Несносная Херктерент - 4. (джен)

Глава 17.

На новогодние каникулы все разъехались.

Марина решила не оригинальничать и провести их в Загородном. Заранее пригласила школьных островитянок — все согласились, колебалась только Оэлен, получившая аналогичное приглашение от Эриды. В двух местах одновременно находиться сложновато, окончательный выбор, по её словам, был сделан с помощью монетки. Марина же решает — стадный инстинкт сработал, четыре больше, чем один, и просто выгоднее ехать вместе со всеми.

Ещё Эр Кроэн приглашала, но та сразу приглашение Марины приняла. Разноглазая умная, но временами те ещё глупости делает, словно не догадывается, что Кроэн и Марине-островитянке куда лучше подальше одной от другой.

Вообще-то, Марина сначала только Медузу хотела позвать. Но оказалось, что у всех пятерых присутствуют зачатки коллективного разума, и по одной они никуда ехать не хотят. Марине-то что, Загородный большой.

До кучи пригласила и Рэду, рассчитывая, что Хорт откажется. Но шрамолицая неожиданно согласилась. Как Марина уже знает, дома сверстники её никогда особо не любили, да и в школе симпатизирующих ей, как человеку, как-то не нажила. Мечты о формах как-то не подразумевают, что там ещё и содержание есть, не только для лапанья пригодное.

Динку чуть ли не приказным порядком родители вызвали к себе. Как ни странно, разрешили приезжать с друзьями. Список Кошмара ограничился одной змеедевочкой. Может, Марина на самом деле чего-то про них не знает?

Софи в кои-то веки решила воспользоваться предложением Кэретты и провести каникулы у неё. Главным образом, чтобы отдохнуть от всех школьных проблем, в первую очередь, как раз разноглазой, и, в меньшей степени, младшей сестры.

Марину тоже приглашали, но вежливый отказ принцесса не поленилась написать лично.

Сама Эр слегка расстроилась, что ни Марины, ни Софи в «Сказке» не будет. Впрочем, переживала недолго, гостей ожидается, по меркам «Сказки», немало. Летом Эр, оказывается, запомнила много кого.

Интерес Херктерент к Медузе снова был спровоцирован лодкой. Так как она кораблём не числится, где эмблемы, пусть зачастую созданные экипажем всё-таки утверждаются штатно, то эмблемы на рубке лодки время от времени меняются, в зависимости от наличия среди подводников лиц с художественными способностями.

Незадолго до сражения, изображение сменилось в очередной раз, начальника Генштаба позвали оценить.

Теперь на рубке красуется погрудное изображение Медузы в расстёгнутом мундире. Нижняя часть изображения художником очень сильно преувеличена по сравнению с оригиналом. Фуражка на голове отсутствует явно из желания изобразить развевающиеся волосы, да и цвет их явно осветлён.

А вот личико откровенно удалось. Хотя и отдаёт кукольностью, тем не менее, очень живое и весёлое. Даже искорки в глазах получились.

У самой Медузы на столе появилась цветная фотография, где она на фоне собственного портрета. Правда, застёгнутая на все молнии, но с почти таким же выражением лица.

Подводники нашли себе живой символ. А капитан ещё и не прочь более близкие отношения наладить, только вот возраст слегка смущает. Хотя Медуза, как и все островитянки, выглядит несколько старше своих календарных лет. Морской воздух, видимо, на развитии хорошо сказывался.

В Загородный эта фотография приехала вместе с Медузой.

Саргон в этой резиденции почти не бывает, центр связи куда-то перебазировался, только пустые помещения остались и охраны меньше стало. Марине снова можно перемещаться абсолютно везде, но теперь это не вызывает никаких эмоций.

Однако, на этот Император раз заглянул с дочерью пообщаться, и заявил Марине, что намерен удостоить её гостей аудиенции. Заодно ещё и съязвил: столько молоденьких девушек здесь не гостило, даже когда Херенокт на каникулы приезжал. Марина брата по популярности у определённой категории населения в определённом возрасте начинает опережать... Даже странно, что мальчиков ни одного не приглашено... Кажется, какие-то слухи до Императора доходят. Марина знает его манеру полунамёками разговаривать.

Когда сообщили об аудиенции, столько визгу было! К счастью, платья для таких случаев есть у всех, спасибо Пантере. Да и Император не особенно налегал на официальную часть церемонии.

Кажется, больше всех довольна осталась Кроэн, решившая, её фото с Императором дома послужит чем-то вроде могильного камня для сестры.

Больше всех в Загородном нравится Медузе. Причина довольно банальная — во дворце множество моделей различных образцов боевой и транспортной техники, включая модели подводных лодок за несколько десятилетий. Имеются даже никогда не построенные образцы, зачастую отличающиеся теми ещё странностями конструкции, включая линкоровского калибра орудие или почти крейсерскую батарею.

В отличии от знаменитого «Морского дракона» южан дальше моделей дело не пошло. Сама Марина из всех кораблей лодками интересуется меньше всего, знает только про основные типы, состоящие на вооружении.

Как и отец с братом, убеждённая надводница. Типы лодок не особенно различает, запоминает только мутантов от подводного кораблестроения, вроде того же «Дракона».

Но вот Медуза среди всего этого оказалась банально в своей стихии. Часами может модели рассматривать, а если учесть, что многие раздвижные и сделано внутреннее устройство, то счастью действительно, нет предела.

Марина не забыла, как почти точно так же часами модели линкоров рассматривала. Модель «Елизаветы» и сейчас в одном из залов стоит. Но Медуза едва взглянула, а остальные и вовсе корабль проигнорировали. Благо, они на настоящей «Елизавете» бывали.

Инри в библиотеке засела, благо, в ней множество роскошно изданных подарочных изданий. Некоторых из них в школьной библиотеке нет. Плюс множество книг с Юга. Собственное искусство там любят и великолепно издавать тоже умеют.

На одну из обложек угодил портрет Динки с Севером. Слащавый сюжетец даже в военное время показался южанам допустимым. Книга прошлого года издания.

Торговля предметами роскоши, несмотря на боевые действия, какими-то хитрыми путями всё равно осуществляется. Что там Император говорил: ради скольки процентов прибыли торговец пойдёт на любое преступление?..

Марина имеет общее представление о финансовом положении противника, и знает — подобные издания стоят очень больших денег. В несколько раз больше месячного заработка рабочего оборонного предприятия. Однако, продолжают издавать такое, и, судя по тиражу, книги спросом пользуются.

Оэлен, тоже вполне ожидаемо, сунула нос во все помещения дворца, даже в гараже довольно долго крутилась, хотя в моторах понимает гораздо меньше Медузы и уж тем более Марины. Видимо, яркая окраска и блеск радиаторов дорогих и редких машин так действуют.

Права на вождение она ещё не получила и честно призналась, что завидует Марине.

Хотя, Марина, по сути дела, только на гусеничной технике и ездит. Да и Софи, после неудачной весенней поездки, закончившейся гибелью машины под бомбами, предпочитает ездить с водителем и охраной. Будто даже от бомбы среднего калибра они в состоянии защитить.

Хотя с весны, кроме высотных разведчиков, в небе Столицы вражеских самолётов не фиксировали. Да и большую часть разведчиков всё-таки удалось сбить. На выставке трофеев Марина довольно давно не была, но знает — в авиационном разделе появились новинки. Сами разведчики — новые модификации в общем-то давно известных тяжёлых бомбардировщиков с новыми удлинёнными крыльями и переделанными для работы на большой высоте моторами, а уж герметичными кабинами сейчас никого не удивишь. Хотя на пятнадцать километров и сейчас мало какой самолёт в состоянии забраться.

Одна из новинок имеет непосредственное отношение к весеннему налёту. Среди сброшенных бомб оказалось несколько с таймерами, установленными на совершенно разное время.

Одна упала недалеко от башни ПВО, где Марина с сестрой были. Именно эту бомбу удалось обезвредить — она сейчас на выставке и лежит. Но так получилось не со всеми.

Кроэн большую часть времени вместе с Инри проводит.

Динни пытается научиться кататься на коньках и лыжах, что смотрится довольно забавно, учитывая, что снег и лёд в значительных количествах в этом учебном году она увидела впервые в жизни. Получаться стало довольно неплохо — видимо, сказывается, что она, как и большинство островитянок, весьма гибкая и ловкая.

Рэда облюбовала тир. Стреляет очень помногу. Неограниченные боеприпасы и доступ к почти любым образцам вооружения, оказывается, могут пьянить сильнее вина. Хорт явно что-то хочет самой себе доказать. Что именно — Марине не интересно. Её научили стрелять очень хорошо.

Рэда от природы не настолько меткая, зато очень упорная. Ну, пусть развлекается — умение стрелять в наше время никак не отнесёшь к числу бесполезных способностей.

Над «Сказкой» пару ночей подряд совсем уж безумные фейерверки взлетали. Марина даже стала опасаться, не начался ли там пожар. Полнейшее издевательство над светомаскировкой. У разноглазой всё, как обычно. Хорошо, южане последнее время особой активности не проявляют.

Хочется надеяться, бесконечные бои подтачивают мощь эскадр.

Но доступные Марине доклады разведки говорят об обратном — выпуск военной продукции всех разновидностей непрерывно возрастает. Причём проявлений недовольства почти не фиксируется.

Или же миррены так хорошо концы в воду прячут, ибо регионов, закрытых для посещения даже жителями соседних, меньше не становится. А железнодорожное сообщение в тех краях очень и очень активное.

Сколько именно там удалось заводов разбомбить — данные очень неточные, тем более стройки новых предприятий фиксируются постоянно.

Смертельно опасное соревнование экономик всё сильнее и сильнее набирает обороты. Ещё недавно казавшиеся игрушками реактивные самолёты применяются во всевозрастающих количествах. ПВО столицы уже больше чем наполовину ими вооружено, есть и фронтовые бомбардировщики. Пока нет ещё стратегических, но это именно только пока. Наверняка, над многомоторными чудовищами вовсю идут работы.

И как-то не очень хочется думать, что именно с них могут сбросить. Марина знает об этом куда больше многих.

Посмотрела старые альбомы с Хереноктом. Император сказал правду. Больше четырёх девушек вблизи братца нет ни на одной фотографии, причём на каждых каникулах девушки разные. Кто там насчёт «весёлого дома» язвил?

С ожерельем Рэда не расстаётся. Наверное, даже спит и в душ ходит в нём, хотя Марина не проверяла. Почти маленький ребёнок, получивший желанную игрушку. При случайной встрече, Хорт сказала с каким-то злым весельем:

— Спасибо тебе ещё раз! И за подарок, и за документы.

— Случилось что?

— Почти.

— Как так? Всего же несколько дней прошло?

— Догадливого народа слишком много. Знают, как такого рода вещи распространяются. Приходили тут пергамен глянуть, — называет имена.

Марина желчно хмыкает.

— Так я и думала, взыграет у этой. Хочет быть большей принцессой, чем настоящие. Но у меня тоже всяких родовых предрассудков навалом.

— Но у неё же есть титул... — Рэда так и не может привыкнуть к давно известному Марине: титул сам по себе — пустой звук. Продолжает эти пустые звуки уважать.

— Есть, — Марина злобно усмехается, — Но маленько неполноценный. Её отец — титулярный принц, более того, у меня нет ни малейших вопросов, как он титул заслужил. Вот только она не урождённая, как ребёнок титулярного. А тоже титулярная. Это редкость, — Марина скалится с максимальной степенью гнусности.

— Она чем-то провинилась?

— Кроме поганого характера — вроде ничем. Это папа с мамой не подумали, она — ребёнок, родившийся до официального брака, и следовательно, не может быть урождённой. Титул отец позже получил, брачный договор они не подписывали. Вот и вышла титулярная вместо урождённой. Для таких, как мы, урождённых много в каком поколении — совершенное ничтожество. И она это знает.

— Вы же с ней вроде не ссорились.

— Урождённых на свете куда больше пятерых, тебе известных, — Марина пожимает плечами, — И там многие нашу широту взглядов вовсе не разделяют. Быть титулярной в её возрасте — почти клеймо. Это по обычным законам, в браке или нет её родители — дела никому никакого нет, для получения каких-либо льгот по отцовской линии достаточно его заявления «она моя дочь». А ей в Древнее право играть захотелось, там с этим куда строже.

Стал папа титулярным принцем как раз на пустую дочкину голову. Ей бы помалкивать, во всяком случае, до первого ребёнка.

У урождённых, знаешь ли, принято всё-таки заключать браки. Это Еггты и Ягры, да ещё несколько Древних Домов могут позволить себе рожать от кого и когда захотят. Да и то, родословная лучше бы была с двух сторон, как у собачки породистой.

Эта недопринцесса хотела тебя на чём-то грязненьком поймать, да сама в рыло получила. Почти по поговорке — пошёл за шерстью, а вернулся сам остриженный.

— Марина, а может это она... Ну та, что вещи портила?

Херктерент хмыкает.

— Как знать, как знать. Обычно тот, кто громче всех кричит о том, какой он хороший, как раз оказывается с гнильцой. Основная сложность — так не всегда бывает. Прямых улик против неё нет... А косвенных на всех хватает.

Думаю, её либо вообще больше нет в школе — закончила в том году, либо Сонька крысу достаточно сильно напугала.

— Да уж, как тот капкан вспомню... Бр-р-р... Аж передёргивает.

— Хм. Если это не ты, то и бояться нечего.

— На что ты намекаешь? — Рэда хмурится, словно драться собирается.

— Только на то, что косвенные есть много на кого. Впрочем, сейчас ты больше похожа не на виновницу, а, как раз, на приманку. С шумной историей появилась весьма ценная вещь. И у кого вороватость — это болезнь, будет сложно просто так мимо пройти. Вот только носом землю рыть будут тогда ищейки такого уровня, кто что хочешь найдут.

— Вот обнадёжила!

Марина усмехается.

— Обращайся!

— Слушай! — Рэда заметно оживляется. — А ты точно уверена, что это не одна из тех, кто приходили ожерелье смотреть?

— Ну, вот, по второму кругу пошло! Как уже сказала, я ни в чём не уверена, но относительно тех личностей уверена только в их зависти к тебе. Им-то подобного не видать, как своих ушей, даже на свадьбу.

— Из-за такой вещи даже убить могут.

— Могут, — кивает Марина, — но точно не они, насколько моих познаний в людях хватает.

— Надеюсь, ты не ошибаешься, а то как-то боязно ходить оглядываясь.

— Ты в «Сказку» не хочешь заглянуть?

— Зачем?

— В основном, затем, чтобы проверить, не подействовал ли мой дурной пример на разноглазую и не устроила ли она чего-то подобного для своих гостей.

— Что, сразу для всех? — вытаращивает глаза Рэда.

— Ты в ней сомневаешься? — вопросом на вопрос отвечает Марина.

— Ничуть, но и узнавать о чём-то подобном как-то совершенно не хочется.

— Самой уникальной хочется побыть подольше?

— Ну да, и это тоже! — с вызовом выставляет ожерелье вперёд Рэда.

Марина ловко щёлкает её по носу, как маленького ребёнка.

— Не зазнавайся.

Хорт трёт нос.

— Знаешь, когда они ко мне пришли, разговаривали почти на повышенных тонах. Зато как только прочли… Ты бы видела, как у них интонации изменились! — Рэда даже глаза мечтательно прикрывает. — Поняли, что богатый покровитель у меня есть на самом деле. А им подобного не видать. При всех их вывертах.

— Прекрасно всё представляю! — скалится Марина во все тридцать два. — Ты бы видела, как многие летом на песочке поскучнели, когда поняли — я дружу со Смертью. Это куда сильнее, чем с принцессой дружить. Она там в своей среде полноправная Императрица. Правда, они бойцы, быстро поняли, что я сама по себе очень сильная. Но и Чёрная очень способствовала созданию нужного настроения.

Рэда хихикает.

— Наверное, действительно было очень похоже. Ты же со стороны только цветом глаз так уж резко и выделяешься.

— Быстро ты это умение освоила, походя чьи-то недостатки зацеплять.

— Я не хотела, — кажется, даже смутилась.

— А, плевать! Все так говорят! — энергично машет рукой Марина.

Рэда чему-то хмурится. Понятно, вопрос задать не решается. Даже ясно, в общем-то, какая тема будет затронута.

— Марина, а можешь сказать, ты это сделала, действительно, просто так, или был всё-таки какой-то подтекст?

— Ты же не тупая, а так тупишь! — Херктерент вспыхивает. — Устала уже повторять! Не было никаких подтекстов, была моя не слишком умная шутка, зашедшая слишком далеко. Но что ты там себе навоображала, виновата исключительно ты сама, а уж никак не я.

— Жаль, всё оказалось не по-настоящему... Хотелось, чтобы это было не игрой, а какими-то чувствами, без расчёта на плату...

— Чувствами именно от меня, или от кого-то вообще?

— От кого-то... Я совсем сначала не подумала, что это можешь быть ты... Теперь не знаю... Даже, где-то, жалею.

— Тебя, что, разноглазая покусала? Заразилась от неё? Хочешь подобного в будущем? Так сама знаешь, какими местами подобного добиваются. Не обязательно от мужчин.

— Это не болезнь...

— Не все так считают. Эрида, кстати, сообразительнее всех оказалась, она сразу поняла, что это от меня. А вы все вели себя как слепые щенята.

— Она мне ничего не говорила.

— Потому что, как обычно, витала в облаках, а ты тупо не догадалась спросить. В противном случае всё было бы не настолько весело.

— По-моему, тогда никому особо смешно не было.

Всё-таки сквозит в голове — надо бы в «Сказку» съездить, повидать островитянок. Обещала в переписке встретиться зимой, а слово Марина предпочитает держать. Хотя знает прекрасно — от честности одни неприятности.

Да и интересно, как там они с разноглазой развлекаются, особенно, когда их столько. Можно, наоборот, их всех сюда пригласить, но тут точно школьные островитянки не рады будут, Кроэн, в особенности.

Разделение на разные круги на Архипелаге, как бы не сильнее, чем на ранги Великих Домов. Тем более, рознь Великих — в основном, на словах. А островное противостояние — вполне себе на деле. Тут ещё крепко приправленное противостоянием двух сестёр.

По телефону тоже связаться можно, но тут уже сама Марина не слишком жалует подобные переговоры. Тем более, разноглазая точно к себе позовёт, а такой уж необходимости с ней видеться нет.

Попробовать своим ходом забраться, как раньше? Наверное, возможно. Судя по тому, где дорожки расчищены, все прекрасно помнят, как она зимой перемещалась. Но сейчас так идти Марине кажется ниже собственного достоинства. Образно говоря, фуражка Начальника Генштаба начинает давить на мозги.

Решает просто в Столицу прокатиться. Сама. Без сопровождающих, во всяком случае, явных. Благо, машина, как и танк, бронированная. А с бронетехникой Марина дружит. Тем более, что весной поездка так оглушительно прервалась.

После прогулки в начале девятого месяца с Хереноктом, в Столицу Марина ездила только в Старую Крепость да к Пантере. Когда едешь по делу, всяко заранее сосредотачиваешься на предстоящих разговорах и делах. По сторонам смотреть просто некогда. А город, несмотря на военное время, и даже благодаря ему, отчасти, постоянно меняется. Сколько себя Марина помнит, в Столице постоянно что-то строили. Война изменила назначение воздвигаемых сооружений, но не их количество.

Машину выбрала попроще — укороченный вариант представительского для торжественных выездов. С тем же мотором, бронёй, но всего на двоих. Кого-то звать с собой не собирается. Этот вариант машины в попугайских вариантах окраски до войны был любим всякими не обременёнными интеллектом личностями с переизбытком наличности для гонок по столице. Сейчас яркие машины, словно попугаи, в таком климате вымерли.

Чёрный или армейский зелёный цвета придают солидности, в гараже есть и та, и другая расцветки, и ещё флотская с якорями.

Марина решает взять нейтральную чёрную. Номера МИДв — это номера МИДв, но пропуск от орлов нелетающих «проезд всюду» ещё никогда и никому не мешал. Лучшее украшение лобового стекла для этой зимы.

В машине всё подготовлено, мотор прогрет, сиденья под её рост отрегулированы. Села, да поехала. Не вполне привычные ощущения, Марина водит хорошо, но обычно, кто-то сидит рядом. Да и за рулём чаще всего не она.

Ну, никаких гонок она устраивать не собирается, да и для чего дорожные знаки висят, принцесса прекрасно знает.

Посты на въезде в город явно несут службу крайне расслаблено. Машины останавливают крайне выборочно, а уж чёрную с такими номерами и пропуском точно и вовсе не заметили. Интересно, станут рассказывать, что Саргон решил прошлое вспомнить и по городу прокатиться?

Или эти легенды уже вымереть успели, а поводов для рождения новых. Марина давать не собирается. Во всяком случае, пока. Да и в будущем не собирается, но, судя по прошлому случаю, вполне могут последовать коррективы от внешних факторов.

Понятно, что среди новостроек, особенно за юридической границей города, преобладают заводские корпуса. Понятно, что излишняя концентрация промышленности в одном месте провоцирует налёты, в перспективе — с использованием не созданного пока оружия.

Но город — самый большой железнодорожный узел в мире, и с этим фактором, особенно, в военное время, крайне сложно что-либо сделать.

Плоские крыши зданий уже давно несут «украшения» в виде башенок наблюдения местной ПВО. Теперь же на крышах резко увеличивается количество зенитных орудий. Преимущественно многоствольные зенитные автоматы малого и среднего калибра. В общем-то, столь серьёзные потери из-за последнего налёта, были вызваны в основном новой тактикой южан, применявших планирующие и управляемые бомбы с малых высот. ПВО, заточенное под борьбу с высотными машинами, оказалось не вполне готово бороться с низколетящими.

С зенитных автоматов в теории, планирующие бомбы, сами зачастую с небольшой самолёт размером, вполне можно поражать. Вот только Марина не знает, подбили здесь, или где-то в другом месте, хоть одну. Впрочем, этим вопросом пусть больше Сонька занимается.

Стали появляться короба неуправляемых зенитных ракет, виденные раньше только на некоторых кораблях. Их эффективность и раньше сомнения вызывала, тем более — сейчас, хотя вроде бы для наведения теперь используют радары, да и на ракетах есть радиовзрыватели.

Хотя корабельный зенитный ракетомёт с полусферическим да ещёи прозрачным щитком для защиты стрелка по-прежнему лидирует в числе странных образцов техники и вооружения, виденных Мариной.

В общем, тут не полигон, и совершенно не хочется смотреть, как это всё применяется. Базировавшаяся вблизи школы зенитная батарея специального назначения за прошедшие года успела перейти сперва на усиленный, потом и вовсе на удвоенный состав. Потом её разделили на две батареи, состав каждой из которых успели и усилить, и удвоить.

В итоге общее число тяжёлых установок выросло в шесть раз, а лёгких — с нуля до двадцати четырёх.

По старой памяти останавливается у парка, где памятная башня ПВО стоит. Естественно, спустя полгода с лишним никаких следов налёта не осталось. Покорёженные деревья вырубили, воронки засыпали, даже новый балкон на башне соорудили и «близнецов» туда поставили. Антенны, вроде теперь по-другому торчат, но в тот раз их как-то некогда было рассматривать. Так что, может, просто восстановили то, что было.

Впрочем, одно явное изменение есть — из разряда лучше бы глаза не видели. Все башни раньше имели номера. Теперь им, как кораблям, присвоили имена собственные.

И что же на этой красной краской выведено на уровне четвёртого этажа?

«Софи».

Уж кому-кому, а Марине-то прекрасно известно, кто именно имеется в виду. Не исключено, что наименование присвоено по просьбе личного состава. И ведь не придерёшься, сестрёнка тогда запомнилась, а сама Марина, по большей части, рядом стояла.

Вечно у неё так — даже в мелочах не везёт.

До выставки трофеев даже пешком, не особенно далеко. Но туда совершенно не хочется. Бродит по парку. Из-за количества носящихся повсюду детей совершенно не чувствуется военное время.

Интересно, им до башни бегать приходилось?

Так ведь понятно — ответ скорее «да», чем «нет».

Хотя, война всё-таки чувствуется. На детских площадках среди всяких лазилок появились мирренские танки с поникшими стволами. Видимо, металлургическая промышленность не настолько нуждается в сырье, раз поверженные враги не отправились на переплавку.

Машины почему-то перекрашены в совершенно вырвиглазные цвета, причём, даже с узорами. Видать, у городской администрации было много лишних денег на краску. Особенно если учесть, как сейчас перекрашены крыши.

Планировка города для взгляда с воздуха теперь не имеет ничего общего с довоенной. Даже река благодаря успехам маскировки изменила течение. Впрочем, опытных пилотов обмануть сложно. Высотные здания никуда не делись, их вполне можно использовать как ориентиры для прицеливания, хотя, и на них явно экспериментировали с деформирующей окраской.

Куда бы пойти? Марина слишком хорошо знает город, при этом совершенно не любя (равно, как и любой другой), чтобы испытывать потребность сходить взглянуть на какое-то определённое место. Большинство из них стояли тут до рождения Марины. Будут стоять и после неё, если радиоактивное пламя их не сожжёт. Впрочем, башни ПВО даже его выдержат. Наверное.

Впрочем, как раз их архитектурные достоинства слишком многими оспаривались. Марина в разных архитектурных стилях понимает не особо. Для неё функциональность превыше всего. Вот с этим, да ещё с прочностью, у башни оказалось очень хорошо, что крайне положительно сказалось на здоровье самой младшей принцессы.

Скупка не особенно нужных вещей, которой многие любят заниматься, стоит им в Столицу выбраться, не относится к числу любимых развлечений Марины. Не то, чтобы она совсем уж привязанности к вещам не испытывает и не желает ничего новенького. Просто в данный момент времени ничего совершенно не хочется.

Спиртное ей уже продают, сладкое — тем более, но ни того, ни другого тоже не хочется. Тем более, с МИДв можно связаться с любого уличного телефона, если она окажется не в состоянии сама за руль сесть.

Но пока изменять текущее состояние нет ни малейшего желания.

К Хейс заглянуть? Вроде бы, судя по календарю, из столичных обитателей она сейчас единственная, кого хочется видеть, и кто точно ничем не занята, ибо у неё тоже каникулы. Только стоит ли? Марина сейчас не слишком дружелюбно настроена, а Хейс, наверняка, окажется до омерзения сияющей.

На случайные встречи можно не рассчитывать. Сордара в городе просто нет. Где Херенокт находится, только ему и ведомо. И Марина уверена — где бы братец не находился, Смерть там сейчас с ним. Причём никаких действий по регистрации отношений они ещё не предприняли, в противном случае Марина знала бы. Братец безалаберный, но не до такой же степени. Сестру-Еггту на свадьбу позвал бы.

Нанести не слишком официальный визит кому-нибудь? С формальной точки зрения, родни в столице у неё множество. Домов, где хотя бы наклеенными улыбками её будут встречать — на порядок больше.

Вот только смысл в этом какой?

Конечно, есть и лично обязанные, и Еггтам вообще, и лично ей в частности.

Ту же самую Ленн не будем забывать. Но опять же, какой в этом смысл? Правила приёма людей вроде неё в этих домах чуть ли не с пелёнок изучать начинают.

Сама она тоже всё помнит, а что-то скандальное устраивать не хочется. Время сейчас не располагающее. Хереноктовского или хотя бы Сонькиного стиля у неё попросту нет.

Тупо сходить погреться да поплавать, как тогда, весной? Тем более, что обстановка ей понравилась... Но она одна, пусть и с деньгами, и может снять всё, что во Дворце Воды доступно. Но туда во-первых, лучше всего, компанией ходить, во-вторых, пригласить для выступления туда много кого можно, но слишком музыку и танцы Марина не любит.

У огня на Острове — это одно, а сидя в кресле с бокальчиком смотреть, как пред тобой извиваются — совсем другое. Нет, Марина не спорит, это всё может быть и красиво, и приятно. Но не хочется этого в текущий момент.

Проклятое неумение веселиться!

В ресторан не хочется. Она тупо не голодная, и кроме всего прочего, ещё и едой наслаждаться не умеет. А заказывать нечто, ради удивления всех окружающих и нежелательных фотографий...

Оно ей надо?

Город в полусонном состоянии пребывает. Основные праздники уже отгремели, рабочие дни ещё не начались. Говорят, в эти дни даже на фронтах предгрозовое затишье. Большинство мирренов всё-таки живут по единому гражданскому, а не по церковным календарям. Единый, хоть и отличается от грэдского по отмечаемой дате, сам День Нового Года у смертельных врагов один и тот же.

В подобные дни никому особо не хочется других на смерть посылать. Получается почти негласное перемирие. Пусть и на несколько дней. Зато, после него, как правило, начинается нечто весьма разнообразное.

Никому остатки праздников портить Марине совершенно не хочется. Запас вредности полностью исчерпан. Она, собственно говоря, ничего по-настоящему вредного и не планировала. Просто, как у того курильщика на пороховом складе, «само как-то всё получилось».

Ладно хоть по-настоящему разрушительных последствий удалось избежать, даже разноглазая ухитрилась не простудиться.

Стоп, кого ещё не вспомнила? Динка же недалеко, она сейчас, как раз, и должна в городской, а не загородной резиденции быть. Если её не отрядили для исполнения представительских функций куда-нибудь.

Узнать можно довольно быстро, только вот мысль опять сдохла, едва родившись. Опять куда-то звонить, да что-то выяснять.

Волна общегородской лени и апатии, кажется, с головой накрыла Марину. Даже барахтаться лениво, в этом, как в пересоленных останках древнего моря, утонуть невозможно даже при большом желании.

Всё равно вынесет куда-нибудь. Правда, там волнения почти не бывает, и если ничего не предпринимать, то так и будешь на одном месте болтаться.

Из снега тут и там торчат сгоревшие батареи фейерверков и ракет всех возможных типов и размеров. Любовь северян к огненным развлечениям была одной из многих причин, заставлявших южан обвинять их в поклонении демонам. Что при отдельной любви к рогатым маскам со страшными рожами заставляло видеть в праздниках чуть ли не прорыв демонов из своего измерения на землю.

Хотя именно любовь к фейерверкам на Новый год, несмотря на ворчание церквей, прекрасно прижилась на Юге. Веселиться миррены тоже любят.

Присыпанные снегом батареи, одиночные трубки и сгоревшие огни напоминают поле, заставленное поверженной техникой.

Хотя сейчас только у Марины такие мрачные ассоциации. Детишки, и даже многие взрослые, включая военных при клинках вовсю достреливают новогодние запасы хлопушек и ракет. Лучше не представлять, что тут совсем недавно творилось. Даже сейчас все деревья серпантином увешаны похлеще, чем листвой летом.

Веселее не становится. Есть только лёгкое сожаление, что у неё боевой, а не сигнальный пистолет, и нельзя выпустить в небо ракету. Не догадалась, а вот среди окружающих нашлись находчивые — вполне армейские сигнальные взлетают то и дело, да и знакомого образца гильзы валяются тут и там.

Если бы здесь вздумали конкурс на самую угрюмую рожу проводить, Марина точно бы выиграла. Не обращает внимания, как яркие бумажки из хлопушек оседают на чёрной коже плаща.

Чувство опасности где-то очень глубоко, самым наглым образом сладко спит. Одно плохо — вместо него больше ничего не пробудилось. Марине мрак вокруг не мешает никогда, она сама его прекрасно внутри себя генерирует. Чаще всего — без какой-либо значимой внешней причины.

По сторонам всё-таки поглядывает. Не рассчитывает высмотреть, кто именно её «пасёт», уж кто-кто, а такие люди прятаться умеют. Опасаться нечего, уровень преступности в Столице самый низкий в стране. А от попыток похищать кого-либо ещё во времена Еггтов любителей лёгкой наживы отучили с крайней жестокостью.

Нет, всё почти с точностью наоборот — высматривает приблизительных сверстниц, кто и так стараются привлекать к себе побольше внимания. Причём у многих это получается даже не сознательно, а просто в силу возраста.

Тем более, многие отличительный признак завели, однозначно на возраст указывающий — над головами торчат ушки вроде кошачьих. На шапках, обручах, капюшонах. В школе подобная мода пошла на спад, в городе цветёт самыми пышными цветами. Размеры пушистых ушек начинают превосходить все мыслимые и немыслимые пределы.

Иногда вместо ушек крепятся рожки, тоже самых разнообразных форм, размеров и цветов, от длинных и прямых, как на древних шлемах, до развесистых лосиных.

Ушки и рожки частенько на одной голове размещаются. Марина подобного в жизни не наденет, но в школе, не говоря уж про город, подобное явление весьма распространено. Хорошо ещё, накладными хвостами не дополняется. Хотя, возможно, это только пока.

Холодная погода, как ни странно, не способствует увеличению длины юбок, скорее наоборот.

Ну, Марина к ценительницам ножек представительниц своего пола не относится.

На общем фоне смотрится вполне достойно. Чёрный кожаный плащ, вроде офицерского, чёрный берет, вроде морпеховского, но не с черепом, а с обычной имперской красной звездой.

Одежды в виде элементов формы более чем достаточно, но у Марины нет ничего такого, позволяющего военнослужащему принять её за себе подобного.

Игры с черепом кончились — по крайней мере, для самой Марины.

Вот с градусом серьёзности что-то нужно делать, ибо он откровенно зашкаливает.

В городе запах безумия, кажется, даже в воздухе витает. И теперь Марина точно знает, чем безумство пахнет — всем тем, что служит начинкой фейерверков. Запах становится каким-то всепроникающим.

Как газовая атака, начинает поражать всех в определённой области.

Кажется, зацепляет и Марину. Рога-то она только вместе со шлемом наденет. Но красную высоковерхую фуражку Начальника Генштаба — почему бы и нет? Это в школе данная фуражка — до невооброзимости серьёзный предмет. А за её пределами —почему бы и нет.

Тем более, фуражка в чехле спокойно лежит в машине. Подобных Генштабов в стране множество, только начальники в каждом разные, и следовательно, разновидностей головных уборов — сотни и тысячи. Сордар в своё время, вообще в мирренской треуголке ходил.

Всё-таки человек временами действует на инстинктах, не особенно задумываясь о происходящем. Сунула же зачем-то в машину чехол. Как знала — может пригодиться.

Тем более, вместе получится то ещё сочетание — практически армейский плащ и карнавального вида фуражка.

Сходив к машине, водружает упомянутый предмет на голову. Теперь она и без всяких каблуков, оказывается выше многих. Ладно, день ещё длинный, хотя светлого времени остаётся не так уж и много.

Всё равно, сегодня, даже ночью, вряд ли кто-то прилетит. Надо было с собой Динни взять — главным образом, из-за её шапочки с лосиными рогами. Так бы вообще всех затмили — Марина в высоту, Динни — исключительно из-за рогов — в ширину.

Но, как обычно, хорошая мысль приходит с изрядным опозданием.

Вокруг площади все магазины работают. Кому праздники, а они в эти дни больше всего денег в году зарабатывают. Профиль магазина значения не имеет. Пантера вон, говорила: она зимой очень много купальников продаёт, а летом, наоборот, шубы только так раскупают.

В общем, надо пойти и хлопушек купить.

Для завершения образа чего-то не хватает, и Марина, наконец, соображает, чего именно — самой огромной из возможных сигар. Тем более, такими здесь торгуют недалеко.

Сходить с ума — так уж полностью. В дополнение к сигаре приобретена зажигалка, переделанная из мирренского штурмового пистолета прошлой войны с деревянной кобурой.

Сам «пистолет» за пояс, кобуру через плечо.

Ни Марине, ни её покупкам совершенно не удивились — за эти дни повидали людей и попричудливее одетых.

В общем-то, самой Херктерент это всё только на руку. Подумывает, не купить ли ещё абордажную саблю, можно даже настоящую, да не повесить ли на другой бок. И дела нет, увидит ли её кто знакомый, или нет. Живём один раз!

Абордажную саблю так и не купила — несколько в наличии и так имеются. Приобрела нечто иное, вообще слабо соотносимое с известными образцами вооружения, но зато прекрасно соотносящееся с творчеством столичных кузнецов, уже давно производящих множество странных образцов, предназначенных, в основном, для вытягивания денег у приезжих.

Благо, к каждому образцу прилагается живописная история — правда тут создатель, как правило, не кузнец, а продавец магазина.

Марина заметила нечто, рассчитанное на руку куда крупнее её, и вообще, есть сомнение, для человека ли подобное создавалось.

Гранёное острие явно для колющих ударов на откровенно рубящем чуть изогнутом клинке… Но главное, привлекшее внимание Марины — вместо лезвия какая-то чудовищная пила с огромными треугольными зубьями. Причём это не прекрасно известные «пламенеющие» клинки Великой эпохи. Это именно не поддающаяся здравому смыслу какая-то пила для рубки, не годящаяся ни чтобы пилить канаты, ни чтобы кромсать плоть. Кого и как этим можно рубить — совершенно непонятно, но выглядит замечательно.

Вроде бы, были проекты подобных клинков для сапёрных частей. Но с их принятием на вооружение что-то не сложилось. И пила там была на обухе, а не вместо острия. Это же явно пытаются выдать не за рабочий инструмент, что ещё как-то можно принять, а за ранговое оружие, золотая отделка рукояти как бы намекает.

Продавец начал было заливать что-то про уникальное оружие одного из адмиралов Дины II, но быстро замолчал. Видимо, понял, что Марина из тех, кто знает — такие эфесы лет на двести позже изготавливались. Хотя отделкой тут настоящий ювелир занимался. Впрочем, ювелиры как раз лучше всех знают — за старинную вещь заплатят намного больше, нежели за современную из более высокопробного металла и с камнями куда лучшей огранки. «Искусственное старение предметов» — вполне себе предмет в профильных учебных заведениях. Статью «мошенничество» на правоведении тоже изучают. Но почему-то не все помнят, насколько сильно связаны эти два предмета.

Народу с клинками в Столице очень много, умеющих ими пользоваться — значительно меньше. Девчонка, несмотря на карнавальный видок, явно ещё и из тех, кто родовые клинки продать не успели. Таких пытаться обмануть — себе дороже. Видно, как она оружие держит, и клинком вертит — точно из старых Великих Домов. Да и глаза уж больно нехорошие, словно у Чёрных Еггтов-убийц из древних легенд. Если и правда из них- то такая может сама убить — и ей ничего не будет. Так что лучше быть повежливее.

Продажную цену Марина тут же уменьшила в три раза, по тому, как сразу согласились — с опозданием поняла: уменьшать надо было в пять.

Ну, да она из тех Еггтов, кто замечательно считают, но торговцы так себе.

Перевязь к этой пиле-переростку нашлась, ножен не обнаружилось, но так даже лучше выглядит.

И раз уж желание веселиться настало, то надо бы чем-то подогреться. Фляжка есть, даже большая, но в центре Столицы своё пить — мягко говоря, глупо. Всякое горячительное на любой вкус и кошелёк в этом районе чуть ли не со времён большой любительницы выпивки Дины II продаётся в совершенно сумасшедшем количестве.

Репутация у заведений безупречная, министерские чиновники заходят, гулянки рекомендуется устраивать в других районах. Неофициальные запреты и в этот раз сильнее всех принятых законов.

Двигаться в направлении заведений, популярных у лиц чуть старше Марины, не хочется совершенно. Ей и так что угодно продают — угрюмая рожа иногда служит хорошую службу. Лишних вопросов стараются не задавать, да и на зелёные глаза многим смотреть ненамного приятнее, чем на рубцы от ожогов. Тем более, браслет в дополнение к глазам Марина далеко не всегда предъявляет.

Подогреться надо знаменитым «Столичным огненным», что полагается пить горящим. В свете недавних событий название начинает звучать двусмысленно, но в патриотическом духе его пока не переименовали.

Марина знает, как выглядит. Раньше думала — спиртное в окрестностях школы ей продавали, зная кто она. Потом поняла — дело не в статусе. И даже, не в физических формах. Дело именно в серьёзном выражении лица и взгляде, что у большинства девушек её возраста попросту не бывает. Да и человеку со штурмовым пистолетом лишних вопросов лучше не задавать, тем более разрешения на такое оружие начинают выдавать с гораздо более старшего возраста, нежели спиртное продавать.

В общем, сильно серьёзный вид избавляет от излишне назойливого внимания сверстников, а у молодых офицеров на новогодние праздники подруги, как правило, находятся. Это вот одиноких девчонок с каждым годом становится всё больше и больше. Тем более, многие из них уже начинают сознавать — им суждено остаться одинокими. Норовистых и с характером никогда сильно не любили, а тут с возможностью выбирать себе ситуация с каждым годом улучшается. Вот только шансы многих потенциальных подруг завести семью тают, как снег по весне.

Зато с чем-то другим дело всё сильнее ухудшается. Но это будут сложности уже следующего поколения.

В столичном гарнизоне и крепостных полках женщин-офицеров много. Вот такой, скучающей, она и выглядит. Искательницы приключений предпочитают другие места посещать.

Здесь место спокойное, некоторые даже с детьми.

Марина спокойно пристроилась в уголке, народу пока немного, места можно выбирать. Сидит, никого не трогает, пытается понять, что в местечках возле министерского квартала всякие писатели да художники находят.

Если не врут, то в этих стенах столько произведений различной степени известности создано… Ну, может и не непосредственно в этих, а где-то за углом по соседству.

Именно сюда — сомнительно, что даже знаменитый осёл-художник захаживал. Слишком уж здесь всё строго. Нету столь свойственного столице оттенка лёгкого безумия.

Сама Марина литературным словом владеет неплохо, но лично у неё написание чего-либо совершенно не сочетается с употреблением спиртных напитков. Тем более, она точно знает, что слухи о пьянстве некоторых писателей — это всего лишь слухи, ими же самими и распускаемые.

Самой ненормальной тут как раз сама Марина выглядит. Но с интересом на её фуражку только дети поглядывают.

Впрочем, Марине чьё-либо внимание не особо нужно — во всяком случае, пока. В подобных местах, насколько принцессе известно, на охране не экономят.

Судя по тому, что громких историй в этом районе давно не было, охрана со своей работой справляется.

«Огненный» потому и «огненный» — согревает замечательно. Правда, говорят, с ног валит ещё лучше, но Марина в себе уверена — во-первых, она действительно пьянеет медленнее любого сверстника без различия пола, во-вторых, машина бронирована, а Марина, когда сама за рулём, не особенно любит высокие скорости, пару столбов машина может и выдержать, в третьих, раз за ней следят, то будет у них показать, за что им деньги платят и не допустить, чтобы Марина во что-то по-настоящему вляпалась, в четвёртых, давайте-ка ещё один «Огненный» и колбасок этих с острым соусом побольше.

Не удерживается, когда всё приносят, и одну колбаску цепляет и съедает с гранёной части клинка. Так себе вилочка, между прочим.

— Отдыхаете, юная леди?

Не ругнёшься при всём желании. Кэрдин. Со знаменитой тростью.

Похожа только на ту, кем и так является — родственницу Марины. Другое дело — сторонний наблюдатель может неверно оценить степень близости. Впрочем, он не сильно ошибётся. Кэрдин Марине куда ближе, нежели родная мать. Причём это не столько Ягр заслуга, сколько самой Кэретты серьёзная недоработка. Внешнее сходство даже одеждой подчёркнуто. Длинные сапоги, судя по каблукам, явно не армейского образца, тоже не форменный чёрный кожаный плащ, даже высоковерхая фуражка имеется, тоже к униформе не относящаяся, а порождённая каким-то хитрым вывертом женской моды.

— Привет! Только не говори, будто по мне соскучилась.

Кэрдин усаживается напротив.

— Могу себе позволить и поскучать. Все официальные визиты нанесены, подруг у меня отродясь не было. А ты вроде как к Старшему Дому относишься, не говоря уж о том, что Императора Дочь.

— Соньку могла бы посетить, она всё то же самое, плюс куда лучше умеет принимать гостей.

— Я одну Кэретту с превеликим трудом перевариванию, — тяжко вздыхает Кэрдин. — До сих пор, знаешь ли, иногда бок побаливает, — Марина хихикает. — Две Кэретты сразу — слегка выше моих сил.

— Где ты вторую откопала? — осведомляется Херктерент.

— Да вот, позавчера была на одном мероприятии. Там эта личность присутствовала в двух экземплярах. Кажется, я впервые заподозрила у неё умение шутить.

— Я про такое тоже ничего не знаю. Можешь подробнее?

— Знаешь, есть такие двухцветные платья, до пояса слева чёрное, справа красное, выше пояса — наоборот. Они обе были в таких, но зеркальных относительно друг друга. Так мужская половина собравшихся дружно челюсти на пол роняла, соображая — они до такой степени допились, что у них в глазах двоится, или их на самом деле, две.

Женщины же все жутко злились, ибо прекрасно разглядели, что поводов для зависти чужой красоте стало ровно в два раза больше. Признаю, фигурки у матери и дочери практически одинаковые.

— Чувствую, весело было, — хихикает Марина, — почти жалко, меня там не было. У этих платьев спина открытая. Родинки в нижней части надо было смотреть, чтобы не перепутать. В остальном ты ошибаешься. И очень сильно. Они только формой похожи, содержание у них совершенно различное.

— Думаешь, мне это неизвестно?

— Я только за себя думать предпочитаю.

— Значит, мысли, что мне просто тебя увидеть хотелось, не возникает?

— Обычно фраза «я рада вас видеть» в отношении меня — просто оборот речи.

— А если это не так?

— Я, что против? В одиночку напиваться — не самое весёлое занятие.

Оглядев стол, Кэрдин подзывает буквально нарезающую у стола круги служительницу. Марина хмыкает — девица явно знает, кто перед ней. На что рассчитывает? Ягр всегда платит точно по счёту. Или это какая-то внутренняя грызня, непонятная посторонним на предмет, кто чей стол обслуживал?

— «Пилу Императора» сюда!

— Что за вражеское название? — делает большие глаза Марина.

— О степени моей любви к Родине потом поговорим. Советую тоже заказать. Крепкое, вроде твоего, но с ног не валит, вопреки названию, и мозги слегка прочищает.

— А? Ну тогда ещё одну эту «Пилу»!

Напиток оказывается ядовито-зелёного цвета, со льдом, пить полагается через трубочку. Марина щурится, мотая головой:

— Бр-р-р!!! Пробрало. Понятно, почему «Пила». Режет по мозгам. Хорошо у нас мирренское название прижилось.

— Вообще-то, у них этот пулемёт зовётся «Лесопилка Саргона», это уже наши в «Пилу» переиначили.

Марина косится на стоящую в углу дивана остриём вверх сегодняшнюю покупку.

— Везёт мне на пилы сегодня!

— Что, кстати это вообще такое?

— Оно там как-то называлось, но я уже забыла. Будет пиломеч, — снова делает глоток. — Бр-р-р!!! Хорошо «Пила» бьёт, совсем, как настоящая «шестёрка».

— После него обычно не встают. Миррены «шестёрку» ещё «костерез» зовут.

Один из главных «сюрпризов», преподнесённых грэдами в первые месяцы войны был пулемёт «Пехотный Единый — шесть». Как следует из названия, мог использоваться как ручной, станковый, зенитный и устанавливаться на бронетехнику. Имел воздушное охлаждение ствола, да и сам перегревшийся ствол можно было заменить за несколько секунд. Значительно превосходил пулемёты противника по точности и скорострельности. Отличался простотой и удобством в использовании. Первый сухопутный пулемёт, оснащённый разъёмной металлической лентой. Длина ленты могла быть какой угодно, так как звенья соединялись одно с другим при помощи патрона.

Марина некоторое время терзалась мыслью: какое огромное влияние на ход войны может оказывать не тысячетонная громада линкора, способная залпом смешать с землёй город средних размеров, а вроде бы простенькая и несложная деталь — звено пулемётной ленты. Как огромный корабль, так и эта деталь — своеобразные символы военной промышленности. За внешней простотой стоят сотни и сотни точнейших станков, способных производить сотни миллионов абсолютно одинаковых деталей на десятках заводов на нескольких континентах.

В этом едином стандарте тоже скрывается нечеловеческая мощь, когда из деталей с разных концов света собирается работающая вещь.

Звено ленты — словно металлическое воплощение плаката о неисчислимых силах. Внешне простенькие винтики, из которых собрана сложнейшая военная машина Империи.

Маленькая деталь, очень о многом говорящая.

«Шестой Единый» быстро стал одним из символов грэдской пехоты. И проклятьем мирренской. Нет, дураками южане не были. Практически идентичные образцы на начало войны проходили испытания, на вооружении не состояли не из-за неспособности промышленности, а из-за бюрократических и административных дрязг.

Граничащие с паникой сообщения с фронтов заставили спешно принимать образцы на вооружение. Их количество стало возрастать, но полностью перевооружать армию во время войны новым пулемётом — то ещё занятие. Тем более, он должен был заменить ручной, два образца станковых и два — танковых. У танкистов ещё и образцы были двух разных калибров, причём, естественно, с пехотным совпадал только один. Причём на некоторых машинах курсовые были одного калибра, башенный — другого и венчал это великолепие ещё пехотный ручник в качестве зенитного. Калибры-то башенного и зенитного совпадали, но башенный потреблял ленты, а зенитному требовались магазины.

Памятные «Драконы» — первые машины, где все пулемёты были одинаковы.

«Пилой» пулемёт позвали из-за чудовищного урона, наносимого атакующим. Люди падали, как подрубленные деревья.

Извращённая логика перенесла название вещи, навсегда валившей с ног на напиток, обладающий лёгким отрезвляющим эффектом, и не позволяющим с ног свалиться.

— Уф! Хорошо идёт! — расстёгивает верхние пуговицы Марина.

— Ты не увлекайся особо. При большом количестве начинает действовать не хуже настоящей пилы. Будет не подняться.

— А то у тебя нет ничего серьёзнее для прочистки мозгов.

— Разумеется, есть. Но если надо, давай отойдём. После приёма люди куда крепче тебя не всегда до белого друга добежать успевают. Лить начинает и сверху, и снизу. Не все соображают, какой стороной надо поворачиваться.

Марина давится в кулак от смеха.

Кэрдин сидит невозмутимо.

— Смотрю, знают они тебя, — Марина косится по сторонам. — Даже странно, что не закрылись для «заказного обслуживания».

— Мой главный служебный кабинет, считай, в соседнем здании. Уверена, они и тебя прекрасно узнали, просто сделали вид, что ничего не замечают, раз ты обратного не приказывала. Тут слишком хорошие деньги крутятся, чтобы глупо себя вести. Особенно если учесть, что о степени твоей злобности и злопамятности господствуют весьма преувеличенные представления.

— Вот спасибо! Умеешь ты девушку поддержать, — Марина наклоняется к Кэрдин. — Слушай, а что будет, если я им велю для индивидуального обслуживания закрыться, а вон той, что «Пилу» подавала — голой на столе плясать?

— Скажу, что я этого тебе сделать не дам по причине нерационального использования человеческих ресурсов. Каждый должен своим делом заниматься.

— В том числе и на столах плясать? — щерится Марина.

— В том числе и это, — безо всякого выражения отвечает Кэрдин. — Здесь такие услуги не предоставляются. Если так неймётся, можем прогуляться в местечко, где есть лицензия на подобные представления. Там тебе не только сплясать могут. Хотя, по-моему, тебе ничего подобного не нужно, и ты просто меня дразнишь.

— Охота тебе на меня время тратить? Сама же говорила, сколько час твоего рабочего дня стоит.

— Моё время — как хочу, так и трачу. Или ты опять на что-то намекаешь?

— В каком-то смысле. Противоречит биологии то, что ты мне симпатизируешь. Я же к самой ненавидимой женщинами твоего возраста категории принадлежу — молодая да красивенькая.

— Будешь столько пить — быстренько закопаешь и то, и другое, — чуть усмехнувшись, замечает Кэрдин. — С красотой у тебя и так не особенно задалось. Особенно глаза твои... На юге за один взгляд тебя бы раньше сжечь могли. Молодость и вовсе проходящее состояние... Но, как ты можешь заметить, я не совсем типичная женщина своего возраста. Да и ты представлениям о типичной девушке не больно-то соответствуешь. Могу себе позволить не руководствоваться в пристрастиях какими-то стандартами.

— Вот за что я тебя люблю, так это за честность! — пьяновато изрекает Марина. — Хочешь сказать, на тебя даже биологические стандарты не действуют?

— Марин, когда тебе последний раз говорили, какая ты зануда? Вчера или позавчера?

— Выразимся обтекаемо: на днях.

— Встретились две нетипичности, — оказывается, Кэрдин умеет ещё и грустно усмехаться. — В своё время меня куда больше тянуло общаться со сверстниками, а не со старухами.

— Немного на свете старух, кто максимум на двадцать пять выглядят, — Марина, сощурив один глаз, окидывает подругу взглядом. — К тому же, это не я тебя, а ты меня искала. Интерес к молоденьким — он того... Двусмысленно может выглядеть.

— Может, просто решила посмотреть, чтобы ты очень уж больших глупостей не наделала?

— Для этого у тебя достаточно подчинённых. Да и МИДв должен хоть как-то свои деньги отрабатывать. Признайся, я тебе просто очень сильно нравлюсь, как человек.

— Так себе у тебя кокетничать выходит, — Кэрдин допивает «Пилу», игнорируя трубочку.

— В этом умении практиковаться надо, — дурачится Марина.

— У большинства оно врождённое. Но признаю, чисто по-человечески ты мне весьма симпатична. Всегда обожала своеобразие. У тебя этого избыток.

— Что есть, то есть... Слушай, а мне эта «Пила» понравилась. Дать им, что ли, звание «Поставщик двора её высочества»? Если что, личная печать у меня при себе.

— Уверена, что стоит? У них от меня званий нет, хотя я тут куда чаще твоего бываю. Да и не злоупотребляй щедрыми поступками ещё хотя бы несколько месяцев.

— Это приказ?

— Просьба. Сама понимаешь, не моя.

— Я же с ним виделась... Вот хитрец, ничего не сказал, — Марина призадумывается, — хотя, да по своему обыкновению, не слишком прозрачно, намекал...

— Он знает, ты меня скорее послушаешь.

— Значит, всё-таки по делу пришла.

— Скажем так, решила одно с другим совместить. Сама же понимаешь, вещи такой стоимости чаще всего дарят любовницам. И не делай такие глаза! Ты и раньше в её адрес довольно странно поступала... Два и два не только я складывать умею. Думаешь, я не знаю, насколько это распространённое в подобных школах явление? И кто из известных нам лиц такому подвержен?

— Думаю, знаешь прекрасно, — выпитое из головы Марины быстро выветрилось. Вот и пошутила, — Хочешь верь, хочешь нет, но в данном случае с моей стороны была исключительно дурная шутка, последствия которой слишком далеко зашли. Но в близких отношениях я ни с кем не состояла и не состою.

— Я верю тебе, Марина, — и Херктерент кажется — Кэрдин говорит, что думает, а не наоборот.

— Хотя, знаешь ли, не сильно приятно, когда лезут в мою личную жизнь.

— Привыкай! Это неизбежно. Твои поступки не могут оставаться без последствий. Статус есть статус. Особенно если учесть, что я отлично знаю — ты в существование высоких чувств совершенно не веришь.

— Любовная лирика — бессмысленно переведённая бумага, — хмыкает Херктерент.

— Сказала внучка известной писательницы любовных романов.

— Ты прекрасно знаешь, насколько там «тёплые» семейные отношения. Кэретта практически в день совершеннолетия разорвала с роднёй всяческие отношения.

— Кому ты рассказываешь? Скандал в Великом Доме тогда впечатляющего масштаба был. Главой Ягров тогда уже я была. Меня пытались привлечь как миротворца.

— Прям скажем, дурацкая идея.

— Не скажи. Мне с Кэреттой тогда делить ещё нечего было. Хотя, признаю, тогда не знала, куда именно она нацеливается. Да и ЕИВ в случае конфликтов в Великих Домах чаще всего становился на сторону младшего поколения. Особенно если в этом поколении молоденькие девушки были в наличии. В тот раз себе не изменил... Результат напротив сидит.

Марина криво ухмыляется, понимая, что сейчас, возможно спровоцирует ссору. А то и вовсе врага наживёт.

— Знаешь, Кэр… Вы достаточно долго с ним общались. У тебя могло бы быть и больше детей. Среди них могла бы найтись и та, на которую бы ты сочла нужным свой материнский инстинкт потратить. Ты сына совершенно не любишь из-за того, что он, в каком-то смысле, памятник вашему разрыву. Да и на отца сильно похож...

— При этом я считаю, что у тебя два брата и одна сестра, а не какое-то иное их количество, чтобы там некоторые о себе не мнили...

— А инстинкт материнский остался... — невозмутимо продолжает Марина, — Другие его на кошечек с собачками переводят. А вот ты мишени лучше меня не нашла. Может, и вовсе просто Кэретте отомстить хотела, по сути дела, украв у неё дочь.

— Поссориться хочешь? — выцеживает сквозь зубы Ягр. У неё глаза практически чёрного цвета. Говорят, министр владеет гипнозом... Во всяком случае, на Марину так ещё никто не смотрел. Страха нет. Кэрдин не пугает. Только вот становится понятной, почему Ягр звали «грозной» задолго до занятия ей должностей.

Но и про взгляд Чёрного Еггта тоже много чего говорили.

— Просто пытаюсь вещи своими именами назвать.

— Если всё было так, как ты сказала, это что-то меняет?

— Совершенно ничего, — качает головой Херктерент. — Ты вывела на чистую воду тех, кто по-настоящему желали мне зла. Именно ты, а не Кэретта или кто-то другой.

— Сперва я заметила просто несчастного ребёнка. Всё остальное было уже потом.

— Ну вот, а говорили про инстинкты!

— Если ты всё сказала, то лучше не поднимай эту тему в дальнейшем. Я тоже человек...

— Договаривай уж «и тоже могу испытывать боль».

— Пусть так, — пожимает плечами Кэрдин. — Верно про вас говорят. Вы, Еггты, словно энергию из людей высасываете.

— Сочту за комплимент. Мне их нечасто говорят.

— Потому что, ты на них напрашиваться не умеешь, — почти весело хмыкает Кэрдин, — да и прибедняться у дочки двух богатейших людей страны крайне плохо выходит.

— Одна из этих двух богатейших могла бы быть кем-то другой.

— Могла, — кивает Ягр, — вот только тебя в таком случае вовсе бы не было.

— Как уже говорила, умеешь ты девушку поддержать.

— Со стороны это ты сейчас больше похожа на мою подчинённую, по приказу одевшуюся вроде как на праздник, притом совершенно не умеющую этого делать.

Марина чуть ли не хрюкает от смеха.

— Самое занятное, я же знаю, как ты обычно одеваешься. И это как раз ты вырядилась, чтобы хоть немного на меня, неповторимую, походить!

— Знаешь, Марина. Мне когда-то было столько же лет, сколько тебе… Но при общении с тобой временами кажется, что мне снова столько же!

— Так, может, устроим что-нибудь, соответствующее твоему возрасту по ощущениям?

— Сначала интересно было бы выслушать предложения той, кто в таком возрасте пребывает по-настоящему, — с хитринкой в глазах поднимает бокал Кэрдин. Марина задумчиво смотрит на потолок, — Вижу, с идеями кризис. Так?

— Почему ты такая вредная? — капризная интонация Марины слишком уж наигранная.

— Потому что, как и ты, слишком полагаюсь только на проверенные факты.

— Так и я этому у тебя набралась, — хмыкает Марина.

— Я и не спорю. Так ничего не придумала?

— Ты озвучила один вариант...

— Совершенно никому сейчас не нужный. Всё-таки, немного странно, что ты не горишь желанием со сверстниками время проводить.

— Вообще-то, это истина, относящаяся не только к моему возрасту. Ты же, вон, тут тоже сидишь. Хотя наверняка тебя вагон приглашений ждёт.

— Везде, где мне надо, я уже побывала, — ещё одна «Пила» появилась на столе как по волшебству. Кэрдин не берёт бокал в руки, а нагибается к трубочке, — Иногда присутствие просто обозначала. Кстати, у тебя приглашений должно быть куда больше моего.

— Угу. Большинство притом в одни и те же места. Я уже МИДвовцам всё сказала. Сами пусть отказы пишут. Им, в конце концов, за это деньги платят. Я сама только один отказ написала.

Кэрдин хмыкает.

— И я даже знаю, кому.

— Ага, той самой, кто с недавних пор в твоих глазах двоиться начала, — с вызовом бросает Марина.

— Они на самом деле очень похожи. Просто поиграть решили на своём сходстве.

— Ты откровенно играющую Кэретту часто видела?

— Значительную часть жизни наблюдаю, — усмехается Кэрдин. — Быть себе на уме — это у тебя от неё. Девочка всегда старше своих лет выглядела.

— Сама себе противоречишь.

— Ничуть. Ты, как и большинство, стала забывать — я её значительно старше. И тебя, и её видела пищащими свёртками.

— Вернёмся к её играм. Ты поняла, о чем я говорю.

— Поняла прекрасно. Но один раз в жизни к мнению дочери она могла и прислушаться.

— Я не верю, что люди в состоянии меняться.

— Представляешь, я тоже. Знаешь, за что меня зовут «убийцей детей»? — Кэрдин нагибается к Марине.

— Конечно. Именно ты продавила распространение смертной казни на несовершеннолетних. Всегда знала, ты совершенно не любишь детей. Не вполне представляла, до какой именно степени ты их ненавидишь. Плюс ещё заморские дела твоей молодости вспоминали.

Насколько я знаю, про эту историю одни говорили «Она абсолютно безжалостна. Ничего женского в ней нет», а другие «Как настоящая женщина поступила, очень мудро и справедливо». Мне вот интересно, — Марина тоже наклоняется к Кэрдин, — правда где?

— Как всегда, посерёдке- мнение об этом законе разделились почти пополам, каждый голос мог стать решающим, особенно такой как мой. Мне очень многие намекали, что мне стоит проявить чуть ли не мирренскую церковную кротость и милосердие...

— Прикрываясь которой народу вырезали чуть ли не больше, чем мы во всех Войнах Верховных положили, — хмыкает Марина, — И что ты сделала?

— Это самое милосердие и проявила. Только в собственном понимании этого слова. Сказала «Вы призываете щадить преступников, учитывая их юный возраст и желание исправится. Я же напоминаю вам, что многие дела, по которым решается вопрос о смертном приговоре, касаются преступлений, совершённом несовершеннолетними в отношении других несовершеннолетних. Преимущественно девочек — понятно, какого характера преступления, в ряде случаев совершались группами лиц и приводили к смерти или серьёзным травмам потерпевших.

Вы говорите о возможности исправления, я же напоминаю всего лишь о не подлежащих исправлению загубленных жизнях. В юных девушках была самым зверским образом убита сама возможность верить мужчинам. Некоторые лишились возможности стать матерями.

У многих из вас есть несовершеннолетние дочери. Попытайтесь примерить это к ним, а потом честно ответьте, заслуживает ли жизни существо, сотворившее такое с вашим ребёнком?» Потом было голосование. С известным тебе результатом.

Человек с весьма раннего возраста осознаёт последствия своих поступков. Следовательно, должен нести за них ответственность. Что-то не так?

— Да правильно всё, — одобрительно машет рукой Марина. — Иногда жалею, что с людьми нельзя, как с собаками. Когда ещё слепых щенков сортируют, годный или нет. И сразу топят негодных. Вот бы и людских младенцев можно было так же сортировать. Чтобы сразу — и бульк! Сколько ресурсов можно было бы сэкономить, а не тратить на выращивание существа, кого всё равно придётся пристрелить.

— Пытались уже людей сортировать. Частично это и сейчас есть. Миррены усыпляют младенцев с некоторыми врождёнными заболеваниями. Но в общем-то, пока такая сортировка ни у кого не получилась. Мы всё-таки гораздо сложнее собак устроены.

— Не все, знаешь ли, по интеллекту с псами могут сравниться.

— Знаю. Только советую, Марина, поменьше рассуждать, кого и как сортировать.

— Всяко, со взрослыми этим заниматься придётся. Причём, заметь, в любом обществе или измерении.

— Ты знаешь, как миррены теорию многомирности к своей религии подогнали? Даже слегка её догматы усилили. Ибо даже некоторые их учёные такую концепцию мира приняли.

— Делать мне больше нечего, чем эти бредни читать! — Марина раздражённо скрещивает руки на груди.

— А как же твоя фраза про изучение оружия врага? — откровенно посмеивается Кэрдин.

— Ну, и что они на этот раз придумали?

— Придумали уже давно, когда поняли, что измерений, где люди живут, больше одного. Собор собрали, и его постановления теперь один из канонов веры. Самое совершенное измерение, куда попадают всякие праведники — это рай. Другое измерение для грешников — ад. Этот мир — где-то посередине, причём наша часть к измерению демонов гораздо ближе расположена, ибо прорывы оттуда у нас чаще. И неизвестно, не ад ли за пределом.

— Знаешь, мне обидно, — дуется Марина. — Я ведь происхожу от выходца из иномирья. Там почему-то тоже считают, ад где-то в другом месте расположен. Хотя, с другой стороны, много кого знаю, кто не отказался бы быть не совсем человеком.

— Тут факт только то, что они в переходы не умеют. Но по их канонам, раз демоны из ада могут вырваться, то и ангел может из рая прийти. Где-то даже логично. Тем более, даже в нашей картине мира есть сомнения, что измерений именно два, а не больше. Сама же знаешь, что при переходах со временем твориться. Здесь десятки лет прошли, там — год-другой. И наоборот. Хоть сколько-нибудь внятного объяснения этому нет. Равно как и тому, почему мы можем делать пробои ровно в определённый период, хотя к нам гости лезут совершенно из разных времён.

Лично я допускаю, что они не из разных времён, а из разных миров. Просто настолько похожих, что кажутся нам одним. И миров бесчисленное множество.

— Вплоть до существования ада и рая? — нехорошо щуриться Марина.

— Вплоть до существования таких миров, законы существования которых для нас совершенно неприемлемы. Допустим, там людоедство обязательно, мертвецов в обязательном порядке на пищевые концентраты для живых перерабатывают. А по таким «гостям» что мы, что миррены будем стрелять.

— А что, если у них стрелялы лучше окажутся?

— Тогда в двух мирах останется жить кто-то один, — пожимает плечами министра.

— Ваш оптимизм просто зашкаливающий!

— Представляешь, в том мире некоторые считают — питание концентратами из переработанных людей — светлое будущее их человечества.

— Они серьёзно? Знала, что по степени уродства они сильно превосходят нас, не знала, что настолько.

— Пока в такое они просто играют. Заигрываться они способны в такой же степени, что и мы.

Стали расплачиваться. Кэрдин, по своему обыкновению, платит точно по счёту, Марина не глядя, даёт крупную купюру, не требуя сдачи. Свою трость Кэрдин носит для поддержания образа. Пиломеч Херктерент пытается использовать как подпорку.

— За вечер — больше половины месячного заработка. Повезло кому-то. Тебя теперь тут точно запомнят.

— Или втихую люто возненавидят, как всех излишне богатых, — пытается махнуть пиломечом Марина. Кэрдин руку ей ловко перехватывает.

— Смотри, осторожнее, поцарапаешь кого ещё. Как интересно мы рассуждать стали! Особенно в свете недавних поступков.

Марина вскидывает к лицу клинок.

— Слушай! А если бы тебе предстояло драться против бойца с пиломечом, ты бы какое оружие взяла?

Кэрдин хмыкает.

— Разумеется, пистолет. Когда эту штуку ковали, огнестрельное оружие было весьма развитым. Кузнецу заняться нечем было. С десяток пуль бы всадила, чтобы наверняка, ибо дурень с подобным для окружающих просто опасен.

— Ты бы перезарядить не успела.

— Марин, барабанные магазины изобретены твоим предком, были малораспространёнными из-за сложности и дороговизны. У меня как раз есть револьвер примерно тех же лет выпуска, что и твоя игрушка. Именно на десять зарядов.

— Не любишь ты романтику благородного боя!

— Это, вообще-то, мирренский термин. Не вижу в огнестрельном ничего плохого. Мода на холодное оружие порождена ростом благосостояния достаточно широких масс населения, и лишь в небольшой степени наследие древних времён. Да и у самой — самые известные предки как раз массированным применением артиллерии, а не искусством фехтования, славились.

Марина суёт пиломеч обратно в перевязь. Изрекает глубокомысленно.

— Думаю, за руль мне садиться не стоит. Твои могут в Загородный отвезти?

— Могут, конечно. Но ты по-моему ещё не нагулялась. Со мной покататься не хочешь?

— Не откажусь. А моя машина пусть тут и стоит?

— Что с ней случиться? Такую угонять — себе дороже, — скучно замечает Кэрдин.

— Это она случиться может. Током бьёт, — скалиться во все тридцать два Марина.

— Хотели перед войной такие охранные системы запретить. Руки не дошли.

— Как всегда.

— Я спецов уже вызвала. Отгонят машину в Загородный.

— Когда ты успела?

— Когда ты отходила. Понятно же было, дальше ближайшего столба ты не уедешь.

— Ключи нужны? — Марина мучительно вспоминает, где именно они лежат.

— Не, они и так вскроют.

— Многогранные люди у тебя работают.

— Не у меня, а в Министерстве. Они государственные служащие, а не мой личный двор.

Марина что-то недовольно бурчит.

— Министерские автоугонщики! Звучит как название мирренского фильма.

— Дурное дело нехитро. Такую сигнализацию и я с лёгкостью отключу. Наша разработка.

— Министр — автомобильный вор! Это уже на фильм высшего разряда тянет.

— Твоя любовь к выпивке — тоже тот ещё сюжет для развлекательной программы высшего уровня.

Машина у Кэрдин, судя по номеру, та же самая, что и в прошлый раз. Внутри тоже вроде бы ничего не изменилось, хотя, тогда, кажется, попросторнее было. Броню, что ли, дополнительную поставили? У Кэрдин один и тот же номер уже много лет кочует с одной машины на другую. Единственное такое уж явное нарушение действующего законодательства, что министр себя позволяет.

Что же у неё связано с этой комбинацией цифр с иероглифами? Не говорит, десятилетиями не меняя номера, хотя могла бы ездить и с гербовым, причём, как личным, так и министерским. Ну у неё — вот такой.

Вроде трости, ставший символом человека.

— Представь себе, это действительно та же самая машина, где тебе доводилось ездить. Чтобы не говорили, я не меняю транспорт каждый месяц.

— Угу. Только тут тогда как-то по-другому располагалось.

— Нет. Это тебя просто было несколько меньше.

Марина оглядывает себя, насколько сидя это возможно. В глазах Кэрдин играют огоньки.

— Не волнуйся, самого страшного слова для твоего возраста «располнела» всё равно не скажу. Просто выросла.