Освобождаясь от пут (гет)

11 февраля 1977г.

Это было ошибкой Северуса. Я решил провести исследование о Темных Лордах, существовавших на протяжении столетий, просто потому, что он присоединился к новому – Тому Риддлу, и нашел много удивительных фактов.

Но давай начнем с начала (в любом случае, откуда еще?). Первое, что я хотел знать, были ли у меня предки – Темные Лорды, или нет. Я провел тщательное исследование семьи Снейпов, потому что это – большая часть семьи, но я должен заявить, что Снейпы стали темными только после «Резни в Ипсвиче» в 1887 году, когда несколько пьяных авроров вырезали половину семьи Снейпов вследствие неправильно понятого письма, и Министерство (которое было так похоже на сегодняшнее!) в данной ситуации оправдалось. Остатки семьи, почти 20 человек, присоединились к сэру Дрантону (он был Темным Лордом того времени), кроме одного Северуса Снейпа, дедушки моего отца. После падения Дрантона он остался единственным живым Снейпом: остальные пали в войне или были казнены после нее. У него было четверо детей, три мальчика и девочка, и только один из них был темным. К сожалению, он был моим дедом, первенцем, Северусом, у которого был только один сын, мой отец, Северус (я надеюсь, имя первенца Севера будет не Северус). Я надеюсь, ты НЕ Северус. Ну, ты – мой ребенок, а я — только второй сын, не первый...

Так что я предполагаю, что, к счастью, в семье Снейпов никогда не появлялись Темные Лорды. Все темные Снейпы были несчастными слугами могущественных или жестоких так называемых лордов. Я жалею их, и это — правда, так же как жалею Северуса. Он не идиот. Работать на фирму, которая производит лечебные зелья, и в то же время убивать людей... Нет. Я не хочу думать о нем.

Давай рассмотрим другую половину семьи: Ноблестоунов. Когда-то это была огромная семья с многочисленными связями по всему миру. Теперь моя мать – последняя из них. Ее ближайшая родственница – Нарцисса Лестранж, моя кузина, дочь ее покойной сестры (теперь она собирается выйти за муж за Люциуса Малфоя, «Улыбающегося убийцы») – и семья Ноблестоунов исчезнет в никуда после ее смерти. Единственным полуживым остатком будет Саевус, Кровавый Барон, крадущийся по пустым коридорам Хогвартса, пугающий маленьких первокурсников... Печальный конец благородной, богатой чистокровной семьи, не так ли? Теперь, когда Нарцисса и Северус закончили свое обучение в Хогвартсе, Саевус помешался на мне, как своем единственном родственнике здесь, давая мне чудесные идеи, как нарушать школьные правила без серьезных последствий – если тебе нужна помощь, просто спроси его, твоя бабушка была Ноблестоун, так что он непременно тебе поможет. Он способен определить даже местоположение Дамблдора в школе – я думаю, сейчас он — единственный соперник директора (по крайней мере, среди тех, кто бродит по Хогвартсу). Волдеморт, по сравнению с Саевусом, — просто жалкое подобие темного волшебника, поверь мне.

Ноблестоуны всегда были темными. Но среди них не было Темных Лордов, и они в течение столетий, в основном, были нейтральны в войнах с Темными Лордами. Ну, некоторые из них сражались на темной стороне, но были также и другие, на светлой стороне, если интересы вынуждали их к этому. А интересы семьи всегда были и есть для Неблестоунов на первом месте. На членов семьи даже наложено заклинание: те, кто связан кровью, не могут причинить вред друг другу. Возможно, однажды это тебе пригодится. Я уверен, что потомок Люциуса будет сражаться против светлой стороны в твоей войне. Этот потомок будет твоим троюродным братом. Прекрасные родственники, могу я сказать!

Итак, ты можешь успокоиться: мы не неизвестные потомки Темного Лорда или кого-нибудь такого. Но я хочу попросить тебя: не суди другие темные семьи слишком быстро! У нас тоже темное происхождение. Дай им шанс проявить себя. Возможно, даже ребенок Люциуса не будет таким уж плохим... Я надеюсь.

Но будь осторожен с Люциусом! Я уверен, что он все еще жив в твое время, я не был бы слишком удивлен, если бы он в твое время был министром– он, как-никак, очень амбициозен. Его отец не был благородным человеком, просто очень умным и богатым волшебником, который женился на бедной благородной девушке, чтобы добиться благородства. Он пронырливый и коварный, и, конечно, будет страстно ненавидеть тебя. Ты знаешь, он ненавидит мысль о женитьбе на девушке из обычной благородной семьи (смешно, учитывая его происхождение, не так ли?), и я не думаю, что женюсь на благородной девушке только для того, чтобы быть принятым им. Если Лили выйдет за меня, твоя мать будет грязнокровкой – настоящий позор для моей семьи, не думаешь?

* * *

Гарри удивленно покачал головой. Мнение Квайетуса о Люциусе было не слишком высоким. Что бы он сказал, если бы знал, что мужчина будет новым директором? Гарри все еще надеялся, что попечители выберут МакГонагалл, она преподавала в Хогвартсе более пятидесяти лет и долгие годы была заместителем директора, так что она была бы для этой работы идеальной кандидатурой.

Но Гарри точно помнил прошлое поведение попечителей по отношению к Люциусу Малфою. Они были слабовольными и коррумпированными, и теперь их отвращение к Дамблдору уменьшало шансы МакГонагалл. Последнее было в чистом виде ошибкой Фаджа. Министр сделал заявление о Дамблдоре в «Пророке», в котором выразил свое разочарование несерьезным поведением Дамблдора, проявившемся во встрече со знаменитым разыскиваемым преступником и не где-нибудь, а в ШКОЛЕ... Статья была отвратительна и акцентировала тот факт, что профессор МакГонагалл была доверенной коллегой отстраненного директора и так далее...

Гарри чувствовал ненависть по отношению к министру. Фадж к настоящему моменту уже должен был знать, что Малфой – Пожиратель Смерти! Он допрашивал о Волдеморте Северуса и даже Нотта, но никогда не верил тому, что люди говорили под Веритасерумом. Он был параноидален, как Волдеморт, по отношению к этому зелью. Фадж любил деньги и верил только в то, что мог потрогать собственными руками или увидеть своими глазами, а если он дотрагивался или видел что-то, чего не хотел замечать, то создавал этому хорошее объяснение. Случай Малфоя был именно таким. Мужчина был правой рукой Волдеморта, этот факт был засвидетельствован несколькими людьми. А Фадж не волновался. Он хотел верить в невиновность Малфоя, и он это делал.

С этой абсолютной глупостью ничего нельзя было поделать. Гарри начал чувствовать правоту тирад Северуса.

Теперь у Малфоя будет полная власть над самым важным институтом волшебного мира: Хогвартсом. Домом Гарри. Убежищем для множества студентов. Гарри чувствовал ужасную уверенность, что он скоро станет огромным Поместьем Кошмара.

Пока же МакГонагалл была временной директрисой, и все происходило, как и раньше, и зима постепенно сменилась весной. Экзамены приближались, и учителя иногда забывали о возможных изменениях в будущем, увеличивая свое давление на студентов. Гарри сумел отработать взыскания и мог учиться в свободное время – он как-то пережил и ТО наказание, однако результаты не были слишком впечатляющими, или, точнее, Лиэ послала его к черту, как только Северус вышел на время, чтобы дать Гарри шанс...

Но Гарри не сдавался. По крайней мере, думал он, он сумел извиниться за свое поведение после зимних каникул.

Единственным, что его беспокоило, было слишком опекающее поведение его друзей. Они сопровождали Гарри, куда был он ни пошел, проверяли всех, с кем он говорил. Невилл и Арес, казалось, поделили между собой дни, и единственным существующим спасением от них была библиотека, но там была Гермиона. Отличная охранная система!

Собрания преподавателей заметно участились, Северус проводил пять вечеров из семи в кабинете МакГонагалл, споря о возможных изменениях и перспективах после прибытия Малфоя, но Гарри знал, что он и директриса также волновались из-за утечки информации в преподавательском составе. Гарри и Северус рассматривали каждого члена штата день за днем, строя предположения и споря о возможном шпионе, но не нашли никакого намека, который бы мог им помочь.

МакГонагалл, Флитвик, Спраут, Трелони, Вектор, Синистра, Фигг, Хагрид...

Предположением Северуса был Хагрид, и даже Гарри пришлось согласиться, что наиболее вероятным был именно он, выбалтывающий секреты в Хогсмиде после двух-трех кружек огневиски. Гарри признался Северусу, что это произошло, по крайней мере, один раз, на его первом курсе...

В этот вечер морщины на лице Северуса были глубже, чем обычно, когда он, наконец, пришел домой. Изнеможение светилось в каждом движении, когда он снял тяжелую верхнюю мантию, повесил ее на вешалку, нетвердой походкой добрался до кресла и упал в него. Без единого слова Гарри наколдовал ему чаю и вложил чашку в руку мужчине.

— Я полагаю, это решено, — наконец довольно хрипло сказал Гарри.

Северус просто кивнул.

— Когда он прибудет в офис?

— В понедельник, — был короткий ответ.

— Это же завтра! – в ужасе закричал Гарри.

— Именно.

* * *

В понедельник был кошмар. Малфой прибыл сразу после завтрака, так что первые уроки были официально отменены, и все остались в Большом Зале, чтобы послушать его речь. Желудок Гарри болезненно сжимался, пока они ждали мужчину. В последний раз, когда они встречались, он был в Поместье Кошмара в камере пыток... Руки у Гарри были ледяными, и холодный пот бежал по его спине. Чтобы отвлечься от возможных событий последующих дней, он внимательно изучал своих одноклассников. К его удивлению, больше половины слизеринцев не казались очень уж довольными прибытием Малфоя. Наоборот, только банда Драко Малфоя громко веселилась и обменивалась счастливыми взглядами. Лицо Ареса было напряжено, Янус и его друзья нервно шептались между собой, и почти все семикурсники сердито смотрели на младших слизеринцев. Гарри знал, что они были любимцами Северуса. Никто из них не был темным. Треть из них имели отличные оценки, и, кроме того, они первыми поздравили Северуса после того, что случилось летом. Юноши имитировали его стиль одежды и копировали его манеры. Поток Януса, шестой, уже не был полностью светлым, а с появлением Малфоя все от пятого до первого курса оказались под неоспоримым влиянием блондина.

Неприязнь других факультетов была еще очевиднее, в основном, Гриффиндора. В то время как рэйвенкловцы и хаффльпаффцы сидели в тишине с бледными лицами, гриффиндорский стол был шумным, руки сжимались в кулаки, зубы стискивались, а лица краснели от ярости.

Гарри перевел свой взгляд на профессорский стол, который был украшен в связи с предстоящими событиями. В центре, между МакГонагалл и Северусом, было три пустых места. Профессора изо всех сил старались вести себя как обычно, но даже их лица исказились, когда гордо вошел Малфой. Да, именно гордо. Он не просто вошел или влетел, но гордо промаршировал с Фаджем и несколькими другими представителями Министерства. Среди них Аркус Патил был единственным человеком с серьезным, и даже грустным выражением лица.

Некоторые слизеринцы начали аплодировать, и учителя последовали за ними с кислыми выражениями лиц. Фадж поклонился им, его улыбка была широкой от очевидного удовольствия. Гарри заметил выражение лица Рона и на секунду пожалел об их потерянной дружбе. Было бы так хорошо сидеть рядом с ним, бросать грубые шуточки о марширующей группе и закатывать глаза при замечаниях Гермионы об их несерьезном поведении, но нет, они были разделены, и Рон был так же одинок, как и Гарри в начале года. Вместо этого Невилл шутил, а Дин нервно хихикал, в то время как Гермиона время от времени бросала на них злые взгляды.

Гарри снова посмотрел на слизеринский стол, и увидел, что многие, за исключением дружков Малфоя, смотрели на него, как будто ожидали его реакции. Или его лидерства? Это не было полностью невозможным: он, как-никак, был сыном их декана! Он презрительно усмехнулся и скрестил руки на груди. Гарри знал, что с этим жестом он был почти точной копией Северуса, но это было его главной целью. Многие улыбнулись ему и повторили жест. Через короткое время половина слизеринского стола кричала и громко аплодировала, тогда как другая просто молча сидела со скрещенными руками.

Взгляд Гарри обратился к хаффльпаффскому столу, он увидел, как Эрни улыбнулся ему и скрестил руки в той же манере. Постепенно почти все хаффльпаффцы повторили то же, вместе со всем гриффиндорским столом... затем, к его совершенному смятению, Терри Бут за рэйвенкловским столом подмигнул ему и сложил руки.

Постепенно аплодисменты пропали и сменились неуютной тишиной. Гарри почувствовал, как ему в бок уперся локоть.

— Драко знает, что это был ты, — прошипел ему в ухо Арес. Гарри просто пожал плечами. Он видел, как Малфой, Фадж и Патил подошли к столу и заняли места. На короткий момент его рука сжалась, когда Северус помрачнел, но, к счастью, место рядом с ним занял Патил, а не Фадж или Малфой. Гарри и Северус расслабились.

— Доброго утра всем, — Малфой поприветствовал школу гримасоподобной улыбкой. Слушатели враждебно смотрели на него. За гриффиндорским столом кто-то громко застонал, и оттуда же послышалось хихиканье. Лицо МакГонагалл потемнело от беспокойства.

«Будь осторожен с Люциусом!» — почти услышал Гарри в своей голове неизвестный ему голос отца. «Улыбающийся Убийца», как он назвал сереброволосого привлекательного мужчину. Гарри слишком хорошо помнил эту улыбку еще по камере пыток. Он понял волнение профессора: Малфой был слишком опасен, чтобы с ним играть.

Так что он оставался в тишине, со сложенными руками, глядя прямо на преподавательский стол. Тем временем, Малфой продолжил.

— ... Я надеюсь, наше сотрудничество будет долгим и продуктивным... ошибки предыдущего управления в выборе сомнительных кандидатур для того, чтобы учить... менее либеральное руководство... более строгие правила... – слова и предложения были как водопад, они текли бесконечно, все направленные в одном направлении: диктатура. — ... и, на самом деле, не может быть никаких исключений. Никаких несортированных студентов...

Дыхание Гарри замерло, когда он резко поднял голову и широко раскрытыми глазами посмотрел на Малфоя. Взгляд нового директора был устремлен на него.

Гарри содрогнулся. Это была худшая новость, которую он мог представить. Значило ли это, что он не мог жить с Северусом? Несомненно. Неожиданно он почувствовал усталость.

— Сортировка вашего друга, — Малфой саркастически подчеркнул последнее слово, — пройдет сегодня перед обедом, так что после этого он сможет обедать за подходящим столом с подходящими одноклассниками.

У меня не осталось времени, подумал Гарри, начиная паниковать. Но он придал своему лицу равнодушное выражение и пожал плечами. Возможно, изменения пойдут ему на пользу. Возможно, он слишком долго откладывал возвращение в большую компанию, и для него было бы полезно идти дальше. Возможно, пришло время остаться одному и научиться справляться со своими кошмарами и видениями. Возможно, он был готов к тому, чтобы его случайно видели и трогали другие.

Гарри послал обнадеживающую улыбку Северусу, который просто наклонил голову в ответ. Им потребуется некоторое время, чтобы обговорить новую ситуацию.

* * *

— ГРИФФИНДОР! – триумфально закричала Распределяющая Шляпа. Большой Зал сидел в потрясенной тишине. Конечно, с сарказмом подумал Гарри. Он вытащил меч Годрика Гриффиндора из нее, не так ли? Шляпа немедленно его узнала, МакГонагалл даже не потребовалось надевать ее ему на голову. Она закричала, как только почувствовала присутствие Гарри.

Гарри скривил рот от отвращения. У него не было времени, чтобы обсудить свои желания с проклятой шляпой – он согласился с Северусом, что лучшим местом для него будет Рэйвенкло, и Гарри был уверен, что он прекрасно подходит этому факультету. Если бы он был сортирован в Рэйвенкло, он бы сохранил даже своих слизеринских сторонников и друзей. Что скажет Арес? Что он почувствовал?

Гарри посмотрел на своего друга, и Арес обнадеживающе кивнул. Ну, он сказал Гарри, что Слизерин не был безопасен для него, но, возможно, Гриффиндор, на его вкус, был немного чересчур... Но нет, Арес не выглядел разочарованным. Наоборот.

Теперь Гарри повернулся к Северусу и слегка развел руками, показывая свою беспомощность. Северус бросил на него взгляд а-ля Снейп, и Гарри почти услышал его раздраженное: «Поттер!». Гарри улыбнулся, подошел к «подходящему столу с подходящими одноклассниками» и автоматически сел на свое старое место между Роном и Невиллом, лицом к Гермионе.

Как только он сел, гриффиндорский стол взорвался аплодисментами, и Дин Томас наклонился к Гарри, крича ему в ухо:

— С этого момента даже Гриффиндор сможет зарабатывать баллы на зельеделии!

Гарри покачал головой и подмигнул Гермионе, которая сделала круглые глаза. После того, как шум стих, Гарри поднялся и повернулся к другим столам.

— Я только хочу сказать, что даже сейчас я, прежде всего, студент Хогвартса, ваш приятель, как и раньше, — он спокойно посмотрел на семикурсников Слизерина, Януса, Ареса и других. – Идет война, и мы в ней союзники. Никогда этого не забывайте.

Как только он сел, Малфой открыл рот.

— Вам не разрешали говорить на публике, мистер Снейп.

Гарри усмехнулся ему.

— Я не знал, что против этого существуют правила.

— Двадцать баллов с Гриффиндора за вашу дерзость, — голос Малфоя звучал удовлетворенно. Определенно, он годами мечтал снимать баллы с Гриффиндора. Гарри не смог сдержать смешок. Вся ситуация была слишком знакома. За исключением того, что никогда раньше его не наказывал Малфой. Строгое выражение лица МакГонагалл вывело его из задумчивости, и он, извиняясь, пожал плечами и проследил за взглядом профессора, обращенном к огромным часам на стене. Ну, поведение Рона имело свои ужасные последствия, подумал Гарри, но, по крайней мере, его потеря не была теперь слишком болезненной, учитывая, что даже Хаффлпафф был на 113 очков впереди Гриффиндора, занимающего последнее место.

— Я полагаю, в этом году Гриффиндор не сможет выиграть Кубок Школы, не прилагая усилий, — тихо пробормотал Гарри. – Ну, по крайней мере, победа будет гораздо слаще!

— Ты сумасшедший, приятель, — рассмеялся Невилл.

Гарри потянулся за солью, и его руки уперлась в книги Гермионы.

— Завтра сдвоенное зельеделие со слизеринцами... – услышал он, как кто-то жалуется.

— Хочешь Злостных закусок? – в ответ спросил Фред.

— ...и я заказал новый фотоаппарат... – с энтузиазмом объяснял кому-то Колин.

Разговоры вокруг действовали на него, как колыбельная. Все было так знакомо. Так успокаивающе. Гарри довольно закрыл глаза. Возможно, возвращение в Гриффиндор, в конце концов, не было худшим из всех возможных исходов.

Гермиона после обеда потащила его в хижину к Хагриду. Они скользили по свежей грязи – первому признаку приближавшейся весны. Арес остановился рядом с ними.

— Ты нормально относишься ко мне? – серьезно посмотрел на него Гарри.

— Если ты нормально относишься ко мне... – пожал плечами Арес.

— Ничего не изменилось, Арес. Я все еще тот мальчик, каким был утром.

— И я тоже, — Арес изогнул бровь.

— Возможно, тебе стоит проводить больше времени в библиотеке, — сказал Гарри.

— Возможно, я так и буду делать, — ответил Арес.

— Мне не нравятся гостиные. В них слишком много народу, чтобы заниматься.

Они не смогли продолжить разговор. Сзади Ареса схватила рука.

— Тебе не разрешается больше с ним говорить, — сказал Малфой, пока Крэбб держал Ареса за руку.

— Отпусти его, — угрожающе усмехнулся Гарри.

— Ты не можешь устанавливать мне правила, Малфой. Моя семья так же высокопоставлена, как и твоя. Даже если «свобода» твоего отца немного отличается от моего, — сердито сказал Арес.

Крэбб бессмысленно смотрел на Малфоя. Лицо блондина приняло отвратительный розоватый оттенок.

— Как ты смеешь намекать...

— Намекать? – насмешливо спросил Арес. – Я ни на что не намекал. Но скажи мне, Малфой, почему ты так расстроен, что я разговариваю с твоим кузеном? Ты ревнуешь?

— Заткнись!

— Следи за своим языком, Малфой! Только потому, что твой отец... – Рон подошел к ним в ярости, но ладонь Гарри остановила его речь.

— Это не твое дело, Уизли, — прошипел ему Гарри. – Ты не видишь, что это слизеринская проблема? Иди обратно к своим гриффиндорцам, — сказал он и оттолкнул его прочь. В следующий момент он снова смотрел на Малфоя.

— Ты не слизеринец, Снейп, — усмехнулся ему Малфой.

— Почему нет? Только потому, что старый кусок одежды имеет свои туманные представления о структуре моего ума, я не меньший друг Ареса и твой одноклассник, чем раньше! Не смеши меня!

Ответ Гарри привел в замешательство всех слушателей. Гарри посмотрел вокруг и пожал плечами.

— Вы глупы. Все вы знаете, что я легко подошел бы любому факультету. Все это насчет факультетов – чушь!

Рты открылись, чтобы запротестовать, но появление Хагрида, к счастью, прервало спор, и никто не захотел продолжать его после урока. Когда они вернулись назад в школу, Гарри подошел к Рону в воротах школы.

— Уизли, — прохладно сказал он. Он все еще чувствовал себя с ним неуютно. – Не вмешивайся снова в слизеринские дела. И, главным образом, не вмешивайся в дела Малфоя.

— Я просто хотел поддержать тебя...

— Ты не думаешь, что я способен лучше защитить себя от них, чем ты? Я знаю, что сейчас происходит. Ты – нет. Не вмешивайся в подобные ситуации.

— Но... – запротестовал Рон, но Гарри не ждал окончания.

— Мне все равно, каковы твои аргументы, Уизли. Ты должен мне несколько вещей. Теперь я прошу тебя не вмешиваться. Я не думаю, что это слишком много за твою жизнь.

Холод в голосе Гарри и его рассуждения заставили Рона замолчать. Рыжеволосый мальчик мрачно кивнул.

— Спасибо, — сказал Гарри и ушел.

* * *

— Если у тебя будут видения, немедленно приходи ко мне, — Северус нервно ходил взад и вперед по комнате. – Если у тебя будут боли, немедленно приходи ко мне. Если у тебя будут кошмары...

— ...немедленно приходи ко мне, — закончил предложение Гарри. – Я знаю, Северус.

— Я зажгу постоянный огонь в моем камине. Ты сможешь приходить всегда, когда тебе нужно.

— Да, и я уже упаковал полную банку летучего порошка, — Гарри начал чувствовать головокружение, наблюдая за ходьбой Северуса. – Ты не можешь на секунду перестать ходить взад и вперед? – наконец простонал он.

Северус бросил на него короткий взгляд, но не остановился.

— Нет, я не могу, — ответил он.

— Я тоже нервничаю, — сказал Гарри.

— Я не нервничаю. Я испуган. Ты еще не вылечился, и...

— Северус, возможно, так мне будет лучше.

— Или, возможно, нет.

— Но я могу вернуться в любое время, когда захочу.

— Будь осторожен, Гарри, — голос Северуса смягчился, когда его глаза остановились на мальчике. – Я... я...

Гарри поднялся и остановился на пути у Северуса.

— Все будет в порядке, папа, — сказал он и крепко обнял мужчину, как только тот врезался в него.

— Твой сундук... не подходит. Слишком знакомый. Я положил вещи в мой старый сундук... – прошептал Северус в волосы Гарри.

— Раковина-№9, не так ли? – Гарри шутливо подтолкнул его локтем. – А как насчет мантии-невидимки?

— Я оставил ее у себя. Я не отдам ее тебе обратно. Но...

— Я знаю. Не нарушай слишком много школьных правил, — усмехнулся Гарри.

— Нет. Постарайся избегать Малфоев.

Гарри отпустил его.

— Я буду приходить к тебе каждый вечер после ужина. Хорошо?

— Гарри, я...

— Я знаю. Я буду осторожен. Не волнуйся. Мы выживем.

Северус проводил Гарри в гриффиндорскую башню. Прогулка была медленной и тихой, горло у каждого сжималось из-за того, что они нервничали. Для них обоих это будет первая с августа ночь порознь.

— Выпей сегодня зелье для сна без сновидений. Первый раз всегда самый тяжелый. Завтра будет легче, — наконец сказал Северус, когда они остановились у портрета Толстой Леди.

— Хорошо, — как-то сумел сказать Гарри.

— Теперь иди. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, папа, — ответил Гарри и повернулся к портрету. – Брэви Тэмпоре, — сказал он и повернулся назад к Северусу. Они улыбнулись друг другу.

— Вижу, гриффиндорцы, как всегда, оптимистичны...

Северус успокаивающе сжал ему плечо и ушел.

Гарри со вздохом вошел в гриффиндорскую гостиную. Его старая новая жизнь началась.

«Гриффиндор рулит!» — было написано большими буквами на стене напротив входа. Это было первое, что заметил Гарри, когда вошел в комнату.

— Ты, наконец, свободен от этих слизеринских идиотов, приятель! – Фред почти наскочил на него. – Добро пожаловать на лучший факультет в Хогвартсе!

Гарри напрягся.

— Я все еще Снейп, Уизли, — прорычал он.

— Что сказал твой отец, когда ты попал в Гриффиндор? – спросил Симус.

— Ну, это было неожиданно. Мы оба думали, что я буду в Рэйвенкло, — усмехнулся Гарри.

— Он разозлился?

— А почему он должен был? – спросил Гарри в ответ. – Мы думаем, это безопаснее для меня, чем Слизерин, когда здесь Малфои.

— Это правда, что Малфой – твой родственник? – спросил кто-то.

— Да. И Кровавый Барон – тоже, — удовлетворенно улыбнулся Гарри. – Ну, покажете мне мою комнату? Я думаю, домашние эльфы уже принесли туда мои вещи.

— Конечно, — Симус проводил его до винтовой лестницы. – Здесь!

Спальня была такой же удобной, как помнил Гарри: круглая комната с пятью кроватями с балдахином и красными бархатными занавесками. Его сундук уже принесли, и он стоял у его старой кровати.

— Она принадлежала Гарри, — прошептал Симус, и другие мальчики, которые в это время вошли в комнату, кивнули. – Это тебя не беспокоит, не так ли?

Губы у Гарри задрожали.

— Нет, — неуверенно пробормотал он. – Но я не знаю... нормально ли вы ко мне относитесь, — сказал он и посмотрел прямо на Рона. – Я не хочу занимать его место. Ни физически, ни в умах людей.

Рон развернулся и пожал плечами.

— Если ты займешь его, это будет твое место, — сказал Рон высоким голосом. – Меня это устраивает.

Остальные три мальчика выжидающе смотрели на них. Между ними возникло небольшое напряжение.

— Это не был мой выбор – прийти сюда, — наконец сказал Гарри. – Я бы лучше остался с Северусом в подземельях.

Все зашевелились, чувствуя неудобство.

— Ну... – сказал Дин после долгого молчания. – Очевидно, нам нужно некоторое время, чтобы привыкнуть друг к другу.

Напряжение уменьшилось. Мальчики начали свои обычные приготовления ко сну. Рон, чувствуя себя, очевидно, не в своей тарелке, вышел из комнаты. Гарри осторожно подождал, пока последние закончат мыться: он довольно поздно зашел в ванную. Он все еще был под душем, когда вошел Рон.

Рыжеволосый мальчик изо всех сил старался избегать Гарри, и его взгляд в ванной был столь же шокированным, как и у Гарри.

— Извини, я не... – пробормотал он, ярко покраснев от смущения, но не закончил предложения. – О Боже мой, — вместо этого сказал он, замерев на месте.

Гарри проследил за его взглядом и громко выругался.

Он снова забыл про свои скрывающие чары. По всему его обнаженному телу были видны шрамы.

— Прости меня... – как-то сумел выдавить Рон. – О Боже мой, Квайетус.

Гарри холодным взглядом посмотрел на него.

— Убирайся, Уизли, — прошипел он, закрывшись полотенцем. – Теперь, когда ты получил, что хотел...

— Нет, — Рон покачал головой. – Я... не... – он так громко сглотнул, что Гарри это услышал. – Я клянусь тебе, я не знал... я думал... Перси сказал...

Гарри начал сердиться. Его полотенце намокало под душем, и он снова чувствовал себя униженным и беззащитным. Даже если намерения Рона были дружескими, и он старался извиниться, ситуация была не из лучших.

— Я сказал, убирайся! – закричал Гарри.

— Квайетус, пожалуйста, — Рон все еще не понимал ситуацию. Гарри задумался, всегда ли Рон был таким тупым.

— Пожалуйста что? – руки Гарри, сжимавшие промокшее полотенце, побелели. – Ты мучил меня месяцами. Ты почти убил меня. Теперь ты все еще здесь, смотришь на меня неодетого... Как еще ты мог бы меня оскорбить? – в его голосе прозвучал сарказм.

Рон задрожал, повернулся на каблуках и вышел из комнаты.

Гарри вырвало из-за нервного напряжения.

Глупый инцидент.

И это только первый вечер.

* * *

На следующий день у них было сдвоенное зельеделие со слизеринцами. Гарри сел на свое обычное место рядом с Невиллом и нервно ждал, когда придет Северус. Мужчина пропустил завтрак, и Гарри не мог понять, почему. Его желудок сжался, и это причиняло боль. Он не смог съесть ни кусочка, и теперь желудок громко протестовал. Ледяной пот сверкал у него на лбу.

Северус, однако, казался таким же раздражительным и насмешливым, как всегда, когда он, наконец, пришел. Только глаза Гарри смогли заметить, что линии на знакомом лице стали острее, круги под глазами были темнее, а движения были менее энергичными, чем раньше.

— Сегодня мы изучим Жаропонижающее зелье, которое является одним из самых простых лечебных зелий, — Снейп махнул палочкой, и на доске появился список ингредиентов. – Инструкции можно найти на странице 203. Его довольно легко сварить, — он повернулся к классу. – Это занимает меньше часа. Кто будет готов, принесите бутылочку с зельем мне на стол, и можете быть свободны. Приступайте.

Гарри зевнул от скуки, когда его глаза пробежали по тексту. Зелье и в самом деле было простым, единственная вещь, на которую нужно было обращать внимание, был правильный порядок ингредиентов, и ничего больше. Он увидел краем глаза, как просветлело лицо Невилла, когда тот читал указания – круглолицый мальчик все еще не любил зельеделие, однако у него уже несколько месяцев не было несчастных случаев.

Гарри не спешил со своей работой. Он прикинул, что если все сделают свои зелья вовремя, у него будет несколько свободных минут, чтобы поговорить с Северусом и расспросить о его отсутствии на завтраке. Так что он работал очень тщательно, что было очень медленно, и через двадцать минут удовлетворенно заметил, что его обогнал даже Невилл, который варил зелья медленнее всех в классе.

Северус бродил между двумя рядами парт, делая ядовитые замечания о работе Дина и Лаванды, сняв с Рона пять баллов за неправильный метод нарезки и еще пять за то, что тот глазел на Гермиону. Гарри округлил глаза, когда Снейп наклонился над его котлом; очевидно, некоторые вещи никогда не менялись. Это мысль пришла к нему снова, когда Малфой и Булстроуд получили похвалы и баллы (десять), однако Гарри видел, что зелье последней было довольно густым.

Гермиона первой закончила работу. Ее зелье было превосходно, цвет был светло-зеленый, а вещество достаточно маслянистым, отметил Гарри, когда она поставила маленький пузырек на стол Северуса. Профессор посмотрел на него, затем что-то тихо сказал девочке. Гармиона кивнула и не вылила остатки в раковину, а оставила свой котел на парте. Северус бросил взгляд на котел Гермионы и тяжело вздохнул.

— Пять баллов Гриффиндору, — почти печально сказал он. – Вы можете идти, мисс Грэйнджер.

Это был не первый случай, когда Снейп давал баллы львиному факультету, Гермиона на последних уроках зельеделия получила тридцать баллов, но гриффиндорцы теперь глядели на Гарри так, будто именно он был причиной щедрости Снейпа.

В конце Гарри сумел остаться последним с Аресом, который бился со своим зельем, которое, очевидно, не имело ни правильного цвета, ни запаха, и Гарри на секунду задумался, сделал ли он это специально или нет. Он передал свой пузырек Северусу и, когда тот кивнул, подошел к шкафу за флаконами побольше и начал переливать свое и гермионино зелья в бутылочки.

— Еще пять баллов Гриффиндору, — с улыбкой сказал Северус, — и еще два за помощь мне с переливанием.

Гарри вопросительно посмотрел на него, и Северус подмигнул.

— Я не могу вспомнить, чтобы когда-нибудь раньше давал тебе баллы, — сказал он.

— Чертовски верно! – воскликнул Гарри, и оба улыбнулись. – Но у Слизерина все еще на восемь баллов больше.

— Очевидно, неумелость – это гриффиндорская черта...

Гарри не смог сдержать смех, когда посмотрел на старавшегося Ареса.

— Возможно, в этом случае ты можешь предложить Аресу присоединиться к гриффиндорскому параду.

Арес простонал, Северус усмехнулся.

— Он не глупый, у него просто временные трудности с процессом зельеварения в этот момент, — сказал профессор.

— Временные?! – спросил Гарри и закупорил последнюю бутылочку.

— Ну, возможно, СЕГОДНЯ он не сможет закончить зелье.

— А как насчет работ Крэбба и Гойла? – Гарри указал на два пурпурных зелья на столе.

— Они станут объектом будущих исследований, — с серьезным выражением лица сказал Северус.

Арес, наконец, бросил свои попытки и ушел, оставив после себя голубое зелье.

— Он добавил ромашку и драконью кровь в неправильном порядке, — сказал Северус, подняв маленький пузырек и посмотрев на него. – Типичная ошибка.

— Почему ты не был на завтраке? – неожиданно спросил Гарри.

Северус опустил пузырек.

— Простая мысль о том, чтобы завтракать рядом с нашим новым директором, уничтожила мой аппетит, — бросил он. – В любом случае, у меня был короткий разговор с ним вчера вечером. Я с трудом сдержался, чтобы не проклясть его.

— Ты, вообще, можешь спать?

— Не очень, — Снейп покачал головой. – А как ты?

— Я принял зелье.

— Ты можешь принять его сегодня, но завтра...

— Я уже довольно долго страдаю от расстройства сна, Северус. Я знаю, — проворчал Гарри. – О чем был разговор?

Северус что-то тихо пробормотал, так что Гарри пришлось читать по губам.

— Правила? Какие правила? – спросил Гарри.

— Правила его игры, Квайет.

Гарри нахмурил брови.

— Я не хочу играть в его игры.

— Не то чтобы у тебя был выбор, — Северус положил руку ему на плечо. – Мы должны притвориться, что играем в его игру. Мы должны притворится, чтобы выжить. Будь осторожен, он не станет атаковать тебя напрямую. Он найдет более хитрые пути. Не дай ему возможности поймать тебя.

— Хорошо, Северус.

— Не забудь сегодня про урок защиты.

— Не забуду.

* * *

Удивительно, но прибытие Малфоя не означало моментального увеличения слизеринских баллов. Наоборот: неожиданное появление еще одного замечательного студента в Гриффиндоре (и сына декана Слизерина) привело к тому, что за две недели Гриффиндор нагнал свое отставание от Хаффльпаффа. Упомянутый студент, однако, не был в хорошей форме. Он худел, черты его лица заострялись, его движения стали нетвердыми от изнеможения.

Когда бы Северус ни сталкивался с ним, обычным объяснением Гарри было то, что ему нужно время, чтобы привыкнуть к новой ситуации, и ему станет лучше через несколько дней.

Если бы Дамблдор был директором, это точно было бы правдой. Но простое присутствие Малфоя в школе заставляло Гарри серьезно волноваться, что проникало в его сны, превращая их в кошмары.

И дневник Квайетуса тоже не добавлял оптимизма. Гарри читал последние записи в нем, и там были только мрачные события одно за другим: обманутость действиями Министерства, грехи авроров, убийство семьи Блэков (Квайетус всегда надеялся, что Энни Блэк сумеет отввратить его брата от Волдеморта), смерть старых Поттеров, и среди многих других вещей, которые были все неизвестны Гарри, сгущающиеся сумерки над всем Волшебным Миром. Ожидания Дамблдора и неверие Квайетуса в свои собственные навыки и способности; единственной счастливой вещью, которая произошла с его отцом, была любовь его матери, но Гарри, к сожалению, слишком хорошо знал конец этой сказки, чтобы чувствовать радость за них.

Была поздняя ночь, когда он не мог заснуть после кошмара и прочитал последнюю запись в дневнике.

Последняя запись... Когда его глаза наткнулись на пустые, белые страницы после исписанных строчками, он испугался читать последние написанные слова своего отца. Он так привык читать его записи, разделять его чувства, ожидания, тревогу, радость, что окончание его дневника ощущалось так, словно Квайетус Снейп снова умер, но сейчас — раз и навсегда. Гарри снова чувствовал непреодолимое расстояние, разделявшее их, дистанцию, которая, казалось, исчезла за последние недели. Она снова существовала, и Гарри знал, что она останется навсегда.

Квайетус Снейп исчезнет, как это сделали Джеймс Поттер и Лили Эванс, оставив его одного с настоящим. Гарри был печален, но не сердит. Он был оставлен один, но он был не одинок. Думая о Северусе, он вернулся к последней записи и начал читать.

* * *

26 ноября 1979г.

Я так счастлив. Вчера я предложил Лили стать моей женой, и она согласилась! Отец просил меня зайти к нему на следующей неделе – я думаю, это будет прекрасная возможность рассказать ему новости. Он не обрадуется, конечно, и, возможно, лишит меня наследства, но, по крайней мере, мне не придется больше страдать во время регулярных визитов домой.

У Севера, глупого служителя Лорда, замышляющего дурное, будут сильные нарушения дыхания, я уверен, и, возможно, он будет таким обезумевшим, что я смогу, наконец, его победить (в противном случае у меня нет никаких шансов против него в шахматах).

Джеймс кажется счастливым за нас... Бедный Джеймс! Он такой великодушный!

Мы договорились не говорить его друзьям. Я не верю им. Один из них передает информацию Волдеморту, я получил несколько подсказок от Северуса во время наших ежедневных шахматных матчей. Я уверен, что это Питер, но Джеймс и Сириус подозревают Ремуса. Питер – последний человек, на которого ты бы подумал. Но поверь мне, хорошие шпионы всегда такие. Если ты ищешь шпиона в своем окружении, подозревай наиболее невинно выглядящего человека – и ты его найдешь!

И... есть еще одно. Вчера Лили показала мне книгу о пророчествах. Она с сентября искала значение моего пророчества, и теперь я делюсь ее результатами с тобой.

Сначала я повторю здесь пророчество:

«Через смерть ты дашь жизнь; любовью твоя любимая победит врага. Но Темный Лорд вернется, когда придет его время, и твоему потомку придется встретить смерть, чтобы уничтожить его и остаться.»

Она объяснила, что я умру. Ну, я всегда это подозревал. Она сказала, что моя смерть, возможно, вызовет чью-то еще жизнь, однако это объяснение было довольно туманно даже для нее. Это Лили победит Волдеморта, но только временно, как это видно из второй части. У нас будет ребенок, ты, но твоя судьба не так точна, как наша. Ты можешь выбрать, хочешь ли ты победить его или нет. Если ты выберешь первое, чтобы спасти мир от хватки монстра, ты должен умереть. Я не знаю, знаешь ли ты, что единственная возможность избегнуть Убийственного проклятия – это самопожертвование. Но это относится не только к Убийственному проклятию, но и к любому убийственному намерению. Только самопожертвование по собственной воле способно спасти и защитить наш мир. Очевидно, это ТВОЕ добровольное самопожертвование.

Часть про «остаться» в конце пророчества – еще одна интересная тема.

Я думаю, ты можешь начинать писать свой собственный дневник... если ты понимаешь, о чем я говорю...