настолько сильными, что порождали в голове подобие дурмана. Гарри мотнул головой и что есть силы ущипнул себя за ладонь: неизвестно, будет ли поддерживать его мантия, если он лишится сознания.

Женщины в летних плащах тем временем расселись на стульчики. Ни одна из них, включая долговязую Кэролл, не сняла капюшон. Несколько минут в помещении стояла тишина. Затем на сцене вспыхнуло гигантское голубое пламя. Несколько мгновений столп искр поднимался в воздух. Затем из них вышел невысокий пухлый человек.

 — Добрый вечер, дорогие дамы, — поклонился он, словно конферансье на концерте. — Рад видеть, что все наши добрые друзья пребывают в отменном телесном здравии. Пришло время для вечера душевного здоровья.

Держась за колонну, Гарри как можно внимательнее рассматривал говорящего. Он ожидал увидеть волшебника в мантии, который преподнесет пару дешевых фокусов магглам. Однако выступавший был одет в белую рубашку в черную клетку, черные фирменные брюки и темно-синий галстук. Пухлое неказистое тело было плотно перетянуто темно-синими подтяжками. Гарри прикусил губу: подтяжки всегда казались ему символом приближавшейся старости. Говорящий, тем временем, зажег взмахом руки два тусклых салатовых фонаря.

— В жизни человека есть три ужасных возраста, — вздохнул человек в подтяжках. — Двадцать пять — время, когда сознаёшь, что прожил полпути до роковых пятидесяти лет. Сорок — когда чувствуешь каждой клеточкой кожи, что пройдена половина пути до могилы. И шестьдесят — ужасные шестьдесят, когда осознаешь, что не лучшая, а большая часть жизни прожита. Что впереди только остаток бытия и подготовка к гробовому савану. И каждый из нас, — Гарри показалось, будто в его голосе зазвучала неподдельная скорбь, — опасается, что там его ждет небытие.

В полной тишине было слышно, как воск гулко капнул о чашу. Гарри еще раз внимательно посмотрел на выступавшего. На вид ему было явно за пятьдесят. Черные, как смоль, волосы изрядно побила седина; лоб испещрили морщины. Только маленькие черные глазки смотрели внимательно и настороженно, словно ища опасности. Хотя незнакомый мужчина вглядывался в зал, он явно не замечал Поттера, и это придавало уверенности.

— Всемогущий Сад Аркабад, слуга Шивы и Кайли, легко снимет любой ваш страх, как и всегда, — улыбнулся он. — Сегодня он снимет самый главный страх — страх смерти.

В тот же миг фонтан разверзся искрами. Описав в воздухе полукруг, они образовали подобие арки. Мгновение спустя из них вышел высокий невероятно худой человек в длинной темно-синей мантии. На его голове был головной убор синего цвета, напоминавший колпак. Гарри напрягайся и повернул голову. Лицо странного человека было шоколадного цвета, окаймленной густой короткой бородой с проседями. Без сомнения, перед ним стоял индус.

— Слушайте все, слушайте всемогущего Сада Аркабада! — патетично провозгласил человек в белой рубашке и подобострастно поклонился индийцу. В тот же миг откуда-то со стороны зазвучала плавная восточная музыка, а

Гарри не мог отделаться от мысли что он вернулся в детство: Дурсли повели их с кузеном Дадли на представление в цирке «Слоны — мои друзья», и на сцену вышел индийский фокусник. Не хватает только верной кобры, которая бы выступала вместе с индусом. Однако остальные пятнадцать человек сидели, напряженно глядя на сцену. Они, похоже, относились ко всему происходящему очень серьезно.

— Смотрите сюда… Смотрите… — человек в колпаке не спеша вращал шарик. — Слушайте Сада Аркабада. Кто из из вас боится смерти?

— Я! — с первого ряда поднялась девушка и, поклонившись, поднялась на сцену. Ее голос показался удивительно юным и звонким.

— Тогда я жду вас, дочь моя! — раскрыл руки индиец.

Музыка зазвучала сильнее. Девушка вышла на помостики и села в неизвестно откуда появившееся кресло. Индиец быстрым движением снял с нее капюшон. Русые волосы девушки растрёпались по плечам, она сами запрокинула голову. Гарри показалось, будто девущка вошла в транс. Маленький шарик в руках индийца продолжал вертеться, но девушка смотрела на него, словно замороженная. Пламя в чашах задрожало неровными бликами и, как показалось Гарри, уменьшилось в размере.

— Смотрите сюда… Смотрите… — человек в колпаке не спеша вращал шарик. — Слушайте Сада Аркабада!

Русоволосая девушка запрокинула голову. Гарри показалось, будто она вошла в транс. Шарик продолжал вертеться, но девушка смотрела на него, словно замороженная. Пламя в чашах задрожало неровными бликами и, как показалось Гарри, уменьшилось в размере.

— Всемогущий Сад Аркабад знает, как помочь вашей боли… Как преодолеть страх смерти… — раздался рядом с девушкой нежный певучий голос. — На подмостках, словно из ниоткуда, появилась белокурая босая женщина в синей мантии, усыпанной белыми и золотистыми звездами. На ее плечах лежала шкура леопарда. «Жрица должна убить зверя», — вспомнилась ему фраза из дневников, но он тот ас проиграл его прочь.

— Сегодня Сад Аракабад снимет страх смерти, — певуче сказала жрица.

Гарри едва подавил крик. На сцене без сомнения стояла Луна Скамандер. В синих глазах стояла все та же мечтательная задумчивость, а белокурые волосы спадали вдоль плеч. Луна присела на одно колено и протянула индусу золотое блюдо с каким-то предметом. Она была жрицей индийского культа. Кажется, это называется…

— Великий Сад Аркабад, помогите ей… — голос Луны было трудно с кем-то спутать.

— Хорошо, я готов помочь ей, если так угодно богини Кайли, — индус, казалось, сам пребывал в трансе. Голос его звучал властно и немного звонко, напоминая голос ребенка. Гарри не мог понять, где он слышал подобный голос, но с кем-то таким он разговаривал: ему казалось, будто этот голос принадлежал полузабытому другу детства.

«Баядерка!» — вспомнил Гарри, не отрывая взгляд от Луны. Ему под влиянием наркотика мерещилось, будто Луна закончила школу баядерок. Неужели все это было не видением, а правдой?

— Последний же враг истребится — смерть! — произнесла мягко жрица.

Гарри вздрогнул. Девиз Пожирателей смерти… Только сейчас он понял, что именно напоминают ему серые плащи женщин. Луна, тем временем, сорвала покрывало с блюда. На нем покоился огромный разноцветный шар. Индус торжественно взял его и стал раскручивать перед девушкой огни.

— Отвлекитесь… Отвлекитесь от себя… Вспомните ваши прошлые жизни и смерти… Дайте волю своему подсознанию… — Заговорил он. — Расскажите нам всем о своей прошлой смерти.

«Лорелла! — осенила Гарри. — Лорелла Саммерс, жена руководителя Отдела волшебного образования!» Он видел ее портрет в «Пророке» два года назад, когда ее муж развелся с прежней женой и соединился себя браком с юной слизеринкой Лореллой Макс.

— Я поднимаюсь под потолок… Я вижу свое тело со стороны, освещенное белым светом… — лепетала девушка. — Его кладут на стол, словно одежду. Мне хорошо — на душе воцарились сладость и истома… Мне сладко, мне очень сладко… Родные почему-то плачут, укладывая мое тело… Почему они плачут?

— Вы просите их о помощи? — мягко спросила Луна. Легким движением руки она поправила украшавшие ее плечи шкуру леопарда.

— Я кричу им, что все хорошо, что я счастлива, но они меня не слышат… — шарик индийца продолжал размеренно двигаться мимо глаз девушки. — Я хочу расстроиться, но не могу. Я — это я, только я умею летать… Я ищу себя в зеркалу, но зеркала закрыты простынями… Я хочу подняться выше, но не могу — теперь я вижу не комнату, а яркий свет, к которому меня влечет. Он вопрошает готова ли я…

— И вы готовы умереть? — спросила жрица. Гарри едва не чертыхнулся: голос Луны Скамандер было невозможно спутать ни с кем. «Это она. Несомненно она!» — с яростью прошептал он.

— Да, я согласна. Меня ничто больше не влечет к этому телу, — лепетала Лорелла. — Он соглашается. Я лечу вперед по гигантскому черному туннелю, за которой огромная река. Я должна ее перелететь… Свет снова спрашивает готова ли я, и я согласна. Берег за рекой отделен чем-то похожим на стекло. Оно открывается передо мной, и я улетаю навсегда…

— Дальше… Что было дальше… — мерно бормотал индус. — Откройте каждому из нас самую великую тайну.

Зал слушал, не шелохнувшись. Гарри временами самому казалось, будто все, что говорит эта женщина — правда. Он чувствовал, что находится под властью странной магии, которую не в силах преодолеть. Сейчас ему чудилось, будто это его собственное тело отрывается от земли и летит в какой-то странный мир.

— Я летела по странному миру, где кругом туман. Здесь было вовсе не так хорошо, как мне казалось… Что-то вроде туманной лесной поляны. Мимо меня плыли странные световые облака, и я поняла, что наверное выгляжу так… Я плыла и плыла, пока не увидела новый тоннель… Я влетела в него и увидела всю свою жизнь в обратном порядке. Я старушка… Я пожилая… Я праздную шестьдесят лет… Все ярко, и мне больно каждый раз, когда я поступила не так, как должна была.

— Полет в посмертие скоро закончится… — сказал индиец. — Утро новой жизни уже влечет вас… Скоро будет рассвет, несущий новую жизнь, ее боли и грусть, — повернул шар индиец.

«Шарманщик!» — осенило Гарри. Он вспомнил, как, узнав о смерти Петуньи, брел по улице и его утешил добрый шарманщик с суком. Его голос он узнал бы одним из тысячи.

— Мне больно и стыдно. Я желаю смерти своему однокласснику… Я ссорюсь с родителями… Я клянусь, что сделаю все, чтобы полюбить родителей… Свет обещает мне помочь… Мама гладит меня и мне стыдно, что я ее не любила! — всхлипнула Лорелла.

«Жены… Они управляют женами и сестрами!» — внезапно осенило Гарри. На лице Лореллы было написано такое блаженство, что она, без сомнения, была бы готова исполнить любой приказ, чтобы только пережить его вновь.

— Я вижу себя в колыбели… Туннель завершается, и там колыбель… Я вижу маленькое тельце… Я попадаю в него и уже не помню ничего, кроме света…

— Боги дали вам заданием на новую жизнь, — назидательно сказал жрец. Фонтан ожил, обдав синими брызгами всех.

Неожиданно Гарри заметил, что с одной женщины спал капюшон. Черные кудрявые волосы растрепались по плечам. Она обернулась, надеясь, видимо, поправить его. Гарри дернулся и едва смог подавить крик.

Перед ним была Ромильда Вейн.

Примечание:

Статья А. Принца написала Меланией Кинешемцевой. Выражаю благодарность!