Жадеитовое дерево (джен)

Лешка сидел в школе на подоконнике и читал Евгения Онегина, иногда отвлекаясь на детей игравших в коридоре. Вчера, вернувшись домой, он сразу же сел за уроки. После слов химички в мозгу что-то щёлкнуло и заклинило. Голову не покидали тревожные мысли о будущем: экзаменах, поступлении, профессии в конце концов, хотя они с Мишкой, можно сказать, определились. Лешка решил, что пора браться за голову и начинать учиться, несмотря на то, что и до этого он пни не пинал. Рыжик решил, что для того, чтобы добиться чего-то в этой жизни надо постараться, стать усерднее, ответственнее. Леша и до этого ходил на дополнительные уроки для подготовки к ОГЭ, которые были предусмотрены в школе, но вчера он самостоятельно открыл дома задания и весь вечер решал задачи. Потом за два часа осилил почти половину романа, а Варя напомнила биографию Пушкина и поделилась ещё несколькими интересными фактами, поэтому Лешка был решительно настроен сегодня отвечать на уроке, а не как обычно играть с Мишкой в морской бой. Спал этой ночью Рыжик крайне мало, а утром встал пораньше, чтобы устроить пробежку. С больной рукой было не совсем удобно, но мозг упрямо твердил: «сейчас или никогда». Сон пока что не одолевал и Лешка чувствовал себя достаточно бодрым, прекрасно понимая, что это не надолго.

Прочитав ещё немного, парень отвлекся и пролистав пару страниц назад, вытащил из книги маленькую фотографию. Покрутив в руках, убрал обратно. Эту книгу он одолжил у Вари, и наверное, только поэтому, до сих пор не забросил чтение. На полях красовались пометки простым карандашом: что-то про сюжет, Варины мысли, едкие комментарии к поведению героев. Все это интересовало Лешку больше, чем сам текст. Но самой необычной находкой оказалась маленькая фотография, скрывавшаяся между страниц. На ней была запечатлена Варя, обнимающая светлого кота с косыми голубыми глазами. Девушка счастливо улыбалась, прижимая к себе крайне недовольное, но не сопротивляющееся животное. Лешка долго любовался фотографией, тоже невольно улыбаясь, смотря на довольную девушку. Ему нравилась ее улыбка, а здесь она выглядела еще краше и привлекательней. Варя здесь особенно напоминала солнышко, и Лешке очень хотелось, чтобы оно светило всегда, чтобы девушка никогда не расстраивалась и не унывала. Изображение было возвращено на законное место, но Рыжик теперь читал книгу, надеясь найти ещё что-нибудь похожее. Похоже Евгений Онегин станет его любимым произведением. Парень повернул голову в сторону, заметив знакомую из шестого класса.

Аня села на лавку в шумном коридоре первого этажа и судорожно начала листать учебник, лежавший на коленях, нервно грызя кончик каштановой косички. Взгляд метался по черному тексту на белых страницах, пытаясь словно фотоаппарат, запечатлеть увиденное. Вокруг творился полнейший балаган. Дети из начальной школы носились со скоростью света, совершенно не соблюдая правила движения по школе, постоянно пересекая двойную сплошную, сталкиваясь между собой. Какие-то девочки играли в «резиночку», собравшись в обширный круг. Но со стороны казалось, что они читают какое-то темное заклинание, изгоняя учительницу, чтобы не писать самостоятельную. Между двумя кабинетами развернулось нешуточное сражение параллельных классов: под потолком воздушное пространство контролировали бумажные истребители, над головой то и дело пролетали колпачки от ручек и снаряды из скомканных тетрадных листов, обернутые скотчем. Производство импровизированного оружия на заводах, похоже, не останавливалось, а поставки были отлажены настолько, что за десять минут в ожесточённом бою ещё не случилось ни одного перерыва. Под лавкой, на которой расположилась Аня, затаился разведчик с биноклем из пластиковых стаканчиков. Дежурные из немногочисленного десятого класса отсутствовали или принимали участие во всеобщем веселье. Только одна девочка, с бейджиком «дежурный по школе», стояла на своем посту, но толка от этого не было никакого. Она с синяками под глазами, скрыть которые не мог даже лёгкий макияж, облокотившись на подоконник, держала стаканчик чая в руках и молча смотрела на денежное дерево, рядом с которым стоял такой же стакан. Спустя минуту, в очередной раз окинув обстановку печальным взглядом, она чокнулась с цветком и залпом выпила жидкость. Грустно посмотрев на опустевшую посуду, девушка плеснула себе из термоса ещё чая и повторила действие, видимо намереваясь, выпить все за одну перемену.

Аня же совершенно не обращала внимание на происходящее вокруг. Корявым из-за дрожащей руки почерком она выводила на маленькой бумажке формулы, прекрасно осознавая, что воспользоваться шпаргалкой не сможет. Глянув на наручные часы, она обессиленно уткнулась лицом в учебник. Через десять минут начинался первый урок, а на втором должна быть контрольная. Анна боялась уроков математики. А говоря откровенно, ненавидела всей своей лютой подростковой ненавистью. Она ещё в прошлом году сошлась в неравном бою с учительницей математики, кровью и потом отвоевав заслуженную пятерку в году. Но в этот раз дела совершенно не шли. Четверть только началась, а уже контрольная, по теме, которую Аня не успела понять от слова «совсем». Врать, списывать и выкручиваться девушка не умела, поэтому даже не пыталась. От безысходности хотелось плакать. Раздражённо скинув учебник математики шестого класса на лавку, Аня подтянула ноги к груди и уткнулась лицом в колени, прячась от жестокости этого мира.

— Анька, здорово! — Лешка плюхнулся рядом. — День только начался, а мы уже устали. Чего кислая такая? К контрольной не подготовилась? — снисходительно спросил Рыжик, обратив внимание на учебник.

— Угу, — грустно вздохнула девушка, поставив ноги на пол и откинувшись назад.

— На каком уроке?

— На втором.

— У меня физ-ра, но как ты видишь, я освобожден, так что… — парень сделал паузу, — могу помочь списать, — наклонившись к девочке, прошептал он.

— Что? Нет! Лёш, ты же знаешь, я не умею, — покачала головой Аня.

— А чего не подготовилась?

— Я готовилась, — надулась Аня. — Правда, уже ночью, потому что помимо математики были и другие уроки. В час спать легла.

— О, да ты везучая! Я вообще в два, — весело заявил Лешка, тряхнув рыжими кудряшками. — Прикинь, вчера всю домашку сделал, даже устную.

— Шутишь? — девочка удивлённо посмотрела на Лёшу, приложив ладонь к его лбу. — Ты не заболел?

— Я нет, — ухмыльнулся парень, убрав Анину руку, — а ты можешь.

— Не поняла.

— Если не срабатывает план А — списывание, то работаем по плану Б — симуляция. После этого урока говоришь, что болит живот, и со страдальческим лицом идёшь к Пашке, то есть Павлу Владимировичу.

— Лёш, ну ты издеваешься? Я элементарно списать не могу, а ты предлагаешь симулировать? Знаешь же, что врать совершенно не умею.

— Да что там уметь, — отмахнулся Рыжик. — Делаешь грустные глаза, принимаешь умирающий вид, чуть не плачешь, держишься за живот. Дави на жалость. Главное, если начала врать, то ври до конца, а то все будет бессмысленно.

— Нет, — покачала головой Аня, — это не правильно. К тому же меня быстро раскроют, а я не хочу, чтобы Павел Владимирович ругался. Помнишь, как Тамара Ивановна кричала в прошлом году, когда Петя притворялся?

— Паша — не Тамара Ивановна, — назидательно изрёк Рыжик, подняв палец вверх. — И не сравнивай себя с Петей, а боль в животе с обмороком.

— Все равно нет. Не хочу рисковать, — Аня снова положила на колени учебник, тем самым показывая, что разговор окончен.

— Ну, как знаешь, — не стал настаивать Лешка.

Девочка взглядом проводила стремительно скрывшегося в толпе парня, на мгновение задумавшись о его предложении. Но потом потрясла головой, отгоняя ненужные мысли, и продолжила наскоро зубрить формулы.

* * *

После первого урока — биологии. Неизменное трио собралось в мужской раздевалке. Там как обычно было полно народу. Стоял неразборчивый шум, все болтали, занимались своими делами, из коридора в раздевалку, и обратно, бегали разношёрстный личности. Успела заглянуть даже учительница английского, перепугав обитателей, так называемой, курилки. Присутствующие, словно тараканы, стоило зажечься свету на кухне, разбежались кто куда, забились в щели. Спрятали десятиклассницу, заряжавшую телефон, под парту. Одиннадцатиклассник, сидевший на подоконнике, чуть не выпал в окно вместе с сигаретой. Но женщина, не обнаружив, нужного ей ученика, извинилась и ушла. А парень, выдохнув, выполз из-под лавки, пожал руки Мишке, Максу и Лешке, искусно закрывавших товарища ногами, и тоже убежал.

— Лех, а чё это на уроке было? — внезапно спросил Медведь, наконец завязав лыжные ботинки.

— Ты про что? — не понял Рыжик, оторвавшись от телефона.

— Про твой внезапный симбиоз с учебником биологии, — съязвил Мишка. — Даже скелет охренел, когда ты половину параграфа почти наизусть рассказал, а биологичку, я думал, вообще инфаркт хватит.

— Не, Мих, — вмешался Максим, не отнимая взгляда от экрана телефона. — Симбиоз — это взаимное сосуществование двух организмов. И если учебник дал Лешке знания, то он ему взамен ничего предложить не может. Тут скорее паразитизм, — Макс взглянул на друзей, на мгновение задумавшись. — Только кто паразит, я пока не понял.

— Рыжик, кто ж ещё, — усмехнулся Мишка, как показалось Лешке, грустно. — А я то думал, ты по вечерам с нами играть перестал, потому что с Варей тусишь, а оказывается, уроки учишь.

— Мих, да ладно тебе, — нахмурился Лешка. — Один раз биологию не на перемене выучил, а дома. Чего ты?

— Да конечно, променял дружбу на учебу. Предатель, — Мишка надулся, как мышь на крупу, и принялся агрессивно листать ленту в соцсети.

— Медведь, не утрируй, — Лешка сделал вид, что его совершенно не задели слова друга. — Я же не возмущаюсь, что ты физику учишь.

— Мих, прада, прекращай, — подключился Макс, примирительно улыбнувшись. В отличие от Рыжика, чей уставший мозг воспринимал все слишком близко и буквально, блондин прекрасно понял, что Мишка просто дурачит друга. Только тот, кажется, считает, что он обижается по-настоящему. — Лучше расскажи, кто может помочь найти информацию.

— А зачем? Мы же вместо расследования домашку будем делать, — скорчив рожицу, язвительно заявил Мишка.

— Медведь, — предупреждающе сказал Макс, смерив друга грозным взглядом, давая понять, что время игры закончилось.

— Ладно, — сдался Миша, — слушайте…

А Рыжик, теперь точно был уверен, что друг на него обижается. На душе неприятно заскребли кошки, проснулось чувство вины. Но поднимать тему снова он не решился.

— Грача знаете?

— Это из десятого который? Высокий такой, с черными волосами, ноут всегда с собой таскает, — задумавшись выдал Максим.

— Верно, — удовлетворительно улыбнулся Мишка. — Ещё что-нибудь? Род деятельности?

Парни переглянулись и одновременно отрицательно покачала головами.

— Хакер он местный, — вмешалась десятиклассница. — Однокашник мой.

— Он в прошлом году электронный журнал хакнул и всему классу средний бал по истории подправил. До сих пор никто не догадался, — продолжил Мишка. — Проблема в том, что он просто неуловим. Найти его можно только на уроках.

— Что верно, то верно, — поддержала все та же девочка, и вытащив зарядку, вышла из раздевалки.

Мишка проводил ее недовольным взглядом и продолжил:

— Но я знаю, как можно с ним поболтать. Мы с Максом сейчас идём на физ-ру, а ты, освобожденный, — он указал пальцем на Лешку, — так, чтобы никто не видел, идёшь в столовую.

— А он разве не должен тоже быть на уроке? — спросил Макс.

— Я все рассчитал. У них физика, а в учительской замещение стоит, поэтому он, с большей долей вероятности, будет зависать там.

— А чем он может нам помочь? — уточнил Лешка.

— Короче, я вчера акк этого Хромого по фотке нашел, в группу к нам уже все скинул. Только профиль у него закрыт. Думаю, грач может посмотреть, что у него там на странице, — почесал затылок Мишка. — Говорят, что он весьма не плох в своей сфере, так что, хотя бы его имя или фамилию, узнать мы должны.

По коридору пронеслась звонкая трель. Вокруг все опять засуетились, закопошились. Загремели лыжами ученики. Хлопнуло, закрывшись окно, одновременно с грохотом открывшейся двери, ударившейся о стену. Раздевалка опустела так же быстро как и наполнилась. Остался только Рыжик с ушибом руки, Стёпка, которому просто было лень идти на улицу, и бесхозная пара лыж, стоявшая в углу.

* * *

Пашка вторники, мягко говоря, не любил. В это день рассчитывать особо ни на что не приходилось. Разве что на среду, ну или четверг.

Вторник — это неудачный понедельник. Второй день недели, не очень примечательный. В понедельник лень еще дозволена, ибо позади выходные, а вот во вторник все втягиваются в работу и начинается настоящий рабочий процесс. Приходится сосредотачиваться и много думать, активно действовать, а после — приходить домой уставшим, сбрасывать обувь на пол, грустно думая о том, что завтра — только среда, а значит, нужно делать что-то полезное и по дому, так как середина недели часто момент переломный, когда накапливается больше всего дел.

К тому же вторник в школе был почему-то самым травмоопасным днём. То на физкультуре кто-то упадет, то в догонялки или прятки поиграют, с весьма, в кавычках, весёлыми последствиями. Сейчас закончился только первый урок, а у Пашки кабинете уже человек пять побывало, не считая Рыжика, таскавшего попеременно обезболивающие и леденцы, с недавнего времени поселившиеся в вазочке на столе.

Шла перемена, поэтому даже закрытая дверь не спасала от шума, просачивающегося сквозь самые толстые и твердые преграды. Пашка давно привык к этому. Даже, в какой-то степени, он ему нравился, потому что школа для Кота по-настоящему стала вторым домом, и все звуки, связанные с ней, приносили тепло и уют, согревали душу. Елена Владимировна была и остаётся его наставником, играющей не последнюю роль в судьбе. Для Пашки авторитетными всегда были мнения родителей и Елены Владимировны. Она так же как и они всегда верила в Кота, поддерживала, направляла, воспитывала, а самое главное — имела возможность давать то, что ему было так необходимо — знания. Директриса когда-то преподавала у Кота химию и биологию, а ещё раньше, до школы, работала в больнице, и она первая перевернула Пашкино мировоззрение, познакомила с другой ранее неведомой стороной мира. Она показала Коту, что можно защищать и заботится о тех, кто дорог, научила дружить, и объяснила, что уважение приходит со временем, а доверие с поступками. Именно эту удивительную женщину, сейчас, благодарит Пашка, и должны благодарить ученики за то, что в их школе работает такой замечательный, не только по Лешкиному мнению, медбрат.

Кот закатив глаза, положил ручку, и скрестив руки на груди, откинулся на спинку стула. Внимательный взгляд прожигал дверь, пытаясь, словно рентген, увидеть то, что происходит в коридоре. Пашка всегда обладал аналитическим складом ума. Был очень внимательным, подмечал мельчайшие детали, легко и быстро сопоставлял факты, делая верные выводы. Но пытаться по звукам понять, что происходит в школьном коридоре, значит усомниться в собственном психическом здоровье. На данный момент, Кот с уверенностью мог заявить, что за закрытой дверью олень ищет себе самку, иначе объяснить оглушающий рев просто не получалось. Но даже это обстоятельство не помешало Пашке отчётливо слышать, как кто-то уже несколько минут топчется у двери его кабинета. Судя по звукам, человек был один: либо просто дежурный, либо ученик, никак не решающийся зайти. Кот решил подождать, и если никто так и не постучится, он выйдет сам. Пашка успел понять, что дети все разные, и если одни, придумывая тысячу и одну причину, почему они не могут идти на физ-ру, регулярно заходят в гости, то вторые боятся, стесняются и находят причины, по которым им совершенно не нужно в медицинский кабинет.

И когда спустя пять минут ожидания, Кот вздохнув, собирался встать со стула, в дверь нерешительно постучали, а после в помещение с тихим: «Можно?», робко заглянула девочка.

— Да, проходи, — как можно дружелюбней улыбнулся Пашка, заметив волнение ученицы.

Аня мгновение потопталась на пороге, словно всё ещё сомневаясь в правильности решения, но все же неуверенно шагнула в кабинет. Она чувствовала себя крайне неловко, и уже мысленно ругала Лешку, подкинувшего эту дурацкую идею, и себя, за то, что дала слабину и пошла на такой шаг.

Когда за весь прошлый урок, ужасно волнуясь и постоянно отвлекаясь на объяснения, Аня не просто не смогла выучить новых формул, но и почти забыла то, что знала, предложение Лешки перестало казаться таким уж бредовым. А после звонка с урока, внезапно появилась решительность, поэтому следуя указаниям Рыжика по поводу манеры поведения, она попросила подругу передать учительнице, что плохо себя чувствует и уверенно направилась к кабинету. Но стоило оказаться у белой двери, как весь настрой сдуло ветром и унесло куда-то в Африку. Аня колебалась, то хватаясь, то отпуская ручку. Мысли метались, разрывались на двое. С одной стороны, если она завалит эту контрольную, то исправить оценку уже точно не сможет, а с другой, пойти из-за такой глупости на наглый обман и показаться новому человеку лгуньей… Первое впечатление оно ведь самое главное. Оба варианта были так плохи, что Аня даже не могла выбрать наименьшее из зол. Уронить успеваемость, казалось, не так страшно, как опозориться и слушать ругань медбрата, если обман раскроется, точнее, когда раскроется. Но что-то не позволило уйти в последний момент, и повинуясь очередному мимолётному порыву смелости, Аня переступила через себя, нарушила один из собственных моральных принципов.

— Так, ты у нас из шестого класса, верно?

Мягкий голос вырвал Аню из раздумий, и она поняла, что даже не помнит как села на стул.

— Да. Белова Анна, — с трудом проговорила Аня, смотря в пол и стараясь, чтобы голос не дрожал.

— И что у нас случилось? — мягко спросил Кот, параллельно ища нужную карту в компьютере.

Тут Аня внезапно растерялась. Увлеченная внутренней борьбой с совестью, она совершенно не подумала, что будет говорить. Анна снова пожалела о своем решении. Резко стало жарко, грудь сдавили невидимые силки, перекрывая кислород. Пришлось прикрыть глаза и пару раз глубоко вдохнуть, чтобы хоть немного взять себя в руки и не сбежать в эту же секунду. Мозг услужливо напомнил утренний разговор с Лёшкой. Аня была уверена, что из-за волнения выглядит вполне умирающе, а желание поплакать не отпускает с самого утра, осталось только сделать вид, что болит живот. Но сказать это, язык не поворачивался, а в горле не вовремя пересохло.

— Живот болит, — облизав губы, выдавила Аня, с силой сжав руками край юбки, пытаясь скрыть дрожь. Всё. Пути назад нет. Отступать некуда — позади Москва! Оставалось только пытаться следовать Лешкиному совету.

— Давно заболел? — задал стандартный вопрос Кот, не сводя внимательного взгляда с девочки. Она сильно волновалась. Это было видно с самого начала, что Пашку совершенно не удивляло. Коту не нравилось, что волновалась она чересчур сильно, он начал опасаться, что ученица в обморок упадет прямо сейчас.

Прозвенел звонок. Резко ворвался в помещение, заставив Аню дернуться от неожиданности и испуганно повернуться в сторону двери.

— Я позже предупрежу твою учительницу, — правильно расценив реакцию, поспешил заверить Кот.

Легче Ане не стало, а наоборот. Напряжение стало сильнее. Взгляд забегал по плиткам пола, а мозг судорожно генерировал варианты ответов. С каждой секундой становилось все хуже. Все силы уходили на то, чтобы держать себя в руках: контролировать постоянно сбивающееся дыхание, скрывать тремор рук, следить, чтобы голос не срывался и не дрожал, а тут ещё нужно придумывать, что ответить, дабы не спалиться.

— В середине первого урока, — после небольшой заминки, все же ответила Аня, на автомате облизав губы.

— Анют, а можешь описать характер боли?

— Что? — спросила Аня, на мгновение взглянув на Кота, но потом снова опустила глаза. Этого времени Пашке хватило, чтобы заметить расширившиеся зрачки. Ничего не значащий факт. Обычная реакция при волнении и страхе. Он просто обратил внимание на эту деталь.

— Острая, колющая, ноющая, режущая, — начал перечислять Кот, загибая пальцы.

Аня снова растерялась. Вот что ей ответить, чтобы выдуманная болячка не оказалась серьезной?

— Ноющая, — немного подумав, выдала Аня.

— Хорошо, а где болит, можешь показать?

Девочка пожала плечами.

— Где-то здесь… — то ли спросила, то ли ответила она, указав на значительную часть живота.

Ничего необычного. Не всегда боль бывает локальной, порой очень трудно определить где болит и как именно. Но что-то Кота все-таки заставило насторожиться. Интуиция тихонько заскребла на задворках сознания.

— Так, понятно. Ложись, — Кот кивнул в сторону кушетки, натягивая перчатки.

Аня неосознанно задержала дыхание. Она уже предчувствовала, что скоро обман раскроется. Появилась навязчивая мысль, что, возможно, ещё можно сбежать, но девочка быстро ее отогнала. Если уж принялась врать, то до конца. На не гнущихся ногах Аня добралась до кушетки, аккуратно опустившись на холодную поверхность.

— Не бойся, я просто живот пощупаю, — успокаивающе сказал Кот, заметив напряжение. — Глубоко вдохни и выдохни, расслабься.

Аня с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться. В ближайшее время расслабиться она точно не сможет, но девочка все же последовала указанию. Пашка тем временем приподнял кофту и стал аккуратно надавливать по всей поверхности живота, внимательно следя за мимикой ученицы. Что-то Коту здесь определенно не нравилось. Настораживало.

— Живот мягкий, — оповестил Пашка, с сомнением посмотрев на Аню, которая сразу же отвела взгляд.

Кот все понял. Теперь стала понятна причина столь сильного волнения. А в голове всплыли очевидные признаки лжи: тремор, частое облизывание губ, отсутствие зрительного контакта. Аня определенно не умела врать. Все лежало на поверхности. К тому же Кот давно научился распознавать даже самую неочевидную ложь. Если бы ему платили за каждого симулянта, приходящего в течение дня, он бы уже стал миллионером. Обычно, раскрыть обман получалось довольно быстро, когда-то уходило чуть больше времени, но все пытавшиеся откосить от уроков всегда выходили из кабинета не солоно хлебавши. И Кот был уверен, что они ещё вернутся. Пашка давно перестал удивляться, спасибо его близким друзьям, а теперь ученикам. Даже если пришельцы заглянут в кабинет, он скорее всего просто предложит им леденцы. За несколько месяцев работы Пашка о таких болезнях успел узнать от детишек, о которых в колледже даже не упоминали. В таких случаях у Кота схема была стандартная: показать, что он все понял, похвалить за хорошую попытку, напомнить о вреде и опасности вранья, отпустить с миром на уроки. И Паша уже сел за стол, собираясь обрадовать Аню, что с ней все в порядке, как услышал тихий всхлип.

Девочка сидела на кушетке, прижав колени груди, и тихо плакала. Она поняла, что Павел Владимирович обо всем догадался, и остатки самообладания рухнули под тяжестью страха. От стыда хотелось провалиться под землю. Она же знала, что все кончится именно так, тогда зачем вообще пошла. Сжавшись в маленький комочек, Аня приготовилась к крикам и словам осуждения.

— Простите… — на автомате извинилась Аня, чувствуя себе невероятно глупо. Но совесть утверждала: это единственное, что она может сделать в сложившейся ситуации. Аня не смотрела на Кота, боялась. Он молча сидел за столом, и она была уверена, что это лишь затишье перед бурей, от чего расплакалась ещё сильнее. Напряжение копившееся с самого утра, видимо, решило выйти здесь и сейчас, только легче не становилось. Аня буквально почувствовала, как Пашка встал со своего место и подошёл к ней. Лёгкий ветерок прошёлся по рукам. Аня исподлобья взглянула на фигуру, остановившуюся в шаге от нее, но разглядела лишь белых халат, поспешно спрятав глаза. Она не шелохнулась, ожидая, когда Павел Владимирович выпустит гнев наружу, и какого же было ее удивление, когда парень опустился рядом и мягко приобнял ее за плечи.

— Анют, ну ты чего? Что случилось?

От мягкого тона Аня опешила, резко подняв на Пашку заплаканные глаза. Она ничего не понимала, ожидала совершенно другой реакции, ей нужно было убедиться, что за напускной добротой что-то скрывается. Но Кот выглядел искренне, на лице отражалось замешательство, а в янтарных глазах плескалось беспокойство, и даже намека на злость не было.

— Успокаивайся, — мягко сказал Пашка, проведя рукой по волосам. — Все хорошо, ничего страшного не случилось.

— Простите, простите, пожалуйста, — горько вымолвила Аня, сдавшись под такой искренней заботой. — Я не хотела… Правда… Я больше никогда, пожалуйста… — перемешивая слова со всхлипами, тараторила Аня, стирая рукавом белой рубашки, катившиеся по щекам слезы.

— Тише-тише, — Кот, мягко говоря, опешил. Он тоже совершенно не такой реакции ожидал. Пашка аккуратно притянул девочку в объятия, позволяя пропитывать влагой халат и светлую рубашку. — Анют, в чем дело? — снова попытал счастья брюнет, стоило девочке немного успокоиться.

— Простите, пожалуйста, что обманула. Мне, правда, очень стыдно. Я совсем не успела подготовиться к контрольной по математике, а мне нельзя получить двойку.

— Всего лишь? — удивлённо брякнул Кот. — Это из-за этого мы чуть не затопили мой кабинет? А я уж испугался.

— Вы не злитесь? Не будете ругаться? — шокировано спросила Аня, уставившись на Кота глазами по пять копеек.

— Да не собирался, вроде, — улыбнулся Пашка. — Разве что, хотел напомнить о том, что врать — плохо, и попросить больше так не делать, но ты и сама это понимаешь.

Аня не верила своему счастью. Напряжение резко спало, на душе сразу полегчало, даже совесть на время закрыла свой рот.

— Спасибо. Я правда больше никогда, — обрадованная Аня, на эмоциях, порывисто обняла Пашку.

— Вот и договорились. Ну эй, хватит слезы лить. Под нами, между прочим, кабинет музыки, не дай бог затопим. Хотя, полить там цветы было бы неплохо.

Аня весело фыркнула, собираясь вытереть снова выступившие слезы рукавом, но Паша вовремя поймал ее руку и вручил бумажные салфетки.

— Спасибо, извините ещё раз, — спустя время, Аня, радостная, что все закончилось, встала, собираясь уйти.

— Ну и куда ты собралась? — вздохнул Кот. — До конца урока еще полчаса. Сделаем вид, что у тебя болел живот, но ты немного полежала и тебе стало легче. Классной руководительнице я уже написал. Пашка улыбнулся, наблюдая за эмоциями, стремительно менявшимися на детском лице.

— Павел Владимирович, вы — лучший, — восхищённо прошептала Аня, присаживаясь на стул и беря протянутый Котом леденец.

А Пашка и рад помочь, неважно как, главное, чтобы все были счастливы.

* * *

— Короче, нашел я этого грача, — рассказывал Лешка, наглаживая пузо какому-то невероятно пушистому коту, пока Варя кормила Жорика. Уроки только кончились, но все уже разбежались кто-куда. Мишка на тренировку в бассейне, Макс с Катей по репетиторам, а Рыжик за неимением особо важных дел, вызвался проводить Варю до художественной школы. По дороге они заскочили покормить котиков, и Лешка решил поделиться новостями, которые уже знали все кроме Вари.

— И что он?

— Показал данные на закрытой странице. В итоге: Хромой — Борис Кашин, слесарь. А у него в друзьях нашелся Очкарик. Они что-то вроде корешей. Кто он такой, мы не узнали, а на фотках ни знакомых мест, ни лиц. Зовут Роман Поклон.

— Как фамилия? — удивилась Варя, переведя взгляд с котенка на Рыжика.

— Поклон, — повторил Лешка. — Знаю, немного необычная.

— Да не в этом дело. У Селитры такая же фамилия. У нас в расписании написано Н.В.Поклон, — Варя усмехнулась. — Веселенькое совпадение.

—Ты серьезно? — удивился Рыжик. — А если не совпадение, — задумчиво проговорил парень.

— Что ты хочешь сказать? — под кошачий писк спросила Варя, проведя рукой по рыжей шерстке Жорика.

— У Селитры есть брат. Она к нему на Новогодние праздники ездила, а вернулась уже с племянником, но я его не видел.

— Откуда ты знаешь?

— Она живёт этажом ниже Пашки и Витьки. А вдруг это он.

— Все слишком гладко, — вздохнула Варя. — Так не бывает.

— А вдруг? Стоит проверить. Ты во сколько заканчиваешь?

— Около семи.

— Отлично. Я зайду за тобой и наведаемся в гости к Пашке, понаблюдаем. Ребятам расскажу.

— Договорились, — улыбнулась Варя, рассмеявшись, когда кот, которого чесал Лешка, ткнулся мокрым носом парню в лицо, заставив смешно поморщиться.

* * *

Этим же вечером, Варя с Лёшей твердо убедились, что один из жмуриков племянник Селитры. Более того, им повезло проследить за Очкариком и Хромым, которые привели их к выходу на чердак.

— Закрыто, — с досадой оповестила Варя, стоя на лестнице, когда крышка люка не поддалась. Рыжик с одной рабочей рукой остался стоять внизу.

— Тихо! — Лешка жестом показал прислушаться.

На чердаке послышались копошение и шум. А через мгновение до слуха ребят донеслись приглушённые голоса.

— Накрой получше, на всякий, — лёгкая хрипотца явно принадлежала Хромому.

В перемешку с грохотом раздалось шипение и ругательства. Кажется, кто-то что-то уронил себе на ногу.

— Мазила завтра к восьми будет, — оповестил голос помоложе, принадлежащий Очкарику.

— Наконец-то, бабки позарез нужны, — прохрипел Хромой.

— Не тебе одному.

Мужчины начали спускаться и Лешка с Варей, не сговариваясь, побежали вниз, и только оказавшись на улице, остановились.

— Откуда у них ключи? — вдохнув холодный воздух, спросила девушка.

— На зимних каникулах здесь какая-то шумиха ночью была. Говорят, что собака спугнула подростков и они спрятались на чердаке. Но скорее всего это Хромой у Яги ключи из квартиры вытаскивал, потому что Очкарика на тот момент здесь еще не было.

— Надо завтра посмотреть, что на чердаке, и если получится послушать. Есть возможность достать ключи?

— Да, у Витьки можно попросить, уверен он даже спрашивать не станет. А кого они мазилой называют?

— Скорее всего заказчика. Налимов, кстати, художник.

— Пока все сходится.

— Завтра убедимся точно. Ой, уже девять, пошли, — Варя оттолкнулась от стены и направилась к выходу со двора. Лешка последовал за ней, помахав ни о чем не догадывавшемуся Пашке, который смотрел в окно.

— Надо ребятам рассказать, все обсудить и договориться о времени, — нагнав девушку, сказал Лешку.

— Уже пишу Кате, — ответила Варя, печатая сообщение подруге.

— А можешь и парням сказать, а то Мишка, вроде как, обижается на меня, — Лешка поджал губы, вспомнив разговор в раздевалке, и от досады пнул снег.

— Чего не поделили? — участливо спросила Варя, переслав сообщения парням.

— Да ничего. Из-за ерунды, — покачал головой парень. — Не парься.

Варя допытываться не стала, только остановила Рыжика, и встав на носочки, потрепала по голове, показывая поддержку. А после нежно заправила выбившиеся из-под шапки кудряшки обратно, с хитрой улыбкой подметив, что Лешка кайфует от прикосновений не меньше, чем котики.