kiSS&HuG, или Секрет Северуса Снейпа (гет)

Триггерворнинг: внимание, в части 10.11 содержатся физиологические подробности, которые могут показаться кому-то не очень приятными!

10.5.

Гермиона Грейнджер трансгрессировала во двор Северуса Снейпа и улыбнулась.

Двор зарос травой, усеянной мелкими белыми и желтыми цветами. Это те самые цветы, что Северус наколдовал прошлой весной, когда они выжгли полдвора адским пламенем. Прижились... Так хорошо!

Солнце было ласковое, комаров и мошек не было (не то что пасмурными вечерами), и Гермиона представила, как было бы здорово танцевать с ним, с Северусом, босиком по этим цветам.

Заходила в дом она, что скрывать, с волнением. Слишком многое с ним связано.

Дом встретил ее... по-домашнему. Словно она не пропадала надолго, а просто уезжала в отпуск и вернулась. Словно это ее дом. Словно она когда-то не просто приходила сюда в гости, а жила здесь.

Это было очень странное ощущение.

«Хотя... Если подумать, я в самом деле здесь жила. Не ночевала, здесь нет моих вещей, но в этом доме прошла значимая часть моей жизни... » — за месяцы постоянных размышлений о Северусе Снейпе у Гермионы снова сформировалась привычка говорить с самой собой, с котрой она когда-то старательно и вполне успешно боролась.

Гермиона прошла в библиотеку, оценила книги, которые он ей оставил, погладила их с трепетным чувством. Мало того, что это очень хорошие книги, их подбирал ей он... Он думал о ней. Он брал их в руки специально для нее. Он положил их так, как обычно она сама складывала на столик книги, которые собирается смотреть. Он приготовил для нее бумагу, которую она когда-то сама сюда принесла, и красивую удобную ручку. Он подвинул торшер к ее креслу так, как она сама его пододвигала. Книги, бумага, светильник словно хранили его тепло, его заботу, его внимание.

Как, почему она не верила, что нужна, интересна ему?

Да, они нехорошо расстались в тот зимний вечер и он не пригласил ее в следующую субботу. Но она же могла, как и раньше часто делала, сама спросить «я приду?» Почему не спросила? Почему перестала к нему приходить?

Почему не сказала ему сразу, что он ее обидел? Что ей больно и плохо от его слов и его холода?

Почему ей понадобилось три месяца, чтобы решиться наладить отношения?

А ведь он пытался пару раз в марте зайти к ней! Общения не получалось, она в своей обиде не открывалась ему. Почему не попыталась поговорить с ним?

Гермиона уже не понимала, как так вышло, что они перестали общаться.

Она также не могла понять, что случилось с ней самой? Он же была такая уверенная в себе, даже в шутку командовала Северусом Снейпом, он, усмехаясь, слушался ее, и им обоим нравилась эта игра. И он даже называл ее «командиркой».

Почему она сейчас то и дело бросается извиняться перед ним за что-то?

Где, как она потеряла себя?

«Дом, помоги мне!» — прошептала она с мольбой, не зная, к кому обратиться за помощью.

Как иногда трудно бывает без мамы, к которой можно прийти, чтобы просто посидеть с ней в обнимку... Придется самой себе быть мамой.

Но сидеть сама с собой в обнимку Гермиона не стала. Прошла на кухню. Чисто, прибрано. В холодильнике нет скоропортящихся продуктов. В морозилке есть мясо. Разморозить, чтобы приготовить?

Нет, все равно идти в магазин за свежими овощами, фруктами или ягодами, хлебом, так что можно мясо свежее купить.

Когда именно Северус вернется, точно не известно, так что надо готовить то, что дождется его без проблем.

Что она может заколдовать любое блюдо, чтоб оно сохраняло свежесть и температуру, Гермиона просто забыла в своих беспокойных внутренних монологах.

Гермиона решила запечь мясо в духовке, а на гарнир можно порезать салат из свежих овощей, и все. Будет вкусно. И красиво. Беспроигрышный вариант. И, что для нее имеет значение, делается все это просто. Ее любимое блюдо, когда она готовит сама.

Где здесь ближайший супермаркет, она не знает, но найти не проблема.

Городок, где жил Снейп, а до этого жила его мать с родителями, был когда-то построен при фабрике. Потом фабрика закрылась, и эта часть городка начала приходить в запустение. Но сейчас землю кто-то выкупил и строит на ней что-то новомодное, используя остатки исторических зданий, и городок поднялся.

«А неплохо! — подумала Гермиона. — Надо будет как-нибудь погулять, посмотреть, что здесь есть!»

10.6.

Гермиона напевала популярную магловскую песенку и мыла посуду после того, как отправила мясо в духовку и поела сама, тут же шумел чайник, и она не услышала, как он пришел. Заметила его, только когда услышала за спиной:

— Привет! Интересно наблюдать, как ты тут у меня хозяйничаешь! Да еще в таком виде!

Гермиона была в том, в чем отправилась утром на работу, — деловой костюм с белой рубашкой. Жакет она сняла, рукава блузки закатала, и еще отметила, что юбка-карандаш до середины колена и белая рубашка с подвернутыми до локтя рукавами здорово смотрятся на ней.

— Северус!

Он стоял в дверях и улыбался. В спортивном костюме (весьма нелепом, надо сказать) с эмблемой Аврората, он выглядел немного смешным, непривычным. Но все равно таким родным...

Гермиона кинулась к нему, на ходу вытирая руки.

Остановилась почти вплотную.

Очень, очень хотелось обнять. Но она почему-то застеснялась. Наверно, потому чувства были слишком сильны. Или просто не была уверена, что можно.

Он продолжал улыбаться, глядя ей в лицо.

И она осмелела. Залезла руками под его спортивную куртку, положила ладони ему на грудь и уткнулась лицом в его шею. Глубоко вдохнула его запах — такой завораживающий запах сильного здорового мужчины.

Он приподнял голову, открывая ей больше доступа к своей шее, слегка приобнял и проговорил негромко:

— Гермиона, я с утра не был в душе, а у нас было несколько часов тренировок, я потел...

— Мне нравится! — ответила она, не отнимая лица от его шеи.

— Мне самому некомфортно, — сказал он.

Гермиона со вздохом немного отстранилась. Подняла глаза к его лицу. И тронула губами его щеку.

— Гермиона...

— Только не говори, что ты и зубы с утра не чистил!

Он хмыкнул.

— Рот после обеда выполаскивал!

— Ну вот видишь!

Она смотрела ему в глаза, не убирая с него свои руки, и в ее глазах скакали бесенята.

— Вот не надо меня сейчас целовать! — сказал с каким-то подозрением Северус Снейп, реагируя на ее бесенят.

— Эх, ну как скажешь! — она почти смеялась. — Может, тогда сам меня поцелуешь?

10.7.

— Да что же это! — выдохнул мужчина, положил руку ей на затылок и потянулся к ее губам...

Если честно, он не планировал сегодня целоваться. Но... Днем раньше, днем позже, все равно этого не миновать. Так что... Пусть идет, как идет.

Он прижался губами к уголку ее губ и застонал от небывалого отсутствия границ между ними и от того, как это прикосновение ощущалось на его губах и как отзывалось во всем его теле. В том числе в месте, к которому почему-то постоянно приливает кровь, когда она лишком близко...

«Изучай ее! Какая она?» — бился в нем совет из журнала, и звучал он почему-то голосом Гермионы.

«Ее губы крепкие, настороженные, закрытые, комфортные, офигительные... Со вкусом кофе! Надо будет все же как-то попробовать поцеловать ее с тем зельем!»

Он прошел своими губами, едва прикасаясь, по ее губам к второму уголку. Ощутил, как она улыбнулась.

Проследил, слегка захватывая, верхнюю губу.

Ее губы стали мягче.

Захватывая чуть сильнее, поигрался с нижней губой.

Снова поймал ее улыбку.

На мгновение отстранился, чтобы пережить волну дрожи, уже своей, и снова вернулся к ее губам.

Она вжалась в него всем телом.

«Тело податливое, доверяющее...»

Решился тронуть ее губы языком.

Самым кончиком прошелся, слегка играясь, между ее губами.

Когда шел обратно, его языка вдруг коснулся кончик ее языка...

«Острый, влажный, шершавый, теплый...»

Кончик ее языка, подрагивая, играл с его языком, не пуская его внутрь и не пытаясь проникнуть в его рот...

У Северуса Снейпа закружилась голова. Он уже не мог подобрать слов к тому, что чувствовал. Он не хотел больше подбирать слова. Только отдаться ощущениям, только бесконечно чувствовать ее начавшие раскрываться губы и этот невероятный играющий с ним ее язык... Теплый, вкусный...

Но... В один миг стало ясно, что больше он не продержится. Или отдаться ощущениям и... конфуз. Или контролировать себя.

Резко отстранился от нее низом живота.

Она подтянулась к его уху, прошептала, касаясь его уха губами и сводя его с ума этим прикосновением:

— Помочь?

— Что ты имеешь в виду? — спросил непонимающе.

— Редукто, например...

— ГЕРМИОНА!

Она тихонько засмеялась, прижалась губами к его шее и засунула руки под резинку его спортивных штанов и, далее, в его трусы.

Он вздрогнул от нового, небывалого ощущения, и, не успев ничего предпринять, излился в ее ладони.

10.8.

Через секунду он напрягся, отодвинулся, высвободившись, достал волшебную палочку, невербальным заклинанием очистил ее руки и полным арктических ветров голосом произнес:

— Никогда. Больше. Так. Не делай. Не смей. Прикасаться. Ко мне. Без. Моего. Разрешения.

Развернулся и пошел в ванную.

Уже не услышал, как она произнесла:

— Какая я дура!

Оторопело посмотрел на себя в зеркало.

И вдруг подумал: «А было приятно!»

10.9.

Первым желанием Гермионы было уйти. Просто сбежать, не видеть, не чувствовать, не хотеть. Но она слишком хорошо знала, как это, когда от тебя уходят молча.

Она зачем-то выключила свет везде, где он был включен. Потом прошла в библиотеку. Залезла в «свое» кресло с ногами и уставилась на разгорающиеся огни за окном.

Было тоскливо и пусто. Она снова все испортила. И он прав, на этот раз он абсолютно прав, нельзя было лезть к нему в трусы без его согласия, нельзя было хватать его за пенис, не спросив разрешения.

Но как же это оказалось приятно... Богиня, как приятно! И член его такой... классный.

Простит ли он ее? Он только-только стал позволять прикасаться к себе... Только начал обнимать... Только первый раз поцеловал — легко, аккуратно, как будто накладывал нежнейшие любовные чары. Никто никогда ее так прекрасно, так внимательно, так чутко не целовал. Обычно мужчины врывались в ее рот, чуть ли не грызли ее губы, шарили языком по всему ее рту, даже не интересуясь, как ей это. А когда ее язык боролся с ними, воспринимали это за игру. И даже Виктор Крам целовал ее сразу глубоко и жестко, хотя он вообще-то был бережным и чутким любовником и ей было с ним хорошо.

А Северус Снейп сегодня каждым своим движением как будто спрашивал, можно? Как будто изучал ее, прислушиваясь к ее реакции. При этом его поцелуй не был только обещанием чего-то большего в будущем, он был настоящим, полноценным, очень чувственным поцелуем. Она искренне наслаждалась его губами, кончиком его языка, его дыханием, его запахом, его сводящим с ума запахом, который он не успел смыть с себя в душе.

А она ему... Руки в штаны и за член хватать.

Ну вот как так...

Не спугнула ли она его?

Даст ли ей еще шанс?

Позволит ли еще раз прикоснуться к себе?

О том, чтобы хоть еще раз ощутить в своих руках его член, она даже боялась думать. Ну, может быть, когда-нибудь, снова через много месяцев напряженных подходов друг к другу... Если он пойдет на эти месяцы. Если не скажет ей, что все, конец, устал от твоих домогательств, мисс Гермиона Грейнджер.

Она слышала, как он вышел из ванной, прошел в свою комнату, через некоторое время вышел из нее, потом хлопнули двери в глубине дома. Он спрятался в лаборатории.

Гермиона вздохнула и сходила на кухню выключить духовку.

Снова уселась в кресло.

Взяла со столика ближайшую книгу, попыталась читать с люмосом, но не смогла.

Отложила книгу.

Огонек на палочке не стала тушить. Магия успокаивала. Свет волшебной палочки создавал ощущение безопасности.

10.10.

Северус знал, что Гермиона в доме. Зайдя в ванную, он сразу настроил сигнальные чары на случай, вдруг она решит уйти. Вдруг сбежит. Снова он был слишком резок и, наверно, снова сделал ей этим больно...

Злости на нее не было. Да, она неправа, она должна была спросить его, можно ли сделать то, что она сделала. Но он все равно не должен был грубить ей. Когда же он научится не срываться в неожиданных ситуациях!

Он вышел из лаборатории.

В доме темно.

Повел палочкой. Она в библиотеке.

Пришел к ней. Включил рядом с ней торшер.

Еще взмах палочкой, и к ним летят два бокала с его «золотым» зельем, которое для каждого имеет свой вкус.

Она встала ему навстречу. Смотрит настороженно.

Он улыбнулся, подал один бокал ей.

— Давно хотел проверить, если поцеловать тебя сразу после этого зелья, каким оно будет для меня — горьким, как обычно, или как шампанское?

Увидел растерянность на ее лице.

Опустил оба бокала на стол рядом с книгами.

Взял ее руки в свои.

— Гермиона, ты наверняка сейчас насочиняла себе новую непростительную вину передо мной и тебе наверняка кажется снова, что ты к чему-то меня принуждаешь, — говорил спокойно, немного ласково. — Но ты же знаешь, непростительными бывают только заклятия, и их всего три. Ты ни одного из них ко мне не применила. И даже редукто не применила, хоть и собиралась. Без редукто справилась.

Ее лицо ничего не выражало. Но по скрываемой, хотя для него все же заметной, тоске в глубине ее глаз, он знал, что он понимает все правильно. Слишком правильно...

Он не должен, категорически не должен дать ей снова погрузиться в переживания!

«Говори, что угодно, Северус Снейп, но она должна тебе доверять! Тем более ты сам знаешь, что все это уже неминуемо! Все равно ты ее уже никуда не отпустишь! Не смей потерять ее!» — говорил сам себе.

— Послушай меня, — продолжил он. — Я старше тебя почти на 20 лет, и, думаешь, я бы стал тебя целовать, если бы не был готов к дальнейшему?

На ее лице появилось удивление.

— Да, я не планировал, что... что мой первый оргазм с тобой произойдет сегодня и таким несуразным образом. Да, ты должна была спросить, можно ли меня вот так трогать. Но это уже случилось, все, я теперь твой. И, надо сказать, это было более, чем приятно. Это было... волшебно. И я даже хочу повторения, хоть и не прямо сейчас.

Гермиона вскинула на него глаза.

«Как же непросто все это говорить... — поморщился внутри себя Снейп. — Но надо справиться! Сколько можно уже тянуть и нервы ей мотать?»

— Гермиона, — его голос стал глуше и тише, и как-то проникновенней, — я отдаю себе отчет в том, что если наши оргазмы... когда наши с тобой оргазмы станут совместными, обратного пути уже не будет. Ты мне будешь нужна вся — с твоей душой, твоим магическим талантом, твоими мозгами, твоим сводящим меня с ума телом. Уже нужна. Поэтому... Я рад, что ты не сбежала, когда я спрятался сначала в душе, потом в лаборатории. Спасибо!

Провел костяшками пальцев по ее скуле и шее, до ворота рубашки.

Она глядела на него во все глаза.

Он не понимал, о чем она думает. Но это его не напрягало. Он сказал ей то, что давно должен был сказать, и это было правильно. Все будет хорошо.

10.11.

Он протянул ей бокал с зельем.

Когда она отпила пару глотков, спросил:

— Позволишь попробовать?

Она улыбнулась и потянулась к нему лицом.

Он провел языком по ее губам, влажным от напитка.

— Ничего, горькое...

— А ты попробуй по-нормальному поцеловать!

— Я стесняюсь!

Она прыснула.

— Что? — спросил с подозрением.

— Где, в какой вселенной Северус Снейп, черный коршун в развевающейся мантии, которого боялась и до сих пор боится половина молодых волшебников и волшебниц, мог сказать «я стесняюсь»?

Снейп расхохотался.

— Во вселенной под названием Гермиона Грейнджер! И ты еще сомневаешься в том, как много значишь в моей жизни? После вот этого?

— Нет, после твоего «стесняюсь» я уже ни в чем не сомневаюсь! Ну так ты будешь целовать? Или я первая?

— Буду, пей! Правда, целительная сила зелья уже ослабла, но нам же нужен сейчас только вкус!

Она сделала глоток, и он припал к ее губам, осторожно вошел языком в ее рот, легко облизал ее язык, небо...

Отпустил.

Проговорил изумленно:

— И правда, как шампанское! Сладкое, с легкой кислинкой! Очень душистое!

— А то! Теперь понимаешь, почему мне этот твой коктейль нравится?

Улыбнулась.

— А теперь ваша очередь, готовьтесь, мистер Снейп! Только схожу рот выполощу, чтоб твой вкус был чистый.

— Слушаюсь, моя командирка!

Она ворвалась в его рот жестче, чем он в ее. Ловко пробежалась по нему языком. Потом резко отпрянула.

Воскликнула:

— Фууу! Какая гадость! Горчатина невообразимая!

Она ни разу не слышала и не видела, чтоб он хохотал так.

— Значит, вот так вот? Значит, целоваться со мной — это «фу, какая гадость»?

— Ты же понимаешь, что это!...

— Нет, все, теперь не отмажешься! — заявил он, успокаиваясь.

Гермиона не ответила. Она уже смотрела на него сосредоточенно и серьезно.

Он знал, что обычно означает этот ее взгляд.

— Так, что тебе пришло в голову, дорогая?

— Смотри, мы думали, что вкус зелья зависит от личного восприятия, помнишь, обсуждали это, когда ты первый раз меня им угостил? Но, похоже, дело не в восприятии. Похоже, катализатором вкуса является слюна человека. Причем, заметь, слюна второго человека уже не работает катализатором, вероятно, состав зелья, которое подверглось воздействию слюны, уже изменился.

Он смотрел на нее очень внимательно.

Она продолжила:

— Хорошо бы проверить это на ком-нибудь еще...

— Будешь еще с кем-нибудь целоваться? — тут же отреагировал Снейп с ехидцей в голосе.

— Да нет, — Гермиона словно не заметила его ехидства. — Просто дать человеку попробовать, спросить про вкус, потом взять образец слюны, ввести в зелье, и оценить вкус зелья в бокале...

— Будешь пить зелье с чьей-то слюной, Гермиона?

— Да, это потенциально проблематично... Ну или можно пригласить Гарри с Джинни и заставить их целоваться. Но они же балаган устроят. А вот с Луной и Невиллом можно нормально договориться.

— Я не готов приглашать к себе Лонгботтома и Лавгуд!

— Пригласим ко мне. Проблема, что ли, перенестись ко мне со свежим зельем от тебя! Надо подумать об этом!

Гермиона замолчала, но продолжала смотреть на Северуса Снейпа серьезно и как-то отстраненно. Он ждал. Он был уверен, что она скажет что-то еще.

И не ошибся.

— Я вот еще о чем думаю. В теле волшебников же все заряжено магией. Кровь вообще используется во многих ритуалах и обрядах, и она достаточно серьезно изучена. Волосы тоже. Ты говорил, что мои слезы — это магическая субстанция. И ты сам, когда умирал, передал свои воспоминания со слезами. Сейчас мы выяснили, что и слюна является магической субстанцией. А как работают другие жидкости организма? Мужская сперма, женский секрет?

— Хочешь попробовать зелье вместе с моей спермой? Или начнем с твоих... ммм... физиологических выделений?

В этот раз они покраснели оба.

К чему-чему, а к оральному сексу, тем более с зельем, он еще не был готов однозначно. Даже ради науки. Тем более ради науки! Если бы она попросила со словами о любви, возможно, он бы и согласился ей доверить «свое самое дорогое» и сам ее целовать, скажем так, не в губы, хотя лучше не сегодня. Точно не сегодня! Но вот так...

Этого Гермиона даже представить себе не могла, несмотря на то что давно хотела секса с ним. Нет, точно пока никаких минетов! Тем более ради науки. И себя целовать «там» она пока еще не может позволить! О богиня, как неловко...

Любовь любовью... Но...

Она первая пришла в себя. Встала, посмотрела на него с изучающим видом.

— Можно и без поцелуев обойтись. Вставай, иди сюда!

— Гермиона!

— Тебе же понравилось!

— Вот только не надо ёрничать!

— Иди ко мне!

Буркнул «командирка». Встал. Подошел. Положил ее руку себе на живот.

Она неловко и неуверенно продвинула руку ему в домашние брюки. Замерла. Проникла рукой в трусы. Разместила ладонь на его уже возбужденном после разговора пенисе. Слегка сжала. Чуть-чуть сдвинула руку.

— Так, дорогая, тебе результат нужен или поизучать меня?

— Результат!

— Тогда возьми крепче и действуй! Да боже, Гермиона!

Он положил свою ладонь на ее и гораздо сильнее, чем сделала бы это Гермиона, сжал ее ладонью свой член. Несколько сильных резких движений, и... Вот он, результат.

Она отняла ладонь и опустила два измазанных его спермой пальца в его бокал, в котором еще оставалось немного зелья. После этого он очистил ее руку и себя заклинанием, взял в руки бокал и с хитрой усмешкой протянул ей.

Он почему-то был уверен, что она не станет это пить.

Но она глотнула зелье. И закашлялась.

— Горько! Очень горько!

Он удивился. Она-таки сделала это!

И с еще более хитрым выражением лица и голосом настолько сладким, насколько он вообще мог его таким сделать, произнес:

— Теперь ты подойди ко мне, пожалуйста!

Она замерла. Нет, он не сделает этого!

А он видел ее панику и даже не скрывал, что наслаждается моментом.

«И куда только делась его стеснительность?! — подумала вдруг Гермиона. — И с чего я вообще решила, что он асексуал? Сумасшедше уверенный в себе мужчина!»

— Ну же, моя хорошая... Я буду аккуратен! Я понимаю, ты не так представляла мое первое прикосновение к тебе! Но, я обещаю, обязательно будет и так, как ты хочешь! А сейчас только одно мгновение, не бойся, любимая... — его голос сочился медом, а глаза светились чистейшим ехидством.

«Соблазнитель! Умеет же, когда хочет!» — его обволакивающий голос, его острый взгляд, вся его близость парализовывали Гермиону, делали ее неспособной ни сопротивляться, ни вообще шевелиться.

— Ты готова, радость моя? — он подошел к ней и остановился за полшага от нее. — Я могу наконец сделать, что надо?

Гермиона ошарашенно кивнула.

Он, продолжая улыбаться, положил одну руку ей на поясницу, другую начал заводить под пояс ее юбки.

Но не тут-то было. Юбка-карандаш была настолько узкой, да еще с заправленной в нее блузкой, что у него даже не получилось добраться до края ее колготок, не то что до нужного места.

На мгновение растерялся. Снова усмехнулся. Решил пробраться снизу.

Но это тоже оказалось той еще задачей. Задрать такую юбку тоже было совсем непросто.

— Тренируйся, милый, тренируйся... — промурлыкала Гермиона. Игра уже начала ей нравиться.

— Да как ты сама-то ее снимаешь? — сказал в сердцах, но сквозь смех. Вообще-то он немного стушевался, но решил, что смеяться все же лучше, чем стесняться.

Он положила его руку на замок-молнию в боковом шве. Он взял бегунок, опустил его вниз...

— Ээээ... Так просто?

— Если знаешь, что в женских юбках замки или в левом боку, или в заднем шве, то просто!

— Постараюсь запомнить...

Его ладонь уже лежала на самой нижней части ее живота. Такая прохладная и такая большая ладонь.

— Ты можешь в любой момент меня остановить, — проговорил очень тихо.

— Я знаю, — ответила Гермиона и закрыла глаза.

Ощущения были такие... Она никогда так сильно, так остро, так переворачивающе, с таким волнением не чувствовала мужские руки на себе! Даже первый раз не вызвал столько ощущений! Бог мой, что же это такое...

«Пожалуйста, пожалуйста, не убирай руку, прижми меня к себе, положи на меня вторую руку, раздень меня, хочу чувствовать твои руки всем телом!» — молила она про себя.

Его рука меж тем очень аккуратно спустилась в промежность, пальцы очень легко, почти неощутимо прошлись по половым губам, на миг тронули вульву с уже давно выделившимся секретом, и Северус Снейп убрал от нее свою руку.

Он ополоснул пальцы в ее бокале, и, не переставая усмехаться, сделал глоток.

— Уже не шампанское! Острости для шампанского не хватает! Нежное белое сладкое вино с легкой кислинкой! Но, по сути, то же самое! — вынес он свой вердикт.

Он с интересом наблюдал за Гермионой. Отмечал все — ее растерянность, ее возбуждение. Страстное желание в ее глазах. Нервозность в ее движениях, когда она заправляла рубашку, застегивала и расправляла юбку. То, как твердо и подчеркнуто гордо она выпрямилась.

— С кровью будем пробовать? — вдруг спросила она.

— Нет, с кровью я бы не рисковал. Кровь — слишком сильное вещество!

— Ладно! У тебя еще осталось зелье в чистом виде? В которое мы с тобой еще не намешаны? Я бы выпила.

«Хотя алкоголь был бы лучше, — подумала она. — Даже жаль, что я не пью!»

— Да, конечно! Минуту!

Принес ей наполненный бокал.

Сказал подчеркнуто спокойно, но в лице все еще плескалось веселье:

— Может, пора поужинать? И уже расходиться и спать? У тебя завтра насыщенный день, а я просто хочу отдохнуть после недели интенсивных физических нагрузок.

Потом посерьезнел и с беспокойством спросил:

— Ты в порядке, Гермиона? Я не переборщил с игрой? Я тебя не обидел?

— Не совсем в порядке. Слишком сильные впечатления. Обещай, что повторишь как-нибудь!

— Конечно... Обязательно.

10.12.

Есть она не смогла после всего пережитого сегодня.

Порезала для него овощи, разделала для него мясо, накрыла ему на стол, ничего не говоря, и ушла.

На прощание притронулась к его предплечью, выдохнула и исчезла в воздухе. А он еще несколько мгновений ощущал там, где только что была она, шлейф ее возбуждения и желания.

А он, когда поел и ушел в постель, вспоминал кожу на ее животе.

«Гладкая, нежная, теплая, волнующая...»

Воспоминания о тепле, влажности, напряженности того места, к которому тянет почти всех мужчин у всех женщин, он решил на время заблокировать. Потому что понимал, что если он сейчас в них погрузится, ему не вынырнуть...