Месть и немного любви (джен)

Несколько мгновений Гарри наблюдал за расходящимися женщинами, а затем сделал шаг в сторону темного дерева. Всего пару минут назад он колебался, не броситься ли на поиски Луны, но благоразумие взяло верх. Индийский маг и Луна растворились в фиолетовом фонтане, показав притихшим зрительницам еще несколько подобных фокусов. Следом за ними исчез с улыбкой и темноволосый, похожий на конферансье. Найти Луну вряд ли удастся, а вот Ромильда… Она была единственной ниточкой, способной хоть немного пролить свет на всю эту темную историю. Не размышляя ни минуты, Гарри пошел вслед за ней, опасаясь, как бы в толпе не перепутать ее плащ.

Успех пока сопутствовал Гарри. В полутьме он заметил, как к Ромильде подошла другая закутанная в плащ тонкая девушка. Внешне она казалась похожей на Лореллу, но Гарри не мог для себя это ни подтвердить, ни опровергнуть. Достав из сумочки длинный белый конверт, она мгновенно передала его Ромильде. Та, не долго думая, расширила заклинанием театральную сумочку и, вложив конверт, быстро пошла вперед. Было отчетливо слышно, как цокают каблуки ее черных лодочек. Подруга (впрочем, была ли это подруга?) перешла дорогу и растворилась в темноте, свернув к маленькой бензозаправке. Сгорая от любопытства, Гарри продолжал следовать за Вейн.

За светофором начинался небольшой сквер. Подойдя к решетке, Ромильда внимательно, но осмотрелась, словно ища кого-то. Она осматривалась настолько тщательно, что у Гарри зародилось подозрение, не выполняет ли она некую инструкцию. На всякий случай он нащупал палочку: Ромильда была сильной волшебницей, и примени она „Homenum Revelium“, пришлось бы бить наверняка. Этот же ход девушка применила, подойдя к только что остановившегося фонтану. Затем, убедившись, что никого нет, сбросила плащ и пошла по центральной аллее в сторону площади, закурив на ходу тонкую сигарету „Данхилл“.

Ночной августовский воздух был еще теплым, хотя уже нес ощущение предосенней прохлады. В этом бодрящем холоде было что-то сладостно приятное: как и всегда, когда вслед за жарким днем наступает морской бриз или легкая прохлада. Деревья вокруг напоминали Гарри детство на Тисовой аллее, когда он шел рядом с Дурслями, мечтая, что однажды за ним придут родители. Впрочем, все это было уже в прошлом. Машины сияли ночными огнями, в которых была отлично видна тонкая фигура Ромильды в коротком черном платье.

Девушка, наконец, не спеша перешла площадь и тотчас исчезла в стеклянной прихожей отеля. Гарри меланхолично улыбнулся и достал сигарету. Хотя „Вестин“ был маггловским отелем, он не сомневался, что Вейн предпочтет его любой из комнат в „Дырявом котле“. Ромильда слишком любила комфорт и негу, роскошную мебель, контрастный душ, удобные диваны. „И громадные кровати с самыми разными подушками“, — цинично усмехнулся голос внутри. 

Он затянулся табачным дымом посильнее. Перед глазами почему-то поплыла старая сцена, как они со Свенсоном разбирали учебное дело  Кильверта Огули, который вступил в борьбе с группой торговцев темными артефактами в Лютном переулке.

— Его, значит, убьют? — спросил тогда Гарри, чувствует ужас при мысли о предстоящей расправе.

— Нет… Зачем? — посмотрел снисходительно Свенсон на ученика. — Зачем его убивать? 

Пораженный Гарри не знал, что ответить. Он, выросший в годы войны с Темным Лордом, даже не представлял, что иногда может быть выгоднее не убить, чем убить заклятого врага. Как оказалось, врага можно и отпустить. А можно и возвысить на время — был бы, что называется, дивиденд. И эту науку он в свое время также выучил у Свенсона. 

„Ты все еще хочешь ее?“ — спросил в голове неприятный насмешливый голос. Гарри сделал глубокую затяжку, пытаясь отогнать назойливые мысли о душе, который сейчас принимала Ромильда. Впрочем, нет: она предпочитала подолгу лежать в пенной ванне.

„А если я скажу тебе, что она мне отвратительна, поверишь?“ — прикрикнул на себя Гарри. 

«Она тебе „противна“ со школы, — захихикал тот же голос. — Только вот спать тебе нравится с ней, не так ли?»

„Это давно пройденные времена“, — прикрикнул на самого себя Гарри, но тотчас осекся. Перед глазами возникло видение, как Ромильда в коротком розовом пеньюаре, смеясь, запрыгивает на огромную постель, и, как ребенок, начинает бросать в него подушками. Сначала он отвечает ей тем же, и они устраивают шуточный бой. Затем Гарри, он, обессилив от ее напора, поднимает руки вверх и обещает сдаться „на милость победительницы“, после чего они, обложенные подушками, сливаются в долгом поцелуе.

Гарри с ненавистью мотнул головой, пытаясь прогнать омерзительное, хотя и сладкое, видение. Сделав последнюю затяжку, он подумал, не проследовать ли за Ромильдой. Заходить в отель было опасно: мало ли что могло прийти в голову этой сумасбродке. Впрочем, другого выбора не было. Гарри хотелось присесть и сгруппировать лихорадочно прыгающие мысли. Все соседние рестораны и стейк-хаусы оказались закрыты. Оставалась кофейня или бар в гостинице. Подумав с минуту, Гарри снова закурил и быстро пересек площадь: в крайнем случае можно будет наврать Ромильде, что он узнал о ее приезде.

— Вы что-то ищите, сэр? — Швейцар кивнул ему возле вращающейся стеклянной двери.

— Я? Да, пожалуй… Нет ли у вас кофейни или бара? — Гарри старался говорить спокойно, хотя чувствовал легкую дрожь: за минувшие годы он всё же отвык от маггловского мира.

— Кофейня закрыта, а круглосуточный бар — вверх по эскалатору, — охотно ответил служащий. — Вот, видите ту открытую дверь?

Гарри кивнул и быстро поднялся вверх по эскалатору. В пабе в самом деле было почти пусто: только молодая пара то ли японцев, то ли корейцев пила алкогольный коктейль и время от времени сладко целовались. Ромильды нигде не было видно. Что же, пожалуй это и к лучшему. Определенно стоило выудить из нее кое-что. Впрочем, нет… Сначала стоило понаблюдать за ее передвижениями. Перед глазами возникло пожилое лицо Свенсона с морщинами под глазами, словно старый учитель строго задавал ему вопрос.

Свенсон!

Эта мысль словно молния промелькнула в голове. Гарри с наслаждением сделал глоток черного кофе. Лучше всего было посоветоваться со старым учителем. Посмотрев на переливающиеся дорогие бутылки и перевернутые бокалы над барной стойкой, Гарри лихорадочно начал писать на листе маггловского блокнота:

Дорогой сэр,

Хочу посоветоваться с Вами по вопросу, который сам не могу разрешить. Мне удалось найти пропавшую Луну Скамандер. Вы не поверьте, но она состоит жрицей в одной индийской секте, поклоняющейся некоему пророку или медиуму Саду Аркабаду. Эта секта вводит в транс жен высокопоставленных политиков — например, Лореллу Саммерс. Среди прихожанок я заметил и школьную знакомую Ромильду Вейн. Хочу спросить у Вас, как быть. Достаточно ли одного подозрения для ареста руководства секты или лучше понаблюдать за ними?

Заранее спасибо!

Всегда Ваш,

Гарри.

— Еще кофе? — заботливо спросил подошедший официант.

— Да, капните коньяка, — кивнул Гарри, сворачивая лист бумаги. Надо было как можно скорее послать сову Свенсону.

* * *

23 августа 2007 г.

Рабочий день журналиста Александра Принца начался как обычно. Позавтракав дома яичницей с беконом и кофе с молоком, он поцеловал свою жену Тану в щеки начал быстро собираться. Сама Тана преподавала в Хогвартсе маггловедение; сегодня учителя должны были провести собрание перед новым учебным годом, но это ближе к полудню, а пока она хлопотала, пытаясь накормить их капризного годовалого сына Северуса — тому, похоже, интереснее была бабочка на мамином переднике, чем творожок, который ему подали на завтрак.

В окна весело светило солнце. Алекс, одевшись, быстро просматривал передовицу „Пророка“. Время еще оставалось: будучи сквибом, он попадал на работу вместе с соседом, работавшим в Министерстве.

— Они все никак не уймутся, мерзавцы! — фыркнул Алекс.— Посмотри-ка. Так, а кто у нас хулиганит?

Северус сердито агукнул и отшвырнул ложку в твороге, жена живо очистила ее, но сыну все же дала другую и вытерла ему перемазанные творогом щечки.

— Это он протест выражает, — засмеялась Тана. — Что там у тебя?

Новые замечания профессора Поллана

Позавчера в „Утренних известиях“ были опубликованы заявления Мэри МакДональд — якобы бывшей однокурсницы Лили Эванс. Рассказывая о своей подруге, мисс МакДональд с яростью обрушилась на неких „авторов дневников Лили Эванс“ и тех, кто говорит о шизофрении ее подруги. К сожалению, комментарии данной особы содержали обилие нецензурной лексики. Однако швейцарский профессор психиатрии Морис Поллан считает, что рассказ Мэри МакДональд как нельзя лучше дополняет его предположения. Наш корреспондент Габриэль Фьотф встретилась со светилом психиатрии и пообщалась с ним о данной проблеме.

ГФ: Доброе утро, мистер Поллан. Что вы скажете о произошедшем после публикации заявлений Мэри МакДональд. Они изменили ваше мнение о душевном здоровье покойной миссис Поттер?

МП: Прежде всего, доброе утро. Нет, не изменили. Скорее укрепили в моих выводах.

ГФ: Пожалуйста, поясните. Мисс МакДональд пишет, что Лили Эванс была высокоморальной девочкой…

МП: Вот именно. Вы когда-нибудь видели нормального подростка, зацикленного на вопросах соблюдения морали? Такое поведение характерно, скорее, для старушки лет семидесяти, которая прожила жизнь (как правило, неудачную). Подросток — это чаще всего бунтарь, склонный отрицать официальную мораль, но никак не защищать ее. Кроме того, у нормального подростка есть куда более интересные дела: спорт, общение со сверстниками, игры, влюбленность в конце концов… Если девушка шестнадцати лет „во всем видела моральную основу“, я бы на месте ее подруг насторожился.

ГФ: Неужели это характерно для шизофреников?

МП: Скорее, для параноидов. Они склонны к образованию сверхценных идей, которое для них важнее обычных людей. Им не важно, будет ли счастлива подруга: главное, чтобы она следовала морали (которую придумал, как правило, сам параноид). Эту свою мораль, сверхценную идею, они готовы демонстрировать всем и судить всех за малейшее отклонение от нее.

ГФ: Чтобы покрасоваться?

МП: Не только. Им важно ощущать свое превосходство над окружающими. Талантами в учебе мисс Эванс, похоже, не отличалась: так, обыкновенная прилежная школьница. В спорте тоже: падение с метлы в начале второго курса закрыло для нее этот вид деятельности. Но честолюбивому параноиду трудно не быть лучшим! Что остается? Правильно, стать первым адептом морали, требующим от всех ее беспрекословного соблюдения.

ГФ: Какой именно морали?

МП: Да какой угодно! Хоть коммунистической, хоть националистической, хоть ультра-либеральной! Главное, служба абстрактной идее. И параноид ей заболевает, в конце-концов. Он искренне становится рабом Абсолютной идеи. Обычные люди вечером идут, например в паб. А параноид может закрыться в комнате и воображать себя борцом за всеобщее избирательное право или избавителем мира от евреев. Или Повелителем бабочек в конце концов. У них свои, недоступные нам развлечения.

ГФ: Как же это согласуется с сексуальной распущенностью мисс Эванс?

МП: Параноиды обожают жить двойной жизнью. Двоемыслие — отличительная черта их сознания. Мисс Эванс, как любой параноид, могла наслаждаться, призывая других быть высокоморальными и, одновременно, представляя, как ей в самой скотской позиции будут обладать Поттер или Мальсибер. Затаенная мечта параноида — чтобы его бесценной личности было можно больше, чем всем остальным. Вот и мисс Эванс хотелось, что все беспрекословно слушались ее в вопросах морали, но она сама имела бы право предаваться сексуальным оргиям.

ГФ: Есть ли этому подтверждение в рассказе Мэри МакДональд?

МП: Разумеется. Разве мисс Эванс вышла замуж за какого-то высокоморального мужчину, проводящего жизнь в политической борьбе или благотворительности? Нет. Она вышла за первого хулигана и задиру, игрока в квиддич, явно не склонного к беседам о морали и политике. Сама мисс Эванс описывает, что главной причиной была ее мечта пережить с ним опыт анального секса в самом унизительном для женщины варианте. Какие у нас основания ей не верить?

ГФ: Значит… Преследование Поттеров Темным Лордом могло быть из той же оперы?

МП: Да, скорее всего. Из параноидальных склонностей мисс Эванс выросла шизофрения миссис Поттер с устойчивой манией преследования. Случай, не столь уж и редкий в психиатрии…

ГФ: Но тогда возможно, что Питтер Петтигрю вовсе не был предателем, выдавшим Темному Лорду секрет Поттеров?

МП: Это вопрос к историкам-профессионалам. Я со своей колокольни могу только задать интересные вопросы. Первый: почему мы верим на слово откровенно сомнительному типу Сириусу Блэку, что хранитель Поттеров был сменен? Второй: зачем вообще был нужен хранитель? Почему Дамблдор не забрал Поттеров в Хогвартс на период охоты на них Темного Лорда?

ГФ: Да, вопросы в самом деле интересные… В следующий раз обязательно обсудим их с историками. У меня даже родился проект круглого стола: истрики и врачи о загадках Первой магический войны.

МП: Буду рад принять участие. Спасибо за приглашение!

— Кто же все-таки за этим стоит? — Александр скривился: грязное ощущение от статьи не вязалось с невинно-ясным настроением утра.

— Вторая Скитер, — поморщилась Тана. — Меня куда больше беспокоят таинственные исчезновения людей… Посмотри, что творится: внезапно умер Забини, повесился охранник Азкабана!

— Забини был тварью, — скривился Алекс, рассматривая домашнее платье жены горчичного цвета, не слишком ловко облегавшее ее слегка расплывшуюся после родов фигуру. Она не любила, когда он или ее мать резко выражались, но помалкивала.

— Он был моим учеником, Алекс. А когда-то и таким, как наш Северус. — задумчиво сказала Тана. — Не думай, что его мне жаль больше, чем Лиз, но ведь они когда-то сидели в одном классе. И я так и не смогла узнать, что же произошло, как случилось, что он ее убил. Как он вовремя погиб… И охранник…

— Похоже, их кто-то убирает, — согласился Александр. — Только вот с какой целью?

Северус, успокоившись, зачмокал: ему дали бутылочку.

— И погибший в схватке с Аврорами Хиггз, который был участником шайки Забини. И эта женщина, которую он убил… Вот о чем надо думать, а не об этом, — Тана с отвращением передернула полными плечами, указывая на газету.

— Тебе не кажется, что эти события связаны друг с другом? — осторожно спросил Алекс.

Тана потерла подбородок.

— Я не знаю. Мне просто непонятно, зачем опасным преступникам такой глупый и грязный ход.

Взяв на руки ребенка, которого уже смаривало, она подошла к мужу и прижалась щекой к его плечу. Алекс тоже задумался, глядя на ее гладко причесанные льняные волосы. Сегодня ему предстояла встреча с той самой Габриэль Делакур. Вчера она прислала ему письмо, где уведомила, что хотела бы увидеться с ним сегодня около 11 часов в кафе „У Флориана Фортескью“. Алекс, подумав, ответил согласием: возможно, речь пойдет о каком-то интересном предложении из „Пророка“. Однако сейчас о встрече с Габриэль почему-то говорить не хотелось.

Примерно через час Алекс добрался, наконец, до Дырявого котла. Будучи сквибом, он не мог самостоятельно открыть проход в Косой переулок, и ему пришлось воспользоваться помощью Ханны Аббот. Солнечный свет и легкий ветер не радовали и не бодрили. На душе поселилась странная тревога. Алекс прищелкнул пальцами „по-испански“, стал насвистывать „Песенку тореадора“. За все годы сотрудничества с „Пророком“ Габриэль он ни разу не видел, дискутируя с ней лишь заочно. Для чего теперь ей понадобилась встреча с ним? Вряд ли только для дискуссии, которая, в сущности, никому не интересна.

Присев за черный столик, Александр задумался. Старшая сестра этой Габриэль была замужем за Биллом Уизли и охотно рассказывала, как Гарри Поттер спас ее младшую сестренку во время Турнира Трех Волшебников. Откуда, спрашивается, у Габриэль такая неблагодарность, такая озлобленность? Или тут равнодушие и голый прагматизм?

Журналистка Габриэль Фьотф, которую знакомые зазвали ласково „Габи“, была француженкой и закончила Шармбатон в две тысячи первом году. Через полгода она переехала в Лондон и почти сразу нашла себе работу: сначала ведущей колонки в „Утренних известиях“, а затем штатной журналистской в „Пророке“. Столь быстрый карьерный взлет вызывал много толков. Одни говорили о ее связях с семьей Уизли; другие — что красивая француженка приглянулась кому-то в редакции. Сама Габриэль, впрочем, быстра вышла замуж за Энтони Фьотфа — заместителя начальника Департамента магического сотрудничества. Брак оказался недолгим: осенью позапрошлого года француженка развелась с мужем, сохранив за собой его фамилию. Поговаривали, что причиной стало не желание мистера Фьотфа носить рога, но это были только слухи. Сейчас Габриэль Фьотф считалась одной из самых красивых и подающих надежды журналисток страны.

— Добрый день, мистер Принц!

Алекс обернулся. Перед ним стояла невысокая тонкая девушка в коротком темно-синем платье. Белокурые, отливавшие золотом волосы, струились по плечам. Лицо было прикрыто зеркальными очками от солнца. Через плечо висела маленькая темно-синяя сумочка — больше для декорации, чем для реальной ноши. Впрочем, Габриэль, как волшебница, могла и носить в ней какой-то груз.

— Добрый день, мисс Фьотф! — иронично поклонился Алекс. Внешний вид журналистки он оценил сразу: „Дорогая шлюшка, мыльный пузырь, бездарность, статьи за нее пишут“ — и все же не мог оторвать взгляд от белизны ее кожи. „Нежная-то какая… Но, должно быть, любит, когда ей оставляют синяки“, — подумал Александр, прищурившись на солнце. Сам он презирал подобные извращения, но за период работы довольно нагляделся на любителей насилия и на добровольных жертв. Девица явно была из таких.

— Ну зачем же так официально? — нежно улыбнулась девушка. — Зовите меня просто Габриэль. Или Габи, — кивнула она. — Я могу присесть?

— Садитесь, — Алекс приподнял уголок рта показав на сводный стул напротив.

— Благодарю. — Девушка, послав ему новую улыбку и, постукивая высокими каблуками, спокойно поднялась к нему. Алекс заметил, что она была обута в белые босоножки. Невольно задержав взгляд, он вдруг почувствовал головокружение и сладкую истому. Осадил себя и мысленно выругался: „Она вила на одну восьмую. Соберись“.

— Читал сегодня ваше интервью, — процедил Александр, глядя, как девушка легко усаживалась напротив него.

— Которое… — чуть запнулась Габриэль. Подошедший Флориан Фортескью установил возле них два пломбира с орехами и шоколадной глазурью.

— Про Лили Эванс, — жестко добавил он. Габриэль хотела показать, что воспринимала это интервью как одно из множества дел. „Ты статью-то хоть читала, которую для тебя написали, дорогая моя?“

— Ах, ерунда, — махнула девушка ручкой. — Со швейцарским профессором?

— Ерунда, значит, что на костях пляшете?

— О мертвых — правду, — очаровательно улыбнулась девушка. „Вот так она провоцирует на то, чтобы ее били по лицу“.

— Тех, кто так говорит, — зевнул Алекс, — я бы публично бил кнутом.

Не ошибся: у нее замерцали глаза. Красивые глаза, самой чистой лазури. „А у Таны — светло-зеленые, бесцветные почти. Часто мокрые от слез“.

— Это жестоко, — Габриэль с улыбкой подвинула мороженое. — У вас странные фантазии, мистер Принц, — кокетливо поиграла она плечом. — А новость горячая, и мы держим ее на первой полосе.

Она сдвинул очки на лоб и посмотрела на Алекса. В тот же миг он снова почувствовал легкое головокружение. Где-то в закоулках сознания возникла картина, как он впивается губами в нежную шейку этой Габриэль, мнет ее маленькую грудь, но Алекс тотчас махнул головой. „Оттаскать бы тебя за волосы, дрянь, и отпинать ногами. Понимаю тех, кто так делал. Ведь так делали?“

— Давно хотел спросить: как выглядит этот швейцарский псевдоврач? Если он вообще существует, конечно? — Алекс скрестил руки на груди.

— Понятия не имею, — неожиданно ответила Габриэль. — Мне отдают текст, а я компоную из него интервью. Только и всего.

„Ну что за дура“.

— Кстати, -понизила она голос, —, а как бы вы отнеслись к перспективе вступить в одно интересное общество?

Девушка пристально посмотрела на собеседника. „Вот за этим-то меня и позвали“. Алекс подобрался.

— Что это за общество? — он старался не смотреть ей в глаза: если почувствует радость и спокойствие, значит, попал под чары.

— Оно называется „Артур Эванс“. Это общество людей, которые интересуются Античностью, особенно Древней Грецией, — охотно ответила Габрэль. Она говорила с легким французским акцентом, забавно ошибаясь в ударении; очевидно, кто-то сходил от этого с ума, но Алексу косноязычные девицы были не по душе. „Что она лепечет?“ — подумал он раздраженно. Тем более раздраженно, что почувствовал: тело охватывает то томление, которое прежде было, лишь когда обнимала жена.

— Кому нужна ваша античная история? Мир идет вперед, к чему оглядываться?

— О, поверьте, это увлекательное дело, — улыбнулась в ответ девушка. — Многие даже не подозревали, вступая в Общество, что это будет настолько интересно.

— Последний раз я был в археологическом музее лет десять назад, — хмыкнул Алекс.

Габриэль церемонно поправила чашечку с мороженым.

— Вот и прекрасный повод расширить знания, кругозор, — ее длинные тонкие пальчики осторожно взяли ложечку. — Крит, Микены, Атлантида, цивилизация кентавров… — мечтательно улыбнулась Габриэль.— Тем более, — в ее сияющих глазах появилось озорное выражение, — члены общества во всем поддерживают друг друга.

Реплика была брошена как бы невзначай, но напряжение в груди Александра усилилось. „Интересно, в чем? — подумал он, также подвинув десерт. — Неужели и в карьерном росте тоже — как тебя, к примеру? Неужели в этом причина твоего успеха? Тогда и статьи про Лили Эванс тебе пишут… они?“

— А кто такой Артур Эванс? — спросил Принц, стараясь не заострять внимание на последней фразе.

— Неужели вы настолько несведущи? — снова улыбнулась Габриэль, показав маленькие ровные зубки. — Великий археолог и маг, наш соотечественник, открывший миру Крит, а, быть может, и Атлантиду… Мы продолжаем его дело, изучая золотой век Античности… Представляете… — мягко сказала девушка, — какие репортажи вы сможете написать?

Алекс почувствовал, как живот медленно сковывает истома. Ему вдруг показалось, что эта девушка улыбается только ему и только для него, что все ее слова — не более, чем хитрый план, чтобы… Перед глазами вдруг встал стеной зеленый лес, и там он катал ее по прелым листьям, истязая тонкое тело, а потом жестоко и грубо овладел. Он и помыслить не мог о таком в отношении Таны, их близость всегда была благоговейно-нежной, а сейчас он чувствовал, что кровь кипит и пенится от страсти, смешанной со злобой.

— А что побудило вас обратиться ко мне? — спросил он, преодолевая видение.

— Ваша статья, — охотно кивнула Габриэль. — Статья о профессоре Слагхорне. Поверье, она понравилась многим, и мы хотели бы, чтобы вы напечатали еще несколько подобных статей.

— Разве ваше общество занимается чем-то еще кроме Древней Греции? — чтобы сдерживаться, пришлось сжать кулаки.

Девушка чуть смущенно улыбнулась. Перед ней тотчас появилась чашечка горячего кофе.

— Вы не поверите, но итальянцы пьют много кофе, чтобы спасаться от жары, — девушка нежно улыбнулась ему, словно старому приятелю. — А правда или нет, — не знаю… — снова пристально посмотрела она на Алекса.

— Незнаком с итальянцами, — Алекс прочистил горло. „Зачем эта дура уходит от темы?“

— Возможно, еще и познакомитесь… — улыбнулась девушка. - Нет, конечно… Просто у нас в обществе есть видные политики, журналисты, общественные деятели. А мы помогаем друг другу…

Алекс понял, что надо было менять тактику.

— Я подумаю, — он тоже послал Габриэль по-мужски очаровательную улыбку, что хорошо умел.

— Разумеется, — вскинула ресницы Габриэль. — Мы будем рады и вашей супруге. Так вы принимаете предложение? — она снова в упор посмотрела на Принца.

— Такие вопросы не решаются в одно мгновение, — ответил Александр. — Дайте немного времени, и я сообщу о решении.

— Хорошо, — Габриэль поправила сумочку. — Как надумаете, дайте знать. Я всегда буду вам рада, — девушка снова наградила его игривой улыбкой и, легко развернувшись на каблуках, пошла вперед.

Алекс проводил взглядом ее легкую фигуру. Каждая клеточка, каждый шаг, каждое ее движение пробуждали желание обладать ей. Перед глазами мелькнула картинка, как она, обнаженная, сидит у него на коленях, обвив стройными ногами спину. Алекс вдруг подумал, что недаром, наверное, о его предках говорили, как о людях волчьего нрава: он дрожал от жадной злости, от желания загнать, замучить.

„Нет!“ — вдруг оборвал какой-то голос мысленную связь.

Девушка исчезла. Александр посмотрел на столик, чувствуя, что ему становится легче. В чашке оставался последний глоток, и Алекс прикончил его в один присест. Пожалуй, был один человек, которому стоило рассказать о произошедшем.

* * *

Первое, что ощутил Гарри, была мякоть. Несколько мгновений он с удивлением трогал нечто приятное и теплое, и только затем понял, что перед ним — обычное сидение. Точнее, обычный маниловский темно-синий стул с мягким сидением. Да, конечно… В больших маггловских отелях всегда есть конференц-залы… В один из них под названием „Ланкастер“ он забрел ночью, да так и уснул на стуле, закрывшись мантией-невидимкой. Сколько именно он проспал, Гарри не помнил, но спал он на удивление сладко и без сновидений — как давно не спал и в самой теплой постели.

Радостно зевнув, Гарри понял, что наконец-то может обмозговать на свежую голову события последних дней. Внимательно посмотрев на доску с фломастерами, он нахмурился. Вчера вечером после индийского  сеанса он чувствовал себя почти победителем. Теперь он понимал, что поторопился праздновать победу. До настоящей победы былой еще далеко. Хуже всего было то, что он, зная уже кое-что, не мог никого ни в чем обвинить.

Резник? — Гарри начал загибать пальцы, припоминая имена врагов. — А в чем конкретно он обвинит ее, иностранку? В редактуре дневников за деньги? Не запрещается. И кто знает, какие там законы в Австрии. Да и найти бы ее, ту Резник…

Бэрк? — Гарри загнул второй палец и тотчас махнул головой. — Возможно, профессор Античности и была Викторией Резник, но поди это докажи. У Бэрк был мотив личной ненависти к нему — она была девушкой Барти Крауча. Но все это домыслы, которые к делу не пришьешь. Бэрк сочувствует Пожирателям? Ну, так она честно и не живет в Британии. Тухлое дело…

Общество „Артур Эванс“, о котором говорил профессор Слокомб? — Гарри загнул третий палец. — Ну и что? Попробуй докажи, что они не изучают Античность. Или не только изучают ее. Там состоит Джульетта Хлорделл? Не запрещается. Нет закона, запрещающего Хлорделл и компании любить Крит и Микены. Нет — и точка.

Индийская секта, поклоняющаяся Саду Аркобаду? — Гарри загнул очередной палец. — Да, там состоит сестра погибшего охранника и, видимо, жены политиков. Вон в какой прострации была Лорелла Саммерс… Но опять-таки — не воспрещается. Никого туда не гонят силой. Хотят и верят медиуму. Просто верят люди. „Летать в посмертие“ не возбраняется.

Сад Аркабад… Их медиум… — Поттер загнул следующий палец… — Шарманщик, несомненно, то был увиденный им шарманщик. Но как это доказать? Да и где написано, что медиумам нельзя подрабатывать шарманщиками? Хотят и подрабатывают: их право. „Ну любит человек шарманку — и что?“ — скажут ему в Аврорате. Пустота.

Луна… — Поттер загнул палец. — Тут было уже посерьезнее. Луна исчезла, не улетев в Африку. Она стала жрицей в секте. Встретив его, подсунула марихуану… Тут можно что-то копнуть поглубже. Понаблюдать за сектой, например. Пусть Кларенс сделает „наружку“. Но если это снова оборотка? Луны простыл след. Или, если она под „Империо“, вполне может и заявить, что вступила в общество добровольно. Гм…

Остается Ромильда. Пока это единственный идентифицированный икс во всей истории. Гарри взволнованно посмотрел на круглые часы. Девять часов. Что же, можно не спешить. Он помнил, что Ромильда любила нежиться до допоздна, и в выходной никогда не встанет раньше одиннадцати. Или у нее не выходной? Подумав немного, Гарри поправил мантию-невидимку и осторожно вышел в холл.

Он не ошибся. В маленьком кафе над эскалатором шел завтрак для посетителей отеля. Ромильда облачившись в длинное белое платье и белые туфли-лодочки, церемонно поедала фруктовый салат, запивая его кофе. Судя по свежему лицу, она спала, как убитая. Глядя на ее стройное тело, Гарри снова ощутил прилив желания. Голос внутри снова шепнул ему, что Ромильда спала в одноместном номере-люкс на большой, очень большой кровати… Но Поттер прогнал побыстрее видение. Главное было не упускать Вейн из виду и не попасться ей на глаза, а там будет видно… Решив отложить свой завтрак на потом, Гарри нашел укромное место в людном холле и стал наблюдать за происходящим.

Через двадцать минут он был вознагражден за труды. Покончив с завтраком, Ромильда осторожно спустилась по эскалатору и, поправив белую сумочку, пошла к выходу. Гарри почувствовал легкое напряжение, глядя на ее стройные ноги, но поскорее взял себя в руки и также вышел через стеклянную дверь. Главное, было не упустить Вэйн. Ромильда, посмотрев на ярко-синее небо, подавила сладкий зевок и завернула в подворотню. „Аппарирут“, — поймал себя на мысли Гарри. Из последних сил он прислушивался, чтобы услышать заветный адрес, и едва не подпрыгнул от радости, услышав заветные слова: „Банк Гринготтс“.

Через несколько мгновений он приземлился в центре Косого переулка, боясь, как бы не слетела мантия. Осмотревшись он увидел, что Ромильда нырнула в белоснежное здание, возвышавшимся над маленькими магазинчиками. „Хочет снять деньги?“ — подумал с интересом Гарри. Возле отполированных до блеска бронзовых дверей в алой с золотом униформе стоял гоблин.

— Доброе утро, мисс Вэйн, — почтительно поклонился он.

— Доброе утро, — ласково улыбнулась Ромильда и стала подниматься по белым каменным ступеням.

Хотя гоблин был намного ниже Гарри, он постарался нырнуть как можно скорее. Гоблины вроде бы не умели применять „Homenum Revelium“, но лучше было все-таки не рисковать. Ромильда тем временем уже проходила вторые серебряные двери, и Гарри поспешил за ней: самостоятельное открытие дверей служащие точно бы заметили. Два гоблина с поклонами встретили Ромильду, и та, цокая каблуками, пошла по огромному мраморному холлу.

Оглядываясь вокруг, Гарри ностальгически улыбнулся: в „Гринготтсе“ все было также, как в тот памятный день, когда его привел сюда Хагрид. На высоких стульях за длинной стойкой сидела еще сотня гоблинов — они делали записи в больших бухгалтерских книгах, взвешивали монеты на медных весах, с помощью луп изучали драгоценные камни. Из холла вело больше дверей, чем Гарри мог сосчитать, — другие гоблины впускали и выпускали через них людей. Ромильда подошла к стоке и ласково улыбнулась. Гарри постарался занять позицию как можно ближе к ней.

— Доброе утро, — обратилась Ромильда к свободному гоблину. — Я пришла, чтобы положить кое-что в ячейку номер восемьсот двадцать девять.

— У вас есть его ключ, мэм? — спросил гоблин.

— Да, конечно, — Ромильда, послав очаровательную улыбку, вынула из сумочки золотой ключ и протянула его гоблину.

— Замечательно, — прохрипел гоблин. — Хотя, подождите: ячейка восемьсот двадцать девять принадлежит к числу особо охраняемых и имеет высший уровень защиты. Назовите имя арендатора ячейки.

— Профессор Эннио Морроне, — спокойно ответила девушка.

Если бы Гарри мог позволить себе вскрикнуть, он, несомненно, сделал бы это. Но, сохранив самообладание, он прикусил нижнюю губу и отступил на шаг.

— Верно. Назовите пароль, — хрипнул гоблин.

— Как говорят, бывает, чтобы один человек умер во имя целого народа. Но целый народ не должен умереть во имя одного человека, сколь бы велик он не был, — не задумываясь выпалила Ромильда.

„Как только эта дура запомнила такие сложные слова?“ — подумал изумленный Гарри. Или Ромильда вовсе не была такой уже дурой? „Неужели я ничего не понимаю в людях?“ — снова спросил он себя.

— Верно. Что вы хотите положить? — спросил Гоблин.

Ромильда, открыв сумочку, быстро достала плотный конверт, который ей передала Лорелла. Гарри с интересом посмотрел на него.

— Хорошо. — Гоблин принял послание. — Что необходимо получателю?

— Ключ, имя арендатора, мое имя? пароль и кодовое слово, — спокойно ответила Ромильда.

— Вы увеличиваете уровень защиты? — поинтересовался гоблин.

— Да. — Девушка протянула ему кусочек пергамента.

— Принимаю.

Гоблин взял пакет и отправился вглубь. Ромильда кивнула, и, развернувшись, легко направилась к выходу. Гарри, не теряя времени, последовал за ней, все еще не сводя глаз с суетящихся вокруг служащих.

Примечание:

Автор выражает благодарность Мелании Кинешемцевой за помощь в воссоздании образа Александра Принца.