От Лили Эванс с любовью (гет)

Радость от того, что мне удалось создать телесного Патронуса, была омрачена осознанием, что говорить кому-то о своём достижении не стоит. Я слишком хорошо помнила Патронус Джеймса, огромного серебристого оленя, чтобы сообразить, что у нас парные Патронусы. Даже довольно поверхностных знаний по этой теме хватало, чтобы понять, что для Поттера моя лань — всё равно что признание в любви. Признаваться сейчас, когда он поглощён совсем другой девушкой и относится ко мне только как к другу, я не собиралась. Положение осложняло то, что Грюм был слишком требовательным преподавателем и никогда не разрешал приступить к новому заклинанию, пока старое не удавалось с блеском. Именно благодаря его настойчивости спустя несколько месяцев занятий мы уже достаточно неплохо владели боевыми и защитными чарами и даже могли противостоять Империусу, что далось всем с наибольшим трудом. Несомненно, он рано или поздно заставит меня создать Патронус, и моя маленькая тайна будет раскрыта. Мучимая этими соображениями, я долго не могла уснуть, а проснувшись, поняла, что все мои мысли вновь, так или иначе, возвращаются к Джеймсу.

Поэтому у меня перехватило дыхание, когда, выйдя утром на лестницу, ведущую из спален девочек в гостиную, я наткнулась на его внимательный взгляд.

— Доброе утро, — улыбнулся он.

— Доброе утро, — запоздало кивнула я, поначалу даже не заметив топтавшегося за спиной Поттера Питера. — А где Сириус и Ремус? — спросила чуть позже, когда мы вышли из гостиной.

— Сириус переутомился у своей подружки, решил проспать первый урок — всё равно история магии,— пожал плечами Джеймс. — А Ремус... Подхватил небольшую простуду, валяется в больничном крыле.

Насчёт Ремуса я могла догадаться и сама. Он «заболевал» каждый месяц в полнолуние, и лишь немногие знали, что на самом деле происходит с ним. О том, что Люпин оборотень, я узнала от Снейпа ещё на четвёртом курсе, но вначале не поверила. Только потом, опираясь уже на собственные наблюдения, я поняла, что Северус был прав.

Мы шли молча. Шумная толпа вокруг гудела, не прерывая своего движения ни на секунду. Теперь вообще редко кто останавливался поговорить со знакомыми в коридоре — это считалось опасным. И только небольшая компания, расположившаяся на одном из подоконников неподалёку от нашей гостиной, поражала своим спокойствием. В центре её был Кен Хамфри, наигрывавший на гитаре знакомую мелодию из Битлов. Слева от него, совсем рядом, сидела Фиби Бэддок, положив голову ему на плечо. Глаза девушки были закрыты, но во всём её лице отражалась высшая степень умиротворения. Справа, чуть поодаль от Кена, расположился Джон Уайт, изредка кидавший на друзей косые взгляды.

— Эй, вы слышали, как он играет? — на нас почти налетела Кристен, вместо приветствия чмокнувшая Джеймса в губы. — Лили, Питер, — весело помахала она уже нам. Смущённый не привычным для него вниманием, Хвост зарделся, почти сравнявшись по цвету с собственным галстуком. — Кен просто гений музыки! Я и не знала, что у нас в школе есть такие таланты! Фиби сказала, они мечтают о собственной рок-группе: Кен будет петь; Фиби не поёт, голос у неё неважный, но она неплохо играет и, к тому же, пишет обалденные стихи! Я думаю, и для Джона местечко найдётся! Эй, вы только представьте, я семь лет жила в одной комнате с будущей рок-звездой!

Джеймс с улыбкой смотрел на Кристен, не прерывая её восторженной болтовни.

— Послушайте, что я придумала! Мы с Лили можем попросить старикашку Слиззи, чтобы он дал им выступить на одной из своих ближайших вечеринок, скажем, на День всех влюблённых. Для ребят это будет отличный старт!

Странно, я всегда думала, что отношение Фиби к Кристен обусловлено обратной взаимной неприязнью. Сейчас же Кристен говорила о Фиби как о доброй приятельнице, явно беспокоясь за её судьбу. Эта мысль не успела ещё как следует оформиться в моей голове, как меня поразило новое открытие.

— Джим, ты ведь тоже здорово поёшь, — она ласково потрепала Поттера за волосы.

— Ты поёшь? — воскликнула я, оглянувшись на Петтигрю, для которого, вероятно, эта новость не стала неожиданной.

— Ещё как, — подтвердила Кристен. — И играет на гитаре.

— Если бы ты не пропадала куда-то со всех наших гриффиндорских вечеринок, ты бы знала об этом, Лили, — с тенью укора пояснил Джеймс.

Я смутилась, опустив голову. Все старые чувства — обида на Джеймса, неприязнь к болтавшей без умолку Кристен — вновь возродились во мне. Я стиснула зубы и молчала ровно до того момента, пока Эйн, чмокнув напоследок Поттера, не упорхнула за стол Равенкло.

— Я тебя задел? — тихо, чтобы слышала только я, спросил Джеймс.

— Нет, — соврала я, пододвигая к себе завтрак.

— Хочешь, я сыграю специально для тебя вечером? — спросил он, опустив длинные ресницы, так что у меня вновь перехватило дыхание.

Ответить я не успела, прямо передо мной на стол спикировала Глазастик, уронив «Ежедневный пророк» прямо в тарелку. Заголовок моментально бросился мне в глаза.

— Смотри, — воскликнула я, — статья про Дамблдора...

Джеймс выхватил у меня газету, быстро пробежавшись по строчкам, после чего с отвращением положил обратно на стол.

— Что там? — спросила я.

— Сама почитай, — кинул Джеймс, принимаясь за свой сэндвич.

«ДИРЕКТОР НЕ МОЖЕТ СПРАВИТЬСЯ С СИТУАЦИЕЙ В ХОГВАРТСЕ», — гласил заголовок.

«Как стало известно корреспондентам «Ежедневного пророка», не так давно школа волшебства и магии Хогвартс утратила почётное звание самого безопасного места в магической Британии. С начала учебного года в школе убито уже четверо учеников. Куда же смотрит администрация школы, спросите вы. Похоже, профессор Дамблдор и его коллеги больше обеспокоены сохранением своих должностей, чем безопасностью школьников. Во всяком случае, их попытки замять скандал увенчались большим успехом, чем попытки пресечь совершаемые преступления. Да и задумывались ли вы, кому мы доверяем жизни наших детей? В биографии Альбуса Дамблдора достаточно белых пятен, чтобы позволить задать себе этот вопрос...»

— Что за чушь? — возмутилась я. — Здесь нет ни слова про Волдеморта, ни про то, что само Министерство бездействует, пока Упивающиеся творят, что им заблагорассудится!

— Прочитай последний абзац, — сказал Джеймс, и я снова взялась за статью.

«Сколько ещё убийств должно произойти, чтобы попечительский совет, отбросив всякий субъективизм и благоговение перед былыми заслугами Дамблдора, наконец принял меры? Одно, два, десять? Для кого-то это просто цифры, а для кого-то это целая жизнь, оборванная в самом её расцвете. Жизнь, за которую мы с вами, взрослые волшебники, в ответе».

— Они предлагают сместить Дамблдора? — недоумённо воскликнула я. — Да тогда у школы вообще не будет шансов!

— Ты помнишь, что сказал Грюм? — Джеймс наклонился ко мне через стол. — В Министерстве у Волдеморта свои шпионы. Почему бы им не быть в редакции «Пророка»?

Я задумчиво посмотрела в сторону учительского стола.

— Если в ближайшее время кого-нибудь убьют, возмущению не будет предела. Следи за картой, Джеймс!

Блэк не появился до конца занятий. На нумерологии, стоявшей последней, Поттер сунул карту мне. Даже не пытаясь следить за лекцией профессора Эллиотт, я расслабленно шарила взглядом по пергаменту, предвкушая обед. Всё было спокойно — все ученики находились в своих классах, не считая лежащих в больничном крыле и нескольких прогульщиков, включая валявшегося в своей спальне Сириуса, а также Кена с Джоном, нашедших себе пристанище в чулане для мётел. «Наверное, опять курят какую-то дурь», — подумала я, собираясь уже оторвать взгляд от карты, как вдруг точка с именем Кена Хамфри, замигав, погасла. Я вскинула руку.

— Да, мисс Эванс? — покосилась на меня профессор Эллиотт.

— Можно нам с мистером Поттером уйти чуть раньше, прямо сейчас? — до конца урока оставалось десять минут.

— Что-то случилось? — стальным голосом произнесла Эллиотт.

— Надеюсь, что нет, профессор.

Когда мы, отделавшись от Эллиотт, мчались в сторону чулана, я заметила, что точка с именем Джона Уайта уже переместилась в коридор, примыкающий к Большому залу.

— Скорей! — крикнула я. Картина, представшая нашим глазам пару минут спустя, была поистине страшной. Тело Кена Хамфри было пригвождёно к стене, голубые глаза остекленели, рубашка была порвана. В это время его лучший друг заклинанием выводил на голой груди покойника уродливый череп с выползающей изо рта змеёй. Тёмная метка.

— Остолбеней! — заклятие Джеймса сбило убийцу с ног. На миг я увидела глаза Джона, абсолютно страшные, невменяемые. Мне было хорошо известно, что это значит.

— Он под Империусом, — прошептала я.

— Или под кайфом, — кивнул Джеймс.

Звонок огромного колокола, извещающий об окончании урока, заставил нас вздрогнуть. Из классов в сторону Большого зала повалили ученики. Всего через пару мгновений вокруг нас образовалась огромная толпа, с любопытством потянувшаяся к месту происшедшего, но интерес тут же сменился ужасом, послышались плач и стоны. Пришедший в себя Джон не спеша поднялся, но Джеймс уже заклинанием выбил палочку из его рук. Тот, словно зверь, накинулся на тело, собственными ногтями пытаясь завершить свой страшный рисунок.

— Что... что ты наделал, придурок? — из толпы выскочила Фиби. Уайт оторвался от своего чудовищного занятия, повернувшись к ней. — Как ты мог?! — заорала она, кидаясь на друга и оставляя пару заметных следов от ногтей на чуть пухловатой щеке. — Это всё из-за того, что я выбрала его, а не тебя? Мерзавец!

Следует сказать, что теперь убийца выглядел ничуть не лучше своей жертвы. Лицо его исказилось, глаза с ужасом взирали на дело рук своих, а тело немилосердно тряслось. Джеймс схватил Джона за плечи, оттаскивая от разъярённой Фиби. Я изо всех сил вцепилась в её локоть, поскольку она, по всей видимости, намеревалась выцарапать бывшему другу глаза. На помощь неожиданно пришла Кристен, и только вдвоём нам удалось чуточку усмирить Бэддок.

Всё это время толпа молча смотрела за развернувшейся сценой. Но спокойствие всех присутствующих было обманчивым. Уже не страх, а нечто другое завладело ими, готовое, словно джин, вырваться наружу. Ярость. Ненависть. Джеймс тоже это почувствовал, переменив позу и готовясь защищаться уже не от незадачливого убийцы, не отрывавшего взгляда от мёртвого тела, а от толпы, готовой в любую секунду разорвать убийцу на кусочки.

— Это он убил Фреда, — послужил сигналом тоненький голос светловолосой равенкловки, которая, насколько мне было извстно, была родной сестрой погибшего третьекурсника. Толпа зашумела нечеловеческим, почти звериным рёвом, сужая кольцо вокруг нас, готовая вот-вот выплеснуть свой гнев наружу.

— ТИХО! — громовой голос Дамблдора остановил готовое начаться безумие. Все замерли, расступаясь перед директором.

— Что бы ни случилось в Хогвартсе, в нём никогда не будет места для самосуда, — грозно сказал он. Взмах палочки — и тело Кена плавно опустилось в чуть дрожащие руки Хагрида. Профессор Макгонагалл поспешно накрыла его тёмной тканью. — Не стану скрывать, в Хогвартсе творятся ужасные вещи. А уподобляясь нашим врагам, мы лишь играем им на руку.

— Ваши принципы всеобщей любви заметно устарели, профессор, — из толпы лениво выступил Мальсибер. Нахально глядя прямо в глаза Дамблдору, он продолжал: — Боюсь, скоро в школе установятся иные правила.

— Что вы имеете в виду, Малькольм? — любезно спросил Дамблдор.

В ответ Мальсибер также неспешно достал из сумки свежий «Пророк».

— В Хогвартсе очередное убийство, — он помахал газетой прямо перед глазами директора. — А вы вновь готовы выгородить убийцу. Вы думаете, наши родители оставят это просто так?

— Хватит врать, Мальсибер, — из-за спины слизеринца показалась статная фигура Блэка-старшего. — Он, — яростно сверкая глазами, показал Сириус на Джона, — был под Империусом, это же очевидно. Может, его наложил ты?

— Проверьте мою палочку, — пожал плечами Малькольм, доставая её и кидая в руки Дамблдора. — Принадлежность к факультету Гриффиндор ещё никого не оправдывает, Блэк.

— Тёмная метка — это ваш знак, — не унимался Сириус.

— Но ведь это твой брат объявил о том, что хочет служить Тёмному лорду, — вкрадчиво произнёс Мальсибер. — А мои руки, — он показательно задрал рукава рубашки, обнажая не запятнанные меткой предплечья, — чисты.

— Оттуда ли идёт опасность, откуда все привыкли думать? — прошипел Мальсибер.

* * *

— Это уловка, — уверяла в тот же вечер Эммелина. — Есть специальные заклинания, позволяющие скрыть метку. Иначе для того, чтобы вычислить шпионов в Министерстве, достаточно было бы закатать всем работникам рукава.

Но больше обвинять Мальсибера и всю его компанию никто не решался. Вся ненависть обернулась против бедняги Джона, за которого, как сообщил нам Грюм, поручился Дамблдор. Положение самого директора оставалось незавидным. Каждое утро, заходя в Большой зал, я опасалась не найти там седовласого профессора. Но время шло, а смещать Дамблдора с должности пока никто не собирался.

— Министерство само боится старика, — высказался по этому поводу Сириус. — Да и сторонников у него не меньше, чем врагов. К тому же, если уберут Дамблдора, что помешает убрать и самого министра? Грюм говорил, что теперь редкая операция авроров заканчивается успешно. Кто-то сливает информацию прямиком к Тёмному лорду. А Министерству не очень хочется признаваться, что среди них завёлся шпион.

Как бы то ни было, я была рада, что Дамблдор с нами. Только его присутствие и сдерживало готовую вот-вот прорваться волну ненависти. Теперь никто не доверял даже лучшим друзьям. Многие влюблённые парочки распадались — некоторые девушки утверждали, что их парни пытались убить их. Недоверие ядовитой змеёй заползло в некогда шумные дружные компании. Беда больше не могла сплотить Хогвартс, она лишь больше разъединила его.

Через неделю в школу вернулся Джон Уайт. Но в некогда радушной гостиной Гриффиндора его ждали лишь ненависть и всеобщее презрение. Никто не говорил с ним, даже Фиби не поднимала на него глаз, а лишь проходила мимо, обдавая арктическим холодом. Ещё через неделю Джеймс и Сириус силой втянули упирающегося парня в гостиную.

— Что случилось? — воскликнула я, глядя на смертельную бледность на лице Уайта.

— Сняли мальчишку с петли, — отозвался Блэк, усаживая Джона в кресло.

— Вы всё равно меня не остановите, — голос парня дрожал. — Я сделаю это, у меня нет иного выхода...

— Выход есть всегда! — крикнул Джеймс, грубо тряхнув Уайта за плечо.

— Вы не понимаете! — в уголках глаз Джона заблестели слёзы. — Он был мне как брат! Что бы ты чувствовал, Поттер, если бы вот так убил Блэка?

— Хватит себя жалеть, — твёрдо сказал Сириус. — Они только и хотят, чтобы мы все с ума сошли от ненависти и подозрений, начиная убивать друг друга и самих себя. Ты можешь трусливо сбежать из жизни, — добавил он уже тише, — а можешь остаться и надрать этим скотам, натравливающих нас друг на друга, задницу! Не забывай, что ты гриффиндорец, — почти угрожающе добавил он.

Глаза Джона выражали смятение. Несколько долгих мгновений он молча смотрел на Сириуса и Джеймса, а после, яростно сжав зубы, твёрдо ответил:

— Я остаюсь.

http://quietslough.tumblr.com/post/93581275947/17