Ласточка (гет)

В этой главе есть сцена насилия и рейтинговая сцена сексуального характера.

Чтобы понять причины поведения героев в этой главе рекомендую вспомнить содержание глав "Каратель" и "Иллюзии". Также в главе присутствует обоснованный ООС.

Приятного прочтения!

— Мистер Гиббс, вы не видели Джека?

— Со вчерашнего дня ни слуху ни духу… — недовольно откликнулся старпом. — Некогда его искать. Работа кипит.

— Он не ночевал в каюте, — с тревогой сообщила Скай и растерянно оглянулась, в который раз осматривая палубу Жемчужины.

Гиббс неловко покашлял в кулак. Мысль о том, что его маленькая Ласточка ходит в любовницах Воробья, до сих пор не давала ему покоя.

— Капитан на «Карателе».

Скай и Джошами разом обернулись на заискивающий голос Пинтела.

— А ну работать, бездельник! — возмутился старпом.

— Мистер Гиббс, позвольте Пинтелу переправить меня на «Каратель». Мне срочно нужно поговорить с Джеком.

— Делайте что хотите… — с досадой отмахнулся Джошами, глядя на сияющую физиономию матроса, и, дабы поумерить его радость, добавил: — За мисс Эддингтон головой отвечаешь.

* * *

Без магических иллюзий «Каратель» был обычным галеоном и, кстати говоря, оказался в превосходном состоянии.

«Будто с верфи только что спустили», — восхитился Гиббс, когда проверял судно.

Трюмы были забиты сокровищами и разными ценностями. Большую часть Джек распорядился как можно быстрее переправить на Жемчужину, а «Каратель» взять на буксир.

Воробей сидел за столом Дарка и крутил свой излюбленный перстень. Солнце играло на зелёном камне, подсвечивая его изнутри. В голове снова всплыл изумрудный взгляд, обрамлённый пышными ресницами. Аккуратная линия бровей, которая шла изломом, когда Ласточка злилась, сдерживая эмоции. И губы, мягкие, податливые губы, которые были одновременно невинны, ни разу не очернив себя проклятием, и в то же время до безумия чувственны, готовые покрыть поцелуями каждый дюйм его порочного тела.

Ей удалось вырвать из него признание. Он миллионы раз говорил красивые речи своим пассиям: шептал слова любви в порыве страсти, признавался в чувствах, которые никогда не испытывал. Бездумно клялся в верности, когда очередная ревнивая девица осыпала его проклятиями. Он бессовестно врал женщинам всю свою сознательную жизнь, но Ласточке не мог сказать ни слова о чувствах к ней и каждый раз отшучивался или отвлекал её настойчивым поцелуем, только она пыталась заговорить о том, что на самом деле было у него на душе. Слишком уж Воробей привык юлить.

Поэтому, когда в запале Джек проговорился, буквально прокричал о своей любви, то испугался, как нашкодивший мальчишка, и трусливо сбежал на «Каратель», чтобы глаза его не видели причину своей слабости. Оказаться в плену чувств Джеку казалось равноценным тюремному заключению без возможности найти упокоение на эшафоте.

Горло сдавило, как петлёй, и Воробей, нервно дёрнув усами, поднёс к губам бутылку. Даже ром не смог перебить досаду, от которой становилось до омерзения тошно. В голове пирата билась одна навязчивая мысль: «Вы запомните этот день, когда капитан Воробей был навсегда скован своими же чувствами».

Джек с грохотом опустил бутылку на стол. И только он подумал, что это уже перешло все границы, как в дверях появилась она. Тонкая хрупкая фигура, которая ещё вчера вызывала у пирата только нежность и желание защитить, теперь заставила всё его тело напрячься, будто сам дьявол явился к нему в образе ангела.

— Что ты здесь забыла? — спросил Джек раздражённо, разглядывая простую юбку Ласточки.

Он впервые видел на ней что-то, кроме бриджей. Одному чёрту известно, зачем она вдруг решила переодеться в женское. Джек почувствовал, как ком в горле начал жечь, постепенно разливаясь лавой по горлу и опускаясь всё ниже и ниже к груди. Злость потекла по жилам раскалённой вязкой жижей, смешиваясь со странным вожделением.

С какой стати он находился во власти Ласточки, когда всё должно быть наоборот? Почему он позволил себе поддаться её чарам, ведь именно он должен оставаться хозяином положения? Как такое возможно, что легендарный капитан Джек Воробей повёлся на очарование совсем юной мисси? Внутри всё бурлило и кипело. Девчонка должна знать своё место.

Не в силах побороть навязчивые мысли Джек медленно поднялся с места и подошёл к Скай.

— Джек, я хотела поговорить о вчерашнем… — начала она, опуская глаза.

Надо же — прикидывается овечкой, глаза в пол, а сама уже вертит мной, как ей вздумается.

— Твоё признание ничего не поменяет. — Она запнулась, подбирая слова: — Я имею в виду, что не стану требовать от тебя чего-то большего…

Ведьма.

— …мне достаточно того, что мы просто вместе…

Наглая врунья.

— …не думай, что я стану мучить тебя капризами и какими-то требованиями…

С каждым её словом ярость всё больше вскипала внутри, и в какой-то момент Джек уже не слышал, что именно она говорила. Теперь он мог видеть только, как маняще приоткрывались её губы, отравляя его душу дурманом. Эти губы, ласкавшие его ночами, при свете дня вкладывали в голову мысли, которые шли вразрез с пиратской натурой. Из-за этих сладких губ он уже не слышал свою суть и был готов изменять себе снова и снова.

Чувство собственной никчёмности и ничтожности вдруг прошило каждый его нерв, каждую клетку, всегда готового к атаке тела. Капитан Джек Воробей прекрасно знал, как переносить предательство, но перед лицом любви оказался совершенно беспомощен.

Одним молниеносным движением он схватил Скай за шею так, что она успела только коротко всхлипнуть, и впился в её губы грубым поцелуем. Поначалу она пыталась вяло отвечать, но Джек пресёк неуверенную попытку, сжав пальцы на тонкой шее, и продолжил хищно изучать рот Ласточки языком. Скай дёрнулась, но Воробей и не думал ослаблять хватку.

Он почувствовал вибрацию от её возмущённого мычания, и как она беспомощно упёрлась ладонями в его грудь, стараясь оттолкнуть. Наконец ей удалось извернуться и она испуганно залепетала.

— Джек, прекрати! Мне же больно!

Её протест только распалил пирата, и он навалился на Скай всем телом, прижимая к столу. Оглушённый наваждением, Джек слышал истошные крики, когда рвал на своей Ласточке рубашку, но оставался глух. Она кричала так, будто он сдирал с неё кожу, а не ткань. Засосы, которые он оставлял на её шее были печатями, гарантом его полной власти над ней.

Истерзав цепкими пальцами её нежную грудь, — так, чтобы россыпь синяков ещё долго напоминала ей и ему самому, кто на самом деле хозяин положения, пират рывком развернул Скай и толкнул её на стол. Она успела подставить руки, но Джек с силой надавил ладонью между хрупких лопаток и буквально впечатал Ласточку в жёсткую столешницу. Свободной рукой он задрал подол её юбки и дёрнул вниз исподнее.

Воробей спустил штаны и, игнорируя сиплые крики Ласточки, вторгся в её неподготовленное к близости тело.

Никогда прежде Джек не принуждал женщин, но сейчас, вышибая из Скай всхлип за всхлипом, он получал какое-то первобытное, доселе чуждое ему удовольствие. Каждым грубым толчком пират говорил ей, что она в его власти. Намотав длинные волосы на кулак, он тянул их, точно удила, и только что не пришпоривал стройные бока своей рабыни, дабы усмирить, сломать в ней то, что посмело задеть его самолюбие. Ласточка уже не сопротивлялась, когда он двинулся вперёд ещё раз и, по-звериному прорычав, наконец достиг пика животного удовольствия.

Всё, что произошло потом, было как в тумане. Вот он натянул штаны, ему вдруг стало невыносимо жарко, а в голове начало тукать и гудеть, как после жесточайшего похмелья. Безразличным взглядом он скользнул по Скай, которая, собрав остаток сил, поднялась, опираясь на столешницу трясущимися руками. Джеку показалось, что он наблюдал за ней ещё какое-то время, но почему-то это тут же стёрлось из памяти. Наваждение начало постепенно рассеиваться, только когда он вышел на верхнюю палубу. Бриз немного отрезвил помутившееся сознание, и к горлу тут же подступило мерзкое невыносимое чувство. Капитан с трудом сглотнул горечь и посмотрел на Жемчужину, которая шла впереди «Карателя».

Вдруг осознание содеянного вспышкой ослепило его, как будто образ родного корабля напомнил Джеку, кто он есть на самом деле, и резко выдернул из дурмана. Перед глазами пронеслись страшные дикие картины.

Скай не может полностью разогнуться и тщетно пытается прикрыться разодранной рубашкой. Кожа на локтях и рёбрах содрана в кровь, грудь пестрит кровоподтёками, а живот покрыт широкими царапинами. Рвано дыша, она поднимает на него стеклянные глаза и смотрит сквозь. Страшный пустой взгляд, который не выражает ровным счётом ничего, заставляет Джека вздрогнуть всем телом. Опираясь о стол, она пытается сделать хоть шаг, но не может даже двинуться. Словно пощёчиной, эти жуткие картинки возвращают его в реальность и вынуждают наконец осознать, что он наделал.

Он кидается в кают-компанию, но Ласточки там уже нет. Он зовёт её не своим голосом — надрывно, заглядывает в капитанскую каюту, ищет её повсюду в надежде, что та забилась в какой-то тёмный угол. Всё тщетно. Как ошпаренный Воробей выскакивает обратно на палубу и вдруг замечает за бортом кусок белой ткани. Разорванная рубаха, надувшись уродливым пузырём, будто из последних сил пытается удержаться на поверхности, но очень быстро тонет.

— Скай! — орёт Джек во всё горло и, не раздумывая, бросается за борт, в холодную воду.

* * *

— Это слон!

— Где ты таких слонов видел, идиот! Черепаха же!

Пинтел отвесил злобный пендель Раджетти, отчего тот подпрыгнул и каким-то чудом умудрился поймать подзорную трубу, которую чуть не выронил от неожиданности. С раннего утра он вынужден был куковать на марсе⁽¹⁾, высматривая «врагов», но горизонт был уныло чист, а вахту никто не отменял. Так что оставалось развлекаться детальным изучением облаков: все они были разной формы и напоминали причудливых животных, даже голые бабы попадались, что особенно веселило пирата.

— Дай сюда, болван!

Пинтел вырвал из рук несмышлённого друга подзорную трубу и продолжил изучать облако, которое лениво плыло над «Карателем». Раджетти опасливо вжал голову в плечи и на всякий случай поправил повязку на глазу. Иногда ему казалось, что Пинтел слишком уж над ним доминирует. Но лишь иногда.

— Глянь, капитан наш выкупаться решил, — заржал матрос, тыча пальцем в сторону «Карателя».

Раджетти попытался отвоевать право на подглядывание за капитаном, и после непродолжительной возни пираты умудрились смотреть в неё одновременно, причём одноглазый подставил к устройству сторону с повязкой. Благо корабль находился не так далеко и происходящее можно было наблюдать здоровым глазом.

— Что-то холодновато для купания, — поёжился Раджетти, глядя на то, как Воробей прыгает за борт и отплывает от корабля.

— Думаешь?

— Матушка говаривала, что папка мой так себе все причиндалы отморозил.

Пинтел захихикал, тряся жидкими волосами, и, наконец вдоволь насмеявшись, утёр слёзы. Вдруг он резко переменился в лице.

— Тонет, кажись…

Матросы напряжённо переглянулись и хором закричали что есть мочи:

— Человек за бортом!

Услышав их крики, пираты побросали работу и кинулись к борту. Мистер Гиббс задрал голову, чтобы понять, в какую сторону машут два дурня, и выхватил подзорную трубу.

— Капитан за бортом! Шлюпку на воду! — прогремел он, когда увидел знакомую красную бандану прямо возле «Карателя».

— Нет времени, утонет, — бросил Уилл и, одним прыжком вскочив на планширь, сиганул за Джеком.

— Сеть крепи, улитки вы безмозглые! — заорал Гиббс на застывших матросов.

Пираты кинулись врассыпную. Пятеро взялись тащить огромную сеть, а остальные похватали канаты, чтобы закрепить её на борту Жемчужины.

Когда Уилл подтащил потерявшего сознание Джека к борту, то обвязал его торс парой канатов и, ловко связав пару крепких морских узлов, начал подниматься, цепляясь одной рукой за сеть, а другой придерживая Воробья, которого поднимали матросы.

Оказавшись на палубе, Тёрнер сплюнул остатки воды и протиснулся в толпу, окружившую капитана.

— Перепил, видно, кэп, — протянул Пинтел, глядя на то, как Гиббс освобождает капитана от пут.

Старпом сверкнул глазами на матроса, но не успел отчитать его за фамильярность и нарушение субординации, потому что, расталкивая пиратов локтями, в гущу событий пробиралась Скай.

— Джек!

Не обращая внимания на мокрую палубу, Ласточка рухнула на колени рядом с капитаном. Она порывисто сжала ладонями его лицо и склонилась, чтобы определить, дышит ли он.

— Он был в сознании, когда я до него добрался. Не захлебнулся. Это перееохлождение.

— Так что вы стоите! Отнесите его в каюту! — крикнула Скай, глотая слёзы.

— Не волнуйся так… Оклемается, — попытался подбодрить её Гиббс, когда самый крепкий пират подхватил Воробья на руки.

* * *

Эддингтон мерила комнату нервными шагами. Она всё никак не могла понять, зачем Джек переправился на «Каратель». Сама она так и не смогла попасть на корабль: Гиббсу понадобилась помощь Пинтела и утреннюю «поездку» пришлось отложить.

Матросы думали, что капитан перебрал с ромом, но Скай знала — дело точно не в этом. На корабле иллюзий что-то произошло… Ласточка обеспокоенно посмотрела на Джека, который лежал на кровати без движения. Как только его принесли в каюту, она сняла с него мокрую одежду и укрыла тёплым одеялом. Скай попыталась прочитать какие-то целительные заклинания, но, видимо, лекарскими способностями она совсем не обладала, потому что было уже далеко за полночь, а капитан так и не пришёл в себя.

Ласточка даже думать боялась, что будет, если переохлаждение окажется слишком сильным. Она успокаивала себя, что Джек наверняка не раз попадал под ледяной ливень во время штормов, да и за бортом поди бывал, и вздохнула с облегчением, когда его синие губы начали постепенно розоветь.

Она сетовала на восемнадцатый век, где нельзя было найти антибиотики, и уже обдумывала, как доставить Джека к Тиа Дальме в случае чего, когда он тихо застонал и начал приходить в себя.

— Родной мой, как же ты меня напугал, — запричитала Скай, склонившись над пиратом.

Воробей резко распахнул глаза и уставился на неё, как будто не узнавал.

— Это же я.

Она нежно улыбнулась и огладила ладонью его колючую щёку, присаживаясь с краю.

— Скай… — прохрипел он и, откашлявшись, сел в кровати.

Воробей смотрел на неё с ужасом в глазах. Ни привычных заигрываний, ни улыбки и хитрого прищура, которые всегда делали его лицо подвижным, а мимику живой и дерзкой.

«Иллюзии…» — догадалась Скай, вспомнив легенды о тех, кто, обезумев, сбрасывался с борта бордового галеона.

— Всё хорошо. Скажи, зачем ты вернулся на «Каратель»?

Скай придвинулась ближе и легко коснулась губами его губ. Джек не ответил на поцелуй, но протянул руки к вороту её рубахи.

— Можно? — спросил он не своим голосом.

В его интонации было столько сомнения и неуверенности, что Скай на секунду опешила, но кивнула, позволяя Джеку отогнуть воротник.

Он провёл пальцами до её груди, сосредоточенно осматривая кожу, будто проверял. Ласточка резко вдохнула, когда Джек распахнул рубаху и спустил ткань до плеч. Волна жара окатила Скай, румяня щёки и беспощадно сбивая дыхание. Воробей рассматривал её, мягко ощупывал, оглаживал каждый изгиб… Его сосредоточенный взгляд был слишком внимательным и серьёзным, как будто он и не раздевал её прежде.

Добравшись до рёбер и живота, он наконец поднял глаза и притянул Скай к себе, прижимая как можно ближе. Она замерла от ощущения его ладоней на спине и почувствовала, как он с облегчением выдохнул. Её же сердце нещадно колотилось, билось в растерянности о грудную клетку. Ласточка прильнула к груди Джека, чувствуя ответные удары его сердца, и готова была поклясться, что впервые видела его таким искренним.

Рубашка, спущенная до локтей, мешала, но Скай боялась шелохнуться, чтобы не спугнуть настоящего Джека, в существование которого она слепо верила, надеясь, что он всё ещё где-то там внутри, за бесконечной чередой масок. Воробей же как околдованный водил пальцами по её спине и молчал.

Скай отстранилась, заглядывая ему в глаза. Только на секунду в чёрных зрачках вспыхнули лукавые искорки, но тут же потухли, уступив место безграничной нежности. Джек взял руку Скай и, склонив голову, прижался сухими губами к её запястью. Покрыв поцелуями всю внешнюю сторону узенькой ладони, он перешёл на пальцы. Она прикрыла веки, мысленно отсчитывая невесомые прикосновения его губ.

Раз, два, три… Джек разворачивает её руку, скользит губами по внутренней стороне до локтя, опаляя нежную кожу горячим дыханием. Четыре, пять, шесть… Он поднимается к плечу, а затем к ключице, едва касаясь носом, не прерывает дорожку поцелуев. Скай вздрагивает от собственного стона, когда пират касается шеи и оставляет уже влажные чувственные поцелуи. Она больше не может считать, задыхаясь от нежности, которую он дарит ей. Выгибается, нетерпеливо подставляет его губам ещё не обласканные участки кожи. Джек осторожно укладывает её на кровать так, будто она хрустальная. Одно неловкое движение — и редкое сокровище рассыпется у него в руках.

Каждое лёгкое прикосновение к её бёдрам вызывает у Скай волну жара, которая концентрируется внизу. Джек медленно стягивает с неё бриджи и завороженно наблюдает, как подрагивает её живот, а сама она плавно выгибается, сминая простыни под собой. Он жадно рассматривает каждый дюйм её обнажённого тела, силясь вытеснить из памяти царапины и гематомы, которые покрывали её кожу в тех жутких видениях.

— Джек, ну что ты медлишь? — шепчет Скай.

Щёки раскраснелись, губы приоткрылись от сбивчивого горячего дыхания. Ни намёка на страх или сомнение. Она лежит перед ним в рыжей паутине волос, разметавшихся по простыням, сводит с ума белизной кожи, упругостью миниатюрных форм, утончённостью изящных линий и спрашивает севшим от желания голосом почему он медлит.

Не потому ли, что он истерзал её, искалечил, по-варварски обошёлся с её женственностью и хрупкостью, надругался над тем, что она так искренне доверяла ему каждую ночь, то что он мог взять лаской и нежностью в любой момент? Не потому ли, что он позволил внутренним демонам овладеть собой и уничтожить единственную душу, по-настоящему полюбившую его таким, какой он есть? Пусть это случилось в мире иллюзий и Скай ничего не знает, но он-то пережил весь этот кошмар. Он совершил много бесчестного на своём жизненном пути, но таких изуверских преступлений за ним никогда не водилось.

— Что бы ни случилось там, на «Карателе», это всё неправда, — заговорила она, приподнимаясь. — Ты можешь ко мне прикасаться, я этого хочу.

— Тогда ты не хотела, но я не слушал, — сверкнул глазами Джек, стискивая зубы.

— Это чёрная магия «Карателя». Он проклят.

— Ты умоляла меня остановиться, Скай, кричала до сипоты, а я продолжал истязать тебя, — прорычал Воробей.

Его глаза потемнели, а все черты заострились, предостерегая Ласточку, что связываться с ним опасно. Скай смутно догадывалась, в чём дело, но будто не замечала угрозы и продолжала:

— Ты не остановился?

— Нет.

— До самого конца?

— До самого конца, — глухо повторил он.

Скай села перед капитаном, раскинув ноги по обе стороны от него, и, скользнув ладонями по его плечам, добралась до шеи. Сцепив пальцы в замок, она слегка потянула на себя, касаясь его лба своим.

— Ты считаешь, что пытал меня тогда по-настоящему? Что ты способен был так со мной поступить? "Каратель" толкает людей на ужасные поступки, заставляет их предавать свои идеалы и идти против своей природы, а потом сводит с ума отчаянием и чувством вины. На самом деле ты пытаешь меня сейчас. — Скай облизнула пересохшие губы и, глядя пирату в глаза, продолжила: — Я молю тебя прикоснуться, приласкать, а ты мучишь меня нерешительностью.

Она опустила одну руку на его грудь и провела подушечками пальцев до пояса, пробираясь под простыню, которой он был прикрыт. Воробей зашипел, когда почувствовал руку Ласточки на своём возбуждении. Обхватив его кольцом, она медленно провела вниз, лаская и дразня.

— Разве это не доказательство моей благосклонности?

Второй рукой она притянула его ладонь к себе. Прикоснувшись, пират ощутил шёлк волнистых волос, который сменился жаркой влажностью, когда Скай подалась бёдрами ему навстречу. Её протяжный стон стал ответом, бесспорным разрешением на право обладать ей прямо здесь и сейчас.

Воробей, не теряя больше ни минуты, перехватил Скай за талию и опрокинул на кровать спиной. Он вошёл в неё, подгоняемый страстным шёпотом, срывавшимся на откровенные вздохи, и сам не мог сдержать своих порывов, отзываясь эхом. Джек готов был тонуть в ней снова и снова, ощущать всем своим телом блаженство, которым она буквально сочилась: испарина, покрывавшая её кожу, влажность между разведённых только для него ног.

Ритм их чувственного единения вытеснил из головы все события на борту «Карателя». Сейчас всё казалось таким ясным и понятным. И как только ему в голову пришло поверить проклятым иллюзиям? Зачем ему брать силой ту, которая доверяет ему всецело. Ту, которая сейчас умоляет его не останавливаться. Ту, которая готова принимать его любого. Ту, которая любит его, как никто прежде его не любил.

— Люблю тебя безумно, — прохрипел он одновременно с последним рывком.

Ласточка не ответила, но последовала за ним, вскрикнув и прогнувшись от пронзительного удовольствия. Она просто приняла это признание, как и всё, что он ей отдал в эту ночь. Тяжело дыша, Джек уткнулся мокрым лбом в её плечо и усмехнулся, качая головой. Как же хорошо было чувствовать её подрагивавшие от напряжения ноги, вздымавшуюся под ним грудь и впервые говорить о своей любви открыто, без подвоха и происков.

Воробей поцеловал Ласточку в плечо и перевернулся, рухнув рядом с ней на спину. Подушки валялись в стороне и сил дотянуться не было, но дышалось теперь так легко и свободно, что, казалось, ему больше не нужно будет ни подушек, ни еды, ничего, кроме таких ночей. Он лениво натянул на себя скомканную простынь и блаженно закрыл глаза. Сквозь дрёму Джек почувствовал тяжесть на своём плече и услышал запоздалое: «Я тебя тоже».

* * *

Воробей сладко зевнул, вытянул затёкшую руку и перевернулся на бок, сонно мигая. Голова была лёгкая как никогда, «Каратель» уже казался ему нелепой ерундой, а вот воспоминания прошлой ночи отзывались в мышцах приятной истомой. Потянувшись по-кошачьи, Воробей расплылся в довольной сытой улыбке и стал наблюдать, как виновница его довольства надевает рубашку и пытается пальцами расчесать спутанные волосы. Когда она, наконец, заметила, что у неё появился зритель, то широко улыбнулась в ответ.

— Эй, не подглядывай.

— Не могу отказать себе в удовольствии.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Эддингтон, забираясь с ногами на кровать. Она протянула руку к лицу Джека и невесомо дотронулась до его щеки.

— Как ещё можно себя чувствовать после ночи любви и страсти? — Он дёрнул бровью и улыбнулся ещё шире. — Кстати, кто тебя этому всему научил?

Скай застыла с вытянутым лицом и, отчаянно борясь со смущением, запинаясь, ответила:

— Ты.

Джек откинулся на подушку и искренне захохотал.

— Это была шутка, Скай, чего смутилась? — проговорил он, то и дело опять срываясь на смех.

— Да ну тебя, — обиженно буркнула она и бросила в довольного пирата подушку.

— Неплохой из меня учитель.

Джек отложил подушку и придвинулся ближе. Его умение менять тон беседы всегда поражало Эддингтон. Он мог кривляться и шутить, но уже через секунду смотрел на неё как голодный на десерт.

— Раз ты уже смущена, то воспользуюсь случаем обсудить с тобой одну очень деликатную тему, дабы не пытать тебя дважды.

Воробей взял её руку и провёл кончиком носа до самого плеча, пока не встретился с растерянными зелёными глазами.

— Хотелось бы уточнить одну деталь наших, несомненно, приятных отношений. Жизнь так устроена, что за всё в ней нужно платить… Особенно высока цена у удовольствия и наслаждения, понимаешь?

Он сощурил глаза и продолжил плести витиеватые кружева из своих рассуждений:

— Мужчины бы не отрывались от любовных утех, если бы плата не была столь высока и ужасно досадная мелочь не портила всю перспективу…

— Господи, о чём ты вообще? — нетерпеливо перебила его Ласточка.

— Ты ещё не беременна? — с надеждой спросил он, скривившись.

Эддингтон едва успела подавить смешок. Она решила немного помучить Воробья в отместку за его неуместные шутки, поэтому опустила глаза и тяжко вздохнула:

— Не знаю… Сама каждый раз думаю об этом. Только представь, как тяжело тебе будет воспитывать ребёнка здесь.

— Мне?!

Его брови взметнулись от возмущения и внутреннего протеста.

— При чём тут я? Ты мать, вот и воспитывай!

— Не смогу, — вздохнула Скай, внутренне ликуя. — В двадцать первом веке женщины рожают детей и сразу же оставляют новоиспечённого папашу с ребёнком. Ведь впереди ещё столько мужчин, которых нужно одарить прекрасными малышами.

— Каких ещё мужчин?! — чуть ли не подскочил Джек.

Скай развернулась к пирату, который сидел с вытянутым лицом, и взяла его руку, крепко сжимая.

— Джек, возможно, я ещё не беременна, правда подташнивает по утрам и голова кружится, но это ведь может быть от стряпни нашего кока, — самозабвенно сочиняла Скай. — Но если всё-таки появится ребёнок, я верю, что ты справишься! Управлять кораблём и качать люльку, конечно, очень неудобно, но тебе будет помогать Гиббс. Можно назначить смотрящих за ребёнком, пусть дежурят.

Скай подскочила, изображая восторг от удачной идеи, и чмокнула обалдевшего пирата в губы. Она много чудного рассказывала про будущее, но такого безобразия Джек вынести не мог.

— Но я буду очень скучать по тебе, Джек Воробей. Сложно будет заменить тебя на другого мужчину.

— Что за дикие порядки у вас? — возмутился Воробей, но хохот Скай не позволил ему окончательно разочароваться в будущем человечества.

Он ухватил хохочущую Ласточку за бёдра и притянул к себе, сладострастно облизнувшись.

— Ах ты, плутовка, врёшь и не краснеешь. Дурить меня удумала? Кто тебя такому научил?

— Ты… — соблазнительно протянула Скай, прекратив смеяться.

Джек склонился, вовлекая свою непредсказуемую Ласточку в долгий поцелуй. Он просто не мог от неё оторваться, надышаться её молодой свежестью.

— Это была моя маленькая месть за твои шутки. А ещё за Элизабет, — честно призналась она, разрывая поцелуй.

— Если тебе станет от этого легче, то я не признавался ей в любви. А если кому и признавался, то безбожно врал.

— Всем? — тихо прошептала Скай, очерчивая ноготком его губы.

— Всем. Кроме Жемчужины. С ней можно быть честным, как и с тобой.

Джек замолчал, рассматривая лицо Ласточки, которая замерла под ним, жадно слушая его откровения.

— Я не беременна, — вдруг сказала она, нарушив тишину. — Есть заклинание, которое позволяет повременить с этим.

— Хорошо, — выдохнул Джек, не сводя с неё глаз.

В каюте снова воцарилась тишина. В такие минуты им двоим совершенно не нужно было говорить. Если бы Джек был хоть немного откровеннее с самим собой, то понял бы, что впервые мог говорить с кем-то своей душой. С кем-то, помимо Жемчужины, к которой он был всецело привязан. Ему на миг показалось, что Скай всегда была здесь, рядом с ним. Может, она и есть его Жемчужина, которая наконец обрела человеческий облик. Его изящная, верная и любимая Жемчужина.

— Джек, «Каратель» исчез! — нарушил идиллию голос Гиббса.

Они с Ласточкой как по команде подскочили. Скай подобрала под себя голые ноги и натянула простыню. Старик даже не смутился, что застал молодых в неглиже — настолько был взволнован.

— Ну что ж, одной проблемой меньше, не так ли? — заключил Джек, весело подмигивая Скай.

1) На парусных судах марс служит для разноса стень-вант (снасти стоячего такелажа, которыми укрепляют мачты, стеньги и брам-стеньги с бортов судна) и местом для некоторых работ при постановке и уборке парусов. На марсах военных кораблей как правило устанавливалось ограждение (леера) и во время боя могли размещаться стрелки.

Вернуться к тексту